Николай I Освободитель

Глава 24

Начало нового 1810 года принесло в Европу продолжение войны. Все хуже дела шли у французов на Пиренейском полуострове, где объединенные Испано-Британо-Португальские силы сначала выбили Французские дивизии из Португалии, потом из Южной Испании и осадили занятый неприятелем Мадрид. При этом войска сражающиеся под революционным триколором не смотря на лучшую подготовку, оснащение и снабжение, постоянно несли жесточайшие потери от действий местных жителей, воспринявших иностранную интервенцию как повод общенародному выступлению. Привыкшие на европейском ТВД спокойно добывать себе провизию и все необходимое на захваченных территориях, в Испании французы столкнулись с там, что буквально любую булку хлеба им приходиться отнимать с боями. А потом – что особенно неприятно – эта булка хлеба еще и отравленной могла оказаться. Испанцы дрались отчаянно, не жалея ни себя ни противника, продолжая сопротивляться до последнего в тех ситуациях, когда армия любой другой европейской страны уже давно бы сложила оружие.

Одновременно с этим война шла и в Германии. Со своими традиционными противниками, коих Наполеон бивал уже не раз, дела у него шли в более привычном ключе. Вновь удивив всех, Бонапарт не стал двигаться в сторону Берлина, чего ждали коалиционеры, а вместо этого повторил свой прошлогодний маневр двинувшись на юг в сторону Вены. Оставшаяся без прикрытия Австрийская столица пала под ноги французского солдата практически без сопротивления. Эрцгерцог Карл, откровенно проворонивший этот обходной маневр противника, мог только в бессилии наблюдать с противоположного береге Дуная, как армия Бонапарта входит в его столицу. Его авангард опоздал буквально на день.

Взятие Вены в Санкт-Петербурге стало излюбленнейшим предметом скабрезных анекдотов столичных остряков, и окончательно уверило общество в том, что переходить на сторону Пятой коалиции – дело не перспективное. При этом с тактической точки зрения, особой пользы взятие австрийской столицы не имело. Можно сказать, что стороны сев на странную, немного парадоксальную машину времени, переместились обратно в май 1809 года, только теперь на другом берегу Дуная стояли не только австрияки, но и прусские корпуса вместе с ними. При этом общий расклад сил изменился на так уж чтобы сильно. У французов было около ста сорока тысяч штыков, общая же австро-прусская армия насчитывала примерно сто шестьдесят. Стояние на берегах Дуная продолжалось всю весну и начало лета, при этом Бонапарт никуда особо не торопился – это же не его столицу методично разоряет вражеская армия, - а коалиционеры в себе силы и смелость попытаться повторить прошлогодний трюк, удавшийся французам, найти не могли.

Тем временем у нас на юг отправились первые переселенцы. Не сказать, что все прошло без накладок, однако в целом начало эксперимента выглядело удачным. За собственными наделами и личной свободой на юг двинулось чуть больше полутысячи семей, еще в конце зимы собранных в большом лагере в верховьях Днепра. Едва река вскрылась, и началась весенняя навигация, людей вместе со всем скарбом посадили на баржи – это были наспех собранные конструкции, которые в конце пути должны были вновь стать стройматериалом - и отправили вниз по течению, чтобы успеть еще в этом году засеять поля. Для того, чтобы распахать степь пришлось из своих средств закупать целый табун лошадей и устраивать такой себе прообраз МТС только в непарнокопытном варианте. Кроме того, был сформирован десант из агрономов, почвоведов и прочих специалистов по сельскому хозяйству, которые должны были на первых порах помогать переселившимся крестьянам осваиваться на новом месте.

В итоге денег было потрачено просто немерено. Переселение одной семьи обошлось бюджету в триста рублей – умопомрачительная сумма - которые вряд ли когда-либо вернутся в казну, во всяком случае в виде денег. Впрочем, дальше с увеличением потока переселенцев, расходы на одну семью должны были неизбежно снизиться, тем более что часть необходимого – провизии, инструментов, стройматериалов – со временем можно будет закупать у уже прижившихся местных.

Самым главным показателем, которые и определил работу как успешную, во всяком случае на дистанции одного сезона, стало то, что из полутысячи – точнее из пятисот сорока семи – семей осенью в обратный путь на старое место жительство сбежало всего двадцать две, что, как ни крути, не выходило за рамки статистической погрешности.

Что касается меня, то жизнь в эти годы вошла в какую-то достаточно ровную колею. Утром я поднимался практически с рассветом – для природной «совы» привыкнуть к подобному графику было весьма и весьма сложно, - тратил с полчаса на утренний туалет, делал небольшую зарядку, завтракал. Завтракал чаще всего вместе с Михаилом, а после того, как его отправили учиться в Лицей, где я тоже формально числился, только на курс старше - сам или в компании с Воронцовым и Бенкендорфом. После завтрака шли занятия до обеда. Хочешь не хочешь, а образование ты обязан получить даже если родился в императорской семье. Тем более если ты родился в императорской семье. К четырнадцати годам из занятий у меня осталось совсем не много предметов. Кроме права, экономики, философии и изящной словесности, остались только языки – немецкий и итальянский – а также «творческие» предметы: музицирование и рисование. Ну и закон Божий, без него вообще никуда, это как бы само собой разумеющееся.

Обед обычно подавали в полдень, к этому времени я уже обычно успевал изрядно проголодаться. Активно растущий организм требовал постоянной подпитки.

После обеда я занимался делами, ездил на производства, регулярно навещал свой полк, решал коммерческие вопросы или писал доклады по запросу Александра на те или иные темы, интересующие императора. Вечером немного бегал, чтобы в форме себя поддерживать и читал очередную пачку отобранных предложений пришедших по почте.

Постепенно функции отдела были расширены: кроме разбора почты «информационный» отдел стал отсматривать периодику, как научного направления, так и бульварного, составлять по ней еженедельные доклады. Сначала это касалось только Российских изданий, а потом и зарубежных. Кроме того, мне постоянно подавали списки молодых, перспективных ученых и деятелей искусства, которые пока ничем себя особо не зарекомендовали, однако, так или иначе, подавали надежды. Я регулярно просматривал километровые списки фамилий и имен выделяя тех, на которые реагировала моя память. Деятельность таких персонажей мои люди контролировали особенно тщательно. Все это потребовало увеличение штата «информационного» отдела и разделения его по направлениям – искусство, медицина, земледелие, химия, физика и так далее.

Вечером была молитва, после чего ложился спать. В дни праздников честно отстаивал службы, иногда даже всеночные, присутствовал на парадах и по возможности светил своим лицом поближе к императору. Это при монархии всегда полезно.

Весной 1810 года мои химики приняли заказ на изобретение спичек. Ну как изобретение… Теоретически спички или некоторый их прообраз уже существовал и даже понемногу продавался в Европе иногда, по случаю, попадая и в Россию. Вот только состав их, понятное дело был не известен, а качество производства оставляло желать много лучшего. Да и было их совсем не много – в Европе пылала война, что на торговле особенно мирными товарами сказывалось не лучшим образом.

Вообще ситуация, сложившаяся в эти годы в России, была совершенно парадоксальной. С одной стороны, страна буквально задыхалась от сокращения внешней торговли, цены на импортные товары раз за разом пробивали потолок, а новости о разорении купцов, ориентированных на экспорт, давно перестали быть сенсацией. С другой – такое положение дел максимально, на сколько это вообще возможно, стимулировали развитие внутреннего производства. Тот же сахар был только одним из многих примеров. Повсюду как грибы после дождя вырастали новые цеха, заводы и мануфактуры, отвечая таким образом на сложившуюся на рынке жесткую нехватку привычных импортных товаров. А учитывая не слишком полноводный но достаточно стабильный поток переселенцев из Европы, – а среди них было не мало ценных специалистов и просто оборотистых людей, - в первую очередь из Германских государств, по территории которых вот уже второй десяток лет с завидной регулярностью то в одну то в другую сторону прокатывалась война, экономическое положение Российской империи было не так уже плачевно.

Так вот насчет спичек. Состав спичечной головки я, естественно, не помнил. Где-то на задворках памяти крутилась бертолетова соль, хотя я был совсем не уверен, что именно она применяется в эти времена, а также сера. С серой я точно помнил, что ее использовали раньше, то есть где-то как раз в этих временах, а потом перестали, отчего называть вещество на головке спички в двадцать первом веке было не совсем корректно. Еще что-то было про фосфор, но вот это совсем точно.

Быстрого результата получить с такими вводными данными я не рассчитывал, однако спички были в плане маржинальности и широты охвата потенциального рынка еще интереснее даже чем свечи. Да и будут они актуальны гораздо дольше, так что это тот куш, за который стоит побороться.

Отдельной проблемой были «палочки», на которые этот состав предполагалось наносить. Естественно, лущильного станка, способного превратить бревно сначала в тонкий шпон, а потом разделать его на отдельные палочки у меня не было и близко. Пришлось довольствоваться целыми длинными – сантиметров двадцать – и соответсвенной толщины лучинами. Впрочем, нормального состава все равно пока не было, так что какое-то массовое производство все равно было делом отдаленного будущего.

- Николай Павлович. Разрешите?

- Могли бы уже и не спрашивать Александр Христофорович, - кивнул я Бенкендорфу.

- Я к вам, собственно, по делу, - замялся молодой еще, в сущности, человек. Будущему, бывшему или если смотреть из этой реальности, то скорее - потенциальному шефу жандармов в этом году исполнилось двадцать восемь. – Случилось… Я даже не знаю, как это описать.

- Попробуйте сначала, - усмехнулся я, откинувшись на спинку кресла.

- Хорошо. Ко мне обратился один из рабочих нашей химической лаборатории. Я, в соответствии с поставленной задачей, при приеме каждого работника провожу короткую беседу о важности сохранения всего происходящего за воротами в секрете.

- Так… - я подобрался, кожей почувствовав приближение неприятностей.

- Рабочие у нас хоть находятся по большей части на охраняемой территории, но люди свободные и естественно по городу могут перемещаться без ограничений.

Дабы повысить лояльность сотрудников, особенно низшего звена, все наши работники, не имеющие собственного жилья – то есть большинство – получали место в заводском доходном доме. Общежитии, по сути. Не слишком роскошные хоромы, откровенно говоря, особенно по меркам двадцать первого века, однако вполне сносное жилье для местных. Вкупе с дешевыми, работающими на уровне себестоимости столовыми и кое-какими другими плюшками – типа рабочей одежды и обуви – эти «бонусы» делали работу на моих предприятиях более чем привлекательной даже не смотря на не самые высокие зарплаты.

- И?

- Так вот вчера к одному из наших людей на улице подошла пара каких-то темных личностей и предложила подзаработать. Вынести с производства образцы компонентов и конечной продукции. А работник этот относится к цеху по производству пироксилина. И вот я хотел узнать, что мне в таком случае делать?

- Хм… - я задумался на некоторое время. Интересно, это кто-то из наших такой любопытный или из-за границы тянутся руки. Скорее всего второе, какой смысл нашим узнавать об этом веществе, если все равно продать его в России никому невозможно. Только на экспорт, но это, по сути, те же яйца только вид сбоку. – Для начала, наверное, стоит сказать, что тебе очень повезло, ну и мне естественно.

- В каком смысле? – Не понял молодой глава СБ.

- В том смысле, что эти личности нарвались на порядочного рабочего, нужно ему кстати премию выписать, да побольше, рубчиков пятьдесят. А то и сто. Положительное подкрепление – великая вещь. Так вот могли все секреты с тем же успехом и утечь на сторону, попадись рабочий менее щепетильный.

- И что нужно было делать, чтобы это предотвратить?

- Смотри, всегда лучше не ждать хода противника, а думать наперед, - я встал с кресла, разминая ноги, и принялся ходить по комнате туда-сюда. – Не знаешь где враг нанесет удар – заставь его сделать это в том месте, где ты его ждешь.

- Это как?

- Надо было заранее пустить слух, что есть такие ребята, которые готовы за долю малую продать все что требуется. Ну там в трактире после пары чарок, похвастаться… Типа, да я знаешь где работою, какими секретами ведаю… На живца ловить, понимаешь?

- Кажется да, - задумчиво пробормотал Бенкендорф. Он о таком раньше явно не задумывался. Я мысленно поморщился – это была моя недоработка. Явно ведь сегодняшний Бенкендорф, и тот который лет через двадцать станет шефом жандармом – это не одно и тоже. Да и то, далеко не факт, что он в будущем стал бы докой оперативной работы, как ни крути глава спецслужбы – больше административная должность, там совсем другие таланты надобны.

- И так, открою тебе секрет, не только в поиске шпионов и дознатчиков. Заговорщиков например или бунтовщиков потенциальных тоже можно так ловить. Не дожидаться, пока они естественным, так сказать, образом организуются, а самому их собрать, понимаешь меня?

- Но ведь это… Бесчестно…

- Зато эффективно, - я пожал плечами и плюхнулся обратно в кресло. Надо бы где-то хорошего массажиста добыть, а то спина от постоянного сидения за столом уже ныть начинает. И это в не полных четырнадцать лет! – Работа, ради которой я тебя позвал Александр, грязная, тяжелая и неблагодарная. Это я тебя сразу предупреждаю. И спасибо тебе за нее никто не скажет, как не сказали ее сотрудникам расформированной Тайной Канцелярии, была такая контора.

«Глубокого бурения», - мысленно добавил я.

- Помню конечно… Разное про нее рассказывают. Нехорошее.

- Вот-вот, - я кивнул. – Однако ни одно нормальное государство без тайной службы, как бы ее не называли, существовать не может. Кто-то должен ловить шпионов, выявлять бунтовщиков и прочих заговорщиков ну и самим по сторонам смотреть, за соседними странами приглядывать тоже, от этого никуда не деться.

- Понимаю, - кивнул Бенкендорф.

- Нет, не понимаешь, - жестко ответил я. – Ну вот подумай сам – получилось у этих парней разузнать чем мы занимаемся тут. Пусть это французы будут, например. И вот через пару лет приходит к нам «в гости» Бонапарт, только вооружена его гвардия не гладкоствольными ружьями, а нарезными. И стреляют они два раза в минуту и на расстояние в пять сотен саженей. И ответить нам на это нечем, просто потому что производственные мощности под рукой француза неизмеримо выше. Сколько это будет стоить нам жизней? Сколько солдат и офицеров в землю лягут из-за того, что кто-то не захотел запачкаться шпионским делом?

- Понимаю, - повторил глава СБ уже немного по-другому.

- Так что можешь ты остаться главой моего секретариата, благо получается у тебя хорошо, да и бумажки перекладывать – тоже дело важное и нужное, но если не боишься испачкаться, то давай думать, как бы нам с тобой эту ситуацию себе на пользу обернуть, а врагу, кем бы он ни был, вред нанести максимальный.

- Хорошо, - видимо приняв для себя какое-то решение ответил Бенкендорф, - я согласен.