Николай I Освободитель. Книга 3

Глава 14

Отпраздновали мой день рождения, потом день рождения Александры… Незаметно пролетел сначала июль, потом август. На излете лета меня пригласили на загородную «прогулку», которая, как оказалось, возымела далеко идущие последствия.

Карета покачнулась на рессорах и остановилась.

— Приехали, ваше императорское высочество, — с воодушевлением произнес Киселев и полез наружу.

— Просто Николай Павлович, пожалуйста, — буркнул я и тоже спрыгнул на землю.

Поездка по проселочным дорогам вытрясла из меня всю душу. Сорок верст до Гатчины мы преодолели на поезде — спасибо тебе, Боже, за железную дорогу — ну а дальше пришлось, так сказать, своим ходом.

Деревня, выбранная Киселевым в качестве площадки для эксперимента, находилась примерно в шестидесяти верстах от Гатчины по дороге в сторону Пскова. Ничего примечательного: семь десятков дворов, старая сгоревшая лет двадцать назад так и не восстановленная церковь, полуголодные крестьяне, живущие от урожая до урожая и каждый год хоронящие умерших от недоедания детей. Можно сказать, типичный такой срез крестьянского общества России начала девятнадцатого века. Темный, безрадостный и безнадежный.

Впрочем, было все же в этой деревеньке пара моментов, выделяющих ее среди прочих, похожих как две капли воды, товарок. Деревня стояла на относительно важной дороге Питер-Псков, что все же немного оживляло местное существование. Была тут почтовая станция с кабаком и небольшим постоялым двором при ней. Проезжающие были каким-никаким, а источником дохода для местных крестьян.

А еще Долговка — так деревня называлась — находилась на удельных землях, а значит принадлежала непосредственно императорской фамилии, что развязывало руки в плане различных преобразований.

— С дорогами надо что-то делать, — проворчал я, потирая отбитые филейные части. — Пока доедешь — всю душу растрясешь.

— Это да, — кивнул Киселев. — С вашими железными дорогами ни в какое сравнение не идет. Собираетесь тянуть железку дальше?

— Собираюсь, — я кивнул и огляделся. Вокруг заехавшей в деревню кавалькады явно непростых дворян начали потихоньку собираться местные. Пока только маленькие дети — взрослые в таких случаях предпочитали держаться подальше. — Через пару лет закончим тянуть ветку от Нижнего Тагила в Пермь, после этого начнем менять чугунные рельсы на стальные. Сделаем полноценный второй путь, ну а потом будем думать, куда дальше прокладывать дорогу. Ладно, это все дело будущего. Показывайте, что вы тут напланировали.

Как я уже упоминал, деятельность Секретной комиссии меня изрядно разочаровала. Впрочем, справедливости ради нужно признать, что и совсем бесполезным эта работа не оказалась. Побочным ее результатом стала выработка некоторых норм, направленных на кое-какое облегчение жизни крестьянина без непосредственного упразднения крепостного права по всей стране.

Так, например, с 1820 года крепостным будет разрешено владеть собственной недвижимостью, а также участвовать в товариществах и вести собственное торговое или иной направленности дело. Все это с разрешения хозяина, конечно, однако при этом помещик не будет иметь права отчуждать или как-то иным образом распоряжаться личными средствами своего крестьянина. Будет убрана позорная норма о необходимости получать разрешение на брак между крепостными. А вот полный запрет телесных наказаний через Госсовет протащить не удалось — все что нужно знать о настроениях русской верхушки начала девятнадцатого века.

А еще Киселев в рамках разработки крестьянской реформы представил проект, как бы назвали это в двадцать первом веке, «инновационного села будущего». Надо признать Павел Дмитриевич достаточно плотно продумал все детали, учел финансовые возможности государства, мои пожелания, и прочие аспекты.

На бумаге выходил такой себе классический совхоз хрущевских времен. Земля принадлежала императору, однако крестьянам обеспечивался достаточный уровень жизни, чтобы этот момент не становился принципиальным яблоком раздора. Плюс использование передовых агротехнологий должно было позволить не только прокормить работников, но и создавать товарный продукт. В общем, на первый взгляд — одни плюсы. Оставалось только понять, где притаились овраги.

— Начнем с восстановления церкви, — мы не торопясь пошли по центральной улице деревни. — На это можно у Синода выбить деньги достаточно просто и таким образом сэкономить. Мелочь, но мужики сразу почувствуют о себе заботу.

— Логично, — усмехнувшись согласился я. Учитывая то, что русская православная церковь в эти времена — по сути точно такое же министерство, как и прочие, подобный подход в реальности являлся просто перекладыванием денег из одного кармана в другой. Однако чиновничья логика, она во все времена одинакова: удалось статью расходов спихнуть на соседнее ведомство — считай сэкономил.

— Перейдем на выращивание картофеля, в этих местах он даст урожай куда больший нежели рожь или ячмень, — продолжил мысль Киселев, а я меж тем поставил ему в уме маленький плюсик. Внедрением картофеля стоило заняться уже давно, но на это у меня просто не хватало времени. — Необходимо будет закупить лошадей, а к ним английские механические копалки. Это позволит увеличить обрабатываемую тем же количеством крестьян площадь в два-три раза.

— Почему английские, — учитывая напряженные отношения между нашими странами, лишний раз спонсировать англичан не хотелось.

— Так других нет, Николай Павлович, — пожал плечами Киселев.

— Безобразие, — я вздохнул. Слишком много мест куда нужно прикладывать свои силы. Я от этого уже начинал уставать.

— Так точно, безобразие, — поддакнул генерал. — Но приходится работать с тем, что есть, ваше императорское высочество. Дальше, как вы и предлагали обустроим школу для местных детишек. Первый выпуск из училища ее императорского высочества еще не скоро, однако для одной школы Александра Федоровна людей найти обещала.

Образовательный проект жены пока продвигался вперед ни шатко не валко. Я одним глазом подглядывал, но не вмешивался: пускай тренируется, мне жена не только — и не столько, если честно, — нужна в качестве матери детей, благо воспитанием в эти времена сами дворяне редко занимаются, сколько в качество соратника и помощника. Так что пускай набивает себе шишки, я ее когда-нибудь назначу министром народного просвещения, вот это будет удар по патриархальным устоям! Феминизм на марше. И пусть только кто-то посмеет возразить.

От такой мысли на лице непроизвольно расплылась улыбка.

Идеи Киселева мне показались стоящими не только и не столько с точки зрения моральности или человеколюбия. Тут эти понятия по отношению к крепостным крестьянам порой приобретали столь причудливые и отвратительные формы, что на голову не налезало. Дело было в другом. Раздавая участки земли отдельным семьям переселенцев на юге империи я таким образом развивал, как сказали бы в будущем, фермерские хозяйства. И все бы ничего, только при нынешних уровнях развития агротехники подобные мелкие хозяйства были практически неспособны создавать массовый товарный продукт. А мне же зерно нужно было для прокорма городских рабочих, будущих пролетариев, в огромных количествах, соответственно приходилось думать об организации больших хозяйств, где можно уже сейчас начинать внедрять механизацию, использование удобрений и новейшие агротехнические приемы.

Кстати насчет удобрений…

— Павел Дмитриевич, вы знакомы с последними исследованиями, связанными повышением урожайности с помощью внесения в почву различных питательных удобрений?

— Конечно! — Воодушевился Киселев, его явно радовала вовлеченность в обсуждаемую тему наследника престола, — планируется довести лошадиное поголовье до ста единиц, не считая тех, что принадлежат непосредственно селянам, плюс буренок содержать будем. А это, что называется, не только молоко, мясо, но и ценный продукт несколько иного свойства, хе-хе.

— Вы прям как о своем поместье говорите, Павел Дмитриевич.

— Ну а как же, Николай Павлович, — отозвался генерал. — Большое дело делаем. Глядишь в такие хозяйства получится преобразовать большую часть удельных земель. И государству польза оттого немалая будет и мужикам жить полегче. Да… Кстати кроме навоза еще торф воде как повышению урожайности способствует, а вы как раз недалеко от столицы торфозаготовку наладили, не так ли?

— Есть такое дело, — я кивнул, задумчиво оглядывая окружающие деревенские пейзажи.

Деревня выглядела скверно. Не то чтобы это меня удивляло, но именно этот населенный пункт отличался скорее в худшую сторону в ряду прочих. Покосившиеся серые домики, дети, одетые в откровенное рванье. Не видно и не слышно было животных — впрочем по дневному времени они могли быть на выпасе, — крыши без дымоходов говорили об отоплении «по-черному». Мрак, в общем.

Я жестом подозвал вьющегося вокруг парнишку лет семи, тот настороженно, готовый в случае чего припустить прочь, подошел, постоянно оглядываясь на один из домов, где видимо жила его семья.

— Поручик, я вам отдавал на хранение пакет, не могли бы вы мне его вернуть, — я обернулся к одному из своих сопровождающих. Тот кивнул и вытащил искомое из седельной сумки. Как известно, нет лучшего способа обеспечить хорошее к себе отношение людей, чем воздействие на детей. Не то чтобы мне сильно нужно было хорошее отношение местных крестьян, но собираясь в поездку я все же захватил с собой пять фунтов шоколадных конфет, часть которых я пареньку и отсыпал в сложенные ладошками руки. Тот сначала не понял, что нужно делать, но в итоге попробовав лакомство довольно расплылся в улыбке. Прижимая к груди обретенное богатство мальчик со всех ног бросился в сторону своего дома. Видимо захотел оказаться подальше, пока сладости не забрали обратно. — Ну вот, а «спасибо» кто говорить будет?

— Как мало нужно порой для счастья? — Ухмыльнулся Киселев наблюдавший вмиг атаковавших меня подобно человеческому цунами детей.

— Кстати? А почему нас никто не встретил? Где староста? Где управляющий? Есть тут вообще представители власти? — Только сейчас до меня дошло, что мы уже минут двадцать бродим по деревне, а встречать наследника престола никто не вышел. Выглядело это по меньшей мере странно.

— Так я же не просто так выбрал эту деревеньку, — хитро ухмыльнулся Киселев. — Проворовался управляющий бывший, его прошлым месяцем как раз на каторгу спровадили. Ну а староста вроде как с ним вместе что-то крутил… Но это не точно, в общем получил плетей, теперь отлеживается.

— Весело тут, — случай на самом деле более чем обыденный. Если копнуть хорошенько, на каторгу можно было отправить процентов восемьдесят местных чиновников. По собранным СИБ — весьма нужно признать поверхностно — сведениям из всех губернаторов центральной России взятки совсем не брали только трое: один по внутренним убеждениям а двое из-за наличия большого родового капитала. Остальных можно было хоть завтра имать в кандалы и отправлять по этапу за Урал-камень. Оставалось только где-то найти им на замену таких же только честных и можно было бы начинать большую чистку. Эх, мечты-мечты.

— Это да, — согласился Киселев. — Деревня последние годы голодно жила, дошло до того что жители письмо в удельное ведомство отправили — нашли же где-то грамотного — с описанием своих бед. Так что любому положительному изменению они будут только рады. Да, а вот тут поставим фельдшерский пункт. Мне Якоб Васильевич обещал подобрать работника. Население конечно нужно будет увеличить раза в три для начала, но это ничего. Места тут много, лес вокруг, срубить новые избы — не проблема.

— Да, кстати, насчет торфа… — мысль неожиданно скользнула обратно к удобрениям. — Вы не проводили экспериментов по поводу внесения в почву веществ неорганического, так сказать, происхождения?

— Это какие?

— Ну, — я быстренько постарался вспомнить из прошлой жизни какие бывают удобрения, — соединения, содержащие азот, фосфор, калий. То, что нужно для лучшего роста растений.

— Интересные у вас познания в агротехнической сфере, Николай Павлович, — удивленно вздернул брови Киселев. — Никогда от таких исследований не слышал.

— Ну как же, Павел Дмитриевич, — я повернулся к генералу. — Та же селитра — известное азотосодержащее удобрение.

— Хе-хе, ну вы скажете тоже, селитра, — аж подавился воздухом мой собеседник. — По тем ценам, по которым ее завозит к нам англичане, разбрасывать ценный продукт по полям было бы, пожалуй, слишком расточительно. Боюсь хороший урожай не отобьет и десятой стоимости индийской селитры.

— И то правда, — вынужден был согласиться я. — Хоть самому бери корабль и снаряжай его в Чили.

— В Чили? — Переспросил Киселёв. — Это же в Испанской Америке? Одна из бунтующих колоний? А что там?

— Ну как же, — задумавшись я не обратил внимание на вопрос генерала и потому ответил несколько неосторожно. — Самые большие в мире запасы селитры. В пустыне Намиб. Нет стоп, отставить. Намиб — это в Африке, а в Чили — Атакама.

— По правде говоря, первый раз слышу и про пустыню Атакаму и про залежи селитры в ней.

— Да? — Настало время уже удивляться мне. — Не может быть!

Меня мгновенно пробило на истерический смех, я присел на корточки, обхватил голову руками и смеялся, не имея возможности остановиться. Десять лет! Десять лет возни со всякой взрывающейся химией! Сотни тысяч рублей, угробленных на закупку дорогущей селитры, монопольно завозимой англичанами. Отсутствие возможности наладить полноценное промышленное производство пироксилина и нитроглицерина по причине нехватки сырья. Как⁈ Как я мог за это время ни разу не поинтересоваться откуда островитяне берут свою селитру, и как они стали монополистами? Почему мне не пришло в голову копнуть этот вопрос на полсантиметра глубже?

— Ваше императорское высочество, с вами все в порядке? — Киселев явно был обеспокоен странным поведением наследника трона. Егеря мои при этом, что характерно, на эксцентричное поведение шефа внимания не обратили. Привыкли ко всякому.

— Все нормально, Павел Дмитриевич, — немного отсмеявшись ответил я. — Просто… Нельзя объять необъятное, к сожалению.

— Это да… — Генерал, совершенно выбитый из колеи, немного нервно почесал бакенбарды. — Давайте продолжим осмотр?

— Ведите, мой Вергилий, — Киселев видимо не понял отсылки, но послушно двинул дальше.

В целом проект «совхоза» выглядел весьма симпатично. Было видно, что генерал не просто на коленке слепил что попало, а действительно постарался продумать все аспекты и заранее предвидеть возможные подводные камни. Вероятно, я сам бы не смог сделать лучше.

— Попробуйте найти архитектора, — когда мы уже закончили, все осмотрели, пообщались с местными, и садились в карету чтобы возвращаться обратно настало время для моих советов. — Что бы создать проект стандартного здания, в котором будет располагаться школа и фельдшерский пункт одновременно. Там же должен и персонал жить. Много работников выделить мы все равно не сможем, вряд ли будет больше одного учителя и одного фельдшера. Если досконально продумать и само здание, и его наполнение, можно изрядно сэкономить.

— Интересная мысль, — задумчиво кивнул Киселев. — Эдакий культурный центр села. Символ улучшения жизни простого мужика. Мне нравится, я займусь.

Как показала дальнейшая практика, не смотря на все проблемы организация подобных опытных образцовых хозяйств имела не только социальное, но и экономическое значение. Спустя пару лет хозяйство в Долговке удалось вывести на самообеспечение — к тому времени население села увеличилось до двухсот пятидесяти дворов — а потом предприятие стало постепенно приносить и стабильную прибыль. Этому, кстати, способствовала и моя просветительская деятельность: в течении 1819–1823 года во всех моих периодических изданиях регулярно выходили статьи, заметки, очерки и даже стихотворения, посвящённые картофелю. Информационная обработка шла из всех орудий: начиная от экономических выкладок с цифрами урожайности и сравнения себестоимости различных культур и заканчивая кулинарными рецептами из картофеля.

Более того, через Долговку впоследствии прошла не одна тысяча переселенцев, отправившихся дальше на свободные земли за Волгой и Уралом. Здесь людей учили правильному хозяйствованию, применению сельхозтехники, использованию удобрений, показывали радости жизни с доступным образованием, медициной и культурой, после чего отправляли на восток осваивать в подобном ключе новые просторы необъятной страны.

Ну а уже начиная со второй половины 1820-х годов данный эксперимент — признанный успешным — начал активно масштабироваться и распространяться на другие селения относящиеся в первую очередь к удельному ведомству. Далеко не всегда трансформация способов хозяйствования проходила гладко, однако уже к концу 1820-х годов подобных «совхозов» — имея ввиду совместное владение землей и всеми остальными средствами производства одновременно императором и работающими там же крестьянами — в северо-западных губерниях страны насчитывалось уже больше трехсот штук.

И конечно в немалой части показателем успеха стало то, что передовые методы хозяйствования, внедряемые на кабинетских землях, начали потихоньку перенимать и кое-кто из дворян-помещиков. Из тех кто вообще хоть как-то занимался хозяйством, а не только прогуливал оставшееся от предков наследство, конечно. К сожалению таких было подавляющее меньшинство, что еще раз говорило о вырождении дворянской элиты империи и необходимости вливания в нее свежей крови. Впрочем подобные глубокие умозаключения пока были распространены в высшем свете достаточно скупо, поэтому и я свои мысли в основном держал при себе. На всякий случай, дабы чего не вышло…