Николай I Освободитель. Книга 3

Глава 15

Остаток девятнадцатого года прошел без особых приключений или потрясений. Отправили Лазарева на поиск Антарктиды на этот раз в одиночку без Беллинсгаузена: тот к этому времени уже окончательно превратился в отбитого морского волка — грозу северной части Тихого океана. Еще одну экспедицию — эту я уже снарядил на свои деньги — отправили к западному побережью Южной Америки в поисках драгоценного чилийского сырья.

Чили к этому времени все еще была провинцией Испании, дела у тамошних революционеров шли откровенно не очень хорошо. На сколько я помнил из той истории, большинство колоний Испании к началу 20-х годов уже должны были отделиться окончательно — хоть может что-то и путаю, — но тут у них до этого было еще очень далеко. Возможно, изменение хода истории было связано с нашими поставками вооружения Испании — тысяч сто устаревших кремневых ружей мы туда уже сплавили за прошедшие несколько лет — а может причина была в чем-то другом. Может быть Англичане в этот раз оказались сильнее заняты войной с Наполеоном, или Фердинанд после потери Каталонии стал крепче закручивать гайки, выдавливая из страны большее количество отчаянных парней. В любом случае дело Симона Боливара пока было очень далеко от завершения.

Не смотря на затык с организацией собственного инвестиционного банка, в мою копилочку продолжали падать интересные и перспективные проекты.

Кое-кто, например, Петр Иванович Прокопович, обращались ко мне лично. Оказалось, что этот интересный, смахивающий толи на Гоголя то ли на Лукашенко, изобретатель и пчеловод собрал первый в мире рамочный улей и горел желанием наладить производство своей новинки. Желание, с какой стороны ни посмотри, похвальное, вот только денег у отставного армейского поручика на это не было совершенно. Он попытался было пойти официальным путем, но… Где власть предержащие, а где энтузиаст-пчеловод, носящийся по столице с каким-то деревянным ящиком. Вот только я знал, что в будущем во всем мире будут пользоваться именно подобного рода ульями для производства товарного меда. Ради справедливости, нужно сказать, что над конструкцией Прокоповича пришлось еще дополнительно поработать, для удобства пользования, а потом хорошенько отрекламировать. В общем, как обычно — без хорошего маркетинга ничего нельзя продать, даже если это очень нужная и полезная в хозяйстве вещь.

Другие изобретения приходилось вырывать из рук жадных изобретателей чуть ли не силой. Так, например, получилось с лущильным станком изобретенным профессором Фишером, благодаря которому открывались возможности для массового производства фанеры. Увидев мою заинтересованность, изобретатель поначалу наотрез отказался не только продавать привилегию, но и вовсе хоть как-то сотрудничать. Видимо посчитал, что сам способен наладить производство полезного и востребованного продукта. Пришлось изрядно потрудиться, чтобы доказать тот очевидный факт, что иметь в компаньонах наследника престола в Российской империи, да еще и способного профинансировать создание с нуля полноценного завода, а также обеспечить спрос, гораздо приятнее, чем не иметь. Или еще хуже — иметь наследника престола в конкурентах.

В общем — стандартные рабочие будни, наполненные документами, совещаниями, инспекциями и прочими крайне увлекательными вещами.

Война с Османами тем временем тоже шла своим чередом. Захватив крепости по берегу Черного моря Ермолов дождался подкреплений и не торопясь, действуя максимально, обстоятельно двинул к Карсу. К этой крепости закрывающей прямой путь в глубь Малой Азии Ермолов подошел 23 августа. Обложив ее со всех сторон и перекрыв все пути подвоза снабжения, генерал от артиллерии принялся методично равнять Карс с землей с помощью пушек и ракет. Семитысячный турецкий гарнизон продержался всего восемь дней после чего сложил оружие. Ермолову в качестве трофеев достался изрядный запас продовольствия и больше сотни разнокалиберных орудий. Впрочем, последние, учитывая их древность, приобретением были достаточно сомнительным. Ценность у них была более музейная чем реально боевая.

Дальше путь Ермолова лежал к Эрзеруму. Эрзерум был главной тыловой базой всего кавказского направления турецкой армии, поэтому просто так сдавать его османы не собирались. Тут под командованием Салих-паши находилось армия в 40 тысяч штыков, плотно закрепившаяся на высотах вокруг города. Турецкий генерал был полон решимости дать гяурам бой, и он вполне имел право рассчитывать на позитивный для себя исход сражения. Ермолов к Эрзеруму смог привести всего 18 тысяч человек: часть войск пришлось оставить в Карсе и других захваченных населенных пунктах, часть выделить для охраны флангов, а часть направить на границу с Персией. Кроме того, русские войска, далеко оторвавшись от баз снабжения, испытывали нехватку припасов и особенно боезапаса для артиллерии. Плюс ракет после штурма ряда крепостей почти не осталось.

В такой ситуации Ермолов предпочел не совершать резких движений и начать осаду Эрзерума по всем правилам военного искусства. Осада затянулась до зимы, и с наступлением холодов Алексей Петрович был вынужден отвести войска обратно к Карсу дабы избежать ненужных потерь.

На Балканском фронте события меж тем так же развивались в заданном ранее ключе. Каменский последовательно занял турецкие укрепленные пункты, прикрывающие берег Дуная: Исакчу, Тулчу, Манчин, Бабадаг, Карсу, Гирсово, Кюстенже — после чего опять же не слишком торопясь двинул южнее в сторону Варны. Прикрывающая это направление тридцатитысячная армия под командованием Хуршид-паши боя не приняла. После короткой стычки, показавшей, что туркам тут ловить нечего, османы оставили свои позиции и отошли на юго-запад. Одновременно с этим в русском войске, не смотря на все предосторожности, началась повальная эпидемия дизентерии. Далеко не все офицеры воспринимали рекомендации по обязательному кипячению воды, а также использованию мыла среди подчиненных как жесткий императив. Пришлось останавливать наступление под Варной и приводить войска в порядок.

Австрияки одновременно с этими событиями хоть и не без проблемам, но постепенно захватывали всю северо-западную часть турецких владений на Европейском континенте. Действия в горной пересеченной местности получались сложными, изматывающими, несущими большие потери обеим сторонам — цесарцы в ответ на нелояльное отношение местного населения тоже не стали церемониться — и тем не менее конечный их исход был определен заранее. Уже к середине осени стало ясно, что никаких шансов на положительный исход в войне с двумя сильными европейскими империями у дряхлеющего на глазах османского государства нет. К концу года турки — не дожидаясь подхода союзных войск к Стамбулу — запросили мира.

Для меня все происходящее на юге проходило далеким фоном. Тут своих дел навалом, конец года, рождество, соответствующие балы, гуляния, обязательные приемы и посещения, плюс жена на восьмом месяце родить должна скоро. Какая там война.

Тем более неожиданным стал для меня приказ Александра отправляться в Варну на мирные переговоры.

— Где я, а где дипломатические переговоры? — Ехать неизвестно куда, откладывая в сторону все свои дела, не хотелось совершенно.

— Ну с Бонапартием у тебя же получилось не плохо, — брат откинулся на спинку кресла и хитро прищурившись затянулся папиросой. Он был единственный кто мог курить в моем присутствии. Я запах табака не переносил и продолжал достаточно жестко изживать эту привычку в своих подчиненных.

— Наполеон — другое дело, — я возмутился такому подходу. Значит в двенадцатом году за превышение своих полномочий я выгреб по самое небалуйся, а тут оказывается, что получилось тогда «неплохо»! — Там у меня было понимание геополитической ситуации, и при этом я держал его яйца так крепко, что француз и пикнуть не мог. А тут еще с австрийцами придется разбираться.

— Ну вот и попробуешь себя на дипломатическом поприще.

— У меня жена должна родить через месяц, — достал я еще одни аргумент.

— Ничего, — пожал плечами Александр, — родит и без тебя. Дело-то в общем-то не хитрое. Смотри на это как на элемент обучения. Станешь сам императором — пригодится.

— Ладно, — я потер руками щеки, понимая, что отвертеться от поездки на юга видимо не получится. — Рассказывай подробнее — что требуется от меня?

— Формально ты будешь числиться главой дипломатической миссии. Реально переговорами будет заниматься Пален. Но и ты присматривай за происходящим — взгляд со стороны, он никогда лишним не будет.

— Охренеть, — пробормотал я, понимая, что мне придется потратить несколько месяцев на совершенно бесполезную поездку на Балканы. Я и в прошлой-то жизни те края не слишком жаловал, предпочитая отдыхать в более цивилизованных местах, а сейчас там и вовсе редкостное захолустье.

Тем более в компании Палена, которого по-хорошему давно нужно было пристрелить к чертям собачьим, как одного из активных участников заговора против Павла. Вот чего я так и не смог понять, так это почему Александр их терпел все эти годы возле себя. Загадка!

— Считай, что это такой отпуск, — ухмыльнулся Александр. Видимо у императора были какие-то свои соображения по поводу всего происходящего, и он совсем не торопился ими делиться с наследником. — Скатаешься на юга, на море. Ты же постоянно ноешь, что питерская зима тебе не нравится: считай, получил возможность вырваться отсюда.

— Я восторге! — Попытавшись вложить в голос максимальное количество сарказма, ответил я на такое предложение. Александр, что характерно, и бровью не повел, лишь кивнул, принимая как должное мой ответ и загадочно улыбнулся.

Из столицы выехали в середине января. Двадцать седьмого числа были в Москве, где задержались на три дня и тридцать первого двинули дальше.

Как можно догадаться, посольство представляло собой немаленького размера караван достаточно медленно и уныло плетущийся по заснеженным дорогам со скоростью самой медленной телеги. Я бы предпочел передвигаться верхом, сократив обоз до разумного минимума, однако остальные, в том числе реальный глава миссии Петр Алексеевич Пален были резко против.

— «Невместно!» — Будто сейчас середина шестнадцатого века, блин!

Впрочем, был в этой поездке и приятный момент. Кроме меня и Палена из высшего дворянства на юга с нами отправился Борис Юсупов, сын князя Николая Борисовича известного мецената, коллекционера, государственного деятеля и просто богатейшего в стране вельможи. А еще изрядного затейника: ходили слухи, что у старого князя в поместье содержится целый крестьянский театр, где в постановках принимают участие несколько десятков молодых красивых крепостных девушек. Самый натуральный гарем. При этом, что забавно, Юсупова за такие шалости никто особо на осуждал, скорее наоборот — завидовали.

А вот законный сын и наследник у Николая Борисовича в живых остался только один. Это был примечательный вельможа, проходящий по посольскому ведомству и при этом лишенный дипломатических талантов начисто. Будучи наследником огромного состояния молодой князь Юсупов имел отвратительную — ну с точки зрения высшего общества — привычку говорить людям в лицо правду, отчего его не очень любили в этом самом высшем столичном свете.

Как такой человек оказался среди участников дипломатической миссии на юг — вопрос непраздный. За пару месяцев до нового года у князя родами умерла молодая жена, плюс на службе он не слишком хорошо сошелся с новым Министром, назначенным Александром вместо грека Каподистрии.

Новый глава МИДа, Христофор Андреевич Ливен был тоже весьма спорной фигурой. Он несколько лет до того служил послом в Великобритании и считался записным англофилом, его назначение на должность было воспринято всеми как попытка несколько улучшить отношения с островным государством.

Так вот дабы пресечь эту черную полосу молодого князя император и включил его в состав посольства, наказав мне дополнительно присмотреться к молодому Юсупову. По мнению брата, из того вполне мог выйти толк.

В Киев приехали одиннадцатого февраля. Мать городов русских откровенно разочаровала. Оказалось, что в начале девятнадцатого века это был совсем небольшой провинциальный городок на двадцать тысяч населения. Не сильно больше какого-нибудь Смоленска и уж точно меньше, например, Вильны или даже Воронежа. Прогулялся по Андреевскому спуску. Даже лежащий достаточно плотно снег не мог скрыть убогость застройки. А еще оказалось, что в эти времена Андреевский был местной улицей красных фонарей, на которой располагались городские бордели. И только церковь, построенная за полвека до того архитектором Растрелли, выглядела так же хорошо, как и в будущем.

После обязательных в таких случаях «протокольных» приемов и торжественного бала в губернаторском дворце, как же наследник престола далеко не часто заезжает в столь далекую провинцию, а также короткого отдыха, все же перемещаться по дорогам девятнадцатого века — это то еще удовольствие, пятнадцатого числа мы были готовы к последнему рывку на юг. Но неожиданно вмешалась погода. Ударил мороз, задул ветер, повалил снег и три дня подряд пришлось безвылазно сидеть на чемоданах в Киеве ожидая милости от небесной канцелярии.

— Я на раз попробую, — я разложил карты по мастям и прикинул свои возможности. — Говорят не спокойно в Сербии. Не слишком братья-славяне в восторге от прихода новой власти.

— Я пас, — Юсупов будучи натурой деятельной от вынужденного простоя страдал не меньше моего. При этом никаких сентиментальных чувств к городу молодой князь не испытывал, отчего нахождение тут было для него настоящей мукой. — Не удивительно, австрияки не турки, быстро введут свои порядки и заставят православных братьев ходить по струнке.

— Играйте, ваше высочество, — кивнул Пален и перевернул прикуп. Там оказались десятка и дама. — Ну как, удачно?

Научить своих попутчиков играть в преферанс оказалось проще простого. Благо подобного рода карточные игры в эти времена уже были известны и более того — весьма популярны.

— Семь трефей, — понадеявшись на то что третья дама не сыграет, сделал я заказ. Плюс в червях у меня был туз и король с малкой, был шанс в случае чего достать козырь.

— Вист, — после короткого раздумья откликнулся Юсупов.

— Ну и я вист, — поддержал Пален. Петр Алексеевич при всей моей антипатии, нужно признать, был человеком старой закалки и отдавать свои висты другому не любил. — Я слышу в ваших словах одобрение, князь. Это так или мне показалось?

— Не показалось, — Юсупов был в своем репертуаре — говорил, что думал, — османы поразительно неэффективно используют те ресурсы, которые достались им от предков. Австрияки тут дадут им сто очков форы.

— Так что же тут хорошего, князь, — не понял Пален.

— Непосредственно для России — наверное ничего, — Юсупов пожал плечами. — Однако я на этот вопрос смотрю несколько отстраненно. С точки зрения помещика и обладателя немалых капиталов. Думаю, нам во многом стоило бы взять с них пример.

— Кхм… — Только и смог крякнуть на это дипломат. Россия традиционно считалась — во всяком случае себя сама так позиционировала — защитницей славянского и православного населения и такой утилитарный, лишенный иллюзий подход был для наших вельмож крайне непривычен. — Николай Павлович, что там по пуле? Мы закрылись?

— Да, шестьдесят два очка, — я быстро пересчитал свои семь взяток, взял карандаш и внес результаты раздачи в таблицу.

— Ну и ладно, господа, — Юсупов встал с кресла, — завтра скажете мне результаты, а то я уже совсем засыпаю. Спокойной ночи.

Естественно в карты мы играли на деньги, по-другому тут просто непринято. Впрочем, ставка была небольшой — рубль/вист — и в худшем случае проиграть можно было рублей триста, не больше. Две годовых зарплаты питерского подсобного рабочего и совершеннейшие копейки для людей высшего общества.

— Вот такая вот дипломатия, — вздохнул Пален, глядя вслед уходящему князю. С ним сложно было не согласиться.