Ночь, когда Серебряная Река стала Красной

3 Карманные часы "Тик-так

"Так-так-так, посмотри-ка сюда, Бертран. Мы поймали себе законника!"

"Так и есть, Гас, старина! Отлично, отлично!"

Голоса пробивались сквозь туман боли, но прежде чем он попытался открыть глаза, Тревис схватился за пистолет.

Или попытался.

Он шлепнул по коже и обнаружил, что кобура пуста.

Потом он вспомнил — он уже достал пистолет, достал, как только переступил порог дома Нэн и понял, что в его маленьком мирном городке что-то пошло не так.

В один момент он спал как младенец, все было хорошо в мире… а потом какой-то звук или инстинкт заставил его проснуться. Повышенный голос? Кто-то кричал? Разбитое стекло? Неприятности?

Сильвер Ривер был не чужд проблем в прежние времена. У них была своя доля шахтеров, которые устраивали попойки в салунах, кулачные бои из-за женщин, уличные драки из-за оскорблений. Были у них и воры, и шурфовщики, и пару убийств из мести. Однажды был набег индейцев. Изредка случались стычки с цветными, и подозрения в адрес правдорубов с Хайвелла. Ничего необычного.

В последнее время, впрочем, все было тихо, и это ему нравилось. Те, кто говорил, что город приходит в упадок, умирает… те, кто тосковал по шумным планам города, железной дороге и прочему… они могли оставить свой ропот при себе. Тревис был так же счастлив довольствоваться только собой и помощником для поддержания порядка.

Он уже почти перевернулся и заснул. Всего лишь ссора, разбитая бутылка виски. Ничего такого, что не могло бы подождать до утра.

Потом он вздохнул и сел. Как ни соблазнительно было не обращать внимания на то, что нарушило его крепкий сон, он все еще был шерифом, и предполагалось, что у него все еще есть работа. Мэр Фритт не даст ему покоя, если он этого не сделает. Итак, он вылез из теплой постели, оделся, надел шляпу, сапоги и ремень и, зевая, вышел на темные улицы Сильвер-Ривер, чтобы посмотреть, что к чему.

Сразу же он заметил зажженную лампу в "Поварне Нэн", и это показалось ему странным. Рано ложиться и рано вставать — таков был распорядок жизни Нэн; что она могла делать в такой час? Он направился в противоположную сторону, бросив короткий взгляд в одну сторону, на салун — там было тихо; никто из запоздалых пьяниц не спорил, — а в другую — на магазин и баню. Его кольнуло какое-то тревожное чувство, но он не мог определить, что это, и продолжил путь к "Кукпоту".

Он хорошо знал это место. Все в городе знали; большинство из тех, у кого не было жен или таланта к готовке, ели здесь два или три раза в день. Приносишь свою миску или кружку или берешь напрокат за пять центов, и тебе наливают сытную порцию того, что было в меню. Утром это могла быть овсянка, рисовая каша или вареные фрукты. Полдник — кукуруза со сливками, гороховый суп, может быть, свинина с бобами. На ужин, скорее всего, тушеное мясо или чили, а по воскресеньям — цыпленок с клецками. Все могло меняться в зависимости от того, что Нэн удавалось достать в тот день. Она работала в тесном контакте с Джиллинзами из пекарни, так что чаще всего в наличии были тосты, кукурузный хлеб или печенье. И кофе; Нэн варила его галлонами, темный, горький и достаточно крепкий, чтобы пробить дыру в кирпичной стене.

Впрочем, прошло уже много времени с тех пор, как голодные души шастали по дому без приглашения в поисках объедков. Последний, кто заходил — какой-то дурак-десперадо, потенциальный грабитель дилижансов, бежавший из форта Уинстон, — Нан как следует настучала по его колокольчику своим любимым ковшом, а потом лично приносила ему обеды все то время, пока он сидел в тюремной камере Тревиса и ждал, когда за ним придут солдаты.

"Попался в поисках нормальной еды", — говорила она. "Меньшее, что я могу сделать, это проследить, чтобы он ее получил; ты же знаешь, что в тюрьме ему не дадут больше, чем кашу с водой. Каша с водой, а потом петля. Стыдно умирать на голодный желудок".

Это была Нэн. Поэтому, когда Тревис зашел в ее заведение, где еще витали ароматы вечерней говядины с чечевицей, он ожидал неприятностей такого же рода, не хуже.

Он не ожидал увидеть Нэн и полудурка Чарли, который помогал в заведении, привязанными лицом вниз к одному из длинных обеденных столов, головы свисали через край, запястья были связаны сзади. Пара корзин, которые Нэн использовала для сбора грязной посуды, были подставлены под них как урны. Когда они корчились и издавали приглушенные звуки, он увидел, что им обоим заткнули рот связанной узлами тканью.

Он также не ожидал увидеть мужчину, щеголеватого в строгом костюме с накрахмаленным воротничком и перламутровыми запонками, обсуждающего разложенные на столе мясника тесаки и секиры. Этот денди, чья откинутая назад шляпа-котелок открывала аристократическое лицо и аккуратно подстриженные усы, крутил на цепочке вычурные карманные часы, размышляя о различных орудиях убийства. Все они, знал Тревис, были отточены до блеска; это была одна из обязанностей Чарли, и, полудурок он или нет, он делал это хорошо.

Любые остатки сонливости быстро улетучились. Он взялся за пистолет, быстро и плавно достал его. "Кто бы вы ни были, мистер…", — только и успел сказать он, прежде чем…

Что?

Прежде чем что-то произошло. Кто-то налетел на него, повалил его, ударил сзади. Внутри его черепа взорвалась вспышка, похожая на фейерверк китайского Нового года. В следующее мгновение он уже лежал на полу, слышал эти голоса, боролся с туманом боли.

Он снова взялся за пистолет и обнаружил, что кобура пуста.

Неужели он уронил его? Должно быть.

Открыв глаза, он увидел хорошо выметенные доски — еще одна обязанность Чарли: ни одной крошки, чтобы привлечь мышей, и ножки стульев и скамеек вокруг длинных столов. Его значок, который лежал в кармане жилета, а не был приколот, сверкал в свете фонаря своей серебристой формой звезды.

Его пистолет лежал на некотором расстоянии от него… с потертым ковбойским сапогом, небрежно поставленным на ствол. Взгляд устремился вверх и проследил за обтянутой джинсовой тканью ногой до широкого кожаного ремня с патронами, двух шестизарядных пистолетов, латунной пряжки в виде головы барана и выцветшей клетчатой фланелевой рубашки. Человек, которому все это принадлежало, не был знаком Тревису — шрамовитый и чумазый, такой же грязный, как и его напарник, но ему не нужно было знать его, чтобы понять, что он имел в виду. Некоторые лица просто созданы для плакатов о розыске. Этот человек был одним из них.

"Законник", — повторил он. "Как тебе это нравится, Бертран? Как, спрашиваю я, тебе это нравится?"

"Намного лучше, когда он там, внизу, а мы здесь, наверху", — сказал другой.

Бертран. Бертран, и, если Тревис правильно расслышал, Гас.

"Too-shay, как говорят французы. Действительно, ту-шай".

"Очень удачно, что вы оказались рядом и вмешались. Он мог бы испортить наши планы".

"Еще одна причина, по которой ты держишь меня рядом".

"Небеса свидетельствуют, что это не для благородной компании или джентльменских бесед".

Гас захихикал, наклонившись и подняв пистолет Тревиса. В свободной руке он держал увесистый кожаный мешочек — кош, вероятно, наполненный свинцовой дробью… идеальный вариант для удара по голове, как теперь мог подтвердить Тревис.

Он должен был встать. Нужно было что-то делать. Что бы ни замышляли эти люди, ничего хорошего это не сулило, а вокруг него законопослушные жители Силвер-Ривер спали, ничего не подозревая. Зависимые от него, чтобы обеспечить их безопасность. Разве не за это, как при каждом удобном случае напоминал ему мэр Фритт, они ему платили? Платили им обоим, ему и Джей Би, хотя его чертов помощник шерифа, вероятно, был в "Колоколе", греясь в посткоитальном блаженстве с прекрасной Лейси Кавано, прямо в этот самый момент.

В то время как он, вот он, лежит на полу, чувствуя, как телеграфные линии между его мозгом и телом сорвались со столбов. Вот он здесь, с испуганными глазами Нэн, умоляюще смотрящей на него поверх узловатой тряпки у нее во рту — свежая рана на виске говорила о том, что она тоже получила удар, и кто мог сделать такое? Круглолицая, добродушная, матрона Нэн? Не говоря уже о бедняге Чарли, безобидном на вид!

Гнев разогнал туман и придал ему сил, чтобы попытаться подняться, но едва он начал двигаться, как что-то сильно надавило на его шею.

"А-а-а-а, мой прекрасный констебль", — сказал Бертран. "Не будем спешить, ладно? Это кончик моей трости, который вы чувствуете на своем затылке. Изысканная вещь. Предмет коллекционирования. Черное дерево, знаете ли, отделанное серебром. Набалдашник скрывает довольно умное маленькое пружинное устройство. Щелчок, и я могу послать два дюйма бритвенной стали в ваш позвоночник".

"Это сразу убьет его?" — спросил Гас.

"Возможно. Скорее всего, его парализует".

"То есть он ничего не почувствует? Никакой боли?"

"А что, Гас, старина, я вижу еще один возможный эксперимент?"

"Послушай меня…" — сказал Тревис.

Трость надавила сильнее. "Прошу прощения, констебль, но я думаю, что нет. Будьте уверены, если вы закричите или попытаетесь… как они это выражаются? Резкие движения? Да, я так думаю… любое резкое движение, и вы будете мертвы от ключиц и ниже".

"Итак, — сказал Гас, присев на корточки, чтобы изучить Тревиса с заинтригованным видом, — мне кажется, что если ты обработаешь первоначальную рану, то парень сможет прожить довольно долго".

"О, годы, при надлежащем уходе и адекватном поступлении жидкости и питательных веществ", — сказал Бертран.

"Мне тоже кажется, что парень не захочет жить так".

"Но ведь он ничего не сможет с этим поделать, не так ли?"

"Перестать есть и пить, я полагаю".

"Если его медсестры позволят. Или, если они сжалятся над ним и помогут ему".

"Вы оба сумасшедшие", — прохрипел Тревис.

"О, вполне", — сказал Бертран. "Часть нашего очарования".

"Мы все такие, — добавил Гас, — в той или иной степени. Я и Бертран, мы не такие маньяки, как парни Редвольфа… мы не топим младенцев, чтобы посмотреть, как они пускают пузыри, как это делает Таббер… а что касается Хорсекока… "

Бертран пробурчал. "Пожалуйста, Гас, чем меньше о нем говорят, тем лучше. Есть мерзкие ублюдки, а есть… просто отвратительные ублюдки".

Что-то не так в его городе, подумал он? Неприятности, думал он?

А он и понятия не имел!

Мерзкие Ублюдки? Здесь? В Сильвер Ривер?

Набег индейцев был бы лучше! Военные крики, скальпы и сожженные дотла дома — ничто по сравнению с тем, что он слышал о том, что вытворяют эти мерзкие ублюдки!

"Как бы то ни было, — продолжал Гас, — ты, законник, и эти люди должны считать себя счастливчиками, что столкнулись именно с нами. У вас есть шанс сделать что-то значимое со своими смертями. Продвинуть дело науки".

"Если вы собираетесь убить нас, просто покончите с этим!" Он видел шок Нэн, но Нэн не знала, не понимала. Быстрый конец — это лучшее, на что они могли надеяться сейчас.

"Вряд ли это научно", — сказал Бертран. "Есть такие знания, которые можно получить. Упорство жизни действительно очень увлекательно. Мы провели обширные исследования и обобщили результаты. Смею предположить, что когда-нибудь об этом будет написан научный трактат. Например, шериф, в своей карьере вы наверняка наблюдали или участвовали в казнях. Скажем, повешениях".

"Недостаточно", — прорычал Тревис, все еще надеясь спровоцировать. "Есть еще парочка, о которых нужно позаботиться".

Гас захихикал. "Яйца у него, как тебе это нравится? Прижатый и беспомощный, он нас жестко отчитывает".

"Нужно восхищаться суровым духом американского фронтира".

"Позвольте спросить вас, законник… " Гас придвинулся ближе. "Маленький городишко вроде этого, ты из тех, кто оказался здесь разочарованным неудачником, утонувшим в бутылке виски, потому что ни одно другое место тебя не принимало? Или из тех, кто раньше был горячим дерьмом, но ему надоело убивать, и он решил, что будет проще поселиться где-нибудь в тихом месте и доживать остаток дней, не поднимая ног?"

"Гас, если позволите прервать? Я еще не закончил свой рассказ".

"Конечно, ваша светлость, и простите меня, мать вашу". Гас встал, заправляя пистолет Тревиса за пояс. Он поклонился с нелепо суетливой величественностью. "Продолжайте, пип-пип, ура".

"После дальнейшего рассмотрения, — сказал Бертран, — давайте оставим обе линии расследования как неуместные и перейдем к нашей главной цели".

"Вы…" начал Тревис.

"Хватит. Разве я не сказал?" За его словами последовал резкий щелчок.

За резким щелчком последовала такая же резкая, такая же короткая вспышка боли… а затем полное онемение, омертвение плоти, настолько полное, как будто его тело перестало существовать.

Паника подстегнула его, паника, когда не было ни черта, куда идти, и ни черта, что делать. Он не чувствовал ни рук, ни ног, ничего, кроме смутного ощущения быстрого, мягкого стука, который, как он вдруг понял, был его собственным сердцем, бешено колотящимся в груди. Выполняющее свою работу, пульсирующее кровью по его венам.

"О, черт, Бертран", — сказал Гас. "Зачем ты это уже сделал?"

Он не мог чувствовать, не мог пошевелиться, ни одна его часть ниже ключиц. Как и предсказывал Бертран. Легкие тоже каким-то образом продолжали работать, втягивая и выдувая сухие глотки воздуха. Резкий шепот — это все, что вырвалось из его губ.

"Он бы создал нам трудности. И у нас уже есть два объекта для сравнения. Помогите мне перенести его на стол, вот парень".

Тревис едва понимал, как его поднимают. Все, чем он мог двигать, — это головой, из стороны в сторону или вверх-вниз в рывковых подергиваниях… глаза, бешено мигающие… челюсть, работающий рот, горло, напряженное для этих резких шепотов…

"Ублюдки… парализован… " Если бы он мог повысить голос, поднять крышу, поднять тревогу! Хоть что-нибудь! Хоть что-нибудь! Что угодно, кроме того, чтобы его бесцеремонно подняли с пола и бросили на третий стол, как говядину на мясной прилавок…

"Будь я проклят", — заметил Гас.

"Вполне вероятно, что так и будет, если наш дорогой друг Джозефия выскажет свое мнение по этому поводу".

"Я не имею в виду Нечестивого Джо и всех нас, попавших в ад к Сатане. Я имею в виду, что эта твоя милая болтовня и впрямь подгадила этому законнику, не так ли? Он ничего не чувствует!" Грязный палец с облезлым ногтем ткнул Тревиса в лицо. Он, как мог, отпрянул от него. "Но ведь почувствовал, не так ли?".

"Блядь…ты…. "

Они расположили его так же, как Нэн и Чарли, хотя в его случае не было необходимости пристегивать его. Его голова тяжело болталась, нависая над краем стола, и простое усилие удержать ее в ровном положении было для него слишком тяжелым. С этой перекошенной набок точки зрения он видел всю комнату, расположенную в согнутом положении, видел слезы Нэн и детский ужас Чарли, продолжавшего бесполезно извиваться.

"Отлично", — сказал Бертран. Отступив назад, он осмотрел сцену, затем посмотрел на свои карманные часы. "Времени еще много. Ну что, приступим?"

"Только если вы пообещаете избавить меня от урока истории. Большие топоры, мечи для королев, подскочившие француженки с дроп-блейдами… "

"Гильотины…"

"Что за хрень. Суть в том, что мы отрубаем головы. Чем быстрее, тем лучше, лучше одним ударом. Никаких ножовок или пил, это слишком долго".

Бертран фыркнул. "Ладно, обойдемся без предания о палаче. Если вы готовы?"

Они не могли этого сделать, этого не могло быть! Дурной сон, вот и все! Он съел что-то не то, и от этого у него начались кошмары. В любой момент, знал Тревис, он снова проснется. Только на этот раз по-настоящему, а предыдущее пробуждение будет лишь обманом его спящего разума.

Он проснется холодный, весь в поту, но в безопасности, один в своей постели, в своей знакомой комнате над офисом шерифа, и все это растает, как утренний иней под лучами восходящего солнца.

В любой момент! В любой момент, сейчас!

Он проснется, сможет снова чувствовать свое тело, сможет двигать конечностями. Он не будет лежать здесь боком к мертвой говядине, пока этот ублюдок в щегольском костюме чинно восседал за одним из небольших столов, с карманными часами в левой руке и ручкой в правой, перо которой было направлено на бухгалтерскую книгу, перевернутую на свежую страницу. Он не стал смотреть, как другой ублюдок выбрал тесак, сделал им несколько пробных взмахов и повернулся к Нэн и Чарли.

"Что ты думаешь первым?" спросил Гас. "Женщина или ритарда?"

"Либо то, либо другое", — сказал Бертран, делая ручкой пометки. "Полагаю, было бы невежливо заставлять леди ждать".

"Ты…проклятый… " — простонал Тревис.

"Держи себя крепче", — сказал Гас Нэн, пока она извивалась в ремнях. "Не хотелось бы сделать из этого грязную работу".

Ее выпуклые, умоляющие глаза встретились с глазами Тревиса. Гас поплевал на ладони, потер их и поднял самый большой тесак из кухни "Кукпот". Его отточенная кромка ярко блестела. Очень, очень ярко. Ярко. Слишком яркий для сновидения.

"Один чистый удар…" начал Бертран.

"Я знаю, знаю, черт побери, я все время так делал с цыплятами".

"Нэн!" прохрипел Тревис.

Взмах и удар, лезвие опустилось. Пробив шейную кость, рассекая плоть, оно вонзилось в столешницу с решительным ударом. Голова Нэн, волосы, собранные в косички, упали прямо с внезапно покрасневшей и задымившейся шеи. Ее тело дернулось один раз, мощным рывком, так, что сотрясся стол. Ее голова упала в таз для посуды, стоявший внизу.

Гас наклонился и погрузил пальцы в массу косичек и катушек, поднимая ее голову, как парень из одной из тех безумных историй в греческом стиле. Ее глаза были все еще выпученными, все еще умоляющими, все еще ужасающе живыми, метались то в одну, то в другую сторону в отчаянном стремлении. Ее рот был разинут в ужасном, гримасничающем, беззвучном крике.

Даже если бы он смог пошевелиться в этот момент, Тревис не смог бы двигаться. Не смог бы ни говорить, ни делать что-либо, кроме как смотреть в абсолютном шоке. Кровь капала из отрубленной головы Нэн. Кровь лилась из ее обмякшего тела то струей, то медленными толчками, как вино из откупоренной и опрокинутой бутылки.

Ее глаза метались и умоляли. Видеть. Знать. Сознавая. Живые.

Гас помахал другой рукой перед ними. "Мэм? Вы меня слышите, мэм? Моргните дважды, если вы меня слышите и понимаете".

Она посмотрела на него с испепеляющей силой.

"Ни разу не моргнула, — заметил Бертран, делая пометки, — но я осмелюсь предположить, что она вас услышала и поняла".

"Все еще там? Все еще с нами? Ну-ка, моргните, подмигните нам?" Гас слегка покачал головой, оскалившись ободряющей ухмылкой шакала. "Что-нибудь?"

Бесполезные попытки выругаться были лучшим, что Тревису удалось вымолвить. Оба мужчины не обращали на него внимания, их внимание было приковано к Нэн. Когда, наконец, ее лицо опустилось, а глаза закатились в стеклянную пустоту, когда ее челюсть отвисла с частично высунутым языком, Бертран нажал кнопку на верхней части своих карманных часов.

"Шесть секунд", — объявил он, чиркая ручкой.

Гас оглядел его с головы до ног. "А ты видел, как она металась в самом начале? Если бы мы ее не пристегнули, она бы, наверное, стала брыкаться и трепыхаться, как курица".

"Вы…..убийцы женщин… " — сказал Тревис. "Трусы."

"Разве это не мило? Мистер законник пытается оскорбить нас". Гас покрутил головой Нэн перед Тревисом. "А не лучше ли тебе попрощаться с ней по-хорошему? Может, поцеловать ее?"

"Гас, пожалуйста", — сказал Бертран. "Двигаемся дальше".

"Отлично, идем дальше". Он бросил голову в таз с не большей осторожностью, чем капусту. "Я ставлю на Ри-тарда. Он побьет за шесть секунд, легко".

"Почему вы так уверены?" — спросил Бертран. "Известно, что женщины часто демонстрируют невероятное упорство и выносливость в экстремальных ситуациях. Например, роды".

"Черт, нет". Гас вздрогнул. "Однажды я наблюдал за этим, в этом не было ничего нормального или естественного. Чудо жизни, вот это да. Нет, я думаю, что этот урод будет слишком туп, чтобы понять, что он мертв. Десять секунд, может двенадцать, я говорю".

"Чушь. Максимум семь".

"Да? Ставим сотню?"

"Очень хорошо. Сотню."

"Ну вот, черт возьми, мы и поговорили!"

Все это время бедный полудурок Чарли дрожал на столе, уткнувшись лицом в стол и закрыв глаза, как будто он мог сделать так, чтобы они его не видели, потому что он их не видит. Он дернулся в ремнях, когда Гас хлопнул его по плечу.

"Ладно, парень, я поставил на тебя хорошие деньги, так что не подведи меня. Ты можешь говорить? Отвечай, если можешь говорить".

"Я хочу спать", — пробормотал Чарли.

"Скоро все будет готово. Вот так."

"Тот же самый рубильник", — предложил Бертран. " Последовательно, чтобы не исказить результаты."

"Нет, я подумал, что для разнообразия отрублю ему голову ножом для масла", — сказал Гас. "Конечно, тем же чертовым ножом. Ты просто следи за своими карманными часами".

"Тик-так. Здорово."

Еще один звук, еще один удар, еще один хруст костей и срезание плоти, и вот уже голова бедняги Чарли плюхается в другое ведро для посуды. Бедную голову Чарли вытащили за волосы и держали в воздухе перед ожидающим взглядом Гаса. Растерянные глаза Чарли моргали, рот был опущен и опечален.

"Ты слышишь меня, мальчик? Скажи что-нибудь, если ты меня слышишь. Чего ты хотел? Лечь в постель?"

"Бух… " Пузырь слюны набух и лопнул на его губах.

"Черт возьми, Бертран, ты это видел? Он заговорил!" Гас похлопал Чарли по щеке. "Вот это мальчик! Черт возьми!"

Уголки рта Чарли слегка дернулись, как будто даже эта абсурдная похвала в этот чудовищный момент стоила благодарной улыбки. Затем все признаки жизни, света и разума, какими бы мутными они ни были, улетучились из него вместе с остатками крови, густо сочившейся из его шеи.

"Одиннадцать! Одиннадцать, по крайней мере; я считал!" — кричал Гас.

"Восемь секунд, по моим часам."

"Восемь, чушь!"

Они начали спорить, препираться. Тревис решил, что надеяться на то, что они сойдутся в поединке, слишком много. Так же как и надеяться на спасение или помощь.

Черт, но почему он должен хотеть спасения? Прожить остаток жизни вот так? Беспомощным и парализованным? Нуждающимся в постоянном уходе? Не имея возможности покормить себя, вытереть себя?

Нет, лучшее, на что он мог надеяться, это месть, но даже эта надежда казалась слабой. Он был чертовым шерифом! Все, что он знал, остальные жители Сильвер-Ривер могли быть уже мертвы.

"Отлично", — сказал Гас; Тревис, очевидно, пропустил часть их разговора. "Разделим разницу, пусть будет пятьдесят. Мой ри-тард продержался дольше".

"Отлично. Пятьдесят есть, но я буду благодарен, если ты не станешь и дальше ущемлять пунктуальность моего хронометра".

"Отлично."

Пятьдесят долларов перешли от Бертрана к Гасу. Затем, равнодушно вытерев окровавленное лезвие тесака, Гас подошел к третьему столу. Он оскалился в злобной ухмылке в сторону Бертрана.

"Двойка или ничего?"

"Ха, говорю, ха".

"Ты на это замахнешься", — прошептал Тревис изо всех сил.

"Как будто мы не слышали этого раньше. А теперь, позволь мне просто немного сдвинуть твою голову в эту сторону…..не хотелось бы, чтобы ты промахнулся и пролетел по половицам".

"Если только мы не поставим девятку", — сказал Бертран.

Гас засмеялся. "Может быть, в следующий раз. Всегда нужно находить новые способы, чтобы было интересно!"

Он пытался отгородиться от них, пытался игнорировать их. Пытался игнорировать ощущение грязных, жирных, липких от крови пальцев, когда Гас расчесывал его волосы, обнажая шею… лучше бы по его коже ползали черви и тараканы, чем это отвратительное прикосновение. Хуже всего было, когда пальцы прошли ниже того места, где его пронзила трость Бертрана… Он знал, что они там, но чувствовал лишь онемение и смутное давление.

"Последние слова, констебль?" вежливо поинтересовался Бертран. "Или вы могли бы предоставить нам более подробный отчет о ваших переживаниях через несколько секунд? Будучи более крепкого телосложения и интеллекта, чем эти другие, я думаю, что вы могли бы прояснить ситуацию с большей ясностью".

"Черт возьми, Берт, если ты предпочитаешь заговорить его до смерти, так и скажи".

Тревис закрыл глаза и принял стоическое выражение лица, не желая доставлять им ни малейшего удовольствия. Однако он не мог заткнуть уши или закрыть остальные органы чувств. Он услышал, как Гас поднял тесак. Край стола царапнул его подбородок. В нос ударила вонь крови и развороченных кишок.

Его собственных кишок?

Он услышал треск отточенной стали, стремительно проносящейся по воздуху. Услышал хруст, почувствовал толчок и резко упал.

Мир перевернулся. Он втянул воздух, или попытался втянуть. Его глаза снова открылись, показав ему вращающееся пятно в безумном ракурсе. Твердая поверхность ударила его по макушке. Все качнулось и покачнулось.

Шел ли дождь? Теплый дождь, мокрый и… красный.

Он приложился к правому уху, но не успел он прояснить сознание, как грязные пальцы снова настигли его.

Он зарылся в волосы, схватил их в охапку, поднял голову… повернул ее… повернул так, что оказался лицом к лицу с Гасом. Совсем близко и лично. Слишком близко. Слишком близко.

"Ну что, мистер законник?"

Тревис моргнул. Он увидел Бертрана, пристально наблюдающего за происходящим, с карманными часами в одной руке и ручкой в другой. Он видел три стола, три безголовых тела, кровь.

Одно из тел выглядело слишком знакомым, хотя он никогда раньше не видел его — или не ожидал, или не хотел увидеть под таким углом.

"Ну?" повторил Гас. "Какие-нибудь просветления или озарения для нас?"

Тревис плюнул ему прямо в глаз.

Затем он снова упал, кувыркаясь, когда Гас бросил его.

Последнее, что он услышал перед ударом и чернотой, были слова Бертрана: "Боже, Боже… Гас, старина, кажется, у нас новый рекорд".