Ночь волчицы

Глава 11 В чертоге Шанха

Никто не писал о том, сколько в точности народу полегло во время битвы, в которой Харкур и Темная Земля противостояли Галатии. Известно, что там погибли многие тысячи, однако в Провиденцию ничьи тела не доставили.

Были спешно вырыты две огромные ямы, куда свалили изуродованные трупы, отрубленные руки и ноги, которыми была усеяна земля, и сотни мертвых лошадей. Генералы, праздновавшие победу, не дали своим подчиненным достаточно времени, чтобы завершить эту ужасную работу, так что многочисленные людские скелеты еще долгие десятилетия напоминали о самой страшной битве, какую знала эта маленькая галатийская долина. До тех пор, пока эти скелеты окончательно не рассыпались, словно для того, чтобы оправдать имя, данное этому месту, — Пыльный холм.

Битва оставила по всему королевству бесчисленное количество женщин вдовами и детей — сиротами, никто из них не получил ни извещения о гибели мужа и отца, ни денег. В любом случае ничто не могло утешить их в их скорби. Все эти несчастные семьи, будь то со стороны побежденных или со стороны победителей, пребывали в одном и том же отчаянии и горе, ведь для них война никогда не имела никакого смысла, а история была лишь малопонятным громким словом; теперь женщинам и детям приходилось самим справляться с трудностями повседневной жизни. Работать. Есть. Проживать день за днем. Только такую битву они считали достойной.

Но Галатия свою войну выиграла, и это единственное, что волновало новых правителей королевства. Они вернулись в Провиденцию победителями, уверенные в собственной правоте, раздуваясь от самодовольства. Бёли, генералы и бывшие с ними Великие Друиды восстановили власть во дворце Провиденции на следующий же день после битвы.

Главную залу дворца Провиденции наскоро переделали в зал суда. Не было ни предварительного слушания, ни расследования, победители стремились как можно скорее устроить публичный суд над теми, кто посмел объявить королевству войну. Бардам острова поручили разнести весть повсюду, чтобы народ узнал об окончательной победе Галатии над Харкуром. Это была единственная награда, которую галатийцы получили от этой победы.

Впервые после смерти Эогана Бёли собрал восемнадцать членов Главного Судебного Совета, сенешалей и советников, которых не было видно при дворе во времена правления Амины Салиа.

В северной части просторной залы установили помост для трех подсудимых — Ферена Ал'Роэга, Мерианда Мора Прекрасного и епископа Эдитуса, которые сидели напротив судей в трех креслах, поставленных в ряд. По всей зале, от дверей до помоста, были расставлены скамьи, а у боковых стен стояли две деревянные трибуны, которые обычно служили для рыцарских турниров.

Гораздо важнее суда над проигравшими было публично скрепить печатью новую карту острова. После поражения Харкура и Темной Земли Гаэлия не могла оставаться прежней, и все должно было решиться сегодня в стенах дворца.

Советник Бёли пригласил Карлу Бизаньи и Архидруида Хенона за судейский стол, но руководил заседанием сам, и всем стало вполне понятно, что он имел намерение — разумеется, при поддержке генералов — управлять Галатией. После смерти Амины именно он был заметен более других, и теперь явно настал момент этим воспользоваться.

В зале собралось около четырех тысяч галатийцев, и еще больше толпилось снаружи. Все пребывали в нетерпении, с любопытством ожидая завтрашнего дня, который нес одни неясности. По совести говоря, ни один из них не понимал, что творится. Люди знали, что одержана победа, но король по-прежнему не был избран, и никто не знал, что станет с Харкуром и Темной Землей. Кто правит на самом деле и как королевство оправится после последних тяжелых месяцев? Будет ли здесь, в этих стенах, дан ответ?

Судя по волнению толпы, все были недовольны, а некоторые, возможно, ожидали другой развязки.

Сразу после полудня один из галатийских сенешалей прочел обвинение. Никто не намеревался щадить Харкур и Темную Землю, тем более — христиан. Список был длинным, а исход суда предсказуемым. Но Бёли все же потребовал выслушать обвиняемых. Первым дали слово графу Темной Земли.

— Я признаю, что нападение на Галатию было большой ошибкой, за которую я заслуживаю наказания, — начал Мерианд Мор, обратившись к самому Бёли. — Но в битве против туатаннов мы защищались, и если бы Эоган трусливо не отдал мои земли туатаннам, чтобы отвязаться от них, ничего бы этого не случилось.

— Вы обвиняете в этой войне Галатию? — возмутился Бёли.

— Я обвиняю друидов в том, что они уговорили моего брата отдать Темную Землю туатаннам, не заботясь о судьбе ее жителей.

— Туатанны предъявили права на эту землю, — вмешался Хенон, — их предки жили там задолго до ваших, а значит, правда была на их стороне, а не на вашей!

— Люди Сида требовали не только Темную Землю, но и весь остров! — возразил Мерианд. — Почему бы вместо того, чтобы отдавать им мои земли, было не отдать им часть каждого графства? И разве то, что эти люди жили на нашей земле когда-то в прошлом, дает им право неожиданно сгонять нас оттуда, хотя мы населяем эту землю столько лет?

— Почему же вы в таком случае не предложили другого решения, раз уж вы такой хитрый правитель? Но вы не стали этого делать! Вы предпочли изгнать друидов и принять христианство. И наконец, вступить с нами в войну.

— В то время это казалось мне наиболее справедливым, и я подумал, что это лучшее средство для защиты моего народа.

— А теперь?

Мерианд закусил губу.

— Теперь… я сожалею, что на этом не закончилось, — со вздохом признался граф. — Я хотел только, чтобы Темная Земля могла жить в мире и спокойствии…

— Вы сожалеете, что напали на Галатию? — настойчиво спросил Бёли, воспользовавшись подавленностью графа.

— Да, — искренне отвечал Мерианд.

Бёли кивнул:

— Судебный Совет обязательно учтет ваше раскаяние, Мерианд, но вы прекрасно понимаете, что это не вернет к жизни тысячи погибших…

— Ваш суд тоже, — усмехнулся граф, покачав головой.

— Вы заблуждаетесь, Мерианд, этот суд обязательно принесет нам удовлетворение, — возразил Бёли и повернулся к Эдитусу.

Со времени ареста епископ не проронил ни слова. В отличие от графа Харкура, который оскорблял стражу, вопил и требовал, чтобы с ним лучше обращались, Эдитус замкнулся в себе, его лицо будто окаменело.

— Епископ Томас Эдитус, что вы можете сказать в свою защиту? — спросил Бёли.

Епископ поднял голову, взглянул на советника и промолчал.

— Вы по-прежнему отказываетесь отвечать? Значит, ваш поступок ничем нельзя оправдать.

Не меняясь в лице, Эдитус все же решил ответить, но произнес только:

— Я подчиняюсь лишь Божьему суду.

Бёли покачал головой.

— Ну, что ж, — усмехнулся он, — посмотрим, что скажет ваш Бог, когда вас казнят.

Но когда Бёли уже собрался обратиться к третьему обвиняемому, по залу пронесся странный гул, который скоро усилился и дошел до стола судей. Люди оборачивались к высокой входной двери, вставали на цыпочки, толкали друг друга, чтобы лучше видеть.

Бёли раздраженно повернулся в сторону толпы. Но из-за трибуны он ничего не мог разглядеть и не понимал, что вдруг так привлекло внимание собравшихся.

— Что происходит? — крикнул он.

Но в зале стало так шумно, что его не услышали.

Люди расступились у входа. Обе двери широко распахнулись, в зал проник солнечный свет, и все наконец увидели, что случилось.

Вход в залу был залит ослепительным светом. А посреди этого света гордо шагала Алеа Катфад, Дочь Земли, в сопровождении своих друзей и Великих Друидов Сай-Мины. Одетая в голубые с золотом одежды, сшитые сильванами, опираясь на посох Фелима, девушка излучала свет, а твердая, уверенная поступь придавала ей необычайную притягательную силу.

По мере того как гости приближались к трибуне, гул толпы стихал, но все глаза были устремлены на Алею.

— Кто вам позволил войти? — воскликнул Бёли, вставая. — Сейчас же уходите, вы мешаете суду! Стража! Взять их и отвести в темницу!

Солдаты, стоявшие сверху трибун, секунду стояли в замешательстве, потом бросились исполнять приказ советника. Но прежде, чем им удалось сделать хоть шаг, Алеа вдруг вскинула руки в стороны, и солдат тут же прижало к стенам, так что они не могли шевельнуться. Их обездвижила сила саймана.

Девушка стояла раскинув руки, опустив голову и пристально смотрела на советника. Затем она медленно ослабила сайман и опустила руки. Стражники сползли по стенам, многие, потеряв равновесие, рухнули на пол, ошеломленные и напуганные. Бёли раскрыл рот и окаменел, не веря своим глазам.

— Мне не нужны лишние провожатые, — произнесла Алеа голосом, заполнившим всю залу.

Потом она подняла голову, улыбнулась и снова направилась в сторону судей и обвиняемых. Слева от нее шагали Эрван и Мьолльн, справа Фингин и Кейтлин, сзади пятеро Великих Друидов. Она была похожа на королеву со своей свитой, и, вероятно, за королеву ее и приняли потрясенные зрители.

Бледный, окаменевший Бёли еще какое-то время стоял молча, но когда девушка подошла к нему, заговорил вновь:

— Вам нечего здесь делать! Насколько мне известно, приказ насчет вас, подписанный Эоганом, все еще в силе, сударыня, и…

— Замолчите, Бёли, не выставляйте себя на посмешище, — перебила его Алеа, останавливаясь перед высоким помостом. — Эоган умер.

— Но королевская власть по-прежнему существует! — возразил Бёли.

— Неужели? — усмехнулась Алеа. — Какая власть? Я не вижу здесь никакой власти.

Она повернулась и обвела взглядом собрание. Никто не находил в себе сил и с места сдвинуться.

— Какая власть? — повторила она.

— Моя! — воскликнул Бёли. — Власть королевских советников и Совета друидов Провиденции…

— Друидов Провиденции? В Провиденции нет друидов! — улыбнулась Алеа.

— Ошибаетесь! Архидруид здесь! — выкрикнул Бёли, протянув руку в сторону сидевшего позади Хенона.

Алеа кивнула и поздоровалась с ним:

— Здравствуйте, Хенон. Рада снова вас видеть. Думаю, и мои друзья тоже… Вы сказали Бёли, дорогой Хенон, почему вчера вы не вмешались в битву?

Советник нахмурился и повернулся к друиду. Но тот промолчал.

— Что, Хенон, язык проглотили? — засмеялась Алеа.

И медленно повернулась к советнику:

— У вашего Архидруида, дорогой Бёли, больше нет никакой власти. Если вчера он не участвовал в битве, то потому, что сайман… покинул его.

— Замолчите! — воскликнул Хенон, поднимаясь.

— Я не боялась вас, когда вы обладали сайманом, Хенон, а сейчас и вовсе вас не боюсь. Сядьте на место, потому что теперь эта сила течет в моих жилах.

Друид готов был взорваться. Он стиснул зубы, сделал глубокий вдох, но все-таки отступил и сел на место. Он был глубоко унижен, но Алеа сказала правду.

Теперь большинство друидов не могли пользоваться сайманом. Огонь погас или еле теплился. За исключением некоторых, таких, как Фингин или Эрнан, у которых он всегда был сильнее, у остальных сайман просто исчезал. Теперь друиды стали простыми гаэлийцами.

— Итак, Бёли, — снова заговорила Алеа. — О какой власти вы говорили? Власти друидов? Они ее лишены. Королевской власти? Она вам не принадлежит.

— У меня есть войско! — заявил советник. — Моя армия не даст вам занять трон!

— Трон мне не нужен, Бёли. А вам могу сообщить, что, к сожалению, у вас нет больше и войска.

— У меня его было достаточно, чтобы победить в этой войне! Я одолел Харкур и Темную Землю и готов сражаться с вами, если понадобится!

— Как давно вы заперты в этом дворце, Бёли? Неужели вы не слышали, о чем говорят люди? Вы и правда думаете, что если вы прикажете своим солдатам сражаться со мной, они вас послушают? Жаль, вы не видели их только что, когда я вошла в Провиденцию… Как, по-вашему, мне удалось прийти сюда?

— Генералы…

— Генералы такие же, как и вы, — перебила Алеа. — Они не видят дальше своего носа. И не знают, чем живут люди на острове.

Девушка поднялась на помост и подошла к Бёли и остальным членам Судебного Совета.

— Вы подобны падалыцику, — прошипел ей в спину Ал'Роэг. — Являетесь полакомиться после битвы… Говорите, что защищаете остров, а что же вы сами не приняли участие в этой войне?

Алеа обернулась:

— Мне ничего не нужно, Ферен. Завтра угром меня здесь не будет. Я ведь уже сказала, мне не нужна власть. Вы забыли? Я совсем не такая, как вы. Но вы правы, я явилась после битвы. Вы и без меня растерзали друг друга.

Она повернулась к Карле:

— Даже старый Бизаньи был зарезан собственной дочерью. Посмотрите на себя! Вы — остатки старой власти на острове. Алчность заставляет вас убивать друг друга, вы деретесь во имя Мойры или Бога за земли, которые вам даже не принадлежат, от имени народа, который вас ненавидит. Вы — одно, а Гаэлия — совсем другое. И теперь ей самой пора решать свою судьбу. Всему народу Гаэлии.

Алеа отошла в сторону.

— Бёли, — сказала она, — там, на главной площади, ваша армия только что побраталась с Армией Земли. А что до ваших солдат, Карла, скажем так, у них теперь новый хозяин.

Восемнадцать членов Судебного Совета, Карла, Хенон и арестованные молчали, разинув рот. Они с трудом понимали, что происходит. Мир словно рушился у них на глазах, четырнадцатилетняя девчонка все поставила с ног на голову.

Теперь Алеа обратилась к толпе:

— Галатия умерла вместе с Эоганом. Нет больше Бизани, Темной Земли, Харкура и Сарра. Есть только Гаэлия. Земля. Остров, на котором мы все родились. Туатанны, саррцы, галатийцы, бродячие актеры, отверженные… Мы прежде всего гаэлийцы, и настало время прислушаться к нашей родине!

Голос Алеи заполнял собой все вокруг. Усиленный сайманом, он возвышался над толпой и был слышен даже снаружи. Зрители в большой зале и люди на ступенях дворца разразились радостными криками. Как тысячи людей, которые приветствовали Алею во время ее путешествия по стране, жители Провиденции не сомневались ни минуты — им нужна была именно та Гаэлия, о которой говорила Алеа. Королевство и его раздоры остались в прошлом. Настало время подумать о другом. И Бёли тут ничего не сможет сделать. Больше никто в Галатии не хотел совершать ошибки прошлого. Алеа принесла с собой перемены, которых люди ждали всей душой.

Ал'Роэг, Мерианд Мор, Карла Бизаньи, Эдитус, Бёли и Хенон все больше бледнели. Чем сильнее кричала толпа, тем больше белели их лица.

— Но кто будет править Гаэлией? — раздался вдруг возглас Бёли. Он встал, до сих пор не желая верить своим ушам.

Ему тяжело было перекричать толпу, аплодировавшую Алее. Но девушка, стоявшая рядом, услышала его. Она обернулась.

— Вы же знаете, что нужен правитель! — удрученно повторил Бёли. — Вы не можете ввергнуть Гаэлию во тьму и сумятицу! Кто будет править островом?

Алеа широко улыбнулась:

— Это решит народ.

С наступлением вечера последние жители Провиденции наконец разошлись из парадной залы, и Эрван вздохнул с облегчением. В городе уже начался праздник, и все поспешили на улицу, чтобы присоединиться к шествию. Все прошло замечательно. Будучи генералом армии Алеи, Эрван считал себя ответственным за сохранение спокойствия вокруг, а при таких бурных событиях это была сложная задача.

Весь день Эрвана снедала тревога. Каждое мгновение он ждал, что Провиденция окажется ввергнута в страшную смуту. Но все прошло так, как предсказывала Алеа. Армия Галатии с явным удовольствием примкнула к Армии Земли. Эоган и Амина были мертвы, у их солдат больше не было военачальника, и никто на острове не снискал такого преклонения, как эта странная девушка, о которой все только и говорили. Казалось, с ее приходом всем стало легче. Словно люди давно ждали ее появления, а будущее, которое она предсказала, уже принадлежало им.

Конечно, Эрвану и раньше приходилось видеть, какой славой пользуется Алеа в разных уголках острова, но он никогда не думал, что она может низвергнуть власть страны даже без помощи армии, без необходимости применять силу. А ведь именно об этом она всегда мечтала. Избавить остров от угнетателей, не затевая новую войну. Победить сильных, не причинив вреда слабым. Свалить эту пирамиду.

Первые солдаты Армии Земли остались в Тарнее, и Алеа освободила Галатию только благодаря собственной славе, всего лишь пригрозив своей силой, в которой никто не осмелился сомневаться. И Эрван был счастлив видеть, что той, которую он любил, удалось все это осуществить. Доказать, что ее мечты сбудутся.

Конечно, все было не так просто, и случай с Провиденцией был особый, но разве это произошло не благодаря долгой борьбе? Борьбе, которой Алеа посвящала каждый свой день. Борьбе, в которой погибло много ее друзей. Той борьбе, которая еще не была закончена…

— Ведь ты знаешь, что меня ждет теперь, — сказала девушка Эрвану вечером того дня, когда они вошли в Провиденцию.

Он не ответил. Но знал. Все близкие Алеи знали. Маольмордха. Последний вызов, который Алеа должна была принять. И самый тяжелый. Юноша только улыбнулся Алее. И сказал ей, что сейчас она должна наслаждаться мгновениями радости, которую переживают жители Галатии.

В Провиденции творились невиданные события. В каждом взгляде светилась новая искренняя надежда. Единомыслие, о котором давно все забыли. Но это было еще не все.

Народ должен почувствовать свою свободу. А солдаты — насладиться миром. Необходимо вновь научить жителей острова жить вместе. И Алеа, конечно, уже дала кое-какие наказы. Для магистража в них не было ничего удивительного.

Она хотела открыть школы по всей стране, чтобы мальчики и девочки учились читать. Преступников содержать в чистых тюрьмах, отменить изгнание, ограничить власть религии, прекратить охоту на волков. И много других мелких и срочных нововведений, которые вызывали у Эрвана улыбку, потому что это было так похоже на Алею. Просто, искренне, ново. Но больше всего остального девушка хотела, чтобы весь народ Гаэлии мог выбрать того или тех, кто будет управлять островом. Чтобы больше не было никаких королевств. А это, Эрван понимал, не так просто сделать. На это уйдет много труда. Но остров, похоже, готов был приступить к работе. Все жаждали перемен.

Алеа, казалось, была удовлетворена этой победой. Ей наконец-то облегчили задачу. Как будто жители острова сами подталкивали ее. Но Алеа не могла радоваться раньше времени.

Поэтому ей и хотелось найти немного утешения в разговоре с молодым магистражем. Потому что, несмотря на радость, царившую в сердцах всех ее друзей, она не могла забыть о том, что ее ждет теперь. Последняя битва. И этой битвы, как бы Алеа ни мечтала о мире, не миновать. Придется снова подвергнуть свою жизнь опасности. И жизни других.

— Я не в силах думать о другом, Эрван. И не смогу остаться здесь столько, сколько мне хотелось бы.

С каждым днем она все меньше верила в свою победу. Сайман уже почти исчез, а Маольмордха по-прежнему существовал. Она чувствовала его угрозу. Чувствовала его мрачную силу, его мощь, которая притягивала ее к себе с далекого края острова.

Алеа не могла больше ждать. Из-за нее в Гаэлии все еще так хрупко. Никогда еще не было так хрупко. Так уязвимо. Легкая добыча для столь страшного хищника. Алеа уже собиралась уснуть, когда раздался стук в дверь. Она протерла глаза и встала, думая, что в такой час это, должно быть, Эрван.

Но, открыв дверь, она с удивлением обнаружила Киарана и Эрнана. Друиды смущенно стояли у порога.

— Что ж, входите! — сказала Алеа, протягивая им руки.

Друиды зашли в комнату. Им было явно не по себе — время позднее и Алеа наверняка устала.

Прошедший день был самым невероятным в их жизни. Но и самым радостным. Редко увидишь столько счастья на лицах. Но кроме власти саймана и Самильданаха, настоящей силой Алеи была надежда, которую она подарила другим. В этом был смысл ее жизни. Возвращать земле то, что она от нее получила.

— Ты спала? — с улыбкой спросил Киаран.

— Нет еще, — успокоила его девушка. — Что вас привело?

— Много всего, — ответил Эрнан. — Прежде всего хотели тебя поздравить.

— Мое участие не так уж и велико… История вершится сама, разве нет? И Гаэлия сама освободилась от того, что ее угнетало…

— Это ты запустила колесо истории, — возразил Архидруид.

— Полно, Эрнан, я только дочь Гаэлии…

— Ты многое совершила, и мне жаль, что мы не помогли тебе раньше. Тебе было бы легче. Но мысль о том, что можно было сделать и больше, всегда приходит слишком поздно…

— Не волнуйся, — сказала Алеа Эрнану (теперь она говорила ему «ты»), — Я уверена, что вы все еще сможете много чего сделать в будущем!

— Наш сайман почти исчез…

— Вот именно! — воскликнула Алеа с улыбкой. — Наконец-то вы будете приносить пользу!

Киаран улыбнулся в ответ. Его, как и всех друидов, угнетало постепенное исчезновение саймана. Но похоже, он понял, о чем говорила Алеа. Сайман отстранил их от истинной жизни на острове. Теперь они много чем могли заняться без всякого применения саймана.

— И все-таки нас тревожит…

— Да, знаю, — перебила его Алеа, и друиды увидели, что она разделяет их тревогу. — Маольмордха. Сайман почти исчез, а Маольмордха все еще жив…

— Киаран рассказал мне о твоей встрече с Фелимом в мире Джар. Думаю, он прав. Если мы вовремя уничтожим ариман…

— Я завтра же еду, — сказала Алеа.

— Мы едем с тобой… — Ни в коем случае! Со мной поедут Фингин и Эрван. Все. Больше никого. Это ни к чему. Я собираюсь сражаться не с целой армией, а с одним человеком. Вы гораздо нужнее здесь. Предстоит много работы.

— С одним человеком? Маольмордха конечно же не один.

— В битве против меня он будет один.

Эрнан кивнул. Вероятно, Алеа была права. Действительно, он и другие друиды могли принести здесь пользу. Предстоит проделать огромную работу. Объединение пяти графств, выбор островом нового правителя. Все это будет не просто.

— Почему Фингин? — спросил Киаран, наклонив голову.

— Потому что среди всех вас у него пока наиболее сильный сайман, — объяснила девушка.

Друид кивнул. Да, Фингин был не только самым молодым друидом, но и самым могущественным. Айлин, бывший Архидруид, не ошибся, он предчувствовал это раньше других.

— Если сайман исчезает так быстро, — продолжал Киаран, — значит, ты поняла что-то новое?

Алеа улыбнулась. Пророчество сбывается.

— Да. В общих чертах. А главное — он вовсе не исчезает. Просто мы больше не сможем им мысленно управлять.

— Поясни, — недоуменно попросил Эрнан.

Алеа уселась на кровать, скрестив ноги, а друидам предложила стулья у окна.

— Я начинаю понимать то, что открыл Анали… Я даже думаю, что поняла еще больше.

— Что же? — нетерпеливо спросил Киаран, широко раскрыв глаза.

Алеа поглядела на него. Все-таки Киаран удивительный человек! С каждым днем он восхищал ее все больше. В голосе Великого Друида не было ни малейшей тревоги. Нет, он просто хотел знать. Понимать, где конец саймана. Он, как и она, хотел верить, что на самом деле это хорошая новость. Как бы это ни было тяжело для друида. Потому что он надеялся. Хотел надеяться.

— Сайман не существует сам по себе, — начала Алеа. — Миром правят силы природы, примерно так говорится в Энциклопедии Анали.

— Три силы?

— Действительно, так утверждает Анали, но я в этом не уверена. Мне кажется, что их больше.

— Но откуда ты знаешь, что они существуют?

— Думаю, будущим поколениям предстоит большой труд, Киаран. Понять эти силы. Познать их мощь. Постичь их. Но я приведу тебе пример: когда человек седеет, разве не время старит его?

— Да. Это так. Время — одна из этих сил?

— Это наверняка главная сила, — кивнула Алеа. — Однако этой силы не существует в Сиде, мире мертвых… Но разве она не удивительна? Из-за нее умирают и рождаются люди. Это она меняет все вокруг.

Киаран кивнул. Он никогда об этом не думал. И все же…

— А еще какие силы? — спросил он.

Алеа сняла перстень Самильданаха, который носила на пальце.

— Если я брошу это кольцо, что произойдет?

— Оно упадет на землю, — улыбнулся Киаран.

— Это сайман притягивает ее к земле? — спросила Алеа.

— Нет, это естественно! Я понимаю, о чем ты. Предметы падают на землю, если ничто их не держит…

— Вот именно! — воскликнула Алеа. — Это естественно. Это сила природы. Одна из ее сил.

— Понимаю…

— Именно эти силы, — продолжала девушка, — сайман позволял нам использовать, хоть мы их не понимали. Но они не исчезли. Я вам уже сказала, исчезнет наша способность ими управлять.

— Но почему?

Алеа пожала плечами:

— Наверно, потому, что завтра мы откроем их и научимся ими пользоваться благодаря знанию, а не чутью. И это будет доступно не только друидам. Силами природы овладеют все, и мы сможем решать, по какому пути их направить. Понимаете? Это одна из перемен, которые ждут Гаэлию. Она станет взрослой, как ты говорил, Киаран. Это лучше, чем позволять кучке людей управлять силами природы вслепую. Мы должны будем познать их все вместе.

— Значит, по-твоему, хорошо, что сайман исчезнет?

Алеа с улыбкой кивнула:

— Да. Я хочу в это верить. Для людей это большой шаг вперед. Так же как власть должна принадлежать всему острову, силами природы не могут распоряжаться одни друиды. Нам надо учиться делиться.

Алеа не смыкала глаз всю ночь. Двое друидов ушли от нее поздно, они еще долго разговаривали, как будто хотели усмирить свои страхи и подготовиться к необычному будущему, которое уже начало заявлять о себе. Возбужденная, полная одновременно надежд и беспокойства, она так и не смогла заснуть, хотя сон был ей необходим.

Еще до восхода солнца девушка отправилась за Фингином и Эрваном. Она не могла больше ждать и в любом случае хотела уехать, прежде чем проснутся другие. Время не ждет, нельзя затягивать отъезд. И она потеряет время, убеждая их, что хочет ехать только с Фингином и Эрваном. Потому что все захотят поехать. Всем понадобится сопровождать ее. А это невозможно.

Она даже не предупредила Фингина и Эрвана о времени отъезда. Конечно, накануне она объявила, что сегодня надо ехать, но ничего не уточняла, и все ждали приготовлений к отъезду в течение дня. Было еще темно, но она знаком поманила обоих юношей за собой к дворцовым конюшням.

Осознавая важность минуты, а может, польщенные тем, что выбрали их, Фингин и Эрван, не раздумывая, последовали за ней, стараясь не шуметь. Захватив лишь самое необходимое, они выбрали трех лучших коней и пустили их галопом по ночной прохладе. Проскакали через город и углубились в ланды. Никто не произносил ни слова, пока они не отъехали далеко на восток от столицы и первые лучи солнца не позолотили песок. Тогда они сделали первую остановку, чтобы дать коням немного отдохнуть. Эрван и Фингин смущенно смотрели на Алею, которая продолжала молчать.

— Мьолльн страшно рассердится! — наконец громко произнес Эрван, чтобы девушка услышала его.

— И Кейтлин мне этого никогда не простит, — поморщившись, подхватил Фингин.

Алеа покачала головой, пытаясь их разубедить. Конечно, она думала об этом. Она размышляла над этим довольно долго. Оставить Мьолльна и Кейтлин — это решение далось ей нелегко, но рисковать их жизнями было бессмысленно. Если они втроем не справятся с Маольмордхой, ни Кейтлин, ни Мьолльн ничего не изменят. Алеа поделилась своими мыслями с друзьями и поблагодарила за то, что они согласились сопровождать ее, несмотря на трудности и испытания, которые их ждали.

— Мы должны справиться с этим втроем. Мьолльну и Кейтлин здесь нечего делать. Они и так столько сделали для меня. Сегодня я сделаю то, что мне осталось, с вашей помощью.

Юноши кивнули. Фингин, похоже, был даже рад, что Кейтлин не придется участвовать в этом опасном предприятии. Поскольку он знал, что шансы выжить в предстоящей битве слабые. Слабее, чем когда-либо. И он бы не вынес, если бы увидел, как гибнет та, кого он так любил. Он надеялся лишь на то, что сам вернется живой и невредимый.

— Знаешь ли ты в точности, куда мы едем, Алеа?

— Во дворец Шанха на маленьком острове к востоку от Галабана. Там он ждет меня. Я так думаю. Он знает, что я приду…

— Так это ловушка!

— Нет. Ведь я знаю, что он меня ждет. Но у меня нет выбора. Теперь он уже не станет покидать дворец. Саймана с каждым днем становится все меньше, это ему на руку. Я должна идти в нападение, а не он. Если это еще возможно.

— Откуда ты знаешь, где он находится? — удивился Эрван.

— Киаран сказал мне. Совет Сай-Мины уже давно знает, где находится Отступник. В прошлом году один из них нашел его и погиб там, пытаясь сразиться с ним. Ведь так, Фингин?

Юный друид кивнул. К несчастью, он знал не больше, чем она. Он не мог ничего прибавить к сказанному. Ясно было одно. Угнездившийся в своем дворце Маольмордха наверняка еще опаснее, чем за его пределами. Но у них нет выбора. Алеа все сказала верно.

Они еще немного поговорили, пытаясь скрыть тревогу, жившую во всех троих, потом снова двинулись в путь и скакали до самого вечера.

Песчаная равнина расстилалась ровной скатертью. Это было красивое зрелище, осень местами окрасила ланды в рыжий цвет, заросли амаранта сбились в круг, словно заблудившийся ребенок оставил тут свои обручи. Ветер дул слабый, но понемногу усиливался по мере того, как они приближались к побережью.

Когда наступил вечер, они легли спать, почти не разговаривая. Каждый остался наедине со своими мыслями, страхами и надеждами. Ночь опустилась на них, внезапно ставших одинокими. Где-то позади они оставили новую жизнь. Они снова уехали. Провиденция, должно быть, до сих пор празднует начало новых времен. А они, совсем одни в чреве Гаэлии, существовали как будто вне времени. Они сами себя исключили из этого праздника зарождения новой жизни и, может быть, вовсе не увидят будущего.

Узнают ли гаэлийцы, куда они уехали? Поймут ли важность этого последнего путешествия? Кто мог знать о еще одной угрозе, нависшей над островом, сейчас, когда всем казалось, что они наконец свободны. Алеа знала. То, что они только что совершили, ничто по сравнению с испытанием, которое ждало их теперь. И ни к чему не приведет, если она не сможет одолеть Маольмордху.

В эту ночь Алеа уснула с трудом. Она попыталась войти в мир Джар, но он был пуст. Совсем пуст. От саймана там не осталось больше ни следа.

Но Алеа надеялась, что еще не поздно.

Так они ехали целых три дня, все меньше разговаривая, и с каждым шагом на душе становилось все тревожнее. Сердце сжималось в предчувствии беды. Они старались отвлечь свои мысли, забыть о том, с кем им предстояло сразиться, но его лицо во сне и наяву преследовало их красной тенью.

Надвигалась осень, и, по мере того как они приближались к морю, дни становились холоднее. Как будто и небо чувствовало растущую угрозу и темнело.

Вечером третьего дня они наконец достигли берега бурного моря к северу от Галабана. Алеа издалека заметила несколько заброшенных домов в дюнах. Путешественники остановились там на ночь, потому что отправляться в море было уже поздно, надо подождать до утра.

Это были ветхие рыбацкие домики, в которых теперь обитали лишь чайки и моллюски. Пол был усыпан песком, дерево начало гнить, а в окна, давно лишенные стекол, врывался ветер.

Все трое молча поужинали, несколько утомленные шумом моря и ветра. Радость, охватившая Провиденцию, осталась далеко позади, и воспоминание о ней растаяло еще в ландах, по ту сторону дюн.

— Огонь у меня в голове почти погас, — мрачно объявил Фингин во время еды. — Я все хуже его ощущаю. Надеюсь, мы успеем раньше, чем сайман исчезнет совсем.

— Мы не можем ехать быстрее, — сказала Алеа. — Но если ты не сможешь драться, не беспокойся, Фингин, моя сила по-прежнему со мной. Странно, но я не чувствую того, что чувствуешь ты…

— Да, это странно, — задумался юный друид. — Почему твой сайман не исчезает?

— Не знаю, Фингин. Наверно, я буду последней.

— Как бы там ни было, времени у нас все меньше, — вставил Эрван.

— Идемте спать, — сказала девушка. — Завтра нам понадобится вся наша сила.

Они устроились в одном из домишек. Но когда все трое уже засыпали, Алеа вдруг подскочила, ее спутники тоже.

— В чем дело? — с тревогой спросил Эрван.

— Я слышала шум!

Они застыли, прислушиваясь. Но ничего не услышали.

— Я уверена, был какой-то шум, — прошептала Алеа.

— Идем посмотрим, — сказал магистраж и первым поднялся.

Они вышли из хижины. Стояла непроглядная ночь, лишь тоненький месяц слабо освещал пляж.

Эрван осторожно крался среди домов, держа наготове меч, за ним шла Алеа. Им было холодно. Рассохшиеся доски домов трещали от ветра. Скрипнула дверь. Эрван замер. Впереди стояли три дома. Их тени скрещивались на песке, образуя причудливые фигуры.

Магистраж шагнул вперед. Чья-то тень мелькнула в окне.

— Кто там? — громко спросил Эрван, прижавшись к деревянной стене и увлекая за собою Алею.

Из-за угла дома появились две фигуры:

— Это мы…

Магистраж опустил меч. Теперь он увидел, кто перед ним. Кейтлин и Мьолльн. Он облегченно вздохнул. Глупые, они увязались следом. И теперь оказались здесь, замерзшие, заплутавшие в дюнах, они еле передвигали ноги по песку.

— Идите-ка сюда! — крикнул Эрван, зажигая факел.

Алеа покачала головой — ведь это было чистейшее безумие со стороны ее друзей. Но в глубине души она была рада их видеть.

— Мерзкая девчонка! Ахум! Просто мерзкая девчонка, вот ты кто, Алеа! — разразился Мьолльн, трясясь от холода. — Уехать так, без нас, — это, знаешь ли, совсем не вежливо!

— Волынщик мой дорогой! — засмеялась девушка, прижимая гнома к себе. — Как же я не догадалась! Ты ведь без меня никак, а?

— Я думала, мы вас никогда не догоним! — призналась Кейтлин. — Вы ведь не только ускакали далеко вперед, вы еще увели лучших лошадей из королевской конюшни в Провиденции!

Фингин шагнул вперед, протянул руки и сжал актрису в объятиях.

— Зачем, спрашивается, я ломала голову, как улизнуть потихоньку, — вздохнула Алеа. — Все равно вы рано или поздно меня отыщете!

— Надеюсь, ты не собираешься, негодяйка ты этакая, в одиночку сражаться с Маольмордхой? У нас, между прочим, тоже есть к нему разговор, так и знай! Несмотря на неминуемую опасность, которая им грозила, друзья были счастливы снова встретиться. Вся компания отправилась в хижину, где уже все было устроено для ночлега, и проболтали до поздней ночи. Алее не удалось уберечь двоих друзей от предстоящей битвы, но им было хорошо вместе. Чего еще нужно. И, несмотря ни на холод, ни на растущую тревогу, в эту ночь им спалось лучше, чем раньше.

Утром они взяли старую лодку, которую нашли в заброшенной деревенской мастерской, и пустились вперед по волнам, рассекая золотые солнечные блики. В последний поход на последнего врага.

Через несколько часов они добрались до грозного острова, где ждал их последний враг. Так близко от Провиденции! Маольмордха долго оставался в тени, спрятавшись на этом безвестном острове! Как он смог ускользнуть от бдительности друидов и галатийцев? Не с этой ли черной горы в море он устраивал свои многочисленные нападения? Не здесь ли источник тайного зла, которым заражалась вся Гаэлия?

Пятеро путников пересекли бурное море, бросили лодку и начали взбираться по черной и сверкающей прибрежной скале, возвышавшейся над волнами. Они обвязались веревкой и с трудом карабкались к вершине, несколько раз чуть не свалились вниз, обдирали руки о выступы, переводили дух от усталости и боли, в то время как внизу волны с грохотом разбивались об утес.

Наконец — последнее усилие, и они оказались на вершине скалы. Огромный дворец Шанха предстал их глазам. Долго они стояли бок о бок, застыв, будто ветер принес их к этому невероятному зданию из охряного камня.

На горизонте цепь оранжевых гор касалась пурпурного неба. Ровный фасад с высокими колоннами, казалось, возник из самого сердца горы. Выдолбленные прямо на склоне утеса, бастионы и опоры местами шли вперемешку со скалистыми выступами. Выше поднимались крутые позолоченные уступы, а на самом верху уже были только изъеденные временем руины. Впереди узкая лестница красного камня петляла меж редких деревьев, уходя во дворец, — будто язык высунулся из пасти дракона.

Здесь кружили все ветры, дувшие с моря, они завывали в макушках башен, поднимали песок с камней и подталкивали путников вперед. Алеа опустилась на колени и приложила ладонь к земле, словно чтобы напитаться последней силой. Последний раз набраться мужества.

Мьолльн прервал это тяжелое молчание:

— Да, никогда я не видел ничего похожего, ахум… Говорят, что он построен прямо в горе…

Фингин кивнул, потом подошел к Алее и положил руку ей на плечо:

— Ты чувствуешь то же, что и я? Его присутствие?

Девушка медленно поднялась с земли.

— Да, — ответила она. — Чувствую. С того мига, как мы причалили. Он там. Он видит нас. И он уверен в себе, Фингин!

— Должно быть, он приготовил нам ловушку.

— Не знаю. Может, он ждет настоящей битвы. Я думаю, он хочет покончить со всем разом. В любом случае у нас нет выбора. Мы должны идти туда. Броситься в пасть дракону.

Девушка вздохнула, бросила взгляд на своих верных друзей и, не говоря больше ни слова, шагнула на первую ступеньку. От страха сердце сжималось, в горле пересохло. Друзья стали молча подниматься к чертогу Шанха.

Они тяжело и осторожно ступали по длинной лестнице, ведшей вверх по утесу, бросая быстрые взгляды наверх и назад со странным чувством, что их выслеживают. Что их ждут. Скала возвышалась над ними и казалась все более угрожающей. Наконец путники достигли большой каменной двери с двойными створками. Только они все собрались на маленьком уступе, как дверь медленно открылась, подтверждая то, что чувствовали Алеа и Фингин: их ждали.

— Да, вот уж точно, его врасплох не застать, — бросил Мьолльн.

Эрван взял меч за острие, и гном тут же последовал его примеру. Звон клинков отозвался гулким эхом. Все обменялись взглядами, желая приободрить друг друга, и вошли внутрь, под колонны, с сожалением прощаясь с солнечным светом.

В окутанном темнотой дворце они сразу почувствовали присутствие врага. Не только Алеа и друид, но и остальные. Он был всюду. Со всех сторон веяло опасностью и угрозой. Невидимая, но давящая сила. Маольмордха.

Зал был настолько высок, что его свод терялся в густой тени. Лишь кое-где свет пробивался сквозь крышу дворца и падал с неба, как капли золотого дождя, рисуя на каменном полу белые кружки. В зале никого не было. Говорили, что из дворца все ушли. Может быть, дело в этом, подумала Алеа.

Он ждет нас один. Я хотела отправиться одна — вот и он хочет, чтобы, мы сразились наедине.

— Идем, — проговорил Фингин, который наверняка чувствовал исчезновение саймана. — Дольше ждать нельзя.

С другой стороны большой залы виднелись симметричные лестницы, которые вели наверх и вниз. Но Алеа не раздумывала ни секунды. Он внизу. В сердце горы, в глубине дворца.

Она медленно прошла по огромному залу, вглядываясь в темноту. Глубоко дыша, она искала огонь саймана. Он был с ней. В ее мозгу. Алеа освободила сознание и почувствовала, как энергия разливается по ее телу до самых кончиков пальцев. Она замерла, будто желала насладиться этим ощущением в последний раз. Может быть, ей больше никогда не удастся воспользоваться сайманом. Ведь завтра он должен исчезнуть. Или она сама погибнет.

Алеа прицелилась и направила волны саймана вокруг себя, проверяя самые дальние уголки, ощупывая пол и воздух.

Охваченные трепетом, друзья по одному спускались вслед за ней по широкой лестнице в глубь горы.

Чем ниже, тем темнее становилось вокруг. С помощью саймана Алеа создала вокруг своих спутников светящийся купол.

Лестница была длинной-длинной и уходила в самые недра острова. Когда они дошли до последней ступеньки, воздух стал сырым и холодным.

— Алеа, — раздался дрожащий голос Мьолльна, — ты знаешь, куда нам идти?

Девушка кивнула. Они вошли в овальную комнату, из которой был только один выход — на противоположном конце. Алеа пошла вперед. Сжимая рукоять своего меча, она глубоко вздохнула, прогоняя растущую тревогу. Да, у нее тоже перехватывало дыхание. Хоть ей и нельзя было показывать этого другим, но страх жил в ее сердце. Потому что она слышала его голос, столь отчетливый.

Ближе, Алеа, ближе.

Коридор становился уже.

Мы там, на противоположном конце, мы ждем тебя.

Воздух стал совсем влажным, в темной галерее царил тошнотворный запах.

Вдруг Алеа остановилась. Четверо друзей за ее спиной тоже замерли. Эрван не выдержал, видя, как слабеет вокруг Алеи свет, и зажег факел.

Дело было не в том, что девушке не хватало саймана. Ее отвлекала овладевшая ею тревога, и она забывала поддерживать свет вокруг себя.

Она стояла у двери. Деревянной двери, украшенной резьбой и обитой железом.

Алеа проглотила слюну и наклонила голову, чтобы размять мышцы затылка. Как борец, готовящийся к поединку. В последний раз обернулась к друзьям. Вот они — Мьолльн, Фингин, Кейтлин и Эрван, магистраж, которого она так любила. Она привела их сюда. А за этой дверью — враг, который уже так давно ее преследует. Тот, от рук которого погибли самые близкие ей люди. Сколько друзей придется ей потерять еще? Кому из этих четверых суждено сегодня заплатить своей жизнью? Или… или на сей раз это придется сделать ей самой? Она опустила глаза и попыталась не думать об этом. Какая же она трусливая! Нет. Она не может опускать глаза. После всего, что с ней случилось. После всего, что они все пережили. Вместе.

Девушка подняла голову. И увидела в глазах друзей собственное лицо. Собственное желание покончить со всем этим. Раз и навсегда. Сейчас у них нет выбора. Они должны сражаться. Другого случая не представится. И если они проиграют, все пропало.

Она повернулась и открыла дверь. И устремилась внутрь, обхватив рукоять меча, напрягши все мышцы, устремив взор вперед.

Остальные не раздумывая последовали за ней. Их вел тот же гнев, что и Алею. Та же боль. Они знали, что девушка нуждается в них больше, чем она сама могла признаться.

Пройдя несколько шагов по песчаному настилу, они очутились на огромной арене, построенной в чреве горы. Высоко над их головами виднелся купол, выдолбленный из камня. Вокруг — пустые ступенчатые трибуны. А впереди — чей-то силуэт. Одинокий. В середине огромного круга из песка, похожий на старую каменную статую.

Алеа шагнула вперед. Она сразу поняла, что это не Маольмордха. Это был не тот, кого она встретила в мире Джар. Не тот, кто ее выслеживал.

Девушка огляделась вокруг. Осмотрела трибуны. Потом главные ложи в северной части арены. Но больше никого не увидела. Только этого широкоплечего рыцаря, который надвигался на них. Его длинные волосы были белыми, как серебро. А латы — такие широкие и тяжелые, что он казался великаном.

Эрван встал рядом с Алеей, вытянув вперед Бантраль.

— Займись им, — шепнула девушка.

Магистраж кивнул. Он тоже понял, что перед ними не Отступник. Не тот, с кем пришла сразиться Алеа. Ему нужно было убрать это неожиданное препятствие. Этого неизвестного рыцаря. И все же на легкую победу Эрван не надеялся.

Ультан держал в руке двойной топор. С обоих его концов торчали полукруглые отточенные лезвия, сверкавшие в свете редких факелов, которые отражались в полированных доспехах воина.

Он двинулся на девушку, словно хищник на добычу, но магистраж преградил ему путь с мечом в руке.

Ультан ухмыльнулся. Он тоже когда-то был магистражем. И знал приемы. Это искусство из поколения в поколение передавалось учителями Сай-Мины. Удары защиты и нападения. Он знает их все. И быстро расправится с юным воином. Рыцарь приблизился к Эрвану и коротко приветственно кивнул, самодовольно вызывая его на бой.

Потом, твердо опираясь на обе ноги, он поднял топор и обрушил его на меч магистража. Клинки ударились друг о друга, и звон металла эхом прокатился под сводом арены.

Воспользовавшись началом боя, Алеа пробежала вдоль стены к другому краю. Она спряталась в тени, одна, прежде чем ее смогли бы остановить. Мьолльн, Фингин и Кейтлин не попытались последовать за ней. Они ничего не могли сделать. А она знает, куда идет. И пойдет без них. Чтобы помочь Эрвану, лучше остаться здесь.

Боец Шанха вдруг раскрутил свой топор. Нижнее лезвие описало дугу, Ультан сделал молниеносный выпад.

Магистраж едва увернулся от удара, отшатнувшись назад. Отразил атаку и снова заслонился мечом.

Но Ультан тут же напал снова. Он бросился вперед и нанес два удара с разных сторон. Первый выпад магистраж отразил, но второй не успел и получил удар в бедро. Клинок погнул латы, но не пробил металл. Эрван отскочил, морщась от боли.

Однако юный магистраж не желал поддаваться противнику и тут же стремительно атаковал. Выставив вперед ногу, он увеличил силу удара, когда Бантраль вонзился в кольчугу противника.

Ультан не успел увернуться и нагнулся вперед, чтобы смягчить его удар.

Магистраж вытащил меч, замахнулся, но в этот раз Ультан оказался проворней. Он резко раскрутил топор перед собой, и лезвие тяжело задело шлем магистража.

Оглушенный, Эрван зашатался, пытаясь устоять на ногах. В голове стоял звон, в глазах мелькали искры. Меч дрожал в его руке. Он видел, что Ультан решительно движется на него. Эрван сделал глубокий выдох и сжал рукоять Бантраля. Он едва успел принять защитную стойку, как на него обрушился топор. Магистраж отразил удар, присел и с силой оттолкнул смертоносное оружие.

Потом отступил, готовясь к новой атаке. Выбрав удобное положение, он сделал чудовищный выпад и сильно ранил Ультана в руку. Кровь брызнула и обагрила доспехи. Слуга Маольмордхи не смог сдержать крик боли.

Продолжая теснить противника, Эрван без труда отражал удары топора, размахивая оружием перед лицом воина. Но два мелькающих лезвия отвлекали магистража. Ультан быстро махнул топором и полоснул Эрвана по запястью. Магистраж стиснул зубы, за время, пока он опомнился от удара, преимущество перешло на сторону врага.

Бантраль и двойной топор скрестились еще трижды, высекая искры. Удары отдавались у Эрвана в груди. По лбу катился пот, ослепляя глаза. Он сделал выпад, который Ультан легко отразил. Еще удар, но Ультан только ухмыльнулся, отбивая его. Клинок, описав дугу, на излете ранил Эрвана в ногу. Тогда он прекратил нападения, и оба противники закружили на месте.

Эрван понял, что искусство фехтования не поможет ему в бою со слугой Маольмордхи. Ультан предугадывал его удары, он даже ждал их. Знал их наизусть. И с наслаждением отбивал. Словно для него было великой радостью победить ученика Сай-Мины.

Ослепленный потом, Эрван отскочил в сторону и сбросил шлем. В глазах своего противника он не увидел ни страха, ни сомнения. Только уверенность в своей силе и жажду убивать, какой Эрвану никогда прежде не доводилось видеть. Во время боя магистраж прекрасно понимал, что он один может защитить друзей. Ему нельзя проиграть битву. Если он умрет, погибнут все остальные. Никто из них не сможет противостоять Ультану.

Краем глаза он увидел Кейтлин, прижавшуюся к ограде арены. Она не могла решить, стоит ли ей вмешаться в битву. Она боялась, что Эрвана могут ранить из-за нее. Мьолльн и Фингин, казалось, ждали удобной минуты. Но Эрван знал, что они ничего не смогут сделать. Ультан превосходит их в силе.

И вот воин Маольмордхи кинулся на юношу. Эрван увернулся влево и рубанул мечом, едва задев бок противника. Тот пригнулся и чуть не достал живот магистража. Эрван с трудом удержался на ногах, но сумел отразить удар. Ультан откатился в сторону и встал чуть поодаль. Он тряхнул головой, чтобы откинуть волосы, и снова поднял топор, готовый к битве.

Глядя на фигуру противника, Эрван невольно вспомнил отца. Он также сражался со слугой Маольмордхи. И был повержен. Галиад погиб в битве с Дермодом Кахлом… Сердце магистража сжалось от горя. Его отец проиграл в таком же бою. Как же может он, Эрван, выйти победителем?

Но тот бой был другим. Живому мертвецу, убившему его отца, помогло колдовство. А Ультан всего лишь человек, подумал Эрван. Такой же, как он. Он тоже магистраж.

Нельзя поддаваться унынию и усталости, страху и горю. Он должен победить ради Алеи, ради своих друзей, ради того, что они сотворили вместе.

И отомстить за отца.

Эрван схватил меч обеими руками, поднял вверх и ринулся в атаку. Он колол, рубил и дважды легко отразил удар. Его голова была ясной. А рука твердой.

Топор чуть не задел его по лицу. Он ответил ударом в плечо, но не успел нанести новый. Ультан, рыча от боли, повернулся вокруг своей оси и пустил топор в голову Эрвана. Магистраж не успел повернуться. За то мгновение, пока топор летел, он понял, что не сможет его отбить. Он попытался наклониться. Но удар Ультана был молниеносным. И слишком сильным. Лезвие с размаху плашмя ударило магистража в висок.

Эрван тяжело рухнул на землю.

То, что удалось сделать Алее, когда она уклонилась от битвы, не удавалось еще ни одному друиду. Она была в полном сознании, бродила вдоль арены и находилась в мире людей — и в то же время пребывала вне сознания, в мире Джар, преследуя Маольмордху, точно дичь.

Я знаю, он здесь. С другой стороны. Он поставил своего воина на нашем пути, чтобы убрать остальных. Потому что ему нужна только я, одна. Я должна доверить им это дело. Эрвану, Фингину. Им надо одолеть этого воина. Потому что я знаю, что Маольмордха здесь. Я больше не в силах ждать.

За ее спиной дрожали трибуны от шума боя между Эрваном и воином. Все кругом расплывалось. Было тяжело идти с открытыми глазами.

Здесь и там одновременно. Он и здесь, и в мире Джар, как и я. Он укрылся во чреве горы — и ждет меня в другом мире. Но я найду его. Я могу быть одновременно в двух мирах.

Она неловко, механически ступала ногами, нащупывая рядом стену, ощущая впереди коридор. Видеть все это она не могла.

В каком мире ты прячешься?

Хорошо бы Фингин был рядом. Но в теле молодого друида сайман уже слишком слаб. Он больше не может ей помочь. Он не может идти с ней туда, куда она идет. Она надеялась только, что Фингин сможет помочь Эрвану. Потому что она тоже чувствовала, как сайман покидает ее. Пламя становится меньше.

Я успею тебя найти. Маольмордха. Я найду тебя раньше…

Трибуны продолжали качаться у нее за спиной. Тени танцевали. Росли. Вот она дошла до противоположного края. Вошла в узкий проход, двинулась по нему, не открывая глаз. Она пытается найти его. Но его все еще нет.

Я придумаю, как тебя найти, Маольмордха.

Бездыханное тело Эрвана лежало посреди арены. Его раскинутые руки увязли в песке, лицо уткнулось в землю. Он не шевелился. Трое друзей смотрели на него и не могли поверить.

Мьолльн первым бросился к нему, повинуясь безотчетному порыву. Размахивая Кадхелом, он испустил клич и ринулся на беловолосого рыцаря. Он мчался изо всех сил, вспоминая все уроки, которые успели ему дать Эрван и Галиад. Бить точно, заставать врасплох, уворачиваться. Слиться с собственным оружием, ввериться чутью, стать неуловимым. Но где гному одолеть такого противника! Не успел он ударить, а уже рухнул как подкошенный, сраженный огромным топором воина Шанха.

Брызнула кровь, Мьолльн покатился по песку и замер. Удары Ультана отличались небывалой мощью. Он обладал нечеловеческой силой, которую увеличивал вес топора.

Кейтлин в ужасе бросилась гному на помощь. Но рыцарь уже двинулся на нее.

Фингин увидел, как рыцарь поднимает топор. Его сердце замерло. Нельзя дать врагу напасть на юную актрису. Друид собрал последние капли саймана. Упав на колени, он черпал силы из недр земли. Крохотный огонек еще теплился в нем. Ничтожная искра во мраке его души. Но ее должно хватить. По крайней мере, на последний удар.

Закрыв глаза, друид вытянул руки вперед и медленно пустил силу саймана по телу. Спешить было нельзя. Нельзя толкать ее. Не дергать слишком резко, не то связь оборвется. Раздуть пламя. Он быстро открыл глаза, протянул руку в сторону воина и выбросил последний сгусток силы. Свое последнее пламя.

Алеа внезапно остановилась в конце длинного темного коридора. Проход заканчивался выдолбленной в камне лестницей, которая поднималась над ареной. Он был здесь. Совсем близко. Наконец-то.

Ты здесь.

На верхней ступени.

В мире Джар. И в мире людей. Ты молча наблюдаешь за битвой сверху. Ты все еще следишь за мной, Маольмордха.

Она покачнулась. Слишком много уходит сил. Прислонившись к каменной стене, она попыталась собраться с силами.

Я могла бы войти в Джар целиком.

Но она хотела видеть его лицо. Здесь. Лицо, данное ему Гаэлией. Она покачала головой, чтобы прогнать дурноту, потом направилась к лестнице, которая вела к небольшому залу наверху. Шаг за шагом она поднималась по ступенькам в ложу, где неподвижно сидел Носитель Темного пламени.

Да, мне страшно. Но я чувствую и твою тревогу. Ты не знаешь, удастся ли тебе меня победить, ведь так?

Лестница повернула. Алеа шла, держась за стену справа, двигаясь осторожно, как слепая, доверяя осязанию и чутью. Наконец она добралась до верхней ступеньки.

И вот она увидела его. Прямо перед собой. Маольмордха, Владыка Горгунов, Хозяин Герилимов. Принесший столько смертей. Фелим, Галиад, Фейт… Волки. Тот, кто следил за ней так долго в мире Джар. Он был здесь. Рядом с ней. Ужасающе настоящий. Ужасающе похожий на человека.

Она медленно приближалась к высокой фигуре. Воздух здесь казался обжигающим. Большая, могучая фигура Отступника вырисовывалась в полоске света с маленького балкона, нависавшего над ареной. Матово-черные латы облегали мускулистое тело, его кожа была лишь живой плотью.

Алеа разглядела его глаза.

Посмотри на меня.

Красные, мерцают под черным шлемом.

Я — Дочь Земли.

Воин чертога Шанха рухнул на землю, сраженный сайманом.

От грохота его доспехов Эрван очнулся. Его живой ум быстро оценил положение. Мьолльн лежал на земле. Рядом Кейтлин пыталась привести его в чувство. Фингин только что свалился сам. Он исчерпал все силы в своем последнем ударе.

А неподалеку Ультан вот-вот встанет на ноги.

Эрван глянул в другую сторону. Там лежал Бантраль. Только протяни руку. Он схватил меч, повернулся на бок и, опираясь на длинный клинок, с трудом встал. Голова все еще гудела, кровь из раны на голове залепляла веко.

Магистраж выпрямился. Занес меч над левым плечом и, собрав остатки сил, двинулся к Ультану. Он шел все быстрее, переходя на бег и издавая боевой клич отца:

— Алраган!

Ему нельзя было промахнуться. На этот раз никак нельзя. Это была их последняя надежда, и Эрван сражался один. Никто другой уже не в силах. Юный магистраж собрал всю волю, всю силу, всю злобу, какая жила в нем, в один удар. Последний удар.

Ультан, стоявший на коленях, оглушенный друидом, только успел повернуть голову. Он увидел блеск клинка, который молниеносно обрушился на него. Лезвие вонзилось ему между глаз и пробило череп насквозь.

Воин сразу испустил дух. Эрван вытащил меч, наступив на голову своей жертвы. Окровавленное тело воина Маольмордхи с шумом рухнуло на землю.

Эрван стоял над телом врага, которого он все-таки победил. Он в смятении смотрел на труп, сердце его громко билось. Он сделал это ради Алеи. Магистраж обернулся. Кейтлин по-прежнему пыталась привести в чувство Мьолльна у края арены. Но похоже, ее старания были тщетны. Гном лежал недвижим. Эрван бросился к ним.

Наконец она увидела сияние вокруг Маольмордхи. Оно не было красным, как у друидов. А синим, как у нее. Как та сила, которая обитала в ее теле. Значит, ариман синего цвета?

Алеа не верила своим глазам. Значит, сила, текущая по ее венам, — ариман? Она не могла в это поверить. Но как иначе объяснить это.

— Видишь, Алеа, ты такая же, как я. Теперь, когда тебе это известно, мы можем объединиться.

Фелим, почему ты мне не сказал?

Он приближается. Протягивает мне руку.

— Я давно ждал тебя, Алеа. Теперь я не желаю тебе зла. Я всегда хотел только одного. Чтобы мы объединились.

Пророчество. Я — конец всего. Сайман исчез, он медленно исчезает. Я должна стать концом аримана. Ариман должен исчезнуть. Но ведь ариман — я сама.

— Друиды всегда лгали, Алеа. Лгали тебе, как когда-то лгали мне.

После меня смерть.

— Но благодаря тебе друиды теперь ничто. Ты уничтожила их силу.

Маольмордха. Отступник. Он — воплощение лжи. Я не должна его слушать. Должен быть какой-то выход.

— Гаэлия будет нашей. Вдвоем мы сможем править островом. Не отвергай силу, которая тебе дарована. Другого случая не представится. После нас ариман никому не будет подвластен, Алеа.

Фингин был прав. Выход должен быть.

— Дай мне руку.

Я протягиваю ему руку.

— Мы победили, Алеа.

Алеа почувствовала, как пальцы Маольмордхи коснулись ее руки. Она быстро схватилась за рукоять меча, висевшего у пояса. Повернулась и наотмашь ударила Маольмордху в затылок. Но ее клинок столкнулся с клинком Отступника.

— Ты не сможешь застать меня врасплох, глупая. Теперь мы едины.

Он легко отразил удар. Алеа отскочила в сторону. Вытянув руки вперед, она крепко сжимала меч, стоя рядом с отверженным Великим Друидом. Он тоже приготовился к бою. Как и она, Отступник пребывал в двух мирах. Здесь и в мире Джар. И похоже, ему это давалось без труда. Он наверняка лучше владеет ариманом. С тех пор, как эта сила питает его кровь!

— Мы не можем сражаться друг с другом, Алеа. В нас теперь одна кровь. Ариман, текущий по нашим жилам, объединяет нас. Ты должна с этим смириться…

Девушка сделала резкий выпад. Она попыталась обезоружить противника приемом, которому ее научил Эрван. Подалась вперед, выбросив меч, чтобы удар был не столь заметен. Лезвие скользнуло по клинку Маольмордхи, но тот вовремя вскинул меч и легко отбил нападение Алеи.

— Мне известны все твои приемы. Я не хочу драться с тобой, Алеа. Я хочу, чтобы мы объединились, слышишь? Если бы я захотел сразиться с тобой, ты бы уже была мертва в тот самый миг, как вошла сюда. Так что брось это. Опусти оружие и дай мне руку.

Алеа сделала обманное движение влево и рубанула мечом. Но Отступник парировал и этот удар, и следующий. Клинки звенели то справа, то слева, удары становились все сильнее, все опаснее, но Алее не удавалось нащупать слабое место врага. Маольмордха с силой отбросил ее к перилам.

— Ты же видишь, что драться бесполезно. Алеа, я скоро потеряю терпение. Прекрати, пока не поздно.

Девушка тяжело дышала. Бой оказался слишком тяжел. Она едва переводила дух. Теперь у себя за спиной она чувствовала друзей, там, внизу. Они находились посреди арены, вместе. Битва уже завершилась. Ультан был повержен. Но Мьолльн лежал неподвижно. Она чувствовала это, даже не оборачиваясь. Он лежал на песке, не шевелясь.

Мьолльн. Ее самый старинный друг. Тот, что когда-то давно научил ее одной вещи. Она прекрасно помнила это.

Нет такой горы, на которую нельзя подняться.

Не бывает врага, с которым нельзя сразиться.

Она выпрямилась и снова бросилась в бой. Держа меч за спиной, она сделала выпад влево, наклонилась и ударила сплеча. Маольмордха легко увернулся и нанес удар сзади.

Алеа почувствовала, как холодный металл рассек ей бедро. Вскрикнув от боли, она бросилась наземь, чтобы уйти от удара. Лезвие вонзилось неглубоко. Алеа прокатилась по полу и вскочила поодаль, за спиной врага. Быстро повернулась и коснулась рукой бедра. Кровь обильно текла из раны.

— Я предупреждаю тебя в последний раз, Алеа. Ты не можешь биться со мной. Немедленно сложи оружие. И дай мне руку.

Тяжело дыша, девушка взглянула на своего противника. Проникла взглядом в темную глубину его жутких глаз. В них клокотал ариман. Чистый. Мощный. Маольмордха прав. Она не сможет сразиться с ним. Он угадывал каждый ее удар. Предвидел любую атаку. Его поддерживала та же сила, что текла в ней, и он лучше управлял ею. К чему борьба? Что она может сделать? Она должна поддаться уговору разума. Маольмордха стал непобедимым. Раз она не может сражаться с ним, а у друидов исчез сайман, значит, никому его не одолеть. Так зачем же сопротивляться?

Но нет! Что это с ней? Как могла она хотя бы на миг задуматься о том, чтобы сдаться? После всего, что она совершила! И чего добилась. И после всех мечтаний, которые ей оставалось осуществить. Нет. Может, у нее и нет сил сражаться, но сдаваться она не имеет права. Потому что она действительно верит в то, что совершила. И в то, что еще мечтает совершить. Она твердо верит в новый мир, который начал зарождаться. Она твердо верит, что будущее может стать иным, что мир постепенно изменится и что люди, как и она, мечтают только об этом.

Но это будущее не наступит само собой, мир не изменится без борьбы. Нужно сопротивляться. А значит, ей нельзя отступать. Обязательно должен быть какой-то выход.

— Я слышу все твои мысли, Алеа. Нет. Выхода не существует. И тебе не нужно драться со мной. Ты ошибаешься. Я хочу того же, что и ты. Я тоже хочу лучшего мира. Я тоже хочу, чтобы мир освободился от власти друидов, богов и Мойры…

Девушка медленно приближалась к Маольмордхе, опустив меч.

— Я хочу того же, что и ты, Алеа, и могу осуществить гораздо больше, чем ты смогла бы без меня. Я могу помочь воплотить все твои чаяния и мечты. Ты знаешь это. Ты знаешь, что во мне бурлит ариман и что он не угаснет.

Девушка положила лезвие меча плашмя на ладони, подошла и, опустив глаза, положила оружие перед Отступником. Ее руки дрожали. Глаза были полны слез. Она встала на одно колено и протянула руку.

— Теперь ты даешь мне руку?

— Если ты хочешь того же, что и я, Маолъмордха, тогда объединим наши силы.

Он улыбается мне. Ариман в глубине его души клокочет подобно вулкану. Ему удалось заставить меня поклониться. Он протягивает мне руку.

Моя ладонь в его руке. Его кожа — всего лишь рваная плоть. Я чувствуую, как кровь течет по его жилам. Как стучит она у меня в руке. Он с силой сжимает мою ладонь.

Оба вздрогнули от страшной судороги. Они зашатались, но не разжали руки. Закрыв глаза, напрягая все тело, лицом к лицу, они сдерживали мощный прилив аримана.

Наши силы встретились. Словно слились две реки. Я чувствую его ариман. Такой чистый. Цельный. И мощный! Он обжигает меня. Моя рука горит. Горит все тело. Нельзя поддаваться. Если я отпущу руку, он победит. Он опустошит меня. Я должна сильнее сжать руку. Сопротивляться этому пламени. Мне кажется, у меня плавятся пальцы. Кровь кипит. А кожа горит. Но я должна выдержать. Снова противостоять ему.

Мы — одно существо. Едины.

Час настал.

Он смотрит на меня во все глаза.

— Что ты делаешь, Алеа?

Пора.

Я должна выдержать бой, каких не бывало раньше.

Сейчас или никогда.

Я — твоя отраженная сила, проводник твоих сокровенных желаний. Я — бездна, в которой ты исчезнешь. Я скрытая сила, Маолъмордха, я сила Земли, Луны, сила, которая отражает солнечный свет и время. Я — перемена и обновление. Я — звезда, что рождается, гаснет и исчезает, но моя смерть не вечна.

— Что ты делаешь?

Ты прав. Я не могу сражаться с тобой. Это бессмысленно. Но я могу уничтожить тебя. Я пью твою душу, Маолъмордха, высасываю твою силу. Ты хотел, чтобы мы были едины? Так и будет. Едины в одном существе. Во мне. В Земле. Наша сила угаснет!

— Нет!

Лицо Отступника исказилось. Он уже не мог выпустить руку девушки. И чувствовал, что умирает. Кончается. Уходит сквозь пальцы.

Слишком поздно, Маолъмордха.

Я забираю твой ариман. Втягиваю его в себя, он возвращается туда, откуда возник, умирает в чреве Земли. Я ищу в глубине его души последние капли, последний огонь. Будь что будет. Я могу взять все. Всю его мощь.

— Нет!

Все кончено, Маолъмордха. Ты — ничто. У тебя не осталось ни капли силы. Посмотри. Я — ариман. Последний ариман. А ты — лишь пустая оболочка, бездыханное тело.

Свет гаснет.

Твое лицо расплывается.

Джар исчезает.

Тебя больше нет.