Новая семья: Гостевой брак, лоскутная семья и другие форматы отношений в современном мире

Монополия на пенис

«Ты хотел бы пойти на свидание? Не со мной — с кем-то еще?»

Я выбираю, как мне кажется, достаточно удобный момент для такого пикантного разговора. Дети спят, но еще не поздно. Мы с мужем не сильно устали и сидим на кухне за бокалом вина.

«Я на самом деле говорю серьезно».

Ханс медленно режет кубиками сыр манчего и выкладывает на тарелку оливки, игнорируя мои реплики.

«Ты же не моя собственность. У меня нет монополии на твой пенис. И то, что мы женаты, не должно мешать тебе испытывать влечение к другим женщинам. Мы вместе уже 10 лет. И мне бы меньше всего хотелось, чтобы ты наступал на горло собственной песне из-за обещаний верности в браке».

В ответ на мой многозначительный монолог муж хмыкает. Его даже не особо веселит моя (вычитанная в одном из телеграм-чатов) фраза «монополия на пенис».

Подлив себе вина, я делаю еще одну попытку.

«Нет, ну я правда не шучу».

Молчание.

«Ты думаешь, я не вижу твою игру?» — он наконец пожимает плечами, невозмутимо отправляя в рот оливку.

Я отвожу взгляд.

«Ты просто переносишь на меня собственные желания», — усмехнувшись, добавляет Ханс и залпом допивает вино.

Я замолкаю. Мне нечего возразить.

Мы обычно общаемся с мужем на смеси русского и английского (он больше 10 лет прожил в России и прекрасно говорит на языке). Поэтому клишированную фразу «наступать на горло собственной песне» я намеренно произношу по-русски.

Он понимает.

Я прощупываю почву и, конечно, чуть-чуть его провоцирую. Но каждый раз — безрезультатно.

У меня не хватает смелости настаивать.

И жили они долго и счастливо?

Несколько лет назад международное агентство GlobalWebIndex (GWI) опубликовало любопытные данные. Среди 47 000 опрошенных пользователей Tinder треть признались, что уже состоят в браке, а 12 % — в отношениях[74].

Что заставляет такое огромное количество формально несвободных людей пользоваться приложением для знакомств?

«Tinder ловко настроен на то, чтобы вы получали в награду порцию дофамина каждый раз, когда совпадаете с кем-то во взаимном выборе, — пишет британский исследователь и профессор Лондонской школы экономики и политических наук Пол Долан. — Надежда получить очередную порцию дофамина от нового совпадения заставляет вас возвращаться в приложение, даже если вы состоите в отношениях»[75].

Постоянные пользователи Tinder и прочих подобных сервисов подтверждают: свайпы превращаются в азартную игру, от которой не оторваться, а виртуальный флирт для многих становится наркотиком.

Но, может, дело не только в дофамине? Вдруг моногамия действительно подходит не всем? Над этим вопросом уже много десятков лет ломают головы антропологи, биологи-эволюционисты и психологи всех мастей.

Про животный мир установлено, что лишь 3–5 % его представителей придерживаются моногамии[76], да и то в основном социальной: сообща воспитывают потомство, при этом регулярно балуются на стороне[77].

На протяжении всей истории человечества женщины точно так же, как мужчины, были склонны иметь нескольких партнеров.

У людей, как выясняется, ситуация довольно схожа. Авторы книги «Секс: От виртуального порно к нейробиологии либидо» Дарья Варламова и Елена Фоер ссылаются на исследования антропологов из Ратгерского университета Нью-Джерси. Они пришли к выводу, что на протяжении всей истории человечества, начиная с сообществ охотников и собирателей, женщины точно так же, как мужчины, были склонны иметь нескольких партнеров. Культура и давление социума куда больше в ответе за неодинаковую распространенность измен у мужчин и женщин, чем пресловутая разница в уровне либидо. Последнее, кстати, тоже давний предмет научных споров.

В Иране супружеская измена до сих пор карается по закону вплоть до смертной казни. В Турции неверных супругов могут приговорить к пяти годам тюремного заключения, в Китае — к двум, в Индонезии — к пятнадцати. А в Швейцарии суд может запретить человеку, совершившему адюльтер, вступать в брак в течение трех лет.

Немоногамный мужчина испокон веков считался альфа-самцом, а от женщин ожидали верности и целомудрия. «Но гораздо больше, чем общественное мнение, изменять женщинам мешал общественный строй: мужчины гораздо чаще бывали вне дома, оставляя жен готовить еду, следить за детьми и заниматься хозяйством. Сидя в четырех стенах, найти любовника проблематично», — пишут авторы книги. Согласно наиболее распространенной теории, моногамия утвердилась примерно 12 000 лет назад, после формирования аграрного общества и института частной собственности, которую было необходимо оберегать, преумножать и передавать по наследству[78].

Десятая заповедь Ветхого Завета гласит: «Не желай дома ближнего твоего; не желай жены ближнего твоего, ни раба его, ни рабыни его, ни вола его, ни осла его, ничего, что у ближнего твоего»[79].

«Жена попала в этот список где-то между домом и ослом неслучайно: она стала довольно ценным видом собственности, рожающим (в случае крестьянских семей) новые рабочие руки и во всех случаях — наследников всего того, что удалось вырастить, собрать и накопить. Никому не хотелось передавать ослов и дома чужим детям. Так и произошел этот не самый романтичный переход к моногамии».

Дарья Варламова, Елена Фоер,

«Секс: От нейробиологии либидо до виртуального порно»

Антропологи рассматривают и другую причину, которая в свое время могла вынудить людей жить с одним партнером. Это эпидемии болезней, передающихся половым путем. Не исключено, что с возникновением оседлого образа жизни, когда люди стали объединяться в более многочисленные группы, полигамия начала мешать воспроизводству здорового потомства[80].

Как в кино

На стыке XIX–XX веков, на этапе перехода к индустриальному обществу, появилась возможность выбирать партнера и создавать семью уже не из социально-экономических соображений, а по любви. Параллельно Голливуд и другие продукты массовой культуры стали максимально романтизировать чувства в браке.

Согласно актуальному до сих пор нарративу, каждому из нас уготована вторая половина. Поэтому большинство из тех, кто сегодня начинает отношения (и уж тем более вступает в брак и заводит семью), по-прежнему заточены на моногамию и «жили долго и счастливо и умерли в один день» — ну, или до того момента, как отношения перестанут устраивать. По сути, большинство жителей развитых стран давно уже и с переменным успехом практикуют серийную моногамию — череду моногамных отношений разной длительности.

Маша Халеви, автор бестселлера «Полиамория: Свобода выбирать»[81], верно подмечает, что история про «долго и счастливо» противоречит современному образу жизни. Мы живем почти в два раза дольше, чем наши предки еще столетие назад. Мы часто переезжаем. Меняем несколько профессий. Любим обновления, перезагрузки и апгрейды. Сейчас модно усиленно работать над собой и над отношениями. Если последние перестают устраивать, мы отправляемся на поиски новых. «Как только стадия влюбленности заканчивается, сексуальная жизнь делается более вялой, становится трудно продолжать отношения, люди уходят и двигаются дальше в надежде, что следующим партнером будет "тот единственный" человек, который оправдает их романтические ожидания от брака», — пишет Халеви.

Эти романтические ожидания, пожалуй, никогда еще в истории человечества не были столь высокими, как сейчас. Эли Финкель, профессор социальной психологии Северо-Западного университета штата Иллинойс и автор книги «Брак "всё-или-ничего"»[82] утверждает, что примерно с середины 1960-х, после сексуальной революции, люди стали искать в супружестве не только любовь, но и возможность самораскрытия (речь в первую очередь идет о жителях развитых стран). Мы стремимся к слиянию с партнером и одновременно хотим раскрытия собственной индивидуальности, личностного роста, поддержки во всех начинаниях, безусловного принятия, вовлеченности в жизнь друг друга и яркой сексуальной жизни — как в кино, а желательно даже лучше.

«Сегодня мы ждем от одного человека того, что раньше делала целая деревня».

«Если отношения не сидят на тебе так же идеально, как кутюрная вещь, какой смысл в них находиться?» — рассуждает одна из героинь «Секса в большом городе».

Насколько достижима такая планка?

«Сегодня мы ждем от одного человека того, что раньше делала целая деревня, — говорит семейный психотерапевт Марина Травкова. — Мы хотим и дружбы, и партнерства. Эта конструкция часто не выдерживает — хотя бы одна деталь, как правило, выпадает». Как считает эксперт, помочь удержать этот семейный конструктор могут более реалистичные ожидания и общие ценности — при условии, что вы вступили в отношения осознанно: «Об остальном можно договориться либо прийти к новому формату отношений».

Некоторые пары выбирают второе. Есть еще один вариант, который в последние годы набирает популярность: добавить в конструктор отношений новые детали в виде дополнительных партнеров.

Параллельная любовь

«Ты много в последнее время встречала счастливых семей?» — иронизирует моя новая знакомая по имени Анника. Она живет в Берлине и преподает в школе. Анника замужем уже двадцать два года. Но если бы ее обязали хранить супругу стопроцентную верность, их брак давно бы распался — в этом моя новая знакомая уверена на 100 %. О том, что каждый из них может встречаться с другими людьми, они с мужем Кристианом договорились еще в первые годы совместной жизни. От своего окружения они ничего не скрывают, но перед двумя детьми-школьниками свой образ жизни не афишируют[83].

За 20 лет у Анники и ее мужа несколько раз были отношения на стороне. Анника, например, влюблялась дважды, один из романов был на расстоянии: «Кристиан, разумеется, обо всем знал, это же происходило у него на глазах. В какой-то момент отношения захватили меня настолько, что я чуть не ушла из семьи. Но потом решила остаться».

Когда у ее мужа возникла история на стороне, Анника узнала об этом лишь спустя несколько месяцев. «В него влюбилась женщина — кажется, они познакомились онлайн, — моя собеседница рассказывает о том, что в большинстве семей принято называть изменой со всеми вытекающими из этого последствиями, практически без эмоций. — Как я понимаю, у той женщины это вообще были первые позитивные отношения в жизни. Я потом с ней сама познакомилась и искренне за нее порадовалась, притом что Кристиан на самом деле не так уж и сильно был ею увлечен. Я ему тогда говорила: "Почему ты несколько месяцев этот роман скрывал? Надо было мне сразу все рассказать!"»

«Мы с мужем делимся друг с другом самыми интимными секретами. Мне интересно, какой там у них был секс, что понравилось, что нет».

В другой раз муж Анники познакомился с девушкой онлайн и сразу привел ее в семью. Они стали регулярно встречаться (и заниматься сексом) втроем и даже несколько раз вместе ездили в отпуск. «Потом, правда, все стало слишком сложно, и мы отдалились друг от друга, — добавляет Анника. — Это был непростой опыт, потому что дети — у нее их тоже двое, как у нас, — успели привязаться друг к другу».

Я спрашиваю у Анники про ревность: как ей удается с ней справляться? «Если совсем не ревновать, значит, тебе вообще все равно, — отвечает она. — Но я скорее испытываю любопытство. Мне интересно, какой там у них был секс, что понравилось, что нет. Мы с мужем делимся друг с другом самыми интимными секретами и оттого становимся еще ближе».

Эксперты по немоногамным отношениям называют этот феномен комперсией. Можно сказать, что это антипод ревности. «По сути, это чувство радости, связанное с ситуациями, когда любимый человек счастлив и получает удовольствие от еще одних романтических или сексуальных отношений, но не с тобой, — объясняет Арина Винтовкина, популярный секс-блогер, которая сама практикует полиаморию и написала на эту тему множество статей. — То есть это радость за то, что твоему партнеру хорошо. Это что-то типа топлива, на котором "едет" этичная немоногамия»[84].

Анника убеждена, что, если бы больше пар решились сделать осознанный выбор в пользу открытого брака, многие семьи удалось бы сохранить: «Я не верю, что каждому из нас предназначена одна-единственная половинка. Один человек не способен удовлетворить все твои потребности. Моногамия — утопия. Но люди боятся это признать. Большинство в браке изменяют, но делают это тайно, за спиной друг у друга. Я не считаю это здоровыми отношениями. Мало кто решается на диалог. Где тут честность? Где доверие?»

Тайные действия

Статистические данные не внушают оптимизма насчет жизнеспособности браков. На каждые 10 браков в развитых странах приходится 5–7 разводов[85]. Средняя продолжительность браков в России, США и ряде мегаполисов вроде Лондона составляет 5–9 лет. В других странах, например Италии и Германии, брак обычно длится несколько дольше — 10–14 лет. В течение жизни среднестатистический житель развитых стран меняет 5–7 партнеров[86].

Финские ученые изучили уровень либидо у женщин, которые состояли в моногамных отношениях в течение семи лет. Выяснилось, что уровень сексуальной удовлетворенности у них был ниже, чем у одиночек и тех, кто недавно нашел бойфренда[87]. Американский антрополог Хелен Фишер сравнивала МРТ мозга людей в состоянии острой влюбленности и тех, кто находился в более длительных отношениях. В результате возникла гипотеза о еще более коротком сроке жизни любви — три года[88]. Ученые предполагают, что «система вознаграждения» мозга, которая выделяет дофамин, после этого времени перестает так сильно возбуждаться в ответ на присутствие одного и того же человека.

Что со временем происходит с любовью? Она не обязательно сходит на нет, чаще — трансформируется. Но мы не всегда способны это осознать и адаптироваться к изменениям — в том числе из-за навязанных массовой культурой ожиданий. «К моменту вступления в брак большинство пар уже переходят от страстной любви к любви дружеской, — пишет профессор Пол Долан. — Однако нарратив "долго и счастливо" продолжает внушать нереалистичные ожидания относительно совместной жизни, отчего люди оказываются не готовы к превращению сказки в обыденность».

Убежище от обыденности многие находят в связях на стороне. Не меньше 25 % мужчин и 15 % женщин признаются, что не способны хранить стопроцентную верность[89]. По результатам других исследований, во многих европейских странах (Дании, Франции, Италии, Норвегии, Бельгии) хотя бы в одной измене признавались от 40 до 45 % взрослых респондентов, состоящих в браке[90].

Российские анонимные опросы дают еще более высокие цифры: изменяют не менее 60 % мужчин и 40 % женщин[91]. При этом 43 % готовы оправдать измену при определенных обстоятельствах — например, разовую (20 %) или когда супруги не устраивают друг друга в постели (9 %) либо с согласия супруга (6 %)[92].

Как бы то ни было, в большинстве развитых стран именно неверность — одна из наиболее частых причин разрыва отношений. В России главной причиной разводов служат финансовые проблемы, а измены идут на втором месте.

«Несмотря на повсеместное осуждение, неверность неискоренима — ее живучести может позавидовать любой брак», — настаивает психотерапевт Эстель Перель. При этом она предлагает лишний раз уточнить, что каждый из нас понимает под изменой, особенно сегодня, когда многие адюльтеры происходят в виртуальном пространстве: «Когда на место поцелуев пришел обмен эротическими фотографиями; когда час в номере мотеля превратился в ночной разговор в Snapchat; когда тайный обед оказался заменен поддельным аккаунтом на Facebook, как нам понять, что считать изменой? В результате количество тайных действий зашкаливает, в связи с чем нам необходимо переосмыслить свое понимание неверности в цифровую эпоху».

Центр NORC при университете Чикаго опросил несколько тысяч человек и опубликовал исследование о супружеской неверности. Вот что выяснилось[93]:

на 40 % больше женщин стали изменять в новом веке, в то время как у мужчин этот уровень остался прежним;

при этом среди молодежи (18–25 лет) показатели неверности мужчин и женщин практически сравнялись;

23 % мужчин признались, что переспали с незнакомкой, которую случайно встретили в баре;

40 % неверных супругов обоих полов изменяли с друзьями;

22 % женщин изменяют мужьям с бывшими;

35 % супругов изменяют с коллегами по работе.

Причем большинство измен в браке — случайные непродолжительные романы. Четверть из них заканчиваются в первую неделю. Еще 65 % длятся полгода. Лишь 10 % перерастают в постоянные отношения на стороне.

«Приоткрыть» отношения

Елена, 31-летняя жительница Сочи, — психолог-сексолог с клиентурой по всей России (она консультирует в том числе онлайн). Многие обращаются к ней уже после нескольких сеансов психотерапии. В числе главных «болей» — супружеские измены и дефицит свежести в браке. Иногда клиенты, особенно жители крупных городов вроде Москвы или Петербурга, приходят, чтобы совместно с сексологом обсудить опцию открытых отношений. Среди миллениалов и зумеров (тех, кто моложе 25 лет) лояльных к альтернативным форматам значительно больше. По всей видимости, эта тенденция характерна для многих стран. К примеру, среди опрошенных несколько лет назад американцев моложе 30 лет лишь половина видели свои идеальные отношения полностью моногамными (среди 30–44-летних таковых 58 %)[94].

«Современный брак — это часто союз двух инфантилов, неспособных отвечать за свои действия».

«У старшего поколения установка: "живи и терпи", — объясняет Елена. — Некоторые так и остаются годами в позиции жертвы. У многих женщин наблюдается зависимость от мужчины из-за хронической недолюбленности. Они нередко росли в неполных семьях или там, где отец изменял матери. Современный брак — это часто союз двух инфантилов, неспособных отвечать за свои действия. Поэтому так много измен. Тем более что моногамия — это концепция, основанная на запретах. Когда есть запреты, их, естественно, хочется нарушать».

Сама Елена первые четыре года брака придерживалась моногамии, а в последние несколько лет они с мужем по ее инициативе решили «приоткрыть» отношения. «У мужа пока нет желания заниматься сексом без меня, — признается она. — Нам интересно экспериментировать вдвоем и периодически кого-то добавлять в нашу пару». «Добавкой» служат виртуальные любовники, которых Елена периодически заводит через приложения для знакомств и в качестве прелюдии обменивается с ними эротическими видео. Иногда дело доходит до реальных свиданий, на которые сексолог, как правило, отправляется вместе с мужем. Например, они могут встретиться с одним из ее виртуальных визави в ресторане и, если будет настроение, продолжить вечер в отеле. До интима дело доходит далеко не всегда. Серьезных романов на стороне Елена тоже не ищет: «Зачем мне нужен еще один постоянный мужчина?»

«А если бы у вашего мужа появилась подруга на стороне?» — интересуюсь я. Моя собеседница невозмутимо парирует: «Если он способен потянуть еще одну женщину, не ущемляя мои потребности, — пожалуйста».

Нельзя, но очень хочется

Мне кажется, у каждой пары есть своя условно безопасная эмоциональная территория. Это некие рамки, которые мы (в идеале) стараемся соблюдать — вынужденно или добровольно. Наша с мужем безопасная территория выглядит примерно так. Сходить на обед или ужин с коллегой-мужчиной — окей. Иметь друзей-мужчин и периодически с ними встречаться — окей. Поддерживать связь (платоническую!) с бывшим женихом — не совсем окей (c точки зрения мужа, но за 10 лет брака ему пришлось с этим смириться).

Считать ли поцелуй, о котором мой муж никогда не узнает, изменой? А переписку с бывшим бойфрендом в соцсетях? А регистрацию в Tinder — для поддержания тонуса?

Дальше начинается серая зона, граничащая уже с минным полем.

Если я пойду на кофе или ланч с коллегой мужского пола, который мне небезразличен, — это окей? (Для меня — да, а вот для моего мужа с его консервативными установками — не уверена.) А если я встречусь с ним (или с условным новым знакомым из Tinder) вечером в баре, даже если между нами в итоге ничего не случится?

А если что-то все-таки случится? Где именно проходит эта роковая черта? Считать ли поцелуй или разовый секс, о котором мой муж, скорее всего, никогда не узнает, изменой? А переписку с бывшим бойфрендом в соцсетях? А регистрацию в Tinder — не с целью романа, а просто ради виртуального флирта для поддержания тонуса?

«Влюбляться в других мужчин и очаровываться ими было нельзя, а так хотелось еще нравиться и любить. Я обнаружила, что другие мужчины меня по-прежнему волнуют. Не знаю, чем это было вызвано, какими причинами. Может быть, мне не хватало мужа. А может, хватало, но другие мужчины все равно влекли и не замечать возбуждения собственного тела было невозможно. И муж тут был ни при чем. Такова была моя природа, мой темперамент.

Меня будоражили внимание и интерес ко мне чужих мужей. Между нами устанавливалась невидимая эмоциональная связь. Волнение с ними разделялось, но на этом я останавливалась, не решаясь на измену.

Не могу сказать, что сдерживала себя осознанно или как-то целенаправленно. Выбор скорее был навязан мне воспитанием и средой, в которой я выросла и находилась. Я стыдилась. Не хотела ранить мужа. Мои культурные нормы находились в постоянном конфликте с моими сексуальными потребностями. В голове жил запрет на измену, и когда я о ней помышляла, то в ответ неизменно возникало отчетливое ощущение — "я — плохая", поэтому мысли о сексуальной измене тут же гнала».

Ольга Дулепина,

«Больше двух: Полиамория, открытые отношения, альтернативная любовь»[95]

Дмитрий, 25-летний программист из Новосибирска, считает, что в XXI веке измена — это то, что не подпадает под договоренности. У большинства отношения по умолчанию предполагают моногамию — так, например, до недавнего времени было и в семье Дмитрия. Но супругам пришлось пересмотреть рамки дозволенного: у жены Дмитрия появилось увлечение на стороне. Она отправилась к психотерапевту и после нескольких сессий предложила мужу попробовать этичную немоногамию.

Дмитрий после довольно долгих раздумий согласился, хотя и не скрывает, что это решение далось ему нелегко. «Я не исключаю, что буду ревновать. Но я понимаю жену. Влюбляться — часть ее характера. Тем более что она бисексуальна. Сейчас мы только в начале пути и действуем очень аккуратно. Но отношения у нас стали более открытыми, доверительными. Наши новые договоренности дают нам обоим бо́льшую свободу — ведь можно жить в браке не как в тюрьме и не терять себя».

Мой собеседник живет и работает в Академгородке — там, по его словам, окружение довольно прогрессивное, в отличие от самого Новосибирска и тем более маленьких городов. Те, кто решается выйти за рамки общепринятого канона, находят единомышленников в интернете. Дмитрий с женой с некоторых пор состоят в одном из новосибирских полиаморных чатов. Большинство посетителей — супружеские пары 30–35 лет.

Двойное дно

В процессе изучения этой темы я обнаружила любопытный нюанс: во многих семьях инициатива «открыть» отношения принадлежит именно жене. Именно это произошло в союзе Кати и Артема. Социальному работнику и медсестре Кате — 28, врачу Артему — 31. Они родом из Нижнего Новгорода и на момент нашего интервью были женаты 6 лет. Несколько лет назад, перед пандемией, переехали в Германию — сначала в Баварию, а потом в Берлин, где Артем получил работу в одной из больниц.

Пара пришла к открытому браку не сразу: на раздумья и переговоры ушло несколько лет. Первой заговорила на эту тему Катя, показав мужу полиаморные блоги. В итоге они договорились, что дают друг другу романтический (и сексуальный) карт-бланш, но при этом остаются вместе. Артем ни разу его не использовал. «Мужу, наверное, хватает осознания того, что ему в принципе все можно, — объясняет Катя. — Ему пока, видимо, не надо. А я постоянно кого-то ищу. Мы живем один раз. Я не хочу себе ни в чем отказывать. Я — Саманта Джонс, дофаминовый наркоман».

«Когда я оставалась у мужчины на ночь, очень переживала: как там муж. Но он ничего, занимался в это время своими делами».

Стоило ли в таком случае выходить замуж? Та же Саманта Джонс из «Секса в большом городе» этого так и не сделала, считая, что брак как раз то место, где секс (по крайней мере, качественный) и свобода заканчиваются.

Катя со мной не согласна: по ее мнению, изжил себя именно моногамный брак и все связанные с ним условности и ограничения: «Я бы не хотела жить с кем-то, кроме мужа. Серийная моногамия мне тоже не нужна. Зато после того, как наши отношения стали открытыми, я больше не прессую мужа и не жду того, что он мне не может дать. Мне, например, не надо заставлять Артема пойти со мной на выставку, когда он не хочет, или пробовать секс-практики, которые ему не близки. Я могу все это сделать с другими людьми и не корить себя за это».

Катя рассказывает про один из своих недавних романов, который длился два месяца. «Поначалу, когда я уходила на свидания и особенно оставалась у мужчины на ночь, я очень переживала: как там муж. Но он ничего, занимался в это время своими делами. Мужчинам веками никто особо не запрещал ходить на сторону, — с жаром продолжает Катя. — А женщина с большим количеством партнеров считалась распутной. Сейчас права выравниваются: у женщин больше свободы и независимости, в том числе и в браке. Отход от моногамной модели — новый виток развития феминизма».

В консервативной католической Баварии ей было крайне сложно найти единомышленников. Даже в Нижнем Новгороде оказалось гораздо больше тех, кому хотя бы в теории интересен их образ жизни (Катя много пишет об открытом браке в Telegram и получает массу вопросов). В Берлине же в свободных отношениях состоит множество людей, в том числе семейных пар с детьми. Не так давно она, например, ходила на свидание с мужчиной, у которого было двое детей и договор с женой, что два раза в неделю каждый из них может ночевать вне дома. «Подобные семьи приходят к такому формату не сразу, этому нередко предшествуют экзистенциальные кризисы. В этой тусовке весьма рефлексирующие люди и очень открытая коммуникация».

Я слушаю рассказ этой девушки и мысленно ставлю на место ее мужа своего. И многих других знакомых мужчин. Как ни стараюсь, не получается. Далеко не каждый муж способен спокойно заниматься своими делами, пока его жена проводит время с другим.

Или, может, Катя чего-то не договаривает?..

…Последняя мысль не оставляла меня очень долго. Интуиция подсказывала, что в отношениях этой пары есть — или скоро появится — второе дно. Или неожиданное продолжение.

Когда книга уже была практически готова, я снова набрала Катин номер. Мне хотелось спросить, как у них в семье дела и, если будет возможность, все-таки поговорить с мужем. Но на тот момент у Кати уже не было… ни мужа, ни семьи. И на идею открытого брака эта девушка смотрела совсем иначе.

Сюжет развернулся неожиданным образом. Тихоня Артем влюбился. Причем так сильно и стремительно, что Катя перестала его узнавать. «Это были наши хорошие друзья из Питера, которые тоже время от времени практиковали открытые отношения, — рассказывает она. — Муж преобразился. Он занялся спортом, поменял гардероб, перестал бывать дома. У него горели глаза. Он стал таким, каким был в короткий период сразу после нашего знакомства, когда влюбился в меня».

Но в этот раз страсть, которой в отношениях с мужем Кате так не хватало, была адресована другой женщине. Моя собеседница оказалась неспособна это переварить: «Я не могла работать, перестала есть и спать, буквально билась головой об стенку, тащила мужа к семейному психологу — безрезультатно. Он не хотел меня слушать, выставлял сумасшедшей: мол, почему мне можно было столько времени ходить налево, а ему вдруг нельзя…»

Этот опыт принес Кате множество инсайтов, в том числе — что в полиаморию часто идут не от хорошей жизни.

В итоге Катя и Артем развелись. Этот опыт принес Кате, как она считает, множество инсайтов, в том числе — что в полиаморию часто идут не от хорошей жизни: «Открыть отношения было моей инициативой, но я поняла, что сделала это из дефицита. Я пыталась залатать свои эмоциональные дыры, свою недолюбленность, добрать на стороне то, чего мне не хватало в браке: эмоций, близости, секса. На самом деле я искала не дофаминовую подзарядку, а любовь. И истинную близость. Расстаться с мужем мне тоже было страшно, у меня тревожный тип привязанности[96]. А у него — избегающий. Для нас это оказалось патологической связкой, но я осознала это только потом, уже с помощью психотерапевта».

Теперь Катя смотрит на открытый брак скептически и мечтает найти в любви спокойную гавань со стабильностью, глубиной и постоянством. Пока ей это не удается. Эксперименты с полиаморией она в любом случае решила временно приостановить. По ее мнению, для многих пар это форма эскапизма, попытка убежать от проблем в отношениях. Но далеко не всегда связи на стороне способны эти проблемы решить.

Полисемья

Несколько лет назад Институт общественного мнения Gallup провел исследование, которое показало, что с 2001 по 2015 год количество практикующих полиаморию жителей США увеличилось более чем в два раза[97]. При этом число пользователей приложения для знакомств Feeld, созданного как раз для тех, кто ищет нестандартных отношений (почти половина пользователей его — супружеские пары в поисках перчинки в лице дополнительных партнеров), с января 2020 года удвоилось[98].

По данным другого недавнего масштабного опроса (участвовало около 3500 взрослых американцев), который организовали ученые из знаменитого Института Кинси[99], каждый девятый опрошенный хотя бы раз в жизни находился в полиаморных отношениях и каждый шестой хотел бы такой вариант семьи попробовать.

А что происходит с детьми, чьи родители практикуют полиаморию? Эксперты из Института Кинси считают, что у них может быть ряд преимуществ. Например, в их окружении больше взрослых, готовых уделять им внимание. Видя разные ролевые модели, дети становятся более гибкими и адаптивными, у них лучше развиваются навыки коммуникации и расширяется кругозор. Возможно, в семьях, где меньше обмана и тайн, а родители довольны личной жизнью, более стабильный эмоциональный климат, чем там, где присутствуют измены или хроническое недовольство друг другом и собой[100]. Но когда дополнительные взрослые после разрыва отношений исчезают из жизни детей, последних это, конечно же, может травмировать — так же, впрочем, как и при разводе моногамных родителей.

Когда «дядя Андрей» семью покинул, дети немного погрустили, но это не стало для них стрессом.

38-летняя Анна, копирайтер из Анапы, с последним тезисом категорически не согласна. Они с гражданским мужем практикуют полиаморию уже больше 10 лет и воспитывают троих детей. Около 5 лет в их семье проживал дополнительный партнер Андрей. У детей с ним сложились отличные отношения. Анна с мужем, в свою очередь, объяснили им, что это друг семьи, который поживет у них какое-то время. Когда «дядя Андрей» семью покинул, переехав в другой город, дети немного погрустили, но это, по словам Анны, не стало для них ни стрессом, ни тем более травмой.

По ее мнению, самое важное в любой семье, в том числе там, где взрослые выбирают полиаморию, — качество детско-родительских отношений. Прежде всего это касается отношений с матерью: «Если мама не отстраненная и не холодная, если она эмоционально и физически вовлечена в жизнь детей и те не ищут в других людях замену родителям, то никакой травмы, если что-то в полисемье не сложится, не будет». Анна подчеркивает, что мамы в жизни ее трех дочек всегда было много: «Поэтому у нас хоть цыганский табор может жить. Главное — соблюдать иерархию и границы».

Она добавляет, что ее консервативные знакомые, узнав про формат их семьи, нередко делают круглые глаза: «Они начинают что-то говорить про разврат, падение нравов и про "обожеэтожевидятдети". Я всегда спрашиваю максимально доброжелательно: а вы сами прямо при детях сексом с мужем или женой занимаетесь? В 100 % случаев люди смущаются и начинают мямлить, мол, конечно же, нет. Тогда я задаю вопрос: а с чего тогда вы взяли, что у полиаморов иначе? Почему вы допускаете, что в нуклеарной семье мама и папа могут умудриться вести интимную жизнь, ограждая детей от лишних подробностей, а полиаморы, в вашем понимании, при любом удобном случае выпрыгивают из штанов? Откуда такие убеждения, с чего? Обычно крыть нечем».

Как объясняет Анна, полисемья — это в первую очередь расширенная семья, где в том числе более удобная логистика: «Нам, например, было очень на руку, когда в семье трое взрослых — как с финансовой точки зрения (три бюджета же лучше, чем два?), так и чисто бытовой: еще один человек на подхвате — погулять с ребенком, помочь с уборкой или готовкой. Сейчас, когда мы с мужем вдвоем, у нас с тремя детьми практически не остается времени друг для друга».

Влюблен по договоренности

39-летняя Марина, полиамор с большим стажем, тоже убеждена, что хороший климат в семье и присутствие любящих счастливых взрослых — лучший опыт, который можно дать детям.

Марина — психолог, живет в городе Обнинске. (Любопытно, что среди современных адептов открытых отношений я встретила немало психологов.) В этой области она называет себя с мужем «первопроходцами»: «Когда мы 20 лет назад "открывали" свои отношения, слова "полиамория" даже не было в русском языке. С тех пор на эту тему вышли книги, сериалы. Молодые люди сейчас часто начинают отношения именно с такого формата. И это не слепые котята, которые не понимают, что делают. Для многих это осознанный выбор».

Открытые отношения с давних пор практиковали — и практикуют — многие известные люди. В первой четверти XX века этот формат вообще был нередким, особенно в творческой среде. Поэтесса Зинаида Гиппиус и писатель Дмитрий Мережковский разработали «тройственное устройство мира»: почти 15 лет третьим в их творческо-интимном союзе был публицист Дмитрий Философов. Еще один вошедший в историю «тройственный союз» — супруги Осип и Лиля Брик плюс Владимир Маяковский.

Длительный — около 28 лет — брак актрисы Ширли Маклейн и Стива Паркера тоже был открытым. Свободные отношения были и у Ирины Хакамады — с четвертым мужем, финансовым консультантом Владимиром Сиротинским. Среди голливудских знаменитостей подобный формат давно предпочитают актеры Уилл Смит и Джада Пинкетт-Смит, Тильда Суинтон и Сандро Копп, Итан и Райан Хоук.

Марина рассказывает, что еще в детстве ей часто снилось, что она «принцесса, а вокруг много принцев». Замуж она вышла рано, за школьную любовь. В их долгом браке в разные периоды были разные договоренности. Например, секс на стороне — можно, а влюбляться — нет. Когда они планировали детей, «то всех разогнали и вернулись в моногамию».

Инициатива во всех подобных экспериментах в основном исходила от Марины. Муж не возражал. Последние внешние отношения у нее закончились полтора года назад. Длились они шесть лет. Бывший партнер Марины идентифицировал себя как «соло-поли». Такие люди не связывают себя узами брака, предпочитая автономность и свободу, но при этом состоят в нескольких параллельных связях, которые они не ранжируют по приоритету. Этот мужчина был вхож в ее семью. Сам он был чайлдфри, но ее дети с ним дружили, он мог обнимать Марину у них на глазах. На вопрос, как на все это реагировал муж, она невозмутимо констатирует: «Он более ленив, чем я. За все это время у него были отношения, наверное, пару раз. Ревновать ему особо не свойственно. В этом его суперсила».

Полиамория — не лекарство от измен. Это альтернатива браку, если есть желание и ресурс вкладываться в несколько отношений.

На данный момент Марине не до романов: «Голова другим занята: дома двое детей-подростков. Но я все равно полигамна по сути, — спешит добавить она, — количество текущих отношений не имеет значения».

По ее мнению, полиамория — не лекарство от измен. Это лишь одна из альтернатив традиционному браку, если есть искреннее желание и ресурс вкладываться сразу в несколько отношений: «Но пока в нас настолько сильно въелся моногамный канон, что нужен, наверное, более высокий уровень интеллекта, чтобы подняться над стереотипами и осознать свои истинные потребности, — рассуждает Марина. — У людей будущего, уверена, таких заморочек не будет. Все окончательно кастомизируется, и выбор индивидуальных решений будет во всем: в работе, медицине, образовании и, конечно, в отношениях».

Два плюс один

У 29-летней Алины Толмачевой, автора телеграм-канала «Алинамория» около 10 000 подписчиков. Это один из крупнейших ресурсов на тему полиамории в русскоязычных соцсетях. Алина получила два высших образования — юриста и контент-маркетолога, — а позже еще и выучилась на психотерапевта. Сейчас она ведет частную практику как секс-терапевт и когнитивно-поведенческий психолог и специализируется на немоногамных отношениях.

Сама Толмачева экспериментировала с открытыми отношениями с 23 лет. Сначала это был юношеский бунт, потом — более осознанный выбор. На момент нашего интервью у Алины было два молодых человека. С одним она состояла в отношениях два года, с другим — год. Оба тоже полиаморы. «Мне нужны новые впечатления и сексуальное разнообразие, — признается она. — С каждым из моих партнеров я разная. Секс тоже абсолютно разный. Ревность, конечно, тоже есть. Главное — вовремя все обсудить».

Вместе они создали небольшую сеть, полисемью, куда входят партнеры партнеров — всего около пятнадцати человек.

Вместе они создали так называемую поликулу — небольшую сеть, полисемью, в которую входят партнеры партнеров, всего около пятнадцати человек в возрасте от 25 до 35 лет. Она считает, что такие мини-сообщества вполне могут служить альтернативой нуклеарной семье: «Это не про групповой секс, а в первую очередь про общение и взаимную поддержку. Мы часто встречаемся, ходим на одни и те же вечеринки. У нас тесная дружба — я реально ощущаю себя в семье, которую выбрала себе сама. Это дает чувство защищенности».

Судя по востребованности телеграм-канала Алины, интерес к открытым отношениям и полиамории в последние годы в России действительно растет. Хотя такие отношения, разумеется, не обходятся без подводных камней, особенно у неофитов: «Эта тема может вылиться в манипуляцию или даже в абьюзивные отношения, — предостерегает Толмачева. — Например, муж неожиданно объявляет жене, что он теперь полиамор. А если это вызывает протест, ей ставится в упрек, что она недостаточно продвинутая. Тут надо разбираться, желательно с психологом».

Подобная история произошла с моей московской знакомой, веб-дизайнером Юлей. Однажды за семейным ужином (у пары восьмилетний сын) ее супруг Дима поставил ее перед фактом, что в ближайший выходной… собирается на свидание. Он тут же, при ребенке, невозмутимо выдал почти все явки-пароли. Объектом желания оказалась коллега, с которой он «уже целовался на корпоративе» и теперь хотел завести параллельные отношения. В ответ на ошарашенный взгляд жены Дима упомянул их разговор двухгодичной давности о возможности открытых отношений. Юля про него вспомнила, но все равно была в шоке. В итоге она пошла мужу навстречу. После 15 лет совместной жизни она сама (в теории) не возражала против подобных экспериментов и была не прочь походить на свидания.

Муж тут же, при ребенке, выдал явки-пароли. Объектом желания оказалась коллега, с которой он «уже целовался на корпоративе».

Но кончилось все довольно печально. «Коммуникация у нас очень страдала, — вспоминает Юля. — Хотя поначалу нам удалось установить некие правила. Мы разрешили друг другу все, даже ночевать у любовников. Практически единственным моим условием было оставить воскресенье семейным днем, чтобы мы могли его провести с ребенком. Муж это условие постоянно нарушал. В итоге я, честно говоря, ощущала себя паршиво — брошенным щенком».

Роман у Димы в какой-то момент закончился, но пара сейчас в процессе развода. Юля по-прежнему лояльно относится к открытым отношениям, «но только при максимально открытой коммуникации и после глубокой психотерапии».

Психолог-блогер Алина Толмачева подчеркивает, что перед тем как «открывать» отношения, в первую очередь стоит выяснить и честно проговорить, что в данный момент происходит в самой паре. Есть ли разлад в какой-то сфере, например в интимной жизни? Какие потребности не удовлетворяются? Почему у одного из партнеров появилось желание завести параллельные отношения? Что при этом чувствует другой?

По ее наблюдениям, инициаторы экспериментов с полигамией, попробовав их в реальной жизни, не раз сами же через какое-то время предлагали вернуться к моногамному формату — не выдерживали ревности или просто не смогли разрываться между несколькими партнерами. Бывало, что, «открыв» отношения, люди, как это произошло в браке Юли, вскоре расставались — они понимали, что их союз в любом случае себя исчерпал. Некоторые разбегаются еще раньше, если один из супругов не способен принять немоногамность другого.

Мой муж тоже убежден: стоит одному из партнеров сходить налево, как отношения неизбежно сломаются. И есть большая вероятность, что навсегда. Я тоже не исключаю такой исход. Поэтому мы с ним делаем выбор в пользу моногамии.

И слово «выбор», пожалуй, здесь ключевое.