Новый Мир ( № 2 2012)

В чистом поле

Лобанов Валерий Витальевич родился в 1944 году в городе Иванове. Закончил Ивановский медицинский институт. Член Союза российских писателей. Автор четырех поэтических книг. Составитель сборника стихотворений, посвященного Александру Ерёменко “А я вам — про Ерёму” (“Воймега”, М., 2010). Работает реаниматологом в Центральной больнице города Одинцова.

* *

*

скудное приданое

взгляд из-под бровей

что-то первозданное

в родине моей

живопись абстрактная

смелость марш-броска

злая многоактная

русская тоска

и веселье смрадное

пьянка на века

что-то безотрадное

в песнях ямщика

что-то бесполезное

музыка и снег

русская поэзия

двадцать первый век

* *

*

Жизни лёгкое бремя

износилось до дыр.

Прерывается время,

распадается мир.

Мир не белый, не чёрный.

Кот не слишком учён.

Я простой заключённый,

в клетку лет заключён,

где событья, где даты,

где потери друзей

(так уходят солдаты).

Где солдатский музей?

Жизнь могла быть иною,

только выбора нет.

И горит надо мною

исторический свет.

И, подобьем возмездья

(в чём, какая вина?),

исчезают созвездья,

имена, времена.

Оклик прошлого гулкий

да огонь навесной

в кабаке, в переулке,

на дороге лесной.

Песня о Родине

Это ты

поспевающим колосом

правишь ходом июльского дня.

Материнским

единственным голосом

это ты окликаешь меня.

Это ты

меня в детстве учила

говорить на родном языке.

Книжку Пушкина

ты мне вручила

в третьем классе, в моём далеке.

Это ты

опекаешь и пестуешь

от рожденья до смертного дня,

доброй сказкой

и ласковой песнею

это ты утешаешь меня.

Это ты

огоньки зажигаешь

в том посёлке, где корни мои.

Это ты

на меня возлагаешь

вековые надежды свои.

1998 — 2011

Август

Последняя песенка спета.

О чём? Не понять никому.

И тянется длинное лето,

и нету претензий к нему.

Спят зайцы на тёплой опушке,

с утра замечательный клёв.

Расстреляны Лермонтов, Пушкин,

расстрелян вчера Гумилёв.

(эскиз)

…так смыкаются ресницы,

так смекается семья,

так верстаются страницы

краткой книги бытия,

так лежат недвижно двое

в светлой комнате большой,

где пространство стиховое

наполняется душой,

так вода перед затвором

всё ворчит сама собой

непонятным разговором,

почвой, временем, судьбой.

* *

*

I

поминать и оплакивать

двадцатый

оплакивать и поминать

весь двадцать первый

ноябрь, 2010

II

тишины и покоя

и больше ничего

больше ничего

1 января 2011

Жизнь спустя

И причины вроде нет,

и лицо умыл…

Стал на малой родине

белый свет не мил.

Родственники вымерли,

в памяти метёт.

Яблони повымерзли,

груша не цветёт.

Яблоньки да грушица…

Жизнь — на тормозах,

вот она и рушится

прямо на глазах.

ноябрь 2011

* *

*

Всё зависит от уровня моря,

всё зависит от уровня лжи,

всё зависит от уровня горя…

Доплыви. Расскажи. Поддержи.

* *

*

Я не вижу, кто там приближается

с пушкой, с ядом, с кинжалом кривым…

Я живу, и пока продолжается

праздник жизни —

я буду живым.

Я не ведаю, как именуются

эти дали, туманы, жнивьё…

Пусть деревья под ветром волнуются,

пусть волнуется сердце моё!

Пусть душа наливается колосом!

Пусть на небе горят огоньки!

Я хочу говорить чистым голосом,

в чистом поле,

у чистой реки.