Осень встретила дождями. Мелкая морось сыпала с неба сутками, насыщала воздух и землю влагой.
Самое время для грибов. Их собирали большими корзинами, сушили, солили. Марина любила эту тихую охоту. Бродила по осеннему лесу, вдыхала запахи преющей листвы и влажной земли. Она больше отдыхала, чем уставала. А уж как радовалась, когда корзина наполнялась аккуратными коричневатыми шляпками.
Заметно округлившиеся Нюра и Лиза в походах за грибами не участвовали. Взяли на себя сортировку, чистку и приготовление заготовок на зиму. Все под чутким руководством Полины Ивановны, а уж она проявляла фантазию, создавая маринады на любой вкус. Колдуя над горшками, тихо приговаривала какие то словечки.
Промозглым осенним утром с печи не спустился Петрович, старик совсем сдал, движения давались с одышкой, ел мало, отшучивался, мол ноги слабые, тушку не потянут.
Марина поднялась к нему на лежанку. Дед тяжело дышал, глаза были открыты.
— Совсем худо мне, Мариша — слабым до неузнаваемости голосом- сказал Петрович — видать час мой пришёл, ты не плачь, позови мужиков, пусть спустится помогут. Лавку поставьте посередине. Прощаться буду.
Марина, еле сдерживая слезы, спустилась выполнять просьбу деда.
Виктор и Егор буквально на руках спустили его с печи. Положили на лавку, покрытую волчьей шкурой, положили под голову подушку, укрыли вязаным одеялом. Он затих, как будто заснул, дышал тяжело, сипло.
Когда все собрались вокруг Петровича, он открыл глаза, — Я вот что хотел сказать вам на прощанье, моя настоящая, любимая, родная семья, пусть мы и не очень долго были вместе, но я нисколько не жалею, что попал в этот Маришкин мир. Пришло мое время уходить, не знаю, вернётся ли к Вам моя душа, но я всем сердцем хочу этого. Девчонки, не плачьте, старость она такая, здоровья не добавит, мудрости разве только может…. А если пацана кто родит… Юркой назовите… Не совсем я пропащий человек был, верно, Ивановна?
Видно было, что каждое сказанное слово даётся Юрию Петровичу с трудом, дышать с каждой секундой становилось все трудней.
— Вы берегите друг друга….любите… Женитесь… Рожайте детишек…. Детишки это хорошо… Про. Прощайте- рука, поднятая в прощальном жесте, безвольно упала вниз.
Всхрипнув в последний раз, дед затих. Глаза, из которых ушла жизнь, стали пустыми, стеклянными. Егор подошёл, закрыл глаза — Покойся с миром, Петрович. Мы будем помнить о тебе до конца наших дней.
Девчонки рыдали в голос, парни со слезами на глазах утешали их. Полина Ивановна присела на соседнюю лавку, ноги не держали, обняла плачущую Дару, молча гладила ее по волосам.
— Где хоронить будем? Да и как? — спросила Егора Марина
— Он давно себе место выбрал, знаю где. И гроб готов уже, просто не говорили вам, женщинам, не хотели расстраивать раньше времени. Мы пойдем могилу копать. А вы… Да Ивановна знает, что делать. — Егор обнял жену. — идём, мужики.
Марина прекрасно осознавала, что человека больше нет, но первые дни после похорон, ей все казалось, что вот сейчас раздался его сухое покашливание и ставший таким родным голос, произнесет: Ну, что ты ещё придумала Маришка-затейница, какую задачу поставишь.
Она приходила к нему на могилу почти каждый день, рассказывала, как прошел день — Да ты и сам все видишь оттуда, наверно. Мы очень скучаем по тебе.
На сороковой день, собравшись за поминальным обедом вспоминали деда со светлой грустью, Марина с Дарой их первую встречу, парни как многому он их научил, когда строили дома и печи. Им было что вспомнить. Сидели, не спешили расходиться. В печи уютно потрескивали дрова, за окном пролетали первые снежинки.
Вдруг Нюра охнула, схватилась за поясницу.
— Рожаю, кажется, ой, нет, не кажется. Буду рожать, точно.
— Мужики, топите баню, срочно. Воды наносите побольше, живей — Полина Ивановна подскочила к Нюре — а ты терпи, милая, вон Толян с перепугу белый весь стал. Давай, помогай мужикам, папаша. Лиза, ты как? Нормально? Ну и слава Богу. Давай, милая, потихоньку будем в баньку собираться.
Отправив будущего папашу с мужиками обратно в дом, женщины расположились в бане. Марина зажгла свечи, Нюра ходила по помещению, замирая на мгновения от опоясывающей боли, и как только отпускало, продолжала движение.
Лиза, наблюдая за ней каждые пятнадцать минут четко определила момент, когда нужно ложиться.
— Это не первый ребенок, ты уже все знаешь, все будет хорошо, ты скоро обрадуешь Толяна сыном или дочкой. Кивни, если согласна со мной.
Нюра кивнула.
Спустя полчаса в бане раздался детский крик и плач.
— Мальчик! Нюра у тебя сын. Здоровый мальчик, богатырь, — и положила новорожденного малыша на грудь матери.
— Юрой назовем, как Петрович просил, Юра, Юрочка, — шептала обессилевшая Нюра, бережно поддерживая малыша.
— Ладно, Налюбуешься ещё, а я пока помою ребенка, — Полина Ивановна осторожно начала обмывать малыша, а Лиза занялась Нюрой.
Марина помогала Полине Ивановне вымыть новорожденного, держала пеленку у печи, что бы та была теплой, а затем ловко завернула в нее малыша куколкой. Он смешно морщил нос, причмокивал губами, пытался распеленаться. Тщетно. В пеленании у Марины уже был опыт.
Когда Нюра более менее пришла в себя, Марина подала ей сына и поспешила к выходу, чтобы сообщить новоявленному отцу радостную новость.
Сдавленный стон заставил ее обернуться. Лиза смотрела на расползающуюся под ней лужу.
— Девочки, я тоже, похоже, рожаю. Ой… Больно очень… да как же так, мне ещё неделю, не меньше ходить! Ой! Девочки! Мамочки! Рожаааю!!