Новый взгляд на трансперсональную теорию: человеческая духовность с точки зрения соучастия

ВСТУПЛЕНИЕ

Мы живём во времена крайней путаницы в отношении духовных вопросов. С упадком христианства и ростом интереса к восточным традициям и традициям коренного населения многие жители Запада увлеклись непрерывным и нередко кажущимся бесконечным исследованием духовных путей и практик. Некоторые отказывались от своих религиозных корней, отправлялись в Индию или Южную Америку, и выбирали для себя философии и стили жизни, которые представлялись им более соответствующими их сущностной природе, более подходящими для достижения равновесия и благополучия в жизни и более отвечающими современным проблемам и заботам. Другие вырабатывали ту или иную форму духовной эклектики или синкретизма, заимствуя из разнообразных религиозных традиций и смешивая те верования и практики, которые считали жизненно важными в определённые времена и для определённых целей. А третьи, зачастую в диалоге с другими традициями, создавали современные реконструкции своих исконных религий, предлагая их в качестве лекарства от индивидуального и коллективного отчуждения, типичного для нашего времени. Все эти три движения представляют собой необходимые составные части того, что можно назвать Духовным Возрождением западного мира.

Посреди этого сбивающего с толку течения многие теоретики в течение нескольких десятилетий разрабатывали концептуальные схемы и интерпретации, которые пытаются не только узаконить духовность в секуляризованном западном мире, но и внести порядок в преобладающие религиозный хаос и явную анархию. Я полагаю, что в этом и состоит первоначальная движущая сила трансперсонального движения — предложить убедительные представления о человеческой природе и реальности, учитывающие растущий интерес к более глубокой духовной связи и насущную потребность в ней в контексте философского и научного дискурса современности.

Я выбрал трансперсональную теорию в качестве контекста для этой книги не только из‑за своего знакомства с этой областью, но также, что важнее всего, потому, что многие трансперсональные мыслители оказали решающее влияние на то, как все большее количество людей в нашей культуре понимают и переживают свою духовность в современную эпоху. Например, в трансперсональной литературе разъяснены многие аспекты сложной динамики психодуховного роста и предложены разнообразные карты для более искусной навигации в порой бурных духовных водах. Кроме того, авторы этой литературы разработали влиятельные модели для понимания межрелигиозных отношений, подробные классификации духовных переживаний, и множество убедительных доказательств познавательной ценности духовности и её связи с оптимальным психологическим здоровьем.

Однако, учитывая истоки трансперсонального движения в западной культуре XX в., можно сказать, что оно, по большей части, было весьма современным проектом. Зарождение трансперсональной психологии можно рассматривать как результат встречи современной души со священными измерениями жизни и бытия. Во времена, когда личная самотождественность воспринималась в первую очередь как изолированное картезианское «эго», а духовность понималась в основном как индивидуальный субъективный опыт, вероятно было неизбежно, что современное восстановление связи со священным должно было осуществляться через посредство трансперсональной психологии, где «транс», в сущности, означало «за пределами» или «над». С одной стороны, естественно, что в культуре, ограничившей духовность самыми сокровенными глубинами индивидуальной субъективности, воссоединение современной души со священным должно было начинаться в дисциплине, которая наиболее непосредственно изучает человеческий опыт, то есть в психологии. С другой стороны, понятно, что картезианское умственное эго, которое живёт, по существу, в отрыве от своего тела, глубин своей души и тех самых жизненных энергий, которые бы естественным образом связывали его с духовными измерениями жизни, должно было переживать и понимать священное как нечто за пределами самого себя, за пределами своего ощущения самости и в этом смысле «вне- или «над-личностное».

И значит, не следует удивляться тому, что когда картезианское эго утрачивает свою власть над современной личностью, когда человеческие существа становятся более цельными или интуитивно предвидят свою более широкую и глубокую самотождественность, узкое понимание термина «трансперсональное» как «внеличностное» может становиться все более неудовлетворительным. Когда человеческие существа воссоединяются со своей душой, своим телом и оживляющими их жизненными энергиями, священное переживается уже не как внеличностная «иерофания» — вторжение божественного в профанную личность или профанный мир (Eliade, 1959), — а как фундаментальное измерение личности и реальности. Иными словами, по мере того, как мы начинаем в большей степени осознавать свою внутреннюю живую связь со священным, трансперсональное постепенно открывается нам как все более и более личностное. Короче говоря, происходит переход от картезианского эго, воспринимающего священное как «другого», к цельному человеческому существу, которое естественно и спонтанно соучаствует в более глубоких, священных измерениях жизни. Сходным образом, когда присутствие Духа признается не только в наших сокровенных глубинах, но также в богатой текстуре наших взаимоотношений и в самой субстанции мира, трансперсональная психология должна прокладывать путь для трансперсональной теории (Washburn, 1995), разнообразных трансперсональных дисциплин вроде трансперсональной антропологии, трансперсональной социологии и трансперсональной экологии (Walsh & Vaughan, 1993) или, в более недавнее время, междисциплинарного трансперсонального направления, которое охватывает социальную деятельность, экологию, искусство, литературу, право, а также бизнес и предпринимательство (Bocouvulas, 1999).

Но наши духовные усилия ещё не полностью освободились от чар модернизма. Например, они проявляются в пока ещё преобладающем понимании духовности в качестве индивидуального внутреннего опыта, в защите эмпирического характера духовного познания и в редукционистской природе большинства универсальных объяснений духовного разнообразия. Одно из положений данной книги состоит в том, что хотя эти проекты в своё время были полезными и, вероятно, неизбежными, они постепенно становились все более сомнительными, и теперь необходим свежий подход к духовности.

Таков был преобладающий интеллектуальный климат восемь лет назад, когда я впервые приехал в Соединённые Штаты, и он продолжает оставаться таким. Я прибыл на Калифорнийское побережье с довольно примитивной универсалистской моделью Духовности и с желанием продолжить собственный духовный рост и расширить своё понимание. Вскоре я понял, что большинство предлагавшихся на современном Западе универсальных систем, несмотря на свои якобы плюралистические принципы, были редукционистскими, поскольку были склонны ставить определённые человеческие потенциалы и духовные пути выше других, извращая свои заявленные намерения уважать все истины и нередко заканчивая чрезмерным упрощением, искажением или ограничением огромных и богатых возможностей развития человеческой духовности. Более того, я постепенно осознавал, что эти универсалистские подходы не были ни достаточно чуткими к многообразию индивидуальных архетипических и духовных потребностей, предрасположенностей и динамики развития, ни достаточно щедрыми по отношению к бесконечному творческому потенциалу Духа. Очень часто современные духовные искатели стараются подчинить свою жизнь некоему заранее данному духовному идеалу или пути, который их ум получил от учителя, усвоил из традиции или из универсальной схемы. Слишком часто они полностью отдаются поискам тех или иных внутренних переживаний, которые эти схемы или учителя объявляют признаками просветления или более высокого духовного развития, тем самым неосознанно препятствуя естественному процессу собственного уникального духовного раскрытия и ограничивая творческий потенциал способной проявляться через них духовной силы. Хотя можно добиться успехов занимаясь почти любой духовной практикой, духовная жизнь, которая становится конечным результатом этих увлечений, нередко бывает вялой, инертной, раздвоённой или противоречивой.

Мы хотим быть свободными и счастливыми. Мы хотим избавиться от ненужных страданий, от отчуждающей поглощённости собой, от нездорового обусловливания, от ограничивающих иллюзий и ослабляющих самообманов. Мы хотим чувствовать себя полными жизни, быть в согласии с другими человеческими существами, ощущать связь с богатыми источниками жизни, быть созвучными Природе и Космосу. В этих желаниях нет ничего плохого. Возможно, быть свободными и счастливыми — это наше подлинное наследие, наше естественное состояние, наша самая основная природа. Но всякий раз, когда мы находим конкретный путь, который даёт нам немного свободы и счастья, наш ум бывает склонён незаметно обесценивать другие пути — даже если они оказываются вполне действенными для других людей. Наш ум начинает строить и навязывать нам убедительные рациональные схемы, которые ставят наш духовный выбор на привилегированное место, тем самым автоматически осуждая другие варианты как низшие. Отсюда следуют иерархические классификации традиций и практик: недвойственные традиции ближе к источнику Бытия, чем двойственные. Буддийская медитация представляет собой более развитую духовную практику, чем шаманизм. Работать с гуру духовно более эффективно, чем работать без гуру. И так далее. Тенденция оценивать то, что было освобождающим для нас как лучшее или более высокое вполне понятна. Но учитывая то, какое множество личных, научных и религиозных конфликтов проистекает из подобных позиций, я считаю эту тенденцию не только ненужной, но также сомнительной и дезориентирующей. Одна из моих целей в данной книге — предложить направления для того, чтобы начать думать о духовности в ином и, как я полагаю, более плодотворном свете.

Что касается того, как следует подходить к этой книге, я должен сразу же апеллировать к терпению читателя при чтении некоторых её частей. Некоторые обсуждения довольно трудны и носят технический характер. Это обусловлено тем, что многие эпистемологические допущения трансперсонального проекта стали неосознаваемыми линзами, через которые мы воспринимаем свою духовную жизнь и мир в целом, и, как я доказываю в этой книге, они оказывают ослабляющее действие на то, как мы живём и взаимодействуем с другими. Иными словами, я полагаю, что многие допущения, которые тайно направляют наши духовные предпочтения и суждения, уходят корнями в очень сухую и бесплодную эпистемологическую почву. Чтобы эффективно выявлять и разоблачать эти допущения, нам необходимо обращаться к ним на их собственном языке.

Однако, моя цель в этой книге — не только усилить осознание жалкого состояния почвы, в которую мы слишком часто сажали наши «духовные деревья», но и указать альтернативные эпистемологические и метафизические угодья, которые кажутся мне обещающими более богатый духовный урожай. Чтобы способствовать росту наполненных новой силой стволов, ветвей и плодов наших духовных деревьев, нам нужно поместить их корни в более плодородный грунт — грунт, который позволяет нам расширить диапазон обоснованных духовных выборов и укоренить их в наших уникальных психодуховных склонностях; грунт, который позволяет нам по достоинству оценивать богатое разнообразие духовных путей как потенциальных эффективных средств для развития и выражения любви и мудрости; грунт, который, на мой взгляд, естественно способствует более оптимальным условиям для более полного проявления бесконечной творческой способности Духа на Земле. В последующей книге я буду рассматривать следствия этой новой основы для индивидуального и коллективного психодуховного роста. Здесь мои усилия направлены на подготовку почвы. В любом случае, если обсуждение будет временами казаться вам слишком сложным, я призываю вас пропустить его и переходить к следующим разделам или главам. И если вы терпеливо прочтёте всю книгу, то я надеюсь, что в конце этого путешествия вы, возможно, будете способны взглянуть на свою духовную жизнь другими глазами.