О божественных тайнах и о духовной жизни. Новооткрытые тексты

Беседа 29. Его же. О великих благах, рождающихся от собеседования с Писанием, от сокровенного служения и от размышления о нем и постоянного исследования его, и от поиска цели учения его. И против тех, кто считает ненужным прилежно заниматься этим чудным и божественным трудом. И ублажение тех, кто удостоился в этом размышлении и полезном труде провести дни свои в мире сем.

1. Удивляюсь я также людям, которые, когда видят человека, трудящегося в чтении Святых Писаний и усердно изыскивающего смысл их,[1012] постоянно пребывающего в собеседовании с этими и подобными размышлениями на тему сокровенного служения, говорят ему некое весьма грубое слово, безвкусное и безумное, вроде: «Сколько бы ни читал ты и ни трудился, труд <твой> бесполезен». Особенно же <удивляюсь я> тем, которые <говорят что-либо> вроде: «Какой смысл в этих исследованиях, и какая польза для тебя праздно проводить время в изыскании смысла Писания и тому подобного? Делом надо заниматься! Если мы исполняем то, что знаем, нам не нужно целыми днями корпеть над Писаниями и заниматься другими подобными вещами».[1013]

2. Не понимают они, что говорят, и не знают, что именно это – то есть чтобы ум человека был наполнен[1014] <мыслью> о божественном домостроительстве и постоянной памятью[1015] о нем благодаря восхитительной мысли, посеянной в <уме> чтением <Писания> и поиском его сокровенного смысла[1016] – <это самое> и есть настоящее дело[1017] и исполнение[1018] всех заповедей Господа нашего.

3. Ибо упражняться только в телесных подвигах – значит идти путем мирян и быть на их уровне.[1019] Но тот, у кого память постоянно связана с Господом нашим посредством чтения и молитвы, кто доискивается той цели, к которой <направлены> движения разума, утешение и надежда на сокровенное,[1020] кто посредством этого[1021] обуздывает ум свой, <дабы не> блуждал среди страстей, а также посредством наслаждения собеседования с Богом[1022] – такой <человек> преуспел во всех добродетелях[1023] и достиг всецелого совершенства[1024] без какого-либо недостатка. Все же прочие, кто – каждый в свою меру – исполняет те или иные добродетели,[1025] находятся ниже этого <человека> на пути <исполнения> заповедей.

4. Мы же возрадуемся и возблагодарим Бога за то, что удостоились хотя бы на малое время возможности избежать болтовни и разговора со страстями, хотя с целью борьбы[1026] мы можем быть заняты ими; ибо мы оказываемся хотя бы на один миг благодаря собеседованию с каким-либо прекрасным размышлением превыше борений и размышления о состязаниях <со страстями> и об образах страстей. А без постоянного чтения в безмолвии, без мысли <о Боге>, без поиска сокровенного смысла[1027] и без молитвы приобрести это невозможно.

5. Чтение, конечно же, есть источник и родитель молитвы; оба они[1028] к любви Божией переносят нас. И, подобно меду в сотах,[1029] изливается в сердце наше сладость <любви этой> постоянно; и ликует душа наша от того вкуса, который изливают в сердце наше сокровенное служение и чтение.

6. Кто когда-либо познал то пламя, которое охватывает сердце благодаря этому?[1030]

7. Если хранение сердца намного важнее, чем что бы то ни было, оно никоим образом не может появиться благодаря борениям и ухищрениям, но только благодаря собеседованию с Богом. Поэтому блаженны те, кто удостоился этого, ибо, соединившись с Господом нашим в мысли сердечной и полноте ума, благодаря постоянной памяти о Нем удостоились они избежать собеседования и разговора со страстями, возжелав одного лишь собеседования с Богом.[1031] Постоянное чтение с прекрасными[1032] размышлениями, исследованием и поиском тайн – все это есть прекрасное[1033] собеседование с Богом. Кто постоянен в этом, тот придет к всецелой совокупности телесных служений.[1034] Многократно благодаря этому[1035] <случается>, что даже воспоминание мирских образов не появляется в разуме, особенно у тех, кто читает и размышляет с той целью, чтобы ум их произрастил некую тайну истины[1036] по причине постоянного наслаждения великими словами, над которыми размышляют[1037] они ночью и днем.

8. Прекрасным деланием инока[1038] и главным служением его является то, чтобы в мысли своей и воспоминании своем был он соединен с Господом нашим, хотя бы частично. Если человек достиг этого, то какой еще работы требуют от рук наших те «умники»,[1039] которые имеют праздный ум и <в действительности сами> являются неучами?[1040]

9. Блажен ум, удостоившийся того, что является <плодом> постоянного размышления о Боге, раздумья[1041] и мысли о тайнах Его. Исполняется на нем на всякий миг сказанное: Господи, Ты исполнил сердце мое веселием.[1042] И что может быть более великим, чем то, когда человек постоянно радуется в Боге и на всякий миг славит Его новым славословием, которое вырывается <у него> от изумления и от радующегося сердца – вместе со <всем> прочим, что рождается отсюда,[1043] <как например> та молитва, что изливается внезапно, постоянно и невольно, из глубины сердца, ставшего искателем созерцаний?[1044]

10. Поистине, утомление в чтении словно бы обличает того, кто читает, и это относится к области праздности.[1045] Оно[1046] отгоняет от нас мысль о Боге, и беседа с ним заставляет ум наш думать о мире, воображать людей и их дела, словопрения, и прочее. Иногда же <люди> читают только ради начитанности,[1047] чтобы получить благодаря <Писаниям> человеческую славу или чтобы изощрить разум.

11. Тот же, кто ради истины занимается Писаниями, постоянно находится умом на небе и разговаривает с Богом на всякий миг, и помысел его вращается в мыслях о будущем веке.[1048] И всегда презирает он мир сей;[1049] разум же его размышляет о надежде на грядущее. И в течение всей жизни своей не избирает он делания, труда или служения, которые были бы выше этого.

12. Что сравнится с этим? То, чтобы человек в мире сем уподобился ангелам и мысль его была постоянно о Боге и о божественном.[1050] Даже если у такого человека как все-таки облеченного в плотское естество появляется по временам какая-либо человеческая страсть, она быстро отходит от него, не будучи в силах как-либо повредить ему. И если случится с ним, что он будет действовать как связанный с плотским естеством, без промедления исцеляется он тем, что немедленно отвращается от этого и снова возвращается[1051] к своим обычным мыслям – тем, которыми сердце его само постоянно занято. И на высоту собеседования с ними возводится он, и никакого даже малейшего следа или дуновения[1052] той страсти не остается в нём.