Тринадцатый чемпион

О противоборстве Каспарова и Карпова написано столько, что, кажется, ничего нового добавить уже нельзя. Тем не менее я все-таки попытаюсь это сделать, поделюсь некоторыми своими наблюдениями, познакомлю с кое-какими фактами, неизвестными любителям шахмат.

Начну с первого поединка двух выдающихся шахматистов современности, в котором я принимал самое непосредственное участие в качестве арбитра. Напомню, что главным арбитром был назначен гроссмейстер Светозар Глигорич, а арбитрами международный мастер Владас Микенас (позднее он был удостоен звания гроссмейстера «гонорис кауза») и я.

Арбитров выбрали в результате процедуры, зафиксированной в регламенте соревнования. Сначала президент ФИДЕ разослал соперникам список из 10–12 арбитров, рекомендованных ФИДЕ, Каспаров и Карпов должны были расставить их в порядке предпочтения. Затем из выбранных арбитров президент формировал судейскую коллегию. Кроме этого он утвердил апелляционное жюри. В случае, если кто-то из соперников не согласится с решением арбитров, он может его опротестовать, подав жюри официальный протест. Решение жюри не является окончательным и может быть отменено президентом ФИДЕ, отвечающим за матч.

Назначив сопредседателями жюри членов Исполкома ФИДЕ Р. Торана (Испания) и А. Кинцеля (ФРГ), Кампоманес предоставил нашей федерации право выбрать двух других его членов. Одним из них стал член Президиума федерации Е. Питовранов, бывший генерал КГБ. Вторым — тогдашний президент федерации назвал себя.

— Всем известно, что Карпов мне друг! — с пафосом заявил он. — Но как президент федерации я смогу быть нейтральным и объективным.

Увы, как впоследствии выяснилось, на финише матча Севастьянов отнюдь не был нейтральным, а активно поддерживал своего друга и земляка. Правда, справедливости ради отмечу, что у апелляционного жюри работы не оказалось: никаких протестов на действия или решения судьи не поступало.

Перед началом поединка большинство обозревателей расценивали шансы чемпиона значительно выше: Карпов был намного опытнее и находился в самом расцвете сил. Однако вряд ли кто-нибудь ожидал, что уже после девяти встреч счет станет 4:0 в его пользу.

А ведь матч игрался до шести побед. Казалось, что все решено и будет сыграно не более двадцати партий.

В этой критической ситуации молодой бакинец резко изменил тактику борьбы, прекратил действовать агрессивно, стал играть предельно осторожно, избегая всякого риска. Чемпиона мира, имевшего большой перевес в очках, такое развитие событий, видимо, тоже устраивало. Не исключаю, он мог полагать, что яблочко с дерева упадет само собой.

В результате партнеры установили своеобразный рекорд — сделали 17 ничьих подряд. Такого в матчах за шахматную корону еще не было!

Стратегическую линию, проводимую претендентом, можно сформулировать так: он как бы предлагал своему сопернику — попробуй у меня выиграть, если я не буду идти вперед, буду стараться только не проиграть.

Конечно, если бы Карпов пошел на обострение борьбы, на обмен ударами, то даже проиграв несколько встреч, он сумел бы победить еще в двух партиях, а следовательно, и в матче. Однако чемпион мира хотел не просто победить, он, видимо, замыслил выиграть матч с сухим счетом 6:0. Казалось, что это ему удастся: после блестяще проведенной им двадцать седьмой партии счет стал 5:0. Осталось только нанести последний, решающий удар.

А между тем матч затянулся. Поскольку трех арбитров оказалось более чем достаточно (согласно правилам, на сцене обязан присутствовать хотя бы один из нас), за это время я успел съездить на неделю в Салоники на очередной конгресс ФИДЕ, затем неделю играл в Варшаве в матче Москва — Варшава — София, а поединок все никак не заканчивался. Как воздушный гимнаст, Каспаров балансировал на тонкой проволоке, раскачивался, но не падал. После того, как в 31-й партии Карпов упустил свой шанс реализовать лишнюю пешку, в 32-й Каспаров одержал первую победу. Это произошло на 94-й день после начала соревнования. Счет в матче стал 5:1.

Что же помогло Каспарову удерживаться на краю пропасти?

Месяцами наблюдая за ним на сцене, я обратил внимание на то, что оказалось совершенно незамеченным его партнером. Тяжелые испытания, выпавшие на долю Каспарова в первые месяцы матча, незаметно превратили его из немного разболтанного бакинского юнца в целеустремленного, уверенного в себе мужчину. Было заметно, что у него изменилась даже походка. Теперь он выглядел как настоящий, закалившийся в горниле схватки боец. Не исключаю, что в этом перевоплощении сыграл свою роль известный парапсихолог Дадашев. Говорили, что он впервые появился в зале, когда счет в матче стал 4:0. А Е. Гик в «Шахматных байках» утверждает, что Гарику помогла… Алла Пугачева, которая болела за молодого претендента и при счете 4:0 явилась к нему в гостиницу и то ли посоветовала, то ли приказала:

— Сейчас надо делать побольше ничьих. Сделай их сорок штук, — будто бы уточнила Алла Борисовна.

После 32-й партии стало заметно, что в борьбу вмешался еще один фактор — физическая и нервная усталость чемпиона мира. В матче снова наступил «штиль». Ничьи следовали одна за другой. Правда, в 41-й партии Карпов снова мог закончить борьбу, но, по его словам, «не смог рассчитать до конца последствия жертвы фигуры».

После 47-й партии, выигранной Каспаровым, и счета 5:2 началось что-то непонятное. Во-первых, было решено перенести игру из Колонного зала Дома Союзов в гостиницу «Спорт», находящуюся довольно далеко от центра столицы. Во-вторых, в связи с необходимостью подготовить новое помещение для игры был объявлен технический тайм-аут, который длился ни много ни мало, как одиннадцать дней. Нетрудно догадаться, в чью это было пользу. В-третьих (об этом позднее писал Каспаров), отвечающий за соревнование Кампоманес провел совещание, на котором присутствовали представители соперников, главный арбитр Глигорич и председатель апелляционного жюри Кинцель. На этом совещании президент ФИДЕ предложил ограничить дальнейшую игру восемью партиями. Если за это время ни один из соперников не достигнет шести побед, то матч завершается, Карпов остается чемпионом, но через восемь месяцев со счета 0:0 начнется новый матч.

Каспаров, по его словам, с этим предложением категорически не согласился.

В это время Кампоманес уехал из Москвы. Переговоры продолжал Кинцель совместно с Глигоричем, хотя, как мне кажется, главный судья ни в коем случае не должен был в них участвовать. Так именно он передал Каспарову условия, на которых чемпион мира готов прекратить матч.

1. Каспаров признает себя побежденным.

2. Новый матч начнется через 8 месяцев со счета 0:0. Если Каспаров победит в нем с перевесом в три очка или менее, он становится чемпионом мира до 1 января 1986 года, так как не доказал превосходства над Карповым по сумме двух матчей. Затем звание возвращается Карпову, а Каспаров играет в претендентских матчах.

3. Если Каспаров выиграет матч с перевесом в четыре очка и более, то он становится чемпионом мира и обязуется в 1986 году защищать свое звание в матч-турнире трех (против Карпова и победителя претендентского цикла).

Несмотря на нажим Глигорича и особенно Кинцеля, Каспаров отказался даже обсуждать эти условия, которые он считал для себя оскорбительными. День проходил за днем, а игра все не начиналась. Тогда Каспаров написал письмо председателю Оргкомитета матча П. Н. Демичеву, министру культуры СССР и кандидату в члены Политбюро ЦК КПСС.

Через пару дней между ними состоялся телефонный разговор. Как пишет Каспаров, Демичев сказал, что состояние здоровья участников вызывает тревогу, и что длительный перерыв им обоим пойдет на пользу. И добавил, что игру нужно вести честно и что нельзя «добивать лежачего»!

48-я партия, которой суждено было оказаться последней в этом «марафоне», игралась в гостинице «Спорт». Каспаров провел ее очень сильно и одержал третью победу. Создавалось впечатление, что перерыв в матче больше пошел ему на пользу, чем чемпиону мира.

Позднее выяснилось, что после окончания этой партии Глигорич от имени Кинцеля позвонил в Дубай, где находился в это время Кампоманес, занимавшийся подготовкой Олимпиады, и попросил его немедленно вернуться в Москву. По словам Р. Кина, ставшего свидетелем этого разговора, положив трубку, президент ФИДЕ сказал:

— Карпов не может продолжать игру!

Пока Кампоманес летел в Москву, должна была состояться 49-я партия, но здесь неожиданно тайм-аут взял Каспаров, как он утверждает, для того, чтобы как следует подготовиться к следующей встрече.

Утром того дня, когда должна была состояться эта партия, мне сообщили, что игры не будет: технический тайм-аут взял… президент ФИДЕ, что, кстати сказать, никак не было предусмотрено регламентом соревнования.

А затем появилось письмо, написанное на бланке Шахматной федерации СССР президентом федерации В. Севастьяновым, обращенное к президенту ФИДЕ, о котором я, будучи первым вице-президентом, понятия не имел.

Шахматная федерация СССР

Президенту ФИДЕ

г-ну Кампоманесу

Учитывая беспрецедентную длительность матча на первенство мира по шахматам между А. Карповым и Г. Каспаровым, который продолжается свыше пяти месяцев и в котором уже сыграны 48 партий (то есть два матча по старым правилам), Шахматная федерация СССР, выражая беспокойство о состоянии здоровья участников просит объявить на матче трехмесячный перерыв. Как известно, в соглашении о безлимитном матче Фишер — Карпов (1976) предусматривался перерыв после четырех месяцев игры. Это положение было включено на основании мнений специалистов здравоохранения. А матч, как уже отмечено, Карпов — Каспаров продолжается дольше. Отметим также, что предложение о перерыве не противоречит Уставу ФИДЕ и регламенту матча и полагаем, будет с удовлетворением встречено мировой шахматной общественностью.

Ваше положительное решение будет способствовать интересам развития шахматного творчества.

С уважением,

Председатель Шахматной федерации СССР,

дважды Герой Советского Союза

летчик-космонавт СССР

В. И. Севастьянов

13 февраля 1985 года

Письмо это написано от имени федерации, но, кроме, пожалуй, Батуринского, бывшего одновременно заместителем председателя федерации и руководителем команды Карпова, никто из президиума федерации о нем не знал и не ведал. Кстати, в письме, говоря «как известно», Севастьянов ссылается на соглашение о безлимитном матче Фишер — Карпов (1976).

Но это соглашение было тайным, переговоры проходили в обстановке строжайшей секретности, и я, например, будучи в руководстве федерации, о них понятия не имел.

Как пишет Каспаров: «Нет нужды говорить, что никто не спрашивал моего согласия на это письмо и тем более не интересовался моим здоровьем (сам Севастьянов ни разу за весь матч даже не переговорил со мной).

Меня известили постфактум, причем иностранцы!»

Можно представить себе настроение претендента, когда он прочитал это письмо. Каспаров попытался предложить свои варианты окончания матча, но, не вступая в дискуссию, президент ФИДЕ заключил:

— Я сам приму решение!

И уже следующий день стал последним в этом марафонском состязании.

Рано утром мне, как судье матча, сообщили, что я должен быть в гостинице «Спорт», где состоится пресс-конференция президента ФИДЕ.

Зал, вмещающий несколько сот человек, был полон. Журналисты, как наши, так и иностранные, телевизионщики, киношники.

Карпова не видно, а Каспаров со своими тренерами присутствует. В президиуме в первом ряду президент ФИДЕ, Глигорич, Севастьянов, Кинцель, Крогиус, представитель МИДа. Мы с Микенасом сидим во втором ряду.

Представитель МИДа открывает пресс-конференцию и предоставляет слово Кампоманесу. Он подходит к микрофону и после небольшого вступления объявляет:

— По регламенту матча президент лично и официально отвечает за весь матч и тем самым уполномочен принимать окончательное решение по всем вопросам, касающимся матча в целом. Вследствие этого я объявляю, что матч закончен без выявления результата. Новый матч начнется со счета 0:0 1 сентября 1985 года.

В этот момент из зала кто-то спросил:

— С чьего согласия?

— С согласия обоих участников. Следующий конгресс ФИДЕ в августе решит дальнейшие вопросы об этом матче — его победитель станет чемпионом на 1985/86 год. Благодарю за внимание.

Кампоманес еще не закончил свое выступление, как вдруг из-за шторы я услышал голос:

— Юрий Львович! Юрий Львович!

Я повернулся и увидел бледного Анатолия Евгеньевича.

— Что он говорит? — продолжал Карпов. — Мы совсем о другом договорились!

Как позже выяснилось, чемпион мира сидел в машине и по радиотелефону слушал выступление президента ФИДЕ. То, что он услышал, его потрясло, и он поспешил в зал. А зал шумел. Со всех сторон на Кампоманеса посыпались вопросы, на которые он едва успевал отвечать.

И тут, как в хорошем драматическом спектакле, в зале появился Карпов. Чемпион мира поднялся на сцену, занял место в президиуме и взял микрофон:

— Я должен сказать, — объявил Карпов, — как это по-русски говорится, слухи о моей смерти были несколько преувеличены. Я считаю, что мы сможем и должны продолжать матч, потому что предложение прекратить его и начать на равных условиях меня не устраивает. Я считаю, что мы должны с понедельника начать… то есть не начать, а продолжать наш матч. Я думаю, что Каспаров поддержит это предложение и никакой проблемы быть не должно.

Зал ответил на эти слова аплодисментами.

Каспаров тоже был против прекращения матча.

Тогда был объявлен перерыв, чтобы Кампоманес мог встретиться и переговорить с участниками соревнования. Мне пришлось присутствовать на этих Переговорах, но, как арбитр, я в них не вмешивался. Переговоры продолжались около двух часов. Помню, что Севастьянов уговорил Карпова согласиться с решением президента ФИДЕ и письменно это подтвердить. Чемпион мира поставил свою подпись при условии, что за ним сохраняется право на матч-реванш. Каспаров заявил, что подчиняется решению президента, но подтвердить это своей подписью отказался.

Затем Кампоманес вышел в зал и сообщил об итогах переговоров. На этом пресс-конференция закончилась…

Конечно, сказанное в зале — всего лишь верхушка айсберга. Основные события произошли за кулисами. Судя по словам, сказанным мне чемпионом, перед пресс-конференцией он договорился с Кампоманесом о каком-то более благоприятном для него окончании матча. Весьма вероятно о том, что следующий матч начнется при счете 2:0 в его пользу. То, что он услышал, не совпадало с тем, о чем они договорились. Это значило, что в самый последний момент силы, поддерживающие Каспарова (скорее всего Гейдар Алиев, бывший тогда первым замом председателя Совета Министров страны, к которому юному бакинцу уже приходилось обращаться за помощью), оказались сильнее, чем поддерживающий Карпова секретарь ЦК КПСС по идеологии Михаил Зимянин.

Так шахматный матч фактически закончился «перетягиванием каната» между административными и партийными структурами, в котором первые тогда перевешивали. Напомню, что все это происходило, когда Генеральным секретарем ЦК КПСС «числился» Черненко.

Имел ли право Кампоманес принимать столь ответственное решение самолично? Не превысил ли он свои полномочия? Нет, не превысил! Достаточно взглянуть в правила матча, утвержденные в 1983 году в Маниле с молчаливого одобрения наших представителей — Севастьянова, Крогиуса и самого Карпова, чтобы в этом убедиться.

В пункте 6.11 черным по белому написано:

«Президент ФИДЕ (…) уполномочен принимать окончательные решения по всем вопросам, связанным с матчем».

Вот он и принял окончательное решение…

А на вопрос о том, кому же, в конце концов, оказалось на руку это решение президента, читатель может ответить сам. Приведенных фактов для этого более чем достаточно.

Хочу поделиться своими впечатлениями о зрителях, которые в течение пяти месяцев три раза в неделю, не считая дней доигрывания, заполняли Колонный зал Дома Союзов. Интерес к поединку двух «К» был огромным, билеты раскупались моментально. Через два-три часа после начала игры зал, как правило, оказывался полон. Среди любителей можно было увидеть важных пенсионеров всесоюзного значения, таких, например, как бывший первый секретарь ЦК партии Украины Шелест, бывший первый зампред Совета министров СССР К. Мазуров и др. Нередко в зале появлялся кандидат в члены Политбюро А. Долгих. С появлением Карпова шахматы стали игрой партийной.

С судейского места хорошо было видно, что большую часть зрителей составляла молодежь, она, кстати, болела за претендента, как за более молодого.

В первых рядах с одной стороны сидела команда Карпова, с другой — Каспарова, а в самом зале можно было различить шатенов, болевших за чемпиона и брюнетов, болевших за претендента, причем последних было больше.

Невооруженным глазом можно было заметить, что среди них преобладали, как сейчас принято говорить, «лица кавказской национальности». К слову сказать, этот термин крайне неудачен: ведь нет же лиц гималайской или альпийской национальности.

Ходила молва, что в дни матча значительно возросло число командировок в Москву из Азербайджана и Армении. Брюнеты были экспансивнее, больше шумели, и арбитрам приходилось включать световой сигнал «Соблюдайте тишину». В одной из партий, закончившихся вничью, с брюнетами произошел казус — когда партнеры пожали друг другу руки, демонстратор промедлил вывесить табличку с результатом. Решив, что Каспаров наконец выиграл, они разразились оглушительными аплодисментами и были немало разочарованы, когда появилась табличка с надписью «Ничья».

Аплодисментами публика встречала соперников и перед началом игры, но кто-то из высокопоставленных болельщиков чемпиона мира заметил, что Каспарову аплодируют громче. И тогда ко мне подошел инструктор отдела пропаганды ЦК партии и приказал объявить со сцены, что перед игрой аплодисменты запрещены. Когда, выполнив партийное указание, я донес до зрителей это распоряжение, зал недовольно загудел. Впрочем, не скажу, что требование не аплодировать перед игрой строго соблюдалось.

Видимо, кому-то наверху показалось, что печать больше внимания уделяет претенденту. Поэтому в отделе пропаганды ЦК партии было созвано специальное совещание представителей центральных газет. Как главный редактор журнала был приглашен и я. Вел совещание П. Лучинский — будущий президент Молдавии. Было дано ценное указание, чтобы газеты соблюдали максимальную объективность, и соотношение публикуемых материалов о соперниках должно быть 50 на 50. Уже в наши дни сотрудник газеты «Известия» Шмыгановский вспоминал об этом совещании:

«Лучинский сунул мне номер „Известий“ с обзором, сплошь затушеванный красным и синим карандашом, и неожиданно спросил: „Неужели у вас нет других авторов?“»

Напомним, что обозревателем «Известий» во время того матча был гроссмейстер Давид Бронштейн.

«Я прикинулся „непонятливым“, — пишет Шмыгановский. — Это же выдающийся шахматист, специалист!

Лучинский схватил газету: „Перчатку, брошенную чемпионом мира, поднял претендент“. Ну зачем, товарищи, так писать? Возносят тут друг друга!»

Затем досталось «Комсомолке», напечатавшей большое интервью с матерью Каспарова: причем тут мать? Зачем разжигать страсти?

Запомнился его заключительный монолог, фальшивый, как и весь «разнос».

— Товарищи, вы понимаете: мы не военная организация. Может, у кого-то есть другие мнения — высказывайтесь!

Он обвел нас взглядом, помолчал немного и жестко произнес:

— Ну, в общем так. То, что вы здесь услышали, — коллективное мнение ЦК КПСС.

В качестве подготовки к новому матчу Каспаров отправился в ФРГ, чтобы сыграть небольшой тренировочный матч с Р. Хюбнером. Матч этот он выиграл со счетом 4,5:1,5. А затем дал интервью западногерманскому журналу «Spiegel», в котором изложил свою точку зрения на то, как был остановлен матч, и на роль, которую сыграл в этом Кампоманес.

Как писал позднее Каспаров: «Интервью было единственной возможностью все открыть миру и тем самым пресечь все попытки сорвать сентябрьский матч». Однако подобное интервью, данное без разрешения так называемых компетентных органов, в данном случае Спорткомитета, как раз и могло привести к санкциям по отношению к нему и даже к срыву матча. Достаточно только вспомнить историю с Корчным.

Для обсуждения этого вопроса было назначено внеочередное заседание Президиума Шахматной федерации СССР, затем, без объяснения причин, оно было перенесено.

В то же время, как писал Каспаров: «Я обратился к руководству своей республики, и оно без колебаний согласилось помочь. Но вскоре выяснилось, что на сей раз необходима более мощная политическая поддержка, чем раньше. К счастью, после Апрельского пленума ЦК партии к руководству пришли новые люди. Мы обратились к А. Н. Яковлеву, заменившему в тот момент Стукалина на посту заведующего отделом пропаганды ЦК КПСС. Когда Яковлеву изложили суть проблемы, он сказал: „Матч должен состояться“. Коротко и ясно…»

Каспаров прибыл на заседание Президиума федерации с мощной поддержкой: его сопровождали председатель Шахматной федерации Азербайджана Н. Ахундов и руководитель его команды на первенстве мира Ю. Мамедов.

Когда началось обсуждение, с резкой критикой Каспарова выступил секретарь Юрмальского райкома партии А. Новицкий. Его поддержал Батуринский.

И здесь слово взял Е. Питовранов, который, видимо, был в курсе произошедших событий.

— Почему мы вообще должны рассматривать этот вопрос? — сказал он. — Каспаров — член партии, пусть его первичная организация и обсуждает его поведение. Причем здесь федерация?

Точку зрения Питовранова поддержало большинство членов Президиума. Вопрос о санкциях даже не был поставлен, Каспарова пожурили и вынесли рекомендацию нашим гроссмейстерам интервью западной печати не давать.

Через шесть месяцев, в сентябре 1975 года, как и было запланировано, начался второй матч. Поначалу и на него Кампоманес утвердил ту же судейскую коллегию, что была на первом. Однако Каспаров отвел Глигорича, полагая, что тот, будучи арбитром, да еще главным не должен был принимать участия в тайных переговорах между соперниками. Тогда Карпов объявил, что отводит меня. Вскоре от Кампоманеса пришло официальное письмо. В нем он просил, чтобы я сам подал в отставку и тем самым разрядил обстановку. Требуемое прошение об отставке было послано в ФИДЕ. А вскоре Е. Гик, один из приближенных чемпиона мира, мне передал, что чемпион мира ничего против меня не имеет, но так было надо!

Ну что ж, надо так надо, хотя ощущать себя пешкой, которую бесцеремонно переставляют с места на место, не очень приятно…

За вторым матчем двух «К» после этой метаморфозы мне довелось наблюдать не со сцены, а из пресс-бюро соревнования: вместе с гроссмейстером Таймановым мы готовили книгу о двух матчах.

Мне кажется, что и во втором поединке чемпион мира имел лучшие шансы, но он не сумел их использовать. И главной причиной была недооценка соперника. Он все еще не понимал, что перед ним уже не тот бакинский юнец, с которым он играл первый матч, а закаленный в горниле борьбы боец, получивший хорошую тренировку в первом матче.

Кстати, на старте чемпион получил серьезное предупреждение. Он проиграл первую же партию, в то время как в прерванном матче это произошло только в 32-й встрече. Да и во второй, головоломной партии он был на волосок от поражения.

Однако, выиграв в хорошем стиле две партии подряд (четвертую и пятую), Карпов захватил лидерство и, видимо, посчитал неудачу на старте не более чем досадной случайностью.

А между тем история не повторялась — несмотря на все дальнейшие попытки чемпиона развить успех, это ему не удалось: соперник бился с большим упорством. И стоило только Карпову допустить тактическую оплошность в одиннадцатой партии, как Каспаров моментально ее использовал и сравнял счет.

Вторая половина соревнования проходила с игровым перевесом у претендента. Он с блеском победил в шестнадцатой партии, а выиграв девятнадцатую встречу, увеличил разрыв до двух очков.

В этой критической ситуации чемпион мира проявил свои исключительные боевые качества. Победив в двадцать второй партии, он свел перевес соперника до минимума.

Финал матча получился зрелищным и исключительно драматичным. Все должно было решиться в последней, двадцать четвертой встрече. Чтобы завоевать высший шахматный титул Каспарову, достаточно было свести партию вничью. Карпову, чтобы остаться чемпионом, нужна была только победа. После сорока восьми партий первого матча и двадцати трех второго судьба шахматной короны решалась в одной-единственной встрече!

Эту партию соперники провели бескомпромиссно, исключительно по-боевому. Карпов в один момент мог форсировать ничью троекратным повторением позиции, что было наиболее правомерно с точки зрения логики игры. Однако законы борьбы диктовали иное, ведь ничья приводила к поражению в матче, и он принял мужественное решение продолжать борьбу. В возникших осложнениях Каспаров перехватил инициативу и победил. Таким образом, матч завершился в его пользу со счетом 13:11. Бакинец стал тринадцатым чемпионом мира, самым молодым в более чем столетней истории борьбы за шахматную корону.

Однако состояние эйфории, охватившее Каспарова по случаю завоевания им высшего шахматного титула, длилось недолго. Менее чем через месяц Карпов объявил, что намерен воспользоваться своим правом на матч-реванш.

Здесь нам придется вернуться к конгрессу ФИДЕ, состоявшемуся в Граце буквально за несколько дней до начала второго поединка двух «К». Дело в том, что их затянувшееся противоборство привело к тому, что матчи претендентов уже следующего цикла розыгрыша первенства мира «наезжали» на продолжавшийся спор Карпова и Каспарова. Поэтому конгресс принял с виду логичное решение начать матч-реванш возможно быстрее, не позже февраля — апреля следующего года. В этом случае, если Карпов проиграет, он успевал сразиться с победителем финального матча претендентов уже нового цикла. А ведь в правилах матчей претендентов было записано совсем другое — экс-чемпион включается в соревнование претендентов и начинает борьбу с четвертьфинального матча. Можно предположить, что, чувствуя свою вину перед Карповым за изменение условий прекращения первого матча, Кампоманес в Граце как бы «вернул должок», но почтенные конгрессмены не могли не понимать, что их решение дает Карпову слишком большие привилегии. В самом деле, при ничейном исходе матча он, как чемпион, сохранял свое звание, в случае проигрыша имел право на матч-реванш и, наконец, в случае проигрыша матча-реванша получил право выступить сразу в суперфинальном матче претендентов.

Я уже не говорю, что это решение было несправедливо по отношению к Каспарову. Став чемпионом, он получал это звание не на год, как, например, было со Смысловым и Талем, а всего лишь на три месяца. Несправедливо оно и по отношению к претендентам — Р. Ваганяну, А. Соколову, Я. Тимману и Юсупову.

Когда Каспаров стал чемпионом, он пытался протестовать против самой идеи матча-реванша и предложил вместо него провести матч-турнир трех: чемпиона, экс-чемпиона и победителя финального матча претендентов, что легко позволяло решить вопрос совмещения циклов и, кстати, соответствовало предложениям Ботвинника, высказанным им еще в 1949 году. Однако Карпов отверг это предложение.

Тогда Каспаров заявил, что в указанный ФИДЕ срок он за доску не сядет. Назревал новый конфликт…

На состоявшемся заседании Президиума федерации Севастьянов пытался давить на чемпиона мира, в то время как члены Президиума четко разделились на две группы: одна была за Каспарова, другая — за Карпова. И в этой сложной ситуации неожиданный выход нашла занимавшая нейтральную позицию Тихомирова. Она предложила посадить Каспарова и Карпова в отдельную комнату, чтобы они выработали совместное решение, когда начать матч.

Был объявлен перерыв. Соперники удалились и через некоторое время принесли подписанный ими обоими документ, что матч-реванш не может состояться раньше июля. Соглашение подписал и Севастьянов, после чего оно было единогласно поддержано всеми членами Президиума федерации.

Мне не хочется вдаваться в детали дальнейших событий, тем более, что я в них не участвовал. Скажу только, что в конце концов Кампоманес согласился, чтобы матч-реванш начался в июле. Было определено, что первая половина его пройдет в Лондоне, вторая — в Ленинграде.

Загрузка...