Обаламус

47

В университет я попал без проблем. Для человека, проучившегося в нём пять лет, пропускной режим — понятие условное. Существуют десятки лазеек, позволяющих его обойти. В общежитии для старшекурсников нашел знакомых ребят и договорился о ночлеге. Теперь нужно было заскочить на кафедру метеорологии, узнать последние новости. А заодно и о себе информацию оставить.

Но до двадцатого этажа я не доехал. Потому что в лифтовом холле почувствовал легкий хлопок по плечу и услышал хорошо знакомый голос Михельсона.

— Приветствую, Александр! А мне говорили, вы в армии.

— Здравствуйте, Алексей Исаакович! Рад вас видеть! Я действительно в армии, но сейчас в командировке.

— Сильно торопитесь? А то у меня скоро «окно» в расписании, можем немного поболтать…

— С удовольствием! Я никуда не спешу. Ещё шесть дней в запасе, а дел осталось на два часа, не больше.

— Честно говоря, я представлял себе армейскую службу несколько иначе. Кто же вам, если не секрет, такую щедрую командировку организовал?

Я рассказал об истории с молнией.

— И что интересно, Алексей Исаакович! Ведь в этом деле участвовали десятки людей. Свидетели происшествия, начальники полкового звена и ниже! А у Цылюрикова тесть — генерал, в Генштабе служит, с ним ссориться никому не выгодно! Сколько же хороших людей везде! Так почему же Цылюриковы в нашей стране процветают? Я этого понять не могу!

— А что тут понимать-то? Эти сволочи везде цветут и пахнут. В других странах тоже. Цылюриковы — они любой власти полезны! Потому что всегда знают, какова сегодня генеральная линия. И всецело готовы её поддерживать… В обмен на кучу халявных благ… Но вы ведь не хотите такого успеха, как у них?

— Нет, что вы! Лучше уж бичевать[71]!

— Вот и я примерно так думаю! А они постепенно вымрут, как кистеперые рыбы, если мы окажемся жизнеспособнее с точки зрения эволюции. Вон Гена Лущенко, в аспирантуру поступая, всех конкурентов оббегал, и каждому рассказывал, как сильно именно ему в этом году нужно туда попасть. Двух девушек даже уговорил забрать документы. И что? Срезался на специальности! А это — как в спорте пожизненная дисквалификация. И Цылюриков рано или поздно нарвётся! Так что бичом становиться не надо, лучше вместо этого купаться в славе и успехе, но без их подлостей. Процветать весело и заразительно! Чтобы все сволочи и приспособленцы от злости зубами скрипели…

В этот момент открылась дверь. В кабинет вошла золотоволосая красавица в синем платье. Средний рост, отличная фигура. Чуть волнистые локоны свободно рассыпались по плечам… И что-то в этой девушке мне показалось знакомым… Но вот что именно? Если раньше встречались, я бы её точно не забыл. Везёт Михельсону! Везде его окружают красивые женщины!

— А-а-а, это вы, Светлана?! — сказал Алексей Исаакович, поднимая со стола какую-то записку. — Тогда напоите гостя чаем и разговором займите, пока я от завкафедры ни вернусь. Только смотрите, я на вас надеюсь!

Красавица кивнула и открыла дверку шкафа, откуда так же молча принялась вытаскивать чашки, блюдца, заварной чайник… В профиль было особенно заметно, что уголки рта у девушки чуть вздёрнуты, словно она только что улыбалась или вот-вот собирается улыбнуться… Где-то я уже видел эти ямочки на щеках!.. И только когда она, замешкавшись над заварным чайником, чуть прикусила белоснежными ровными зубами нижнюю губу, меня словно кувалдой по затылку огрели… Господи! Да это же Светка Пухова!!! А похудела-то как! Похорошела… Тени, помада… Волосы перекрасила… Обалдеть, на выжить!..

— Пушистик! — уж не знаю почему вспомнил я её давнее прозвище. — А ты сейчас на кафедре или в аспирантуре?

— На кафедре, у мамы под боком. Тебя-то, серого и зубастого, каким ветром сюда задуло? Михельсон говорил, в армии служишь?

Я рассказал про командировку.

— Слушай, Света! — обратился я к ней, как к бессменному редактору нашей факультетской стенгазеты. — Ты случайно не в курсе, где сейчас в Москве самые карандашные места? А то я боюсь, что универсальный треугольник ГУМ-ЦУМ-«Детский Мир» в данном случае может не сработать.

Девушка потерла пальцами лоб.

— В Центральном военторге стоит посмотреть, — задумчиво произнесла она. — Есть ещё очень неплохой магазинчик на Курской… Но надежнее всего — позвонить в справочную Мосторга. Там подскажут, в каких магазинах чешские «кохиноры» продают, они сейчас из цветных карандашей — самые лучшие.

— Да, наверное, ты права! — пожал я плечами. — Но до справочной дозваниваться: не один час нужен. А занимать столько чужой телефон, да ещё и рабочий — свинство. Боюсь, Михельсон мне этого не простит. Из автомата тоже не получится. А в общаге я на птичьих правах, там мне к аппарату лучше вообще не подходить. Так что придется ножками-ножками.

— Слушай… — смерив меня задумчивым взглядом, сказала Светлана. — Я сегодня здесь уже закруглилась. Сейчас домой работать еду. Если хочешь, можешь от меня магазины прозвонить. Мы на Бакинских Комиссаров живем. Здесь недалеко, на метро пару остановок.

— А это удобно? Я там никому не помешаю?

— Мне ты точно не помешаешь, а больше там и нет никого, — заглянув зачем-то в заварник, сказала она. — Родители на конференции, бабушка на даче. Ну что, поехали? Там и чаю выпьешь? А Михельсону записку оставим, что я тебя украла и обещаю завтра вернуть.

С Алексеем Исааковичем в этот приезд я больше не виделся. В общежитии тоже не появлялся. Через шесть дней я отъезжал от Киевского вокзала, не замечая ничего вокруг, кроме стройной фигуры, машушей мне рукой с медленно удаляющейся платформы.

Но это уже совсем другая история…

14.02.2012 г.