Обет Меченого

Глава 10. Злоключения в ПРИПЯТИ

До аварии в 1986 году этот юный город дышал позитивной энергетикой молодых, уверенных в счастливом будущем людей, здесь стремительно росло число детишек. Теперь же это место насквозь пропитали ненависть и боль. Припять встречала гостей забором из колючей проволоки, знаками «Стiй! Заборонена зона» и смрадом разложения, ибо похоронных команд тут не водилось, а прореженные ряды местных трупоедов физически не справлялись с обилием провианта, оставшегося после Штурма. С неба сыпалась морось — вроде и не дождь, но все поверхности быстро становились влажными, а предметы, удалённые метров на двести, уже виделись нечётко, как бы в дымке. Всё к чему имел доступ воздух, в котором висела влага — отсыревало, усиливая и без того дискомфортные ощущения. Дыр, подходящих для прохода, на южном направлении проделали предостаточно, что называется «ещё до нас», а потому щелкать аналогом кусачек из ножен и штык-ножа не пришлось, что к лучшему — уж слишком сильно они шумят. Памятуя о докладе Петренко в штабе Долга, Юпитер обошли стороной, избрав маршрут «гаражи — пожарная часть — отделение милиции». Дороги и пешеходные тропинки, закатанные когда-то асфальтом, растрескались и обильно поросли мхом, травой, кустарником. Во дворах и подавно вымахал настоящий лес, в котором безнадёжно тонули нижние этажи зданий. Вблизи, через зияющие провалы окон, обрамлённые осколками разбитых стёкол, глаз различал обшарпанные стены со свисающими клочьями выцветших обоев. Однако иллюзий относительно жизни в этом городе не возникало даже при наблюдении издалека. Здесь правят разрушение и смерть — об этом напоминали фасады большинства домов, испещрённые сотнями и тысячами отметин пуль и осколков. Их дополняли крупные пробоины, видимо, от снарядов, а местами, картина брошенного города, дорисованная войной, становилась совсем чёрной — там, где остался только бетон, обглоданный огнём пожаров. Меченый и Жердев, по очереди прикрывая друг друга, без проблем пересекли улицу Леси Украинки и, обойдя спаренную девятиэтажку с пристроенным магазином «Спорттовары», также быстро прошмыгнули через ведущую в центр Курчатова. Подошвы ботинок то и дело наступали на гильзы, а в траве, через два шага на третий, попадались детали амуниции и фрагменты человеческих останков. Потемневшие фигурки сказочных персонажей, на которые товарищи наткнулись в густом подлеске на территории бывшего детского садика «Золотой ключик», теперь смотрелись как идолы какого-то мрачного культа. Николай повёл затёкшей от напряжения шеей — то в соседнем дворе, то через пару домов, периодически слышались чьи-то подвывания, а иногда рык, не позволявшие расслабиться ни на секунду. Кварталом севернее ударила очередь из автомата, а через минуту, где-то у реки, ему дробно ответил пулемёт. Внезапно в считанных метрах от них, на втором этаже ближайшей брежневки, раздалось утробное урчание, заставившее людей вскинуть стволы и взять на мушку окна. Их сердца бешено колотились в ожидании, но мутант так и не показался. Судя по стихающему звуку когтей, скребущих по остаткам линолеума на полу, он удалился на другую сторону здания. Идеально гладкое путешествие по городу призраку на манер Диснейленда, где пугают, но не трогают, напрягало сталкера не меньше, чем если бы они уже израсходовали с десяток магазинов. Нельзя пройти Припять, как раскалённый нож сквозь кусок масла, не заплатив ей кровавую дань. Вопрос только в том, как скоро вас втянут в игру, где ставки — жизни участников. Непрестанно озираясь, товарищи вышли к улице Сержанта Лазарева, оставив за спиной шестнадцатиэтажку, украшенную сверху кокардой в виде гордого герба СССР, и пятиподъездный Г-образный дом с не менее колоритным крупнобуквенным призывом «ХАЙ БУДЕ АТОМ РОБIТНИКОМ, А НЕ СОЛДАТОМ».

Жердев замер абсолютно синхронно шедшему впереди Меченому, когда тот поднял согнутую в локте руку со сжатым кулаком. В большинстве новообразований на территории бывшего СССР, всеми причастными к армейской разведке, а фактически — людям одной «школы», этот знак трактуется одинаково и не требует пояснений: «Замри»! Через секунду сталкер опустил руку открытой ладонь вниз — «пригнись». Что узрел ведущий в проёме между кустами, росшими на их пути, непонятно, но в такие моменты вопросы и не задают. Чуть позже, когда пара плавно сместилась влево, где густота ветвей создавала эффект занавески (ты из-за неё видишь, а тебя нет), Николай опять же по сигналу, подполз к сталкеру и наконец разглядел в утренней дымке причину их вынужденной остановки. Чуть дальше улицу пересекала цепочка из нескольких ссутуленных фигур, передвигавшихся крайне неловкой походкой, словно детские игрушки, изображающие роботов. Хотя капитан видел их впервые, у него не возникло никаких сомнений в том, кого именно он видит. Многократно слышанные описания из уст разных рассказчиков, оказались, как не странно, очень точными. Теплилась надежда, что зомбированные, как появились из-под арки девятиэтажки, так и растают в соседнем дворе, но по какой-то прихоти судьбы они изменили направление движения и пошли навстречу товарищам. Поскольку убраться незамеченными, проскочив от кустов к ближайшему подъезду или проходу во двор, было нереально, то огневой контакт стал неизбежен, а что самое неприятное — он мог привлечь более опасных обитателей города. Чтобы не дать «заговорить» стволам зомбированных, которые взбудоражат всю округу, Меченый показал знаками напарнику «я сам их уберу», поднял ствол ВАЛа и принялся расчищать путь, пользуясь преимуществом замаскированной позиции. В ходе этой бойни, ещё остававшиеся на ногах зомбированные, не пытались укрыться от пуль, а только крутили головами, пытаясь понять, откуда по ним ведут огонь. Есть у этих существ такая забавная особенность: они никогда не стреляют наугад по площадям, им обязательно нужен зрительный образ цели, хотя бы вспышка чужого выстрела. Скорее всего, их повреждённые мозги не в состоянии оперировать на уровнях выше, чем видимые глазом Причина-Следствие, а потому Предположение, как более сложная категория, им недоступно. Несомненно, Меченый знал об этой особенности, раз решил перебить шестерых противников в одиночку, из своего приспособленного для тайных операций оружия. Ни в один из моментов этого противостояния лица зомбированных не выражали никаких эмоций, превращая происходящее в нечто леденяще-потустороннее. Когда всё закончилось, Жердев обнаружил, что у него подёргивается веко. «Здравствуйте, приехали! — подумал капитан. — До нервного тика докатился».

Сталкер заметил, как Жердев прижал большой и указательный пальцы к глазам, а затем покачал головой, но понял это по-своему.

— Не жалей их, Коль, — прошептал он ему на ухо. — Ни у кого из них от моих пуль светлое будущее не обломалось.

— Да я понимаю. Просто устал немного. Таща службу на блок посту, и не представляешь, что в центре Зоны всё настолько дерьмово.

Двинулись дальше, но прошли совсем чуть-чуть: стоя у стены торгового центра, Меченый задрал голову и стал с тревогой всматриваться в небо. Жердев видел, как раздуваются под полумаской его ноздри.

— Сергеич, ты тоже это чувствуешь? Я даже не знаю, как толком описать ощущения…

— Это выброс, Коля. Скоро. Максимум минут через двадцать. Хорошо, что мы в городе.

Фактически товарищи находились на краю центральной площади, и сталкер какое-то время размышлял на тему, а не стоит ли попробовать проскочить подальше к востоку? Ведь надвигающийся катаклизм заставлял и сектантов тоже залезать поглубже, но здравый смысл победил, и Меченый решив, что пора определяться с убежищем, направился к соседнему строению городского узла связи. Торговый центр для этого не подходил, поскольку все его служебные входы наглухо закрыты или завалены, а пойти со стороны площади, где всё открытое пространство простреливалось из ДК Энергетик, отеля Полесье и Горисполкома, завсегда контролировавшихся фанатиками, мог только самоубийца. Воздух к этому моменту уже порозовел и продолжал всё более набирать багровых оттенков. У капитана невольно мелькнула мысль, что жертвы выбросов, не успевшие от него спрятаться, видят в последние мгновения жизни кровавый коктейль перед глазами.

Меченый собирался подыскать какой-нибудь безобидный необитаемый подвал, но тут его внимание привлекла внушительная и, судя по всему, достаточно свежая дыра в асфальте. Для намётанного взгляда картина разрушений давала достаточно подсказок, позволяющих в общих чертах восстановить произошедшее и понять, что это не случайный провал, образовавшийся из-за обветшания ливневой канализации, каковые иногда встречались в Припяти. Виной всему явился взрыв в ограниченном пространстве, с эпицентром практически на уровне земли. Похоже, кто-то оставил сюрприз (не меньше, чем на 400 грамм в тротиловом эквиваленте), сработавший, когда крышку люка сдвинули. Куда она, кстати, в таком случае делась? Впрочем, чугун ломкий — скорее всего, разлетелась вдребезги. Две тёмные высохшие лужи, с уходящими от них кровяными следами волочения, говорят о том, что старания сапёра не пропали даром. Сталкер заглянул в провал: на одной из выложенных кирпичом стенок сохранились остатки металлической лестницы, к самому верхнему из фрагментов которой привязана целая и невредимая верёвка с узлами для более простого подъёма. Привязали её после взрыва, а значит, сделала это пострадавшая от ловушки сторона, отправившись в погоню. С учётом того факта, что монолитовцы единственные полноправные хозяева в городе, то играть с позиции силы здесь могли только они. Размышляя так, Меченый вытянул всю верёвку, осмотрел её и сбросил назад. Интересная петрушка — если она всё ещё тут висит, то это свидетельствует в пользу того, что никто из преследователей не вернулся назад, хотя вид засохшей крови говорит, что минуло не меньше суток. Эти подземные коммуникации стопроцентно имеют нешуточную значимость, как-никак столько важных объектов поблизости. Скорее всего, неизвестный сталкер, имевший наглость забраться на территорию фанатиков и пронюхавший о ценности данного хода, подцепил себе на хвост сектантов и попытался имеющимися под рукой средствами умерить их пыл. По иным причинам в Зоне никто минировать не стал бы: уж больно хлопотно, да и не ровен час забудешь — сам в свою ловушку угодишь, или кто из собратьев по оружию вляпается. Конечно, среди сталкеров встречаются и просто зловредные по натуре параноики, люто ненавидящие иных скаутов, но это экзотика. Ладно, хватит думать — пора действовать.

— Коля, я мигом. Если снизу маякну три раза — спускайся.

Произнеся это, сталкер за пару секунд исчез из виду, орудуя с ловкостью бывалого скалолаза — только блуждающее по стенкам пятнышко света от фонарика, закреплённого у него на голове, обозначало путь. Меченый давно заслужил право на доверие и потому Жердев не удивлялся выбору напарника и не приставал с «что», да «почему». Как говорится, старый воин — мудрый воин. Тем более если он на здешних катакомбах, фигурально выражаясь, не одну собаку съел, то не стоит транжирить драгоценное время на детские расспросы. Световое пятно внизу развернулось к нему и трижды моргнуло. Николай сплюнул на ладони и растёр их, прежде чем отправиться вниз.

— Ну что, пойдём знакомиться с подземельями Припяти, — сказал он голосом туриста, ожидающего экскурсию по местным достопримечательностям.

Туннель, не широкий и не узкий, судя по множеству кабелей тянувшихся под потолком и хорошему дренажу, обеспечивающему сухой пол, принадлежал в своём мирном прошлом связистам. Эхо шагов, отражаясь от стен, предательски убегало вдаль, словно норовя кого-то предупредить. Чтобы никого заранее не ставить в известность о своём приближении, товарищам пришлось прибегнуть к старому фокусу с носками. Временами, на стенах у развилок высвечивались надписи, сделанные кем-то для ориентации. Большинство из них были понятны и информативны для любого человека знающего город: «Лазурный», «Стадион», «Прометей». А вот от указателя «Серпентарий 150 м» ничем хорошим не веяло, особенно учитывая, что в советской Припяти такого учреждения не имелось. На очередном перекрёстке напарников ждало сказочное разветвление, в том смысле, что три пути на выбор, обозначенные как: «КПП», «Автостанция» и «Авангард». Меченый пояснил Николаю:

— В идеале нам надо выйти к КПП Припять, так как оно, перекрывая кратчайшую дорогу к ЧАЭС, является ближайшей к атомной станции точкой. Однако на практике лучше не рисковать и выбраться из города за сотню метров от поста, поскольку по факту это классический армейский блокпост и сектантов там завсегда не меньше отделения. Разом их никак не перебьёшь, а соответственно, в случае поднятия ими тревоги, мы окажемся между молотом и наковальней: одна толпа жаждущих нашей крови прискачет с ЧАЭС, а другая с ближайшей базы, которая рядышком в спортивном комплексе Авангард. Тогда всё, туши свет. В общем-то, получается, что при всём богатстве выбора особой альтернативы нет — пойдём к автостанции. Сразу предупреждаю: сама по себе она тоже не сахар — на самой свежей карте, которую я вчера на КПК скачал, там значок высокой активности монстров и максимальный уровень опасности.

— Прорвёмся, Сергеич! Я уж стал думать, что всю Припять без стычек пройдём. Сколько баек рассказывают про её подземелья, а оказывается, это брандахлысты языки обтрёпывают.

— Не каркай раньше времени. Да и не факт, Коль, что ты пустые сказки слышал. Прелесть этого туннеля как раз в том, что с поверхности мы убрались, но и в подземную часть города не залезли. Поэтому все эти ужасы, про которые ты слышал, нас и не касаются.

От развилки шли не более минуты, как вдруг сталкер потушил фонарь и замер. Напрягшего слух Николая взяла оторопь — если он не спит и не бредит, то где-то там, в темноте прямо по курсу, плакал ребёнок! Однако опыт, полученный за время совместного с Меченым похода, требовал не делать скоропалительных выводов. Позвав товарища тихим обращением «чи-ча», обычно практикующимся в «зелёнке»[11], чтобы привлечь внимание своих и при этом растворить звук среди характерных фоновых шумов леса, капитан едва слышно спросил одним словом: «Шезанах»?

— Это бюрер, — получил он такой же едва различимый ответ. — Когда они в одиночку, то бывает издают звуки, один в один схожие с плачем младенцев. К сожалению, менее опасным это его не делает, а он где-то очень близко за поворотом.

В подтверждение этих слов, нытьё стихло, и громыхнули какие-то деревяшки. Что-то стукнулось об стену метрах в десяти впереди.

— Ложись! — крикнул Меченый и на всякий случай толкнул Николая.

Через мгновение над ними просвистел некий снаряд и с треском врезался в изгиб стены.

Включили свет, поскольку прятаться уже не имело смысла, а людям зрение в отличие от карликов очень даже в бою помогает. Оказалось, что бюрер пульнул в них крупный ящик с углами обитыми жестью — хвала небесам, что громыхнула крышка, когда он его поднимал, иначе, при попадании в голову такой тарой, глубокий нокаут стал бы не худшим исходом. Карлик отнюдь не успокоился, на что указывали шелестящие звуки перемежающиеся соударениями кирпичей.

— Бежим! Он стенку разбирает! — догадался сталкер.

Отступали в обратном порядке, и Жердеву посчастливилось успеть завернуть за угол, а вот Меченому времени немного не хватило. Когда прилетели друг за дружкой с десяток кирпичей, то два из них он схлопотал в спину и, уже падая — ещё один контрольный в затылок. Николай втянул за угол оглушённого напарника прежде, чем бюрер атаковал снова.

— Да, брат, если бы не твой модный бронекостюмчик — ты бы уже отвоевался.

— Где он? — поморщившись, спросил сталкер, и чуть было не попытался почесать голову, но на полпути вспомнил, что на нём шлем.

— К нам идёт, зараза, — ответил капитан. — Слышу, как босыми ногами шлёпает, хоббит недоделанный!

— Осторожнее! Он может не только швыряться, но и вырвать оружие из рук!

Николай отбросил свою винтовку и взял оружие сталкера с прикреплённым к нему ногинским фонариком. Выкрутив мощность на все 500 люменов, он высунулся за угол и открыл огонь. Бюрер, который минуту назад хныкал как ребёнок в яслях, издал рёв молодого бычка. Однако досаждали ему, похоже, вовсе не пули: карлик стоял со вскинутыми руками и таким образом создавал какой-то щит — Николай ясно видел желтоватые всполохи, разбегающиеся кругами по его невидимой поверхности от точек попадания. А вот яркий свет для обитателя катакомб был хуже касторки — именно из-за него бюрер стоял вполоборота к капитану, крепко зажмурившись и отвернув, насколько возможно, голову вправо. Внезапно Жердева осенило, что, скорее всего, невидимый щит тоже развёрнут не строго на него, а в соответствии с положением тела и рук карлика — вполоборота. Конечно, это всё равно не позволяло попасть в цель прямым выстрелом, но это и не всегда нужно. Николай перенёс огонь на левую от бюрера стену туннеля с таким расчётом, чтобы угол отражения пуль грозил рикошетным попаданием мастеру телекинеза. Он дал длинную, в половину обоймы очередь и удача ему улыбнулась: карлик дёрнулся, и его левая рука безвольно упала, а правой он схватился за простреленное плечо. Капитан повёл стволом, поймав на мушку временно беззащитного мутанта, однако сухой щелчок напомнил, что магазин у АС ВАЛ всего на двадцать патронов — на треть меньше привычного. Бросив автомат, Жердев выхватил АПС, чтобы добить тварь, но бюрер уже преодолел болевой шок и движением одной правой лишил спецназовца оружия, едва не сломав ему при этом указательный палец. Ничем хорошим для безоружного человека противостояние одному из самых опасных существ Зоны завершиться не могло, но в тот момент, когда пистолет вырвало из руки Николая, раздался одиночный выстрел, опрокинувший злобного карлика на спину. Матерясь себе под нос, поднялся на ноги Меченый и, прежде чем убрать в кобуру свою Беретту, демонстративно дунул на срез её ствола.

— Всё, хорош развлекаться, пойдём смотреть другие пути. Я надеялся, что по этому ходу пройдём до автостанции, не сталкиваясь лбами с бюрерами, но раз они уже тут… Я убил достаточно этих карликов за свою жизнь, только в те наши встречи у меня всегда имелись укрытия и место для манёвра. Здесь ничего этого нет и в помине. Поэтому с большой долей вероятности очередная встреча с ними в этой кишке завершится для нас фатально.

Вернувшись к развилке, после недолгих колебаний выбрали путь к стадиону Авангард. Меченый попросил Жердева на этот раз не судить его строго, поскольку из двух оставшихся вариантов — хрен навряд ли слаще горькой редьки.

— Сергеич, семи смертям не бывать, а одной не миновать. Если что, то я без претензий к тебе, мы с тобой уже не в пустую сходили. На худой конец — кто-нибудь другой завершит за нас начатое.

— Кто, например?

— Да хотя бы тот же Иванцов. Чувствуется, что он парень подкованный и с опытом. Сколько он уже лет в Зоне воюет?

— Утешил, — улыбнулся Меченый. — А то мне временами казалось, что дело наше безнадёжное и даже продолжить борьбу будет некому.

— Дружище, конечно же, нет! Сидорович, Бармен и Петренко — те ещё кадровики, да и с каких пор Киевская Русь на бойцов оскудела? Возьми хоть моего «замка» по блокпосту — мужик хоть куда и на поступок с большой буквы способен.

— Тогда не будем оттягивать, пошли испытывать судьбу.

На очередном ответвлении кто-то намалевал белой краской «МСЧ-126».

— Он местный парень, — сказал Меченый, поглядев на надпись.

— Кто? Сталкер, который разрисовал здесь стены?

— Да. Любой другой написал бы просто что-то вроде «МСЧ», «поликлиника» или «больница». А вот проставить старый номер мог только тот, для кого это имеет значение. В данном случае — коренной житель.

— Окей, будем иметь в виду. Если он не враг нам, то при встрече попробуем договориться с этим чоловiком. Ну что, выдвигаемся к санчасти?

— А куда деваться? Она хоть и по улице Огнева располагается, что несколько слева от пути к нашей основной цели, но свернуть ближе к проспекту Ленина у нас не получится. Кстати, к твоему сведению в подвале поликлиники есть вход в настоящую подземную Припять, а то помню, ты сожалел, что детским суррогатом обходимся. Хотя как по мне — так пусть сия чаша острых ощущений нас минует.

— Сергеич, если персонально тебя туда ничего не тянет, то нервы пощекотать лучше сходим на аттракционы в парке Горького в Москве. У меня там друг живёт — нескучное времяпрепровождение гарантирую, — заверил его Николай.

Местами, где в пыли, а где в наносах образованных то ли водой, то ли здешними сквозняками, попадались следы. Сталкер определил их как отпечатки стандартных монолитовских ботинок, обладавших неплохим уровнем защиты от всех напастей Зоны.

— Их минимум четверо, может и больше, — сказал Меченый. — Но есть и ещё один очень любопытный след, оставленный чуть раньше сектантов — обычные кирзовые сапоги, какие проще на Кордоне встретить, чем в центре Зоны. Только сорок седьмого размера. Наверняка это наш абориген-подрывник протопал.

— Крутой мужик, но очень не хочется в ловушку этого самородка угодить.

— Не дрейфь, у нас фанатики вместо отмычек.

Прошли ещё какое-то время, молча и внимательно глядя не только под ноги, но и по сторонам и на потолок, пока луч фонаря не выхватил впереди из темноты клубящийся мрак — кристально чёрный и переливающийся, как если бы горели покрышки. Сначала товарищам именно так и показалось, что это откуда-то валит чёрный дым, но через секунду благодаря свету стало понятно, что облако не расползается, а бурлит в строго ограниченном пространстве, обрываясь и не доходя до потолка и стен примерно по метру.

— Сергеич, что это?

— Впервые вижу и на своей шкуре изучать не хочу, — шёпотом ответил Меченый. — В лучшем случае это неизвестная аномалия.

— А в худшем?

— Ты же слышал от учёных, что не всё новое исключительно местными натуралистами выведено. Запросто могла иная форма жизни здесь корни пустить.

Словно среагировав на слова людей, чёрная поверхность немного, сантиметров на тридцать, плавно сдвинулась в их сторону и изменила форму, неторопливо сузившись внизу вдвое, а вверху расширившись до соприкосновения со стенами. В самой структуре преграды тоже обозначилось изменение — восходящее движение клубов стало сочетаться с круговым вращением. Напарники медленно пятились, ощетинившись стволами, до тех пор, пока это нечто напоминающее воронку смерча, не начало приближать к ним свои плечи. Направив луч в основание чёрного облака, чтобы понять, движется ли эта сущность целиком, Меченый обнаружил его на прежнем месте, но ещё более истончившимся. Благодаря этому обстоятельству свет выхватил ворох человеческих костей, ранее скрываемых дымом.

— Бежим! — крикнул сталкер и схватил Жердева за рукав, увлекая его за собой, прочь от жуткого логова. Они ощутили спинами тягу воздуха, которая нереально холодными щупальцами потянула их назад, но видимо не успела набрать силу и выпустила добычу. Товарищи пробежали не менее пятидесяти метров и два поворота, прежде чем позволили себе остановиться перевести дух. По очереди жадно приложились к фляге, извлечённой капитаном из рюкзака.

— Да чтоб их! — произнёс в сердцах Николай, когда к нему вернулся дар речи.

Эта фраза осталась единственной цензурной в длинном монологе, обращённом ко всем причастным к экспериментам в чернобыльской зоне отчуждения. Меченый его не прерывал, периодически кивая в знак согласия с предложенными товарищем экзекуциями.

Его тоже давненько так не прихватывал страх, ведь к другим опасностям он уже вроде привык, и знал, как поступать в том, или ином случае, а тут вдруг снова пришлось побывать в шкуре беспомощного новичка, столкнувшегося с неизведанным, но плотоядным.

— Придётся возвращаться и идти к старому КБО, — спокойно произнёс он, когда пыл друга иссяк. — Будем надеяться, что там никакая нечисть, включая монолитовцев, ещё не свила себе гнездо.

— Сергеич, ты меня восхищаешь своей непробиваемой флегматичностью перед лицом любой численно превосходящей задницы.

— У человека, не имеющего выбора, нет причин для беспокойства, — пожал плечами сталкер. — Не помню чьё изречение, но сказано метко. Голову и в горячей ситуации лучше сохранять холодной.

— А когда мы у Болотного Доктора совет в Филях устроили, часом не про это КБО в связи с Лебедевым речь шла?

— Это ты недопонял: тем вечером разговаривали про лабораторию в подвале под новым Домом быта «Юбилейный», который на пересечении Спортивной и Лазарева. Старый же КБО стоит неподалёку на улице Курчатова и даже удивительно, но зловещей репутацией он до сих пор не обзавёлся. Однако там нам придётся всплыть по рубку и выбираться из города по поверхности — других коротких путей не осталось.

— После только что пережитого, я готов хоть по-пластунски, лишь бы все встреченные монстры были известного разлива.

Такое впечатление, что Судьба услышала капитана и решила на этот раз смилостивиться над товарищами, позволив им беспрепятственно осуществить задуманное. Однако на открытом пространстве дела шли намного медленнее, поскольку подолгу приходилось изучать окрестности, прежде чем переместиться от одного укрытия к другому. В один из таких моментов Жердев, окидывая здание Универмага первоначально невооружённым взглядом, чтобы выявить места, требующие особого внимания, узрел внутри нечто неординарное. Благодаря большим окнам, сквозь которые проникает достаточно света, на фоне светлой колонны выделялась сутулая и одновременно широкоплечая фигура, которая, кажется, тоже наблюдала за ними.

— Эй, Сергеич, взгляни сюда, — позвал он сталкера, обозревавшего другой сектор. — Что это за чудо в чёрном плаще с капюшоном? На наряженный манекен не похоже. Он не отрываясь смотрит в нашу сторону, хотя мы не должны быть видны из-за кустов. Как такое возможно?

Меченый поднял руку и медленно приветственно помахал. Неподвижная до этого клякса ответила тем же и неторопливо зашагала к ним через зелёный лабиринт, то и дело скрываясь из виду.

— Это один из «тёмных», — поставил диагноз сталкер. — Ему чтобы видеть нас растительность не помеха.

— И что теперь? Они же, как я помню, уже и не люди, а монстры.

— Ага. Ещё говорят, что у них окровавленные дырки вместо глаз, а для борьбы с обычными людьми они создали свою группировку под названием «Грех».

— Судя по неприкрытому сарказму — ты этому не веришь?

— Ну, не совсем. Я вполне могу поверить, что кто-то из сталкеров нашёл труп «тёмного» без глаз. Уж если кого из этих несчастных поймают, то пытают без жалости, чтобы узнать тайны Зоны, в которые эти мутанты иной раз действительно посвящены. Поэтому ничего удивительного, что пленному выжгли глаза калёным железом. «Тёмным» также наверняка приходилось, спасаясь от устроенной на них облавы или травли, убивать кого-то из числа преследователей. В результате, как обычно и бывает, с лёгкой руки сталкеров всякие кривые враки про «грешников» пошли в народ, обрастая от пьянки к пьянке новыми подробностями.

— Я всё понял, Меченый. Рассказывай теперь, как всё на самом деле. Видно же, что ты немало о них знаешь.

— В Зоне не одна и не две сотни самосёлов, которые не уехали отсюда при эвакуации или вернулись позже на родную землю. Кто живёт ближе к административной границе, от обычных людей не отличаются. Те же, чьи дома находятся в радиусе примерно пятнадцати километров от центра, в результате и стали Тёмными. Молодые из их числа не всегда, но часто, действительно отличаются внешне от нас с тобой. Кроме того, у многих имеются проблемы со здоровьем, от чего и пошли разговоры про кожу в нарывах и кровоточащие язвы. Всё-таки они выросли среди радиации, и никуда не денешься от этого. Однако должен заметить — без глаз я ещё ни одного не встречал. У большинства из самосёлов сердца Зоны, но отнюдь не у всех вопреки молве, действительно есть неординарные способности. Однако, что конкретно стало причиной появления оных, радиация или излучение, они и сами не знают. Тёмные действительно привязаны к сердцу Зоны, но не чем-то мистическим. Мотив самый обычный человеческий, правда, в данном случае гипертрофированный — это их родина и они не смогли её бросить. Им тут лучше. Обычная психология.

— А что за способности у них?

— Тёмные чувствуют все аномалии и потому никогда в них не попадают. Это правда. Ещё они чувствуют биополе живых существ — хоть людей, хоть тушканов. Те, кто родился в Зоне, часто могут читать мысли, но только на относительно небольшом расстоянии. Нет, и никогда не существовало у них своей группировки. Про Грех выдумали сталкеры, а поскольку с Тёмными из посторонних общаются единицы, то и опровергнуть этот миф нет никакой возможности. Да и вообще вытравить полумистические суеверия и предрассудки почти невозможно, уж очень охотно люди во всю эту чушь верят. Журналисты же на Большой Земле ради красочного материала ещё и приврут с три короба. Самосёлы живут поодиночке или небольшими хуторками, а потому даже между собой общаются редко, и нет промеж них главного, который руководит остальными. По каким ещё байкам я не прошёлся, что ты про них слышал?

— Что пули их практически не берут.

— Это чушь, они также смертны, как и мы. Но поскольку они местные и знают тут всё как свои пять пальцев, то найти нужный им артефакт не составляет проблем. У промышляющих охотой и собирательством, в плащи почти всегда вшиты «мамины бусы». Бывает, что и не по одному артефакту, а как понимаешь — на точность попадания вражеских пуль это влияет прилично. Без таких мер предосторожности им не выжить, сталкеры ведь как видят «тёмных» — сразу огонь на поражение открывают. Разумеется, после такого «здрасьте», отношение местных к пришлым людям не улучшается. Кстати, самые сильные из них могут так сделать, что когда ты на них оружие направишь, то у тебя перед глазами всё поплывёт.

— Гипноз?

— Нет, что-то другое, попроще. Просто поддавливают на мозг и человек плывёт. Причём любой. Гипнозом и усыпить можно, и заставить сделать что-то, но далеко не на всякого он действует. Так что тут иное, да только кто скажет что? Тёмные для учёных — Терра инкогнито.

— А этот, который к нам идёт — он нас почему не опасается, если у них так с обычными людьми напряжённо?

— Сначала он заинтересовался и не стал прятаться, так как понял, что мы не сектанты. Понятно, что никто не будет поднимать шум, имея под боком базу Монолита. Затем он узнал меня и идёт поговорить. Нормальными отношениями надо дорожить, где бы ты ни был, а в Зоне особенно. Тебе тоже не повредит с ним познакомиться, хотя бы для расширения кругозора. Тем более это Леший — один из самых сильных «тёмных». Он как-то мне сказал, что все «тёмные», даже те которых я не встречал, знают, что я им не враг. Глядишь, и у тебя будет такая же репутация. В принципе, он сейчас, не приближаясь более, мог бы телепатически сказать всё, что захочет, и так же прочесть мои мысленные ответы. Расстояние уже позволяет. Но как-то это не по-человечьи что ли, опять же за руку по-мужски не поздороваешься, в глаза друг другу не посмотришь. Они ведь несмотря ни на что считают себя людьми, пусть и отличными от прочих.

Подойдя, «тёмный» обменялся крепким рукопожатием со сталкером и протянул ладонь Жердеву. Хотя глаза этого жителя Зоны отсвечивали нечеловеческим жёлтым огнём, капитан не только не стал возражать против общения, но и решил поэкспериментировать.

«Меня зовут Николай, рад знакомству», — подумал он, крепко пожимая протянутую кисть.

«Я — Леший. Взаимно» — прозвучал голос у него в голове.

— Забавные ощущения, — тряхнув головой, прокомментировал капитан.

Тёмный на эти слова просто улыбнулся. Меченый посмотрел на его обувь и по нормальному, то есть вслух, спросил:

— Слушай, Леший, а ты к узлу связи недавно не забредал? Мы там похожие следы кирзачей под землёй видели.

— Надысь пришлось. Один редкий артефакт понадобился, а пока искал — чуть патрулю сектантов не попался. На поверхности они меня окружили бы, вот и подался в диггеры.

— Мы нашли этих фанатиков, точнее то, что от них осталось после встречи с чёрным облаком.

— Да-да, — закивал Леший. — Я проходил мимо него, страшная штука. Что-то очень чуждое.

— Как же она тебя не сожрала? Не успела проснуться или ты не вкусный?

— Ты всё такой же неунывающий шутник, Стрелок. Эта клубящаяся туча потянулась к моему сознанию, я почувствовал. Развернуться не могу — сзади меня монолитовцы настигали, верная смерть. Что оставалось делать? Инстинктивно закрыл для неё свой разум и пошёл вдоль стеночки. Прокатило. Я могу только предположить, что эта мерзость чувствует чужие мысли и по ним нас находит, а меня она, получается, из вида потеряла. Я потом слышал, как сектанты жутко кричали. Видимо решили, что раз я прошёл, то и с ними ничего не случится.

— М-да, мы тоже чуть не вляпались, вовремя дёру дали.

Затем товарищи расспросили Лешего о наличии каких-либо изменений связанных с ЧАЭС или дорогой к ней из Припяти, которые «тёмный» мог подметить во время нынешнего похода. Тот поделился ровно одним наблюдением: ещё никогда он не встречал такой высокой концентрации монолитовцев в сердце Зоны. Похоже, ради усиления охраны основных объектов, руководство Монолита стянуло в центр почти все силы, практически оголив окраины. Даже Юпитер бросили, который уж точно не третьесортный по значимости. На блокпосту при въезде в Припять сектанты плотно сидят на пятой точке, не высовываясь, как раньше, но пушки у них дальнобойные с хорошей оптикой — так что под выстрел лучше не подставляться. Напоследок Леший, извинившись за то, что его боевые навыки бесполезны для их благого дела, поскольку он в лучшем случае охотник, но никак не воин, пожелал товарищам удачи. Николай сначала едва не удивился такой информированности, но быстро вспомнил, что их собеседник читает мысли как по написанному. Путь «тёмного» лежал через весь город на север, так что с ним тоже попрощались присловьем, придающим согласно народному поверью везения страннику. Ничего не попишешь — из-за постоянного риска почти все сталкеры суеверны, верят в приметы и прочую чепуху.

— Забавно жизнь устроена, — после расставания констатировал Николай. — Если встречаешь сильного духом, спокойного и рассудительного мужика, хорошо относящегося к людям, то можно не сомневаться, что «дерьма» он «съел» немало.

— Это нормально, — пожал плечами сталкер. — Мужчину создают преодолённые препятствия.

После этого, хотя до конца светового дня оставалось ещё часа четыре, напарникам удалось продвинуться только до Универмага. Едва они вошли под его крышу, как со стороны Авангарда послышались перекликающиеся хриплые голоса и лай собак. Надежда, что вся эта шумиха их не коснётся, быстро таяла — здание явно охватывали полукольцом. Отступать поздно, и товарищи ретировались в темень подвала. Вскоре в магазин с разных сторон зашли не менее десятка сектантов, в то время как другие фанатики в сопровождении нескольких четвероногих помощников (обычных или мутантов — по звукам не определишь), пытались снаружи найти потерявшийся след. Искали, очевидно, Лешего, но от этого не стало бы легче, найди монолитовцы других незваных гостей вместо него. По счастью, командир отряда оказался не зелёным новичком. Спустя непродолжительное время, он, обматерив своих кинологов, отдал приказ направить собак сотней метров севернее, поскольку, по его мнению, здесь след явно присыпан чем-то сбивающим у псов нюх. Сектанты покинули здание, так и не добравшись до подвала, что являлось чистым везением.

В оставшееся до темноты время, с разных сторон периодически доносились переговоры патрулей и короткие очереди, которыми, видимо, проверяли подозрительные места. Менять дислокацию в таких условиях крайне рискованно, тем более в этом районе кружащиеся в танце листья, то и дело выдавали притаившиеся карусели. Днём такая дремлющая смерть опасна только для невнимательного, но поди попробуй, обнаружить эту злодейку ночью. Поскольку следующий день совершенно точно обещал быть ещё напряжённее, то по совокупности факторов и общему согласию решили перед ЧАЭС поднабраться сил и остаться в Универмаге на ночлег. Остатков сухого пайка хватало ещё и на завтрак, что вполне устраивало товарищей — едва ли после выступления им будет до еды. Разумеется, спали по очереди. Около четырёх утра, когда стало светать, шла смена Жердева. Он растолкал Меченого и разогрел на таблетке сухого спирта консервы. За завтраком решили переходить улицу ближе к её началу, где растительность стремилась ввысь прямо посреди проезжей части. Подкрепившись, сталкер прячась в затенённой глубине главного зала, принялся повторно изучать через тепловизор окрестности и пустые глазницы выбитых окон многоэтажки напротив. Не обнаружив ровным счётом ничего, он вернул ценный прибор хозяину. Этот дом под номером один по улице Дружбы Народов, примечателен установленным на крыше лозунгом, от которого сейчас осталось «СЛА…А ТР…ДУ». Правда, историческое наследие было развёрнуто в другую от товарищей сторону и сейчас они не видели гигантских букв. Жердев подмигнул напарнику и, перехватив поудобней автомат, побежал к подъезду. Меченый изготовился прикрыть его огнём, но ничто не помешало капитану достичь цели. Пригнувшись, сталкер в свою очередь последовал за ним. Николай дождался, как полагается товарища, после чего они вдвоём обогнули бетонный прямоугольник здания. Отсюда уже во всей красе взору предстала мрачная махина ЧАЭС, нависавшая над горизонтом. Высокие отвесные стены придавали ей сходство со средневековой крепостью.

Удостоверившись, что напарник занял подходящую огневую позицию, капитан устремился к следующему рубежу — магазину «Дом книги». Снова всё хорошо. Когда сталкер догнал его и изготовился «крыть» спину, капитан опять первым отправился обходить строение с торца. Николай буквально на секунду скрылся из виду за углом, как вдруг воздух разорвал хлыст близкого одиночного выстрела.

Жердев мало что почувствовал и уж точно ничего не понял. Вроде бы как ему обожгло голову справа, после чего асфальт тут же стремительно поднялся и ударил по лицу. Перед тем, как сознание капитана угасло окончательно, оно странным образом исказило ощущение от встречи скулы с шершавой поверхностью: вроде и не падение здоровенного мужика с высоты своего роста, а скорее тычок чем-то очень мягким, совершенно не больно и даже приятно, как будто с размаху бросился на кровать с толстой периной. А потом наступила чернильная темнота — пустота без всяких мыслей.

Кто воевал в условиях города, тот знает, что отнюдь не всегда по звуку можно понять откуда стреляли. Так случилось и на этот раз. Эхо выстрела ещё гуляло, отражаясь от стен окрестных домов, а Меченый уже стремительно сместился к углу книжного магазина, чтобы увидеть Жердева. Сердце сталкера молотило в груди, разгоняемое впрыском адреналина в кровь. Едва бросив взгляд на капитана, сталкер нырнул под козырёк. Это потом пришли мысли, что, судя по входному отверстию, стреляли сверху и сзади, примерно под углом в 45 градусов к направлению движения, что в сумме указывает на ближнюю девятиэтажку. А в тот, первый момент, он просчитал это как-то по-другому, без долгих рассуждений — на одном лишь зверином опыте выживания. Через полсекунды пришло осознание произошедшего, от чего в животе неприятно похолодело, а в солнечном сплетении поселился тяжёлый и тугой комок. Непроизвольная реакция, как у всякого простого смертного, не способного что-либо противопоставить навалившейся беде. И есть от чего — ведь Николай лежал на животе совершенно неподвижно, а на сфере его шлема зияла крупная дырка. На секунду Меченый прислонился спиной к стенке и с силой зажмурился, чтобы снизить чрезмерное шоковое воздействие на психику. Затем растёр лицо, возвращая способность холодно и рассудочно оценивать ситуацию. Ну что ж, боевого товарища не вернуть, а поставленные задачи никуда не делись. Действовать в одиночку не привыкать, попрохлождались и хватит. Выглянув снова на долю секунды, Меченый попытался прежде, чем отдернуть голову, мысленно сфотографировать крышу с лозунгом и верхние этажи здания, откуда мог стрелять снайпер. Впрочем, оказалось, что противник в прятки уже играть не собирается и, облокотившись для удобства на букву «А», только и ждёт, когда сталкер покажется. Звук выстрела и визг пули, встретившейся с бордюрным камнем, казалось, слились.

— Это ты зря, — вслух осудил врага Меченый. — Надо первого пропускать подальше, простреливать ногу и затихарившись ждать, когда ему попытаются прийти на помощь. А так ты теперь сам мишень, а не охотник.

Всякий причастный к теме в курсе, что снайпера народ упорный, если не сказать упёртый. А уж чего они совсем не любят, так это промахиваться. Именно на этой особенности сталкер и решил сыграть. Он также как и перед этим, буквально на мгновение высунулся чуть подальше от угла, а затем мелькнул у края кровли по центру магазина, как будто хотел ретироваться к подножию здания, в котором засел стрелок. Снайпер дважды стрелял, но без толку. В конечном счете, он может уже вызвал подмогу, и теперь вся его задача просто удержать жертву на месте, кто знает. Ещё раз обозначившись лёгким появлением, ровно настолько, чтобы стрелять из СВД можно было только от избытка самонадеянности, Меченый перешёл к основной части своего плана. Удерживая свой ВАЛ одной правой рукой так, чтобы палец находился на спусковом крючке, он сдвинулся в сторону тела Николая, оставаясь невидимым для снайпера. Тот не проявлял себя, но вне всяких сомнений, прильнул к прицелу: ведь вся картина кричала о том, что боец, если и не деморализованный, то по крайней мере, частично выбитый из колеи таким обстрелом, будет настойчиво пытаться прорваться в мёртвую зону, а значит, способен допустить роковую ошибку. Подняв левой рукой большой кусок тёмного пластика, видимо когда-то являвшегося частью отделки магазина, сталкер швырнул его с таким расчётом, чтобы тот оказался в поле зрения монолитовца примерно на месте последнего его засвета, откуда ближе всего бежать к девятиэтажке. Конечно, он не рассчитывал, что противник окажется настолько дёрганным, что нажмёт на курок, клюнув на такую простенькую разводку. Но сейчас этого и не требовалось — достаточно, чтобы снайпер перевёл прицел в другую точку. В следующую секунду Меченый шагнул из-под козырька, одновременно хватаясь освободившейся рукой за цевьё и наводя оружие на цель. Выстрел сталкера не намного опередил ответ снайпера. Только он стал точным, а вот пуля монолитовца ушла, как говорят «в молоко», поскольку на спусковой крючок тот нажал уже заваливаясь. Винтовка выпала из рук сектанта и, ударившись о край крыши, полетела вниз. Сам снайпер, вероятно зацепившись за арматуру, которая соединяла букву лозунга с её опорой, замер в неестественной полуподвешенной позе с задранной вверх правой рукой. Сразу после окончания схватки подступила печаль — ведь всё могло сложиться по-другому. Даже заметил их фанатик наверняка случайно: расстояние между зданиями небольшое и чтобы засечь кого-то внизу, надо выглянуть за край крыши. Нет бы, поганец, лежал себе спокойно и пялился вдаль в оптику. Вчера тут спокойно прошёл Леший, а значит, снайпер залез на точку позже, под шумок облавы, когда никто и носа высунуть не мог. Из универмага его тоже невозможно было засечь, поскольку он позицию с видом на другую сторону занял. На войне, как на войне — все ходы не просчитаешь, от всего не убережёшься.

Однако нельзя терять время, ведь неизвестно, сколько его в наличии до возможного появления подкрепления сектантов. Несмотря ни на что, оставлять товарища на обед местным четвероногим и воронью, Меченый не собирался. Приходилось рисковать, заведомо имея поблизости других врагов. Сталкер подбежал к Николаю и, ухватив того за руки, с огромным трудом взвалил гиганта себе на спину. Правда, ноги капитана всё равно волочились по асфальту, но зато в крайнем случае, тело мёртвого товарища прикроет от выстрела в спину. Крякнув от натуги, Меченый поспешил ко входу в книжный магазин. План, как на скорую руку защитить напарника от падальщиков, возник практически сразу: накрыть массивным шкафом, стоящим в самой глубине зала — вот тебе и гробница. Дотащив тело, сталкер упал ниц от усталости по перетаскиванию столь тяжёлой во всех смыслах ноши. Упёршись руками в колени, он переводил дыхание, когда до его слуха долетел неясный звук. Происхождение его ставило в тупик — человеку тяжело воспринимать вещи, которые иначе как нереальными и не назовёшь. А почудилось Меченому, что звук доносился из шлема покойного. Пытаясь найти ответ на то, что казалось за гранью, сталкер потянулся к телу капитана, лежавшему на животе с повернутой в противоположную от него сторону головой. Наверное, ожидания Меченого в тот момент, если бы его кто спросил, описывались словами от «не знаю» до «всё, что угодно и самое худшее». Наклонившись вперёд, он потянул забрало шлема на себя, открыв его до половины. От дальнейшего его остановило два существенных факта: первое, что в открывшуюся щель сразу начала вытекать, обагрив его руку, накопившаяся внутри кровь, а второе — собственно залитое кровью лицо Николая. Живой человек со всем этим никак не вязался, а увидеть месиво из костей, мозгов и крови вместо верхней половины головы не было желания. Но тут звук повторился и Стрелок понял, что это неясное бормотание, которое определённо исходит именно от капитана. Тем более благодаря приоткрытому шлему он теперь увидел, как едва заметно шевельнулись у напарника губы. Ухватив товарища за плечи, Праведников перевернул его на спину и, приподняв ему голову, до конца открыл забрало, чтобы разобрать хоть что-то из слов Жердева. Его окрыляло то, что раз напарник может говорить, то он жив, пусть и вопреки здравому смыслу.

— Врачи не рекомендуют слушать духовой оркестр, лёжа и в окружении сослуживцев, — произнёс капитан тихо и отчётливо, после чего приоткрыл глаза.

— Вот бродяга! На тот свет, можно сказать, сбегал, а всё шутит!

— На том стоим. Однако, дружище, раз я вижу твою физиономию, то очевидно всё по-прежнему плохо?

— Ага, — жизнерадостно согласился сталкер. — Но с другой стороны, если бы ты не пришёл в себя, то очнулся бы в деревянном ящике.

— Кажется, я немного отключился?

— Можно конечно и так сказать.

— Я не вполне уверен, но ты вроде бы обращался со мной как с мешком картошки? Во всяком случае, я, похоже, пришёл в сознание от того, что меня швырнули на бетон.

— Родной, уж прости, но ты за живого не канал ни разу, а вдобавок — ты сколько весишь?

— Сто десять, может сто пятнадцать.

— Вот-вот, а в броне, разгрузке и прочем — под полтора центнера набегает. А я как тяжелоатлет не очень.

— Не обижайся, это я стебусь, чтобы не так тошно было.

— Ладно, дай-ка я проясню всё до конца.

Сказав это, Меченый насколько возможно аккуратно снял шлем с товарища, по-прежнему остававшегося немногим лучше мёртвого. Он хоть и не стонал, но каждое движение заставляло его сильно морщиться. Осмотрев шлем и голову раненого, оставалось только признать, что чудеса случаются. Пуля, войдя под острым углом, видимо не только утратила большую часть своей силы, но и изменила направление, пройдя вдоль стенки шлема от затылка к виску, увязнув в результате в подкладке. Беспомощное состояние Николая объяснялось тем, что при этом она его вскользь задела и он, получив сильный удар, просто отправился в глубокий нокаут. Кровавая борозда на боковой поверхности черепа, со срезанной начисто кожей и отсутствующей третью уха в середине этой траектории, красноречиво свидетельствовали об этом. Везение впечатляло. Пройди пуля на несколько миллиметров ближе к центру — и даже потеряв изрядную часть энергии, она могла бы снести часть черепной коробки. Второе рождение Николая товарищи решили обсудить и обмыть позже, если они, конечно, вообще выберутся из этой передряги. Достав шприц-тюбик промедола, Меченый вколол напарнику обезболивающее, обработал рану и обкорнанное ухо, после чего перевязал многострадальную голову. Тем не менее, это всё первая помощь, а требовалось нечто большее: как ни крути, а капитан смог встать на ноги и сделать несколько шагов только при поддержке сталкера, что однозначно говорило об основательном сотрясении мозга.

— Коль, ты прям намагниченный! Все пули и осколки за двоих притягиваешь!

— Я просто крупный, в меня попасть легче.

— Ну, ничего, прорвёмся! Всё будет хорошо! Ты держи автомат, а я пойду осмотреться. Если монолитовцы зашебуршились, уведу их в сторону. Когда вернусь — цокну языком. Ты главное не отключайся до моего возвращения, мало ли кто ещё заявится.

— Да какой тут сон, когда блевать хочется.

Убедившись первым делом, что к магазину пока никто не спешит, Меченый добежал до девятиэтажки и поднялся на третий этаж, чтобы перемещаясь между квартирами, получить круговой обзор и в тоже время иметь возможность для быстрого отступления. Неожиданно ожила стоявшая на вибрации рация — по закодированному каналу вызывал Иванцов:

— Беркут, я кукушка. Как слышишь? Приём.

— Я беркут, слышу тебя хорошо.

— Как вы там? Слышали стрельбу, а потом один из вас перестал двигаться.

— Я в книжном магазине рядом с КПП Припять, знаешь такой?

— Да, место известное.

— У меня трёхсотый, ему нужна эвакуация. Через сколько сможешь прибыть?

— Если без форс-мажора, то ориентировочное время в пути десять минут. Потерпи, Беркут.

Меченый ничему не удивлялся, а детали и потом можно выяснить, если они будут ещё иметь хоть какое-то значение. Дождавшись, когда покажется группа Иванцова, продвигавшаяся в боевом порядке вдоль стен зданий, и убедившись, что противодействия им нет, он отправился вниз к Жердеву. Капитан выглядел по-прежнему хреновато.

— Как голова?

— Гудит зараза, как колокол. И общее состояние — ни о чём.

— Не раскисай. Сейчас я тебе лекарство вколю, и мигом полегчает… вот так.

— Сергеич, мне чутка отлежаться, и буду как огурчик, к вечеру выдвинемся.

— Нет, Коля, дальше я один. Не боец ты сейчас, а обуза. Уж извини за прямоту, но с твоим нынешним видом, монолитовцев разве что на жалость разводить.

— Да иди ты в п****!

— Хоть обпосылайся, всё равно ведь знаешь, что я прав. И вообще, даже если встанешь на ноги — нечего тебе на ЧАЭС делать. Побываешь там и про семейное счастье можешь забыть: детей после этого лучше не заводить, да и сам вряд ли долго проживёшь — лучевая болезнь или рак достанет, как говорится, чума не лучше холеры.

— Сергеич, я с тобой пойду!

— Ещё чего. Сегодня в бой идут одни старики.

— Ты чего удумал? В камикадзе себя записал?

— Нет. Просто у тебя есть шанс на другую жизнь, а вот за меня переживать бессмысленно. Не забывай, что я уже всё равно по Саркофагу нагулялся больше всяких лимитов.

— Чёрт! Что ты мне ввёл? У меня веки закрываются… и язык… еле… вороча… ется.

— Это я, чтобы ты сдуру не дёргался и не ерепенился, тебе сильное снотворное вколол. Тебя с минуты на минуту долговцы подберут. Опять же, если тебя не стреножить, то ты при первом шухере от них улизнёшь, да за мной попрёшься. Знаю я вас спецназовцев, сам такой.

Ответить у капитана уже не хватило сил, его голова тяжело и безвольно упала, уперевшись подбородком в грудь.

— Спи, Коля, тебе сейчас самое лучшее лекарство — на массу давить[12].

Вскоре появился Иванцов с четырьмя бойцами (троих он оставил дозорными). Бросив взгляд на Жердева, он приказал подчинённым найти пару металлических шестов или нечто подобное, чтобы вкупе с плащ-палаткой соорудить удобные носилки.

— Извини, Меченый. Мы когда вас снабжали своими костюмами перед походом в Тёмную долину, то во время примерки на ваши шмотки передатчики поставили. Хотели втихаря подстраховать, но в районе площади потеряли сигнал, а когда он снова появился — не успели вовремя нагнать.

— Мы под землю уходили, поэтому и пропали у вас с экрана. Но даже если бы вы всё время за нами шли, от этого снайпера нас не избавили бы. По крайней мере, до его выстрела. На Выжигателе не вы нам облегчили отход?

— Да, монолитовцы так вами увлеклись, что по сторонам забыли смотреть. Мы там многих, как последних лохов, в ножи взяли, прежде чем нас обнаружили.

— Гости со стороны Авангарда, — доложил один из часовых.

— Что-то долго они тревожную группу собирали, — пожурил врагов Иванцов.

— Давай я их отвлеку, пока вы Николая унесёте, — предложил сталкер.

— Нет, — отрезал капитан. — Со мной не просто семь бойцов, это два опытных квада[13]. Мой отвлечёт сектантов, а второй эвакуирует раненого. У тебя же самое важное задание, не отвлекайся.

Меченый и Иванцов встретились глазами: два прямых и честных взгляда людей, прекрасно понимающих, что на 99,9 % это их последняя встреча в этой жизни. Два матёрых воина словно запоминали друг друга. Возможно, это была своеобразная, молчаливая форма прощания. Сталкер кивнул командиру группы долговцев, развернулся и пошёл не оборачиваясь, ещё какое-то время чувствуя его взгляд спиной.

— Будем уводить их к Речному вокзалу. Огонь по правому флангу сектантов! — скомандовал по рации капитан долговцев.