Облако

Глава пятая

Инстинктивно Янна-Берта побежала на юг. В ту сторону не двигался никто, зато навстречу попадалось бессчётное количество искажённых страхом лиц. В воздухе кружили клочки бумаги, деревья стонали, сгибаясь под грозовым шквалом. Ветер трепал длинные светлые волосы Янны-Берты.

Перед её глазами всё ещё стояло рапсовое поле. К этому ярко желтеющему на фоне грозового фронта клочку пейзажа она и устремилась. Ули сейчас наверняка сидит оглушённый, съёжившись посреди рапса, и чувствует себя брошенным на произвол судьбы, как та собака, бежавшая за машиной, или как Коко в комнате дедушки с бабушкой. Наверняка он плакал и звал её, в ужасе от надвигающегося чёрного заражённого неба. Как же она могла оставить его? Ведь мама так в неё верила!

Гроза разверзлась, сверкая молниями и рассыпая мощные раскаты грома, прямо над ней, над городом, над столкнувшимися машинами и замершими автоколоннами, над беглецами, которые в паническом страхе искали любого убежища — незапертого подъезда, выступа крыши, чтобы укрыться от заражённого дождя.

Одна Янна-Берта не пыталась спастись. Рапсовое поле, рапсовое поле!

— Не бойся, Ули! — кричала она, уже промокнув до нитки. — Не бойся, я иду!

Это была сильная гроза, мощный ливень. Вода чавкала в кроссовках при каждом шаге, волосы налипли на лоб, струи дождя заливали глаза и стекали в рот.

Янна-Берта оказалась на длинном мосту, где застыли машины, ехавшие во встречном направлении. Дождь барабанил по их крышам. Пассажиров не было видно за поднятыми и запотевшими изнутри стёклами. Янна-Берта шагала по мосту в полном одиночестве. Одна из машин просигналила, когда она проходила мимо. Водитель протёр стекло и взволнованно посылал Янне-Берте какие-то знаки. Но ей не хотелось терять время. Она спешила на рапсовое поле, к Ули. Казалось, жёлтая полоска отдаляется. Она попробовала бежать быстрее, не зная, что приближается к автобану.

Лило всё ещё с такой силой, что невозможно было разобрать надписи на дорожных указателях. Однако это её не смущало. Она чётко видела перед собой лишь рапсовое поле. Только вот расстояние до него не уменьшалось.

Когда небо просветлело и дождь немного утих, у Янны-Берты уже не осталось сил бежать. Она присела на корточки. В мокрой обуви она натёрла себе ноги до волдырей. Похолодало. Промокшая с головы до ног, она дрожала от холода. Её окликнули из машины:

— Эй, детка, поворачивай, ты бежишь в самое пекло!

Внезапно рапсовое поле исчезло с горизонта. Она запаниковала. Как же она могла потерять его из виду? Разве всё это время она не двигалась прямо на него? Она попыталась снова перейти на бег, но лишь запуталась в собственных ногах. Тяжело шлёпая по дуге, ведущей на автобан, она полагала, что идёт по прямой. Её сильно шатало, она оказывалась в опасной близости от машин, которые здесь ещё как-то ехали. От резких сигналов она отпрянула в сторону.

Она оказалась на автобане и побежала трусцой по стояночной полосе, рядом с придорожными столбиками, где обычно пешеходам ходить запрещено. Никто её не прогонял.

На восток, в сторону Айзенаха, машины шли плотными рядами, но пробок не было. Янну-Берту не интересовало, куда ведёт дорога, лишь бы привела на рапсовое поле. На обочине она заметила телефон экстренной связи, и в ней встрепенулась надежда. Она сняла трубку и прислушалась.

— Мама? — выдохнула она. — Папа?

Но ответивший голос был незнаком ей. Янна-Берта повесила трубку, снова опустилась на корточки и прислонилась спиной к телефонной колонке. Её то и дело обдавали брызгами проносящиеся мимо машины. Но она не обращала на них внимания. Она сидела так с широко открытыми глазами, не видя, как над лужами и ручейками дождевой воды начал подниматься пар. Над полями повисла дымка. В просветах между уплывающими тучами появились клочки голубого неба.

Вдруг рядом с ней, визжа шинами, притормозил ярко раскрашенный автобус. Он съехал на стояночную полосу и остановился около Янны-Берты. Опустилось стекло. Из него высунулась молодая веснушчатая женщина.

— Привет, — крикнула она. — Поехали с нами?

Янна-Берта не ответила, даже не подняла головы.

Веснушчатая вылезла из автобуса и подошла к ней.

— Тебе нельзя тут просто так сидеть, ты же промокла насквозь, — сказала она.

— Нет, — пробормотала Янна-Берта.

— Куда же ты собралась?

— На рапсовое поле.

Веснушчатая повернулась к автобусу и жестом подозвала водителя, молодого человека с длинными светлыми волосами.

— Вот, посмотри, — тихо произнесла она. — Бедняжка. Совсем свихнулась.

— Это же ещё ребёнок, — ответил он. Потом наклонился к Янне-Берте и сказал:

— Поехали с нами. Мы отвезём тебя, куда ты захочешь.

Он взял её за руку и потянул за собой.

— Осторожнее, — предупредила веснушчатая. — Она была под дождём. Наверняка вся этой дрянью пропиталась.

— Теперь это уже не важно, — ответил он.

Они затолкали Янну-Берту в автобус. На неё пахнуло спёртым воздухом. Она услышала голоса, увидела протянутые к ней руки, груды рюкзаков и сумок в ногах. Глаза у неё закрылись сами собой. Дёрнувшись, автобус тронулся. Она ещё пыталась сопротивляться, когда чьи-то руки стягивали с неё куртку и мокрую футболку. Потом она вообще перестала ощущать что-либо, кроме двух вещей: тепло и сухо. Она мгновенно заснула.

Спустя какое-то время автобус резко остановился. Пассажиров и поклажу швырнуло вперёд. На Янну-Берту упал чей-то вещмешок. Она вскочила. Все возбуждённо переговаривались. То и дело слышалось: «Граница!»

Янне-Берте чудилось, будто она дома, в своей кровати, но, оглядев себя, она увидела, что на ней джинсы, явно на несколько размеров больше, и огромная футболка, некогда бывшая, вероятно, небесно-голубого цвета. Её кроссовки и носки тоже исчезли. На голых ногах свободно болтались стоптанные матерчатые туфли с плетёной подошвой из пеньки. Янне-Берте такие туфли были знакомы по каникулам на Коста-Брава. Лёгкие и удобные, правда, недолговечные. Под пальцами она чувствовала песок.

— Ну как, — спросила веснушчатая, — всё в порядке?

Янна-Берта огляделась. Кроме неё в автобусе сидели шестеро молодых людей: трое мужчин и три женщины. Автобус стоял в пробке.

— Свои шмотки можешь не искать, — сказала веснушчатая, — мы их выбросили на ходу. Они наверняка все насквозь пропитались этой гадостью.

Люди вылезли из автобуса и переговаривались с водителями и пассажирами других машин. Только Янна-Берта осталась лежать. В полудрёме она слышала разговоры и поняла, о чём идёт речь: те, кто ехал по автобану на Айзенах, намеревались найти спасение в Берлине или в ГДР[1]. Но час назад границу с восточной стороны перекрыли.

В ответ на это тяжёлый грузовик смёл шлагбаумы, чтобы проложить дорогу шедшей за ним колонне легковых машин. Но пограничники с автоматами заставили их остановиться. Машины, которым удалось развернуться, устремились обратно на запад. А весь транспорт, пришедший в Херлесхаузен с запада, образовал тут гигантский затор.

— Убийцы! — выкрикнул кто-то. — В своих братьев стрелять!

— Они так же поддались панике, как и мы, — сказал светловолосый водитель. — И потом, у нас тоже стреляли. Готов поспорить, что это только начало. Из оцепленной зоны вокруг Швайнфурта никто живым не выберется. Если их не прикончит радиоактивность, то добьют военные. Военные не допустят, чтобы облучённые смешались с теми, кто успел унести ноги.

— Ты спятил, — крикнула веснушчатая. — Не могут же они людей отстреливать, как зайцев…

— Когда вопрос стоит: жить или не жить, вся шелуха цивилизации отпадает.

Янна-Берта прислушалась. Она увидела своего отца и направленные на него автоматы; полыхнул огонь, отец вскрикнул и упал. Она в ужасе зажала рот руками.

Парень с гривой волос поднял вверх носовой платок. Ни малейшего дуновения. Все призывали друг друга действовать как можно скорее. Решено было ехать вдоль границы в сторону Эшвеге и попытаться через Геттинген попасть в северную часть Германии.

— Ты ведь с нами? — спросила веснушчатая.

Янна-Берта вспомнила о Хельге в Гамбурге. Мама хотела, чтобы она бежала туда, не важно как, не важно с кем. Но теперь уже слишком поздно. Она слишком долго находилась под заражённым облаком, и радиоактивный дождь вымочил её насквозь. Ули лежал в рапсовом поле, папа, видимо, остался в Швайнфурте, а мама с Каем — где-нибудь в зоне бедствия, возможно на вокзале в Хюнфельде или всё ещё на швайнфуртском вокзале. И тётя Альмут, ожидавшая ребёнка, о котором они с Райнхардом так долго мечтали, — все они находились в относительной близости от неё. Все, кто ей дорог.

— Нет, — сказала она. — Я остаюсь здесь.

— Тебе что, жить надоело? — спросила веснушчатая.

Янна-Берта пожала плечами, поблагодарила и вылезла из автобуса. Автобус развернулся и поехал по противоположной полосе в обратную сторону. Янна-Берта заметила, как кто-то за задним стеклом помахал ей.

Неуверенно ступая, она сошла с трассы. Широко раскинувшийся, холмистый ландшафт был клетчатым от рапсовых полей.

Шесть часов. Солнце стояло на западе, тени становились длиннее. Чудная мирная картина. Здесь не было дождя. Казалось, беда обошла эту местность стороной. Янна-Берта спустилась по склону к ближайшему городку. Она не обратила внимания, как он назывался. Она не заметила щитов, предупреждающих, что поблизости граница с ГДР. Жители отсюда никуда не бежали, но улицы словно метлой вымело. Только у входа в супермаркет стоял гвалт: люди набивали багажники своих автомобилей продуктами до упора. Это походило не на обычные закупки, а на разграбление. Перед автозаправкой тоже было видно оживление. Там скопилась очередь машин, слышались ругань и крики.

Янна-Берта попросила воды, но заправщик рявкнул, чтоб она убиралась. Она побрела дальше, бесцельно, делая зигзаги. Дойдя до окраины, она уже изнемогла от мучившей её жажды. Хотела позвонить в ближайшую дверь дома, но не нашла звонка. Тогда она принялась колотить в дверь кулаками.

Занавеска на окне дернулась. Вскоре Янна-Берта услышала шаркающие шаги. Дверь чуть приоткрылась. Пожилая женщина рассматривала её в щёлку.

— Если тебе только воды надо… — кивнула она с явным облегчением. Потом спросила, глядя недоверчиво:

— Ты ведь не из наших мест?

— Из Шлица, — сказала Янна-Берта.

Женщина не знала, где находится Шлиц. Янне-Берте пришлось объяснять.

— Под Фульдой? — ахнула женщина. — Там ведь всех вывезли. Стало быть, ты… Уж не подхватила ли ты этой заразы?

— Наверное, — устало ответила Янна-Берта.

Женщина закрыла дверь и зашаркала прочь. Вскоре вернулась без воды. Не отпирая дверь, проговорила:

— Ничего не выйдет. Потому как все, кто оттуда, сами облучают. — Она откашлялась и добавила:

— Только что передавали: в нашем округе организовали временный госпиталь. Ступай в полицию. Пусть они тебя туда отправят.

Янна-Берта ещё какое-то время постояла под дверью.

— Уже беженцы появились. Как в сорок пятом, — услышала она голос женщины.

Мужской голос отозвался:

— Проверь, заперта ли задняя дверь.

Янна-Берта направилась дальше по дороге, ведущей из городка, — прямой как стрела липовой аллее. В одном месте она споткнулась о пересекавший её железнодорожный путь. Справа и слева раскинулись сады и поля. Аллея сужалась, дорога вдруг повела в гору. Янна-Берта почувствовала тошноту, перехватило горло, она прислонилась к стволу липы, и её вырвало.

Не замечая красоты деревни, крыши которой, алевшие под лучами заходящего солнца, виднелись впереди, она доплелась до широкого ограждения, установленного поперёк там, где аллея резко обрывалась. За ограждением дорожка и поля круто сбегали вниз к реке, протекавшей медленно и бесшумно. На другом берегу располагалась деревушка, как будто обрамляя остатки давно разрушенного моста. Надпись на указателе, еле различимая из-за сгустившихся под сводами лип сумерек, гласила, что граница проходит по середине реки.

Янна-Берта перегнулась через ограду, и её ещё раз вырвало. Потом она опустилась на землю, свернулась калачиком и безудержно разрыдалась.