Обнаженная модель

Глава 39

Уланов, Музыка и я занимали довольно просторный дом, прозванный Эппелем, генеральским, видимо, этим наш продюсер подчеркивал свою заботу о постановочной группе. У каждого была своя спальня, и одна общая большая гостиная, крыльцо дома вело в коридор, упиравшийся в небольшую кухоньку. В гостиной, в свободное от работы время мы обсуждали отснятые сцены, намечали съемки будущих эпизодов, проводили репетиции с актерами и там же принимали гостей. С наступлением вечерней прохлады мы ездили купаться на Гек-Тепинское водохранилище, где, испытывая подлинное блаженство, наслаждались чистой водой искусственного моря. Ближе к плотине актеры и каскадеры удочками и спиннингами ловили рыбу, искренне удивляясь обилию пойманных сазанов, толстолобиков, белого амура. Попадались и молодые сомята. На костре варилась уха, а на прутиках жарился рыбный шашлык. Осветители, каскадеры, пиротехники часто смеялись:

— В России не поверят, что в песках Каракумов мы объедались рыбой, ни за что не поверят, — и в доказательство с удовольствием фотографировали друг друга с пойманными рыбинами в руках.

Толя Котинёв тоже увлекся рыбалкой. Это было не только хорошим подспорьем при скудности прилавков в магазине военного городка, но и отличным отдыхом.

Строительство декораций первого объекта, и их заполнение реквизитом, несмотря на все трудности, закончилось. Их, как говорят в кино, обжили. Впереди было строительство декораций в других ущельях, но пока я мог постоянно быть на съемочной площадке, занимаясь режиссурой вместе с Музыкой. Но иногда мне все же приходилось отлучаться в Ашхабад, где в моей мастерской стояли на мольбертах начатые холсты. Всесоюзные выставки уже давно прекратились, союз «республик свободных» распался, но я продолжал писать картины, это была моя внутренняя потребность. Работа «в стол», как говорят писатели. Кроме того, мама после смерти папы сильно сдала, и хотя внуки были всегда рядом и помогали ей, я старался чаще навещать любимого и родного человека.

Однажды, возвращаясь из Ашхабада, я захватил с собой актрису для съемки эпизода нападения душманов на автобус. Из города мы выехали, когда солнце перевалило зенит и било своими раскаленными лучами прямо в лобовое стекло моей машины. От ослепительного солнца не помогали даже темные очки. Температура воздуха перевалила за сорок градусов в тени, корпус автомобиля раскалился так, что дотронуться до него было практически невозможно. В салоне стояла духота. А если я открывал боковое окошко, то в машину врывался обжигающий раскаленный воздух, и дышать становилось невозможно. по Моей спине стекали струйки пота.

Аня, так звали актрису, свернувшись калачиком, спала в машине на заднем сидении. Видно жара сморила ее. Передо мной прямой однообразной стрелой тянулось высокое насыпное шоссе. По бокам сплошной зеленой массой рос камыш. Его толстые крепкие стебли были высотой не менее трех метров, а верхушки почти достигали уровня асфальтовой ленты дороги. Камыш еще не высох, его ярко-зеленая масса контрастно выделялась на выгоревшей однообразной желтовато-бурой холмистой равнине. Слева от дороги тянулась горная гряда Копетдага, мерцая голубым миражом в раскаленном воздухе. Справа от шоссе распласталась бесконечная пустыня, она растворялась к горизонту и сливалась с белесым июльским небом.

Однообразие пейзажа и сильная жара утомили меня. Чтобы не заснуть за рулем, я начал петь песни из кинофильмов своего детства. «Броня крепка и танки наши быстры…», «Широка, страна моя родная…» переходили в песню «Все стало вокруг голубым и зеленым…». Попутчица меня не поддержала, она крепко спала, утомленная перелетом из Москвы, и я также начал клевать носом. Остановиться для отдыха я не мог, т. к. потом машина превратилась бы в раскаленный на пылающих углях казан. Скрыться же в тени было негде. Спасение было только в движении автомобиля, обдуваемого встречным потоком воздуха.

Но сон продолжал овладевать мною. Первый раз я очнулся от удара лицом в руль. Виляя, машина двигалась по шоссе. Второй раз я очнулся от сильной вибрации: машина двигалась по щебенке обочины шоссе. Я открыл глаза, и увидев через лобовое стекло только небо, понял, что куда-то лечу. Я резко вывернул руль влево, выскочил на встречную полосу и почувствовал, что машина оторвалась от асфальта и парит в свободном полете. Этот миг показался мне вечностью. В наступившей тишине мой слух уловил шелест трущегося о машину камыша, затем ее затрясло, и последовал сильный удар о землю. Мотор заглох. Я повернулся назад и увидел упавшую на пол актрису. Она проснулась от резкого удара и пыталась подняться. Аня с любопытством и недоумением оглядывалась вокруг. На нее изо всех окон смотрели стебли зеленых камышей, издававших приятный, обволакивающий шелест.

— Володя, — раздался голос моей попутчицы, — как красиво у вас тут, сплошные камыши! Какая прелесть, ты привез меня на озеро?

Аня откинула влажную прядь светлых волос, открыла сумочку, взяла оттуда зажигалку и пачку «Мальборо», губами выдернула сигарету и приготовилась прикурить. Резким ударом руки я выбил сигарету.

— Ты что делаешь, хочешь сгореть в камышах?

— Что случилось, Володя?

— Авария. Слетели под откос. Но к счастью, не перевернулись.

— Что теперь будет с нами? — испуганно спросила Аня.

— Для начала не вздумай курить и сиди тихо. А лучше, продолжай спать, — строго приказал я.

Аня послушно свернулась калачиком и опять заснула. Я открыл боковое окно, потрогал рукой массу камыша, она оказалась очень плотной. Попытался открыть дверь, не получилось. Камыши туго прижимались к корпусу машины со всех сторон. Я начал нажимать стартер, отметив про себя, что зеленая и сочная масса не загорится. Машина, к моему удивлению, завелась. Я начал осторожно на первой скорости продавливать стену камыша, двигаясь то вперед, то назад, и проминая пространство для маневра. Где-то через полчаса я уже смог выйти из машины и осмотреться. Мои маневры принесли плоды, образовалась круглая площадка диаметром метров в десять. Я попытался подняться по откосу задним ходом, но двигатель не потянул, мотор заглох, и я скатился вниз. Тут я вспомнил, что у «Москвича» ведущими являются передние колеса, и, развернув машину передом к насыпи дороги, сделал попытку подняться еще раз, на второй скорости. Но и в этот раз выехать на шоссе не получилось. Машина заглохла уже почти наверху, не дотянув до шоссе метра полтора. И я опять скатился вниз. Я был в отчаянии. Что делать? Бросить машину и идти под палящим солнцем по раскаленному асфальту? В надежде остановить проезжающую машину я поднялся на шоссе. Но напрасно прождал, простояв на солнце минут пятнадцать. Все вымерло. Я спустился вниз и увидел Аню. Она сидела на корточках в тени камышей, испуганно глядя на меня. Дверцы машины были распахнуты настежь.

— Молодец, Аня, что распахнула дверцы и проветрила салон! Теперь садись в машину, попробуем еще раз подняться.

Я включил первую скорость. Откосы шоссе были плотно утрамбованы гравием и на этот раз позволили нам выбраться на дорогу. Я остановился на обочине, вышел, чтобы осмотреть машину. Мне показалось, что она была в полном порядке, если не считать небольших, еле заметных царапин и зеленых листьев камыша, забивших бамперы и дверные ручки. По стеклам боковых окон стекал зеленый сок. Шоссе оставалось таким же безлюдным, как и полчаса назад, и только ветер шевелил верхушками метелок камыша. Солнце нещадно палило, я сел в машину и дал газу. Остаток пути меня трясло, я никак не мог успокоиться. Подъехав к нашему генеральскому коттеджу, я увидел Юру Уланова, курившего, сидя на перилах крыльца. Он подошел, что-то говоря и показывая рукой на передний бампер.

— С приездом, — сказал он Ане, и, обращаясь ко мне, спросил, — где ты потерял номер?

Выйдя из машины, я увидел, что из отверстий в бампере, там, где болтами крепится номер, торчали пучки камыша. Юра внимательно посмотрел на меня и спросил:

— Что случилось, ты бледен и весь трясешься?

Я кратко рассказал о своем приключении.

— Володя, не мне тебе объяснять, что значит потерять номер машины, сколько времени и нервов надо будет потратить в ГАИ, чтобы восстановить его. Я предлагаю сейчас же вернуться на место аварии и поискать номер, возможно, он остался там. Надо отыскать его, во что бы то ни стало.

— Юра, прошу тебя сесть за руль, ты поведешь машину, я не могу, у меня все дрожит внутри.

— Не только внутри, но и снаружи, — усмехнулся Юра.

Мы разбудили опять уснувшую Аню, проводили в дом. Юра сел за руль, я стал показывать дорогу. Оказалось, что это место находится довольно близко, километрах в двух от военного городка.

Мы подъехали к месту происшествия, подошли к краю дороги. Среди зеленой массы камыша была абсолютно круглая площадка бурого цвета. Можно было подумать, что здесь приземлялся космический корабль, настолько четким был круг. Юра с ужасом посмотрел на меня, его лицо выражало удивление и недоверие:

— Как тебя угораздило приземлиться на этот космический ракетодром?

— Юра, эту площадку я проутюжил колесами своего «Москвича» чтобы выползти оттуда.

— Ты летел с такой высоты? И машина не перевернулась? Как это произошло?

— Юра, все случилось как во сне. А мы не перевернулись только благодаря упругой массе камыша, он, словно батут, принял на себя летящую машину и смягчил приземление.

— Да, — протянул Юра, — понятно. Смотри, вон что-то белеет в середине круга, давай спустимся вниз и посмотрим, возможно, это и есть оторванный номер машины.

Мы осторожно стали спускаться по осыпающемуся гравию откоса, и, действительно, увидели согнутый пополам номер. Юра поднял его, выдернул из дырочек пучки зелени, руками разогнул и, положив на землю, ударом каблука выпрямил номер.

— Все ясно, ты был прав, во время падения с четырехметровой высоты крепкие стволы камыша приняли твою машину на себя, и ты совершил мягкую посадку. Во время приземления камыши вонзились между номером и бампером и когда ты начал двигаться вперед и назад, проминая зелень, она-то и вырвала номер с мясом. Хорошо, что машина не вспыхнула.

— Камыши сочные и зеленые, что и спасло нас.

Мы поднялись наверх. Юра еще раз посмотрел вниз с высоты шоссе и сказал:

— Володя, ты родился в рубашке. Тяжелый «Москвич» и камыши спасли жизнь тебе и Ане. Машина не перевернулась, а приземлилась на колеса. А говорят, что наши не умеем делать хорошие автомобили. Все за иномарками гоняемся.

Юра взял проволочку и стал прикручивать номер к переднему бамперу.

— Пока доедем так, а потом прикрутим, как положено, болтами. Садись, космонавт, поедем обмывать твое второе рождение.

Съемки продолжались. Камера отсчитывала метры пленки. Снимали утром и во второй половине дня, чтобы избегать солнца в зените, когда на лицах актеров образуются глубокие темные тени. Были и ночные съемки, и тогда запускали в работу передвижную электростанцию «Лихтваген», давая ток осветительным приборам и синхронной звукозаписи. Ночная съемка пользовалась большой любовью всей группы из-за прохлады, она поднимала настроение и производительность труда не только у творческого состава, но и у техников. Съемки ночью проходили с особым подъемом, и группа выдавала дополнительный метраж к плану. Особенно любили работать ночью актеры и гримеры. В прохладу грим не скользил с потеющего от жары лица, не досаждали мухи, которые днем облепляли лица артистов, и ассистентам приходилось отгонять их свежесрезанными ветками платанов.

Съемочный период проходил успешно. Особенно был доволен оператор Юра Уланов, оба режиссера работали в тесном контакте и это, по-видимому, его устраивало. Хотя расхождения в понимании той или иной сцены давали о себе знать. Иногда на репетициях возникали разночтения, но, в конечном итоге, мы находили компромисс, и съемка не останавливалась. Радовал Толя Котинёв, который работал с большой отдачей, и предлагал немало своих вариантов, большинство из которых принималось. Глядя на него, я радовался, что не ошибся в нем, он действительно творческий человек.