Обреченная

Глава 21

Предательство словно когтями впилось мне в живот. Алек присоединяется к Братству? Это невозможно. Зато лицо Михаила расплылось в акульей ухмылке.

— Я знал, что в конце концов ты увидишь все преимущества. Тебя ждет куда более чудесная жизнь.

— Мне плевать на ваши деньги, и на ваши привилегии, и на вашу самодовольную уверенность в том, что вы правите миром, — ответил Алек. Презрение к Михаилу словно врезалось в волевые черты его лица. — Все это связано с одним, и только с одним. До тех пор, пока я превращаюсь каждую ночь, я опасен для всех — от чужих мне людей до тех, кого я люблю больше всего на свете. — Он лишь на мгновение обернулся ко мне, и я почувствовала, что сейчас разрыдаюсь. — Вчера ночью я лишил человека жизни. После этого я просто вынужден пройти посвящение, и как можно скорее. Этого требует моя совесть. Все прочие мои желания не стоят загубленных жизней.

Хуже всего, что я его понимала. Это ужасно, но я знала — Алек прав. Какие бы меры предосторожности мы ни предпринимали, как бы сильно ни пытались обезопасить превращение Алека в волка, Братство нас переиграет. Это нечестно, и меня просто тошнило при мысли о том, что все это происходит как раз тогда, когда у нас появился шанс спасти Алека. Мы не могли никуда убежать. Мы оказались в западне посреди океана.

Но продать себя в рабство Братству… нет, я не могла этого вынести.

— Алек. Не нужно. Ты не должен.

— Должен. После того, что случилось вчера ночью, у меня нет выбора.

Он имеет в виду — после того, как он убил человека, поэтому я сказала:

— Братство может превратить тебя в убийцу ради собственных целей. И чем это лучше того, что случилось вчера ночью? Если спросишь меня, то это в сто раз хуже.

— Они могут, но не сделают этого, — отрезал Алек.

Михаил пренебрежительно глянул на меня, как на глупого ребенка, спрашивающего, почему небо синее.

— Использовать в качестве убийцы человека с богатством и положением Алека? Мы найдем ему лучшее применение.

В ответ на слова об «использовании» Алек вздернул подбородок, чтобы оказаться как можно выше Михаила:

— Кроме того, если я не могу бросить вызов Братству снаружи, может быть, сумею изменить его изнутри. В нем наверняка есть такие, как я, попавшие туда против своей воли. Что, если нас больше, чем вас?

Но ведь он же не может верить в эти сказки, правда? Мне хотелось закричать, чтобы он замолчал, но от волнения не произнесла ни слова.

Михаил только засмеялся:

— Раньше или позже ты начнешь думать так же, как и я, Алек. Когда познаешь наслаждение убийством, значение собственного господства — ты все поймешь. — Его лицо застыло в маске, ставшей своего рода насмешкой над его привлекательными чертами. — И с самого начала ты будешь поступать так, как прикажу я, — в нашей стае я старший. Поэтому твое сознание будет всегда принадлежать мне.

Сначала я не поняла, но потом вспомнила, что Алек рассказывал мне тем рассветным утром в турецких банях: «Если Братство сможет контролировать меня целиком и полностью, как они утверждают, он запросто прикажет мне убить тебя, и я послушаюсь».

Они смогут контролировать его сознание. Начиная с этой минуты Алек мне больше не принадлежит. Он был моим какую-то секунду, но я чувствовала, что эта утрата будет терзать меня всю оставшуюся жизнь.

— Не слушайте его, — обратилась я к Михаилу. — Он расстроен. Он не в себе. — Пусть даже я сама не верила собственным словам, молчать я тоже не могла и быстро встала между Алеком и Михаилом, чтобы монстру пришлось на меня посмотреть. Ведь я в некотором роде притягиваю его, так? Я настолько боялась за Алека, что готова была воспользоваться даже этим, лишь бы отвлечь его. — Нельзя верить всему тому, что он вам сейчас наговорит.

— От тебя пахнет… страхом. И похотью. — От улыбки Михаила меня затошнило. — Дразнящее сочетание.

Дверь распахнулась с такой силой, что с глухим стуком ударилась о стенку. Мы все подскочили, даже Михаил, но это вошел мистер Марлоу.

— Убирайся прочь от моего сына! — прорычал он так свирепо, что даже вервольф вздрогнул.

Прежде чем Михаил успел ответить, Алек произнес:

— Папа, все в порядке.

Мистер Марлоу понял, в чем дело, и как будто уменьшился в размерах. Он увидел решимость Алека, осознал, что означает присутствие тут Михаила, пришел к неизбежному выводу, и его могучая фигура теперь выглядела обессиленной.

— Алек, нет. Мы так боролись против этого…

— Мы боролись достойно. — Алек положил руку на плечо отца, и я отвела взгляд не в силах смотреть на проявление безграничной любви и знать, что она обречена. Алек дрожал всем телом, будто собственные слова причиняли ему физическую боль. — Я никогда не смогу расплатиться за то, что ты для меня сделал.

— Ты мой сын. Ты и не должен со мной расплачиваться.

— Но теперь ты должен меня отпустить. Должен признать, что не сможешь меня от этого уберечь. Мы пытались, папа. Мы сделали все, что могли.

Мистер Марлоу был готов расплакаться, но он просто кивнул и отступил назад, покоряясь неизбежному.

Алек обернулся к Михаилу:

— Пообещай мне одну мелочь. Поклянись.

— Нельзя верить его обещаниям! — закричала я. — Он лжец, разве ты не знаешь?

— Я дам тебе слово, — произнес Михаил. — Не как джентльмен, это ничего не значит. Но как волк из Братства тому, кто скоро присоединится к моей стае, — да, я клянусь.

Как ни странно, я подумала, что он говорит искренне. Быть оборотнем — вот то единственное, что этот человек считает священным.

Алек сказал:

— Пообещай, что ты отправишь маркониграмму и велишь, чтобы Братство больше никогда не угрожало сестре Тесс и не причиняло ей вреда.

О боже! Он делает это не только для того, чтобы защитить каких-то неизвестных ему людей в будущем.

Алек продает себя Братству, отказывается от всего, что у него есть, от последней надежды на нормальную жизнь, чтобы с Дейзи ничего не случилось. Он делает это для меня.

— Будет сделано, — произнес Михаил, и я увидела, что он выполнит обещание.

Возможно, мне следовало испытать облегчение. Позже, ради Дейзи, так оно и будет. Но сейчас я могла только кусать свой кулак, чтобы удержать рвущиеся наружу рыдания. Алек должен это сделать, чтобы спасти ее. А я должна ему это позволить.

Михаил, такой же наглый и самоуверенный, как раньше, снова закрыл дверь.

— Эти люди нам не нужны, Алек. Скажи им, пусть уходят.

О господи, это что, произойдет сейчас? Прямо сейчас? Я думала, им придется ждать до полнолуния или чего-то в этом роде. Но нет, все случится немедленно. Этого не избежать.

— Они остаются. — Алек вел себя твердо, сопротивляясь Михаилу до тех пор, пока мог. — Мне нечего от них скрывать. Даже это.

— Очень хорошо. — Михаил пожал плечами. — Пусть смотрят. С большим удовольствием полюбуюсь на их лица, когда они поймут, что ты им больше не принадлежишь. Начиная с этого дня ты принадлежишь только мне!

Михаил вытащил из кармана пиджака Клинок Инициации — тот, которым Братство владело давно, а я никогда не видела. Он был тщательно отполирован, и видно было, что им часто пользуются: на рукоятке для удобства нанесены поперечные зарубки, в металле за многие столетия появились выемки. С помощью Клинка веками вынуждали оборотней выполнять приказы Братства. На рукоятке выгравирована буква «Y», та самая, которую они вырезали на руке моей сестры.

Михаил поднял его и произнес почти мечтательно:

— Говорят, их выковали во времена Римской империи. Что первыми в волков превращались императоры, и это являлось частью их непоколебимой власти в течение почти тысячи лет. — Лезвие Клинка сверкнуло. — С тех самых пор мы стали Братством. Одной нерушимой династией власти в течение почти тысячи лет. Когда-нибудь ты будешь этим гордиться, Алек. Однажды поймешь, что значит стоять над отбросами человечества. И что быть волком — это быть почти богом.

Лично мне не казалось, что волк чем-то похож на бога, разве только у бога каждое полнолуние начинаются конвульсии и он страдает от блох. Мне очень захотелось сказать это Михаилу, но я промолчала. Превращение Михаила было своего рода чудом, причем заразительным, и против своей воли я гадала, каково это — уметь по собственному желанию изменять свой облик. Быть и зверем, и женщиной. Безусловно, не богоподобной, но все равно это не похоже ни на что, испытанное мною раньше.

Мистер Марлоу обнял меня за плечи. Я прислонилась к нему, словно к отцу, если бы мой отец был таким добрым и понимающим, а не суровым и осуждающим. Мы вместе беспомощно смотрели на то, как началась инициация.

Михаил Клинком указал на Алека:

— На колени.

Алек поколебался одно мгновение и опустился перед Михаилом на колени. Лицо его оставалось спокойным, взгляд волевым, но я чувствовала, что подобное подчинение сильно задело его гордость.

Концом кинжала Михаил скинул халат с одного плеча Алека, с другого, и шелк сполз на богатый ковер. Алек остался перед нами в одних пижамных штанах, почти нагим.

Михаил шагнул к нему ближе и начал бормотать что-то себе под нос на языке, которого я не поняла, — возможно, на латыни. В комнате потемнело. Сперва я решила, что погас свет или, может быть, корабль попал в шторм. Но темнота была другого рода, она окружала и поглощала нас. Такая темнота, что отрицает наличие света вообще. Я вцепилась в мистера Марлоу, а Михаил поднес Клинок к плечу Алека и воткнул.

Алек поморщился, подавив вскрик. Кровь потекла по предплечью, по локтю, по кисти. Капли падали с пальцев на ковер. Михаил еще только начал свое дело. Откровенно наслаждаясь мучениями Алека, он медленно, с ленцой, вырезал на его плече слегка асимметричную букву «Y».

В комнате становилось все темнее и темнее. Казалось, что порезы на плече Алека втягивают в себя свет. Бормотание Михаила прекратилось. Он поднес Клинок к губам и лизнул металл кончиком языка, пробуя кровь Алека на вкус. Темнота мигнула, и на мгновение я увидела одновременно и людей, и волков — они не превращались, они просто были там, неразделимые…

Алек упал на спину как оглушенный, и свет вспыхнул снова. Михаил убрал кинжал в ножны:

— Готово. Он наш.

— Убирайтесь! — Голос мистера Марлоу дрожал. — Самое худшее вы уже сделали. Получили, чего хотели. Теперь оставьте нас.

— Я не уйду до тех пор, пока не увижу, на что Алек стал способен. — Михаил снова пригвоздил меня к месту взглядом, и мне показалось, что тело мое заледенело. — Ты предположила, что я превращу его в убийцу? Может быть, теперь мы проверим твое предположение?

Я хотела кинуться прочь, но он стоял между мной и дверью.

— Я мог бы приказать убить мистера Марлоу, но нет. Отец нам еще пригодится. А девчонка — дело другое, — произнес Михаил и обратил свое внимание на Алека. — Женщины — это воплощение слабости, Алек. Твоя страсть к ней лишает тебя сил. Докажи свою преданность нам. Убей ее.

— Ты сошел с ума, — задыхаясь, сказал Алек. Он стоял на ковре на четвереньках, не в силах подняться на ноги.

— Обрети силу. Слушай меня. — В голосе Михаила послышалось что-то зловещее.

Тьма вернулась, но на этот раз она окутала только Алека. Взгляд у него поплыл.

Контроль над сознанием. Михаил берет верх.

— Прекратите немедленно! — потребовал мистер Марлоу, разрушив чары, которые Михаил наводил на них обоих, и шагнул вперед, закрывая меня, как щитом. — С Тесс ничего не должно случиться!

Михаил презрительно ухмыльнулся:

— Ты больше не отдаешь тут приказов, старик.

— Этот приказ отдаю — если, конечно, Братство хочет получить хотя бы пенни из моих денег.

— Твой сын…

— Может быть вычеркнут из моего завещания и лишиться доступа ко всем моим счетам, причем мгновенно. Я пошлю каблограмму, и все будет сделано еще до того, как мы доплывем до берега. Кроме того, Братству нужны не только мои деньги, верно? Вы же гангстеры, большинство из вас; вам требуется еще и мое политическое влияние, вот что вы имели в виду, когда говорили об «использовании» меня. Так вот, предупреждаю: если вы хоть пальцем тронете эту девушку, ничего этого никогда не будет. — Мистер Марлоу выпрямился, к нему вернулись следы былой гордости.

Михаил сдал позиции без всякого изящества:

— Нет смысла иметь неприятности из-за бабы. Но я предупреждаю тебя, девчонка: скажи кому-нибудь хоть слово, и ты умрешь еще до зари. Раз уж мистер Марлоу желает, чтобы я не заставлял Алека убивать, придется сделать это самому. Ты будешь умирать долго.

— Никому не скажу, — поклялась я. — Ради Алека я никогда не проболтаюсь.

— Ему следовало потребовать безопасности не только для твоей сестры, но и для тебя, — сказал Михаил. — Потому что с этого дня у твоей сестры никаких неприятностей не будет. Может, и у тебя бы их не было, Тесс. Впрочем, вряд ли ты этого заслуживаешь, кроме того, я всегда получаю то, что хочу.

Несмотря на то что кровь все еще текла, Алек собрался с силами и встал на ноги:

— Оставь нас. Пожалуйста.

— Ну наконец-то вежливость. Возможно, ты начинаешь учиться. — Михаил отвесил нам насмешливый поклон. — Наслаждайся первой ночью за прошедшие два года, Алек. Скажи «прощайте» простым людишкам, так долго тянувшим тебя вниз. Завтра на рассвете ты будешь нашим. А сейчас прошу меня извинить, я еще должен послать маркониграмму своим соратникам в Нью-Йорк. Все это время они, разумеется, ждали нас и какое испытают облегчение, узнав, что им больше не придется тебя убеждать, Алек! Они будут готовы привести тебя в Братство целиком — и навсегда.

Михаил вышел. Едва дверь за ним захлопнулась, Алек рухнул на пол, сжимая щиколотку так, словно она болела сильнее, чем ужасная рана на плече. Мистер Марлоу и я присели рядом с ним, чтобы помочь.

— Ты все-таки попытался, да? — спросил мистер Марлоу. Голос его звучал до странного возбужденно и даже с надеждой.

Алек вытянул ногу так, что щиколотка высунулась из пижамы, и я увидела, что ее обвивает тонкая цепочка, буквально вплавившаяся в кожу. Он выдохнул:

— Тесс, сними ее.

Я как можно быстрее сорвала с него цепочку. Ожоги были настолько ужасные, почерневшие, что я не сразу сообразила — у меня в руке медальон его матери.

— Серебро, — прошептала я.

Дыша уже чуть легче, Алек сказал:

— Я сумел надеть ее, когда ты заспорила с Михаилом, это его отвлекло. Иначе пришлось бы тянуть время до завтра. Не знаю, подействовало или нет, но попытаться стоило.

— Очень удачно. Для вас обоих. — Мистер Марлоу взял у меня медальон и посмотрел на портрет давно умершей женщины. — Думаю, очень правильно, что именно твоя мать тебя спасла.

— Но серебро обжигает оборотней, — возразила я. — Алек, тебе больно! Зачем ты сотворил с собой такое?

Алек взял меня за руку:

— Мы так и не нашли в Европе людей, которые знают то, что требовалось нам больше всего. Но это не значит, что мы вообще ничего не узнали.

Мистер Марлоу добавил:

— В одной древней книге говорится, что прикосновение к серебру может помешать магии Братства полностью овладеть вервольфом во время инициации. Молю Бога, чтобы это было правдой!

Я с облегчением сжала пальцы Алека:

— Ты хочешь сказать, Михаил не может контролировать твое сознание?

— Надеюсь, нет, — ответил Алек. Он не разделял ликования отца.

— А ты почувствовал, что он тебя контролирует, в конце посвящения? Ведь что-то происходило. — Я вспомнила, как кружила водоворотом та жуткая тьма.

— Точно не знаю. Я почувствовал слабость, но мне было так больно и от серебра, и от ритуала — трудно понять. — Алек поморщился, глядя на ожоги. — Может быть, это не дало магии повлиять на меня в полной мере. Но это также может значить, что инициация вообще не совершилась и сегодня ночью я превращусь так же, как и всегда. В общем, мы не узнаем, получилось ли что-нибудь, пока не проверим все. Это была всего лишь книга легенд. Легенды могут лгать.

— Братство в любом случае будет пытаться взять над нами верх, — вздохнул мистер Марлоу.

— Знаю, пап. Прости, что ты оказался втянут во все это еще глубже.

— Мой сын стоит любой жертвы.

Я пыталась разобраться, что из только что увиденного было правдой, а что — обманом.

— Но ты же не сделал такой глупости, не выбросил Клинок за борт, правда?

Несмотря на все случившееся, Алек рассмеялся:

Раньше или позже ты начнешь думать так же, как и я, Алек. Когда познаешь наслаждение убийством, значение собственного господства — ты все поймешь

— Вот за что я тебя так люблю, Тесс. Практична до кончиков пальцев.

От слова «люблю» все во мне затрепетало, но я настойчиво повторила:

— Так не выбросил, нет?

— Конечно нет, — ответил Алек. Он попытался сесть на полу удобнее, но поморщился. Мистер Марлоу вытащил свой носовой платок, я взяла его и прижала к ране Алека, чтобы остановить кровь. — В мире существует всего несколько Клинков Инициации. Иметь два на борту одного корабля — это просто поразительно. Если серебро не помогло… если Михаил все-таки сможет влиять на мое сознание и контролировать меня… значит позже мы попробуем использовать Клинок для переговоров. Это что-то вроде залога безопасности для всех нас. Мы обязаны его сохранить.

— Хорошо. — Я прижала платок к ране и поморщилась, увидев, сколько крови на ковре. — Бедняжка, ты просто истекаешь кровью. Посмотри, брызги по всей комнате!

Алек увидел то же, что и я, — капли крови у двери — и нахмурился:

— Это не моя кровь.

— Что? — Я не поняла. — Но ранен только ты.

— Ты, случайно, не забыла, что я вервольф? Я свою и чужую кровь различаю по запаху. От Михаила шел сильный запах крови. Он… должно быть, он на кого-то напал.

Я ахнула. От ужаса меня замутило.

Михаил пришел сюда, обнаружив, что Клинка Инициации в сейфе Лайлов нет. Поняв, что тот пропал, он разозлился, так разозлился…

Малышка Беа.

Нед.

Мисс Ирен.

Он мог убить их всех.