Обреченные попаданцы

20.1

Какая же чистая вода! Солнечные лучики беззастенчиво купаются в ней голышом. Я пробую жидкость на вкус и кажется, что лизнула тот самый айсберг, о который споткнулся «Титаник». Даже мозг застывает и покрывается корочкой, какая образуется поздней осенью на лужах. Зубы ноют и просят удалить все нервы. Я секунд пятнадцать исполняю танец индейского шамана, пытаясь согреть обмороженную полость рта.

— Анна, хватит танцевать! Пора воду набирать! Ты там так и будешь прыгать, а нам от жажды помирать?

Догадайтесь — кто меня так позвал? Думаю, что угадаете с двух раз, так как эти великовозрастные шалуны покатываются со смеху, наблюдая за мной. Могли бы и предупредить о температуре воды. Ну ничего, я еще успею им отомстить. Сейчас же молча глотаю обиду и наполняю бадью подлой жидкостью.

Эх, Матильдочка, сколько мне еще придется вытерпеть ради тебя… Надеюсь, ты это оценишь, когда я тебя освобожу. А в том, что я освобожу дочку, нет никаких сомнений. Освобожу и точка! Хоть мне придется переплыть море из такой вот ледяной воды.

— Анна, прости, что не сказал о воде, но мы уже как-то привыкли, — пытается скрыть улыбку Драмир.

Ладно-ладно, я не злопамятная — отомщу и забуду… Если не забуду, что уже отомстила. Кадушка с водой оказалась и взаправду легкой. Хоть в чем-то не обманули.

— Ну что вы, мальчики, я так радовалась, что дракон на камне победил. А кто это выбил?

— Это Зверобой постарался, у него творческие способности иногда зашкаливают.

Синий человек подбоченивается и кидает на меня хвастливый взгляд. Мол, знай наших! Он так напоминает того самого рыцаря на высокой башне. А во мне клокочет досада, словно пламя у дракона. Ну что же — не надо было надо мной смеяться.

— Нет, фигово сделано. У меня Матильдочка лучше выбьет!

Какое же удовольствие наблюдать за тем, как сникает синий стихоплет. Даже зубы ныть перестали. Зверобой шмыгает носом, трясет головой и фыркает.

— Обидеть художника каждый рад, то не так выбил, то не тот взгляд. И всяк в ошибки носом тычет, как завзятый бюрократ.

— Ладно-ладно, не переживай. У нас многие писатели так делают — допускают специально ошибки, а читатель им на них указывает и считает себя умнее писателя. В итоге оба получают удовлетворение, один оттого, что порадовал человека, а второй оттого, что помог человеку исправить ошибку, — мне становится немножечко стыдно. Совсем чуть-чуть.

— Не переживай, Зверобой. Анна не со зла так сказала, у нее дочку украли, вот она и готова кидаться на кого попало, — Драмир хлопает Зверобоя по плечу, отчего тот едва не ныряет носом в костер.

— A-а, тогда понятен разговор. Украли дочку? То позор! Таких людей топить в болоте… Кстати, а известен вор? — синий повар воспрял духом.

— Верховная ведьма, мать Хлопаря и Шлепаря, — вздыхаю я.

— Ларинджина? Вот так да! Плохо, горе и беда! Из ее лап никто не вылез. Это та еще пи…

— Зверобой! — окрикивает его Драмир. — Не смей ругаться, среди нас дама!

— Пикша! — с ударением на последнем слоге произносит хитрый художник. — Это же не мат! Это рыба, ей я рад. Ларинджина как та рыба, ведь у нее такой же взгляд!

Я улыбаюсь, и беру из рук синего повара стрелу с насаженным мясом. Он реабилитирован в моих глазах, а вот Драмиру еще придется ответить за утаивание температуры воды.

Терпкий дым костерка отгоняет жужжащих комаров и от него слегка першит в горле. На листья салата выкладываются ломти коричневого душистого хлеба. К нему прижимаются красные шарики помидор, вытягиваются во весь рост хрустящие огурцы, рядом сочные луковицы раскидывают ароматные зеленые волосы. Петрушка и укроп поражают размерами — такими вениками можно париться в бане. Чудесный запах баранины щекочет ноздри. Я чувствую, что еще немного и захлебнусь на траве. Захлебнусь от слюны, которая ведрами выделяется при виде пиршества. Позавтракать я так и не успела, а перемещение в пространстве вызывает зверский аппетит.

Шкворчащие кусочки с капающим жиром оказываются настолько восхитительны, что я едва не проглатываю язык. Ощущение, что горячий жир струится по щекам, в нос бьет сбивающий с ног аромат, а рядом находится один из красивейших мужчин на свете… (Отнюдь не Зверобой) Мда, это ни с чем несравнимое ощущение.

Если бы еще Матильдочка была рядом. Эх…

Как только я глубоко вздохнула, то увидела в зарослях осоки в пяти метрах от нашего пиршества одну интересную деталь. Вот выбивается она из общей картины. Не к месту эта деталь, как не к месту «Камаз» в пятнадцатом веке. Как бы не тянула меня половина ароматно пахнущих кусочков, но я преодолеваю силу притяжения и подхожу к лишней детали лесного интерьера. Мужчины с интересом смотрят на меня.

— Что-то не так, Анна? — спрашивает Драмир, когда я нагибаюсь над травой.

— Да, что-то не так. Откуда это?

Я показываю желто-бордовую спицу, такой еще бабушки вяжут внукам носочки и шарфики. Вот только по телу спицы идут странного вида руны. Вроде бы и буквы, а в то же время символы.

— Я не знаю, — невнятно отвечает Драмир. — Когда мы наткнулись на эту избушку, то возле нее валялась гора волков-оборотней, перевертней. В самой же избушке нашлись разномастные вещи. Будто тут какое-то время жили трое взрослых и ребенок. Половину трупов растащили вороны и звери, а остальных мы зарыли подальше от избушки. Ишь ты, а вот ведарскую иглу и не заметили.

— Какую иглу? — я непонимающе верчу в руках холодный предмет.

— Охотников на оборотней, ведарей. Скорее всего, тут произошла большая битва, жаль, что мы не увидели ее. Говорят, что ведари почти непобедимы и неустрашимы. Я бы пообщался с одним из них тет-а-тет, — Драмир подмигивает Зверобою, а тот хмыкает и впивается в очередной кусок.