Общности

Любой (не только государственный) правовой порядок самой своей организацией прямо влияет на распределение власти внутри соответствующей общности — как экономической власти, так и любой другой. Под властью мы понимаем здесь в самом общем смысле возможность для индивида или множества таковых реализовать свою волю в совокупном действии общности даже вопреки сопротивлению других его участников. «Экономически обусловленная» власть, конечно же, не тождественна власти как таковой. Возникновение экономической власти может быть, скорее, наоборот, следствием власти, возникшей на других основаниях. В то же время к власти стремятся не только по экономическим причинам (обогащение). Власть, в том числе экономическая, может быть ценима ради нее самой, и часто стремление к ней обусловлено также социальной честью, которой она наделяет. Но не каждая власть наделяет социальной честью. Типичный американский босс, как и типичный крупный спекулянт, намеренно от нее отказывается, и обычно только лишь экономическая власть, особенно голая власть денег, не является общепризнанным основанием социальной чести. Но, наоборот, социальная честь (престиж) может быть основой власти, также и экономической, и очень часто ею является. Правовой порядок может гарантировать как власть, так и честь. Но, по крайней мере, обычно он не является первичным источником последней, он и здесь, скорее, superadditum353, который повышает шансы обладания ею, но не может ее обеспечить. Способ распределения чести в общности между типичными группами ее членов мы будем называть социальным порядком. С правовым порядком он, естественно, соотносится, как и хозяйственный порядок. Но последнему он не тождествен, ибо для нас хозяйственный порядок — всего лишь способ распределения и использования экономических благ и услуг. Однако он им в высокой степени обусловлен и, в свою очередь, влияет на него.

Феноменами распределения власти внутри общности являются классы, сословия и партии.

В терминологии, которой мы здесь придерживаемся, классы не являются общностями, а представляют собой возможную (и часто реализующуюся) основу совокупного действия общности. Мы можем говорить о классе, когда 1) некоторое множество людей имеет общую специфическую каузальную составляющую их жизненных возможностей, причем 2) эта составляющая выступает исключительно в виде экономических интересов владения вещами и получения дохода 3) в условиях рынка товаров или рабочей силы («классовое положение»). Элементарнейший экономический факт состоит в том, что способ, каким распределяется возможность распоряжения вещественным имуществом среди множества индивидов, встречающихся на рынке и конкурирующих друг с другом в процессе обмена, сам по себе создает специфические жизненные возможности. По закону предельной полезности он исключает неимущих из участия в конкуренции за все товары, обладающие высокой ценностью, в пользу имущих и делает приобретение этих товаров монополией последних. Он монополизирует, при прочих равных условиях, шансы на получение прибыли при обмене в пользу тех, кто, имея большое количество товаров, не вынужден их обменивать, и усиливает в общем и целом их позиции в ценовой войне по сравнению с позициями тех, кто, не владея собственностью, не может предложить ничего, кроме своего труда в натуральной форме или в форме продуктов, произведенных собственным трудом, которые он должен сбыть по любой цене, чтобы продлить свое существование. Он монополизирует в пользу владеющих возможность перемещения собственности из сферы использования как «состояния» в сферу обращения как «капитала», закрепляя за ними функцию предпринимательства и шансы прямого или непрямого участия в прибыли, полученной от оборота капитала. Все это — в сфере действия чисто рыночных отношений. Поэтому «владение» и «не-владение» являются базовыми категориями всех классовых положений, реализуются они в конкурентной борьбе или в войне цен. Но внутри этих категорий классовые положения дифференцируются далее, с одной стороны, в зависимости от вида применяемой для получения дохода собственности, а с другой — в зависимости от предлагаемых на рынке услуг. Владение жилыми зданиями, мастерскими, складами или магазинами, земельными участками, пригодными для сельскохозяйственного использования, с разделением внутри этих категорий на большие и малые — это количественное различие с возможными качественными последствиями; далее, владение горнорудными предприятиями, скотом, людьми (рабами), распоряжение мобильными орудиями производства или получения дохода любого рода, особенно деньгами или другими легко обмениваемыми на деньги предметами, продуктами собственного или чужого труда в любой степени готовности к потреблению, перемещаемой монополией иного рода — все эти различия владения дифференцируют классовые положения внутри класса владения, так же как дифференцирует «смысл», какой они (владельцы) могут придавать или придают использованию своего достояния, прежде всего денежного, ибо от этого зависит их отнесение, например, к классу рантье или к классу предпринимателей. Точно также те, кто не владеет собственностью, но предлагает услуги, глубоко дифференцируются в зависимости как от вида этих услуг, так и от того, предоставляются они на постоянной основе одному приобретателю или реализуются от случая к случаю. Но общее для всех классов состоит в том, что именно возможности, предоставляемые рынком, есть фактор, определяющий судьбы индивидов. «Классовое положение» в этом смысле — это в конечном счете «рыночное положение». Воздействие чистого владения как такового, благодаря которому у скотоводов не-владеющий обречен в качестве раба или крепостного оказаться под властью владельца скота, есть лишь предварительная ступень действительного классообразования. Тем не менее в случае займа скота при суровости долгового права, характерной для таких общностей, здесь впервые чистое владение как таковое всплывает как решающий фактор, определяющий судьбу индивида, в противоположность основанным на труде земледельческим общностям. Основанием классового положения отношение кредитор — должник стало только в городах, где сформировался — еще примитивный — рынок кредитов с повышающейся в трудной ситуации процентной ставкой и фактической монополизацией кредитования плутократами. С этого началась «классовая борьба». А то множество людей, чья судьба не определялась возможностями обращения товаров или труда на рынке, как, например, рабы, не является «классом» в техническом смысле слова (они представляют собой «сословие»).

По нашей терминологии, основа класса — однозначный экономический интерес, а именно интерес, связанный с существованием рынка. В то же время понятие классового интереса — многозначное и даже неоднозначно эмпирическое понятие, поскольку классовый интерес нельзя понимать как фактическое устремление интересов неких «усредненных» индивидов, с некоей долей вероятности выведенное из их классового положения. Даже при одном и том же классовом положении и прочих равных обстоятельствах вероятные устремления отдельных рабочих могут быть очень разными в зависимости, например, от того, в какой степени — низкой, средней или высокой — их умения и способности соответствуют полученному заданию. Или в зависимости оттого, следует ли из классового положения совокупное действие малого или большого числа тех, кто им затронут, или даже происходит ли их обобществление (например, в «профсоюз»), обещающее или не обещающее каждому из них какую‑то выгоду. Возникновение на основе общего классового положения обобществления или общностного действия не является универсальным явлением. Влияние классового положения может, скорее, вылиться в сходное по типу реагирование, т. е. (согласно избранной здесь терминологии) в «массовое действие», или вообще не иметь никаких последствий. Часто возникает лишь аморфное общностное действие — нечто вроде известного из древневосточной этики «ропота» работников354, морального негодования по поводу действий хозяев, что по своему практическому значению, вероятно, соответствует все более типичному в новейшем промышленном развитии явлению, известному как «торможение» (сознательное ограничение трудовых усилий) в результате молчаливого соглашения рабочих. Вероятность возникновения из массового действия представителей одного и того же класса общностного действия или обобществления связана с общими культурными условиями, особенно интеллектуального характера, и зависит от остроты контраста, т. е. от прозрачности связи, причин и следствий классового положения. Из того, что известно, никак не следует, что даже очень сильная дифференциация жизненных шансов сама по себе порождает «классовое действие» (общностное действие индивидов, принадлежащих к одному классу). Должны отчетливо проявиться обусловленность и способ действия классового положения. Ибо только в этом случае различие жизненных шансов может быть понято не как последняя данность, а как результат либо 1) имеющегося распределения собственности, либо 2) организации конкретного хозяйственного порядка, в результате чего реакция на них примет форму не импульсивного иррационального протеста, а рационального обобществления. Классовые положения, относимые к первой категории, особенно наглядно проявлялись в античных и средневековых городах, прежде всего там, где в результате монополизации торговли продуктами промышленности или продовольствием накапливались крупные состояния; то же происходило — при определенных условиях — в аграрном секторе в самые разные исторические периоды при возрастающей эксплуатации ресурсов ради получения прибыли. Самым лучшим примером второй категории является классовое положение современного «пролетариата».

Так что каждый класс может, но необязательно должен быть носителем одной из бесчисленных форм классового действия. Во всяком случае, сам по себе класс не есть общность, и рассмотрение его в понятийном смысле как общности приводит к несообразностям. Столь же важный для понимания исторических событий, сколь и элементарный факт, состоящий в том, что люди, находящиеся в одном и том же классовом положении, путем массового действия реагируют на столь чувствительные стимулы, как экономические, в среднем самым адекватным с точки зрения их интересов образом, — этот факт не должен служить поводом к псевдонаучным манипуляциям с понятиями класса и классового интереса, что зачастую происходит сегодня и классическим примером чего является утверждение одного одаренного писателя о том, что человек способен заблуждаться по поводу своих интересов, но класс в отношении своих никогда не ошибается355.

Даже если классы как таковые не «суть» общности, классовые положения возникают только на почве образования общности. Их порождает лишь совокупное действие общности, которое, по существу, есть не действие представителей одного и того же класса, а взаимное действие людей, принадлежащих к разным классам. Например, теми общностными действиями, которые непосредственно определяют классовое положение рабочего и предпринимателя, являются рынок труда, рынок товаров и капиталистическое предприятие. Существование капиталистического предприятия, в свою очередь, предполагает наличие некоторого специфически структурированного совокупного действия общности, направленного на защиту владения как такового (особенно принципиально свободного распоряжения со стороны индивида средствами производства), а именно правового порядка, причем особого рода. Любой род классового положения, особенно основанный на власти владения, в наивысшей степени реализуется только тогда, когда по возможности элиминированы все другие факторы взаимных отношений, и владение как таковое обретает суверенную власть на рынке. К факторам, препятствующим последовательной реализации голого рыночного принципа, относятся сословия, которые пока что в данном контексте интересуют нас только с этой точки зрения. Прежде чем перейти к их краткому рассмотрению, следует еще заметить, что о противоречиях классов (в том смысле, какого мы здесь твердо придерживаемся) в общем виде можно сказать немного. Существенный сдвиг при движении от прошлого к настоящему состоял, как можно подытожить (с учетом возможных неточностей), в том, что борьба, влияющая на классовое положение, в возрастающей степени смещалась из области потребительских кредитов поначалу в область конкурентной борьбы на рынке товаров, а затем — к войне цен на рынке труда. Классовая борьба в античные времена — в той степени, в какой она являлась действительно борьбой классов, а не сословий, — первоначально была борьбой крестьян, а возможно, также ремесленников, которым угрожала долговая кабала, против сидящих в городах кредиторов. Ибо долговая кабала, как и у скотоводов, была нормальным следствием дифференциации богатства в торговых, особенно в морских торговых, городах. Долговые отношения как таковые обусловливали отношения классов вплоть до времени Катилины356. Наряду с этим и по мере того как увеличивалось значение импорта зерна, усилилась борьба за продукты питания, главным образом за снабжение хлебом и за цены на хлеб, которая продлилась всю Античность и все Средневековье, сплотила неимущих против тех, кто реально или предположительно был заинтересован в повышении цен на хлеб, и распространилась на все товары, важные как для домашнего хозяйства, так и для ремесленного производства. Что касается борьбы за заработную плату, то в Античности и Средневековье она была лишь в зачаточном состоянии и мало что значила по сравнению не только с восстаниями рабов, но и с борьбой на товарном рынке.

Монополия, скупка, перекупка, придерживание товара с целью повышения цены — вот против чего протестовали неимущие в Античности и Средневековье. Сегодня, наоборот, главный вопрос: установление цены на труд. Ближе к современному этапу, на переходе к Новому времени велась борьба за доступ на рынок и установление цен на продукты, происходившая в основном между хозяевами раздаточных мануфактур и надомными ремесленниками357. Широко распространенный, а потому достойный упоминания феномен состоял в том, что классовый антагонизм, обусловленный положением на рынке, обычно проявлялся острее всего у тех, кто реально и непосредственно противостоял друг другу в войне цен. Не на рантье, акционеров или банкиров был направлен гнев рабочих — хотя именно в кассу владельцев притекало больше денег или, по крайней мере, более легких денег, чем к фабрикантам и директорам заводов, — а исключительно на этих последних как прямых противников в войне цен. Это простое обстоятельство часто является решающим фактором — с точки зрения роли классового положения — при формировании политических партий. Оно породило, например, разные формы патриархального социализма и — по крайней мере, ранее — частые попытки сословных слоев, не имеющих прочного положения, заключить союз с пролетариатом для совместного выступления против «буржуазии».

В противоположность классам сословия представляют собой общности, хотя часто аморфного вида. В противоположность чисто экономически детерминированному классовому положению под сословным положением мы понимаем тот типичный компонент жизненной судьбы индивидов, который обусловлен специфической позитивной или негативной социальной оценкой чести, связанной с каким‑то общим для многих индивидов признаком. Честь может быть связана и с классовым положением; классовые различия самыми разными способами соотносятся с сословными различиями, и владение как таковое, как уже было отмечено, не всегда, но все же исключительно регулярно выступает в конечном счете как сословная характеристика. Во всем мире в соседских союзах, ведущих самодостаточное хозяйство, «вождем» часто становится самый богатый как таковой, что на деле оказывается воздаянием почести. В так называемой «чистой демократии», т. е. такой, где отсутствуют четко упорядоченные сословные привилегии индивидов, случается, что танцуют друг с другом только члены семей, относящихся к одному и тому же налоговому классу (рассказывают, что это происходит в маленьких городках в Швейцарии). Однако сословная честь не должна быть обязательно связанной с классовым положением, скорее, наоборот, притязания богатства как такового вступают с ней в жесткое противоречие. И имущие, и неимущие могут принадлежать к одному и тому же сословию, и часто принадлежат со всеми вытекающими отсюда последствиями, сколь бы двусмысленным ни оказывалось это равенство социальной оценки в длительной перспективе. Сословное равенство американских джентльменов, к примеру, выражается в том, что за пределами функционально обусловленной субординации в бизнесе строжайше исключено (разумеется, там, где еще царит старая традиция), чтобы самый богатый «босс», встретившись со своим «комми358» на вечеринке, в клубе, за картами или на бильярде, обходился с ним не как с равным, а выказывал свысока свою благосклонность, подчеркивая разницу позиций. Немецкий «шеф» в такой ситуации просто не смог бы скрыть свои чувства, и это одна из главных причин того, почему немецкая клубная система в Америке не обладает притягательной силой американских клубов.

Содержание сословной чести выражается обычно прежде всего в требовании от каждого, кто хочет принадлежать к определенному кругу, специфического стиля жизни, а также в связи с этим ограничения «социального» (т. е. не связанного с экономическими, деловыми или иными «содержательными» целями) общения, в том числе и нормальных брачных отношений, собственным сословным кругом вплоть до его полного эндогенного закрытия. Если это проявляется не в чисто индивидуальной и в социальном смысле иррелевантной имитации чуждого образа жизни, а в основанном на взаимном согласии действии общности, налицо «сословное» развитие. Характерным образом такого рода сословное членение, опирающееся на конвенциональный жизненный стиль, возникает сегодня в Соединенных Штатах на основе традиционной демократии. Это происходит, например, когда только жители определенной улицы (the street359) рассматриваются как принадлежащие к society360, т. е. считается, что только с ними приличествует общаться, обмениваться визитами и приглашениями. Или когда строгое следование господствующей в society моде — даже со стороны мужчин в невиданном у нас масштабе — служит показателем того, что данное лицо претендует на то, чтобы его, по крайней мере prima facie361, воспринимали как джентльмена и обходились с ним как с таковым, что настолько же важно здесь — например, с точки зрения шанса на получение места в «хорошей» фирме или возможности быть принятым либо даже найти себе жену в «приличной» семье, — как у нас «дуэлеспособность». И вообще, некоторые старые и, естественно, богатые семьи (например, F.F.V. — first families of Virginia362) или реальные и предполагаемые потомки индейской принцессы Покахонтас либо отцов-пилигримов, Никербокеры363, члены малодоступных сект или по какому‑либо иному признаку выделяемых кругов — все они суть обладатели узурпированной сословной чести. В этом случае стратификация оказывается чисто конвенциональной, основанной на узурпации, как это, впрочем, бывает в начале формирования почти любой сословной чести. Но путь от такого положения к правовым привилегиям (позитивным или негативным) проходится легко по мере того, как определенное членение социального порядка становится привычным, и благодаря стабилизации распределения экономической власти само обретает стабильность. Там, где это членение реализуется в полной мере, сословие превращается в закрытую касту. Это означает, что наряду с конвенциональными и правовыми гарантиями возникает и ритуальная гарантия сословного разделения, доходящая до такой степени, что физическое прикосновение члена одной касты к представителю другой, более низко оцениваемой, считается загрязняющим первого греховным поступком. Иногда некоторые касты частично обретают разные культы и разных богов. Таких крайних последствий сословная дифференциация достигает, однако, лишь там, где в ее основе лежат различия, которые могут восприниматься как «этнические». Касты как раз и являются той нормальной формой, в которой обычно имеет место обобществленное проживание этнических общностей, верящих в кровное родство и запрещающих connubium364 и социальные связи с другими общностями. Именно это характерно для уже упоминавшегося и распространенного во всем мире явления народов-париев365, т. е. для общностей, которые приобрели специфические профессиональные традиции — ремесленные или иного рода, — лелеют веру в собственное этническое единство, живут в диаспоре, избегая любых, кроме необходимых, личных контактов с окружающими, находятся в двусмысленном правовом положении, но тем не менее остаются — в силу своей экономической незаменимости — терпимыми и часто даже привилегированными в рамках политических общностей, в которых рассеяны, великолепный исторический пример чему являют собой евреи. «Сословные» и просто «этнические» разделения, перерастая в кастовые, испытывают структурную трансформацию, в ходе которой последние (касты) превращают горизонтально-рядоположенный набор первых (сословия и этносы) в вертикальную социальную иерархию, или, выражаясь точнее, сплачивают широкое объединение этнически различных общностей в единое политическое действие общности. Изменение заключается как раз в том, что если в этнической рядоположенности, обусловливающей взаимное пренебрежение и отталкивание, всякой этнической общности позволено считать, что ее собственная честь выше и достойнее чести всех других, то кастовое разделение представляет собой социальную иеарархию, т. е. большее «количество» чести оказывается на стороне привилегированных сословий и каст, поскольку этнические различия здесь превращаются в различия «функций» внутри политического обобществления (воины, священники, ремесленники политически важны с точки зрения войны и строительства и т. д.)· Даже самый презираемый народ-пария сохраняет обычно то, что свойственно всем этническим и политическим общностям, — веру в собственную специфическую честь (что имеет место у евреев). Лишь у негативно привилегированных сословий чувство достоинства — то субъективное отражение социальной чести и конвенциональных требований, которые позитивно привилегированное сословие предъявляет к жизненному стилю своих сочленов, — принимает специфическую, отличную от всех прочих форму. Чувство достоинства позитивно привилегированных сословий, естественно, соотносится не с чем‑то вне их самих, а лишь с их собственным бытием, с его «красотой и добродетелью» (καλοκάγαθία). Их царство — «от мира сего» и существует для настоящего и благодаря великому прошлому. Чувство достоинства негативно привилегированных слоев может естественным образом увязываться лишь с тем, что лежит по ту сторону настоящего, с посюсторонним или потусторонним будущим; другими словами, оно должно вытекать из веры в провиденциальную миссию, в специфическую честь «богоизбранного народа», т. е. поддерживать себя тем, что либо в том мире «последние станут первыми»366, либо в этом мире откроется Земля обетованная, и сокрытая честь презираемого народа-парии (евреев) или сословия–парии будет явлена всем. Именно это простое обстоятельство, значение которого мы еще обсудим в другой связи, а не сконструированный Ницше (в «Генеалогии морали») и столь раздутый ressentiment является источником — впрочем, как мы видели367, имеющего место в довольно ограниченном объеме, и буддизму (который у Ницше является главным примером) вовсе не присущего — специфического характера свойственной народам–париям религиозности. Вообще же этническое происхождение сословий совсем не нормальное явление. Объективные расовые различия отнюдь не всегда являются основанием субъективного чувства этнического единства; расовое обоснование сословных членений можно считать вопросом конкретного единичного случая; часто, наоборот, сословие, которое отличается высшим своеобразием и опирается на специфические личные качества (для рыцарства это физическая и психологическая приспособленность к войне), со своей стороны, оказывается средством выращивания определенного антропологического типа. Но личный отбор является далеко не единственным или преимущественным путем образования сословий, по меньшей мере, столь же часто, — а сегодня в подавляющем большинстве случаев — решающее значение имеет политическая принадлежность или классовое положение, поскольку возможность сословного стиля жизни по самой его природе экономически обусловлена.

На практике сословное членение уже знакомым нам типичным образом368 идет рука об руку с монополизацией идеальных и материальных благ или возможностей. Помимо специфической сословной чести, которая всегда предполагает дистанцию и исключительность, помимо права на ношение особой одежды, употребления особой, запрещенной другим пиши, весьма важного по своим последствиям права на ношение оружия, права заниматься особыми искусствами, например, играть на некоторых музыкальных инструментах, причем не профессионально, а по-дилетантски, — помимо всего этого, сословное членение предполагает наличие всевозможных материальных монополий. Не только они, но всегда и они также составляют, естественно, важнейшее основание сословной исключительности. Для сословного брака наряду с монопольным правом на руку дочерей определенного круга в не меньшей степени важен интерес семей к монополизации принадлежащих к этому кругу молодых людей, способных обеспечить именно их дочек. По мере усиления сословной закрытости шансы предпочтения членов определенной группы при подборе кандидатов на некоторые посты перерастают в форменную правовую монополию членов этой группы на некоторые должности. Предметом сословной монополизации становятся разнообразные блага, повсюду обыкновенно дворянские поместья, часто также рабы и крепостные, наконец, определенные сферы получения дохода. Монополизация может быть позитивной в том смысле, что только соответствующее сословие может владеть и распоряжаться каким‑то благом, или негативной — когда сословие во имя сохранения своего специфического стиля жизни не может этим благом владеть и распоряжаться. Ибо определяющая роль стиля жизни в делах, касающихся сословной чести, означает, что именно сословия являются специфическими носителями любого рода конвенций и все «стилизации» жизни, в какой бы форме они ни выражались, либо происходят от сословий, либо поддерживаются ими. При всей глубине различий принципы сословных конвенций демонстрируют, однако, особенно у самых привилегированных групп, определенные типичные черты. В общем и целом, для привилегированных сословий считается неприемлемым обычный физический труд, что вопреки прежней — как раз противоположно направленной — традиции становится характерным сейчас и для Америки. Очень часто неприемлема любая рациональная экономическая, особенно предпринимательская, деятельность, кроме того, следует избегать художественных и литературных занятий, если они имеют целью получение дохода или, по крайней мере, связаны с физическими усилиями, как, например, работа скульптора, который трудится в мастерской одетый, как каменщик, в грязный халат, в противоположность работе художника с его похожим на салон «ателье» и разным сословно приемлемым формам музицирования.

Неприемлемость занятий, направленных на получение дохода, как таковых есть — помимо отдельных причин, которых мы коснемся позже — прямое следствие сословного принципа социального порядка в его противоположности чисто рыночному регулированию распределения власти. Рынок, как мы видели369, не «взирает» на лица, там господствует сугубо деловой интерес. Он не знает, что такое честь. Сословный порядок имеет как раз противоположный смысл: он организуется по критериям чести и сословного стиля жизни, и именно поэтому он ощущает угрозу самым своим корням, когда простой экономический доход и прямая голая экономическая власть, у которой на лбу написано ее несословное происхождение, всякому, кто ими обладает, дают такой же или — ведь при равном сословном положении богатство повсюду считается, хотя и прикровенно, своего рода благодатью — в случае успеха еще больший престиж, чем тот, на который в силу своего образа жизни претендуют члены сословия. Поэтому сторонники сословного деления всегда остро реагируют на стремление к чисто экономическому доходу как таковому, и тем более остро, чем в большей опасности себя чувствуют; достаточно сравнить уважительное отношение к крестьянам, скажем, у Кальдерона с примерно совпадающим по времени показным пренебрежением «канальями» у Шекспира, чтобы увидеть эту разницу в отношении к доходу прочного сословного порядка, с одной стороны, и шатающегося под натиском экономических проблем — с другой, причем это повсюду повторяющаяся ситуация. Поэтому сословно привилегированные группы никогда без оговорок и предрассудков не допускали в свой состав «парвеню», даже если жизненный стиль последнего полностью соответствовал требуемому, допускались лишь его потомки, воспитанные в духе конвенций своего слоя и не запятнавшие сословную честь трудом во имя собственного благополучия.

Как следствие сословного членения, можно в общей форме зафиксировать лишь один, но, конечно, очень важный момент — препятствование развитию свободного рынка. Прежде всего, по отношению к тем товарам или услугам, которые сословия путем монополизации — через правовые установления либо в силу конвенции — прямо изымают из свободного оборота, например, к наследуемым поместьям в эллинских городах специфически сословного периода370, первоначально (как показывает старая формула взятия под опеку имущества «расточителей») также и в Риме371, а кроме того, к поместьям знати, крестьянским дворам, хозяйствам священников, а прежде всего — к клиентурам ремесленных цехов и гильдейской торговли. Рынок ограничивается, чистое владение как таковое, определяющее классообразование, оттесняется на задний план. Последствия этого могут быть самыми разными, и необязательно — смягчение контрастов экономической ситуации, часто наоборот. Но в любом случае повсюду, где сословное деление так сильно пронизывает общность, как во всех политических союзах Античности и Средневековья, нет и речи о действительно свободной рыночной конкуренции в сегодняшнем смысле этого слова. Но еще сильнее, чем вывод определенных товаров с рынка, влияло обстоятельство, которое прямо следует из упомянутой противоположности сословного и чисто экономического порядков: сословное понятие чести, в принципе, отвергает специфически рыночное явление — торг как между товарищами по сословию, так иногда для членов сословия вообще. По этой причине везде существовали сословия, причем, как правило, самые влиятельные, для которых практически любое открытое участие в доходе считалось позором.

Итак, довольно сильно упрощая, можно сказать, что классы дифференцируются по отношению к производству и приобретению товаров, а сословия — по принципам потребления товаров, воплощенным в специфических стилях жизни. Профессиональная группа также есть сословие, ибо с успехом претендует на социальный престиж, обычно как раз в силу обусловленного профессией специфического стиля жизни. Конечно, различия между классами и сословиями часто размываются, например, сословные общности, сильнее всего дифференцированные по принципу чести, а именно индийские касты, демонстрируют сегодня — хотя и внутри определенных, четко очерченных границ — достаточно высокую степень индифферентности в отношении дохода, при том что брахманы сами ищут его в самых разных формах.

Учитывая вышеустановленное, по поводу экономических обстоятельств сословного разделения можно лишь весьма обобщенно добавить, что оно благоприятствует определенной (относительной) стабильности правил приобретения и распределения товаров, которой в то же время угрожает каждое технико-экономическое нововведение и потрясение, выдвигающее на передний план классовое положение. Времена и страны, где ведущую роль играло классовое положение, — это, как правило, эпохи и центры технико-экономических переворотов, тогда как любое замедление экономического процесса немедленно ведет к усилению сословных образований и к восстановлению значения социальной чести.

Если подлинной родиной классов является хозяйственный порядок, а сословий — социальный порядок (т. е. сфера распределения чести), и оба, взаимодействуя, стараются влиять на правовой порядок и, в свою очередь, подвергаются его влиянию, то домом партий является преимущественно сфера власти. Действие партий ориентировано на социальную власть, и это означает влияние на совокупное действие общности, в чем бы оно ни состояло содержательно: партии, в принципе, могут существовать как в приватном клубе, так и в государстве. Партийное совокупное действие общности само по себе предполагает обобществление в противоположность действию классов и сословий, где оно не является необходимым. Ибо партийное действие всегда есть планомерное действие в направлении намеченной цели, будь это цель делового (реализация любого рода проектов и программ), или личного свойства (обеспечение теплых местечек, власти и, как следствие, почестей для вождей и сторонников), или, как обычно бывает, и того и другого сразу. Поэтому оно возможно только внутри общностей, которые сами уже каким‑то образом обобществлены, т. е. располагают неким рациональным порядком и аппаратом, подготовленным для его обеспечения. Ибо цель партий как раз и состоит в том, чтобы добиться влияния на этот аппарат или составить его из своих сторонников. В отдельных случаях они могут представлять интересы, обусловленные классовым или сословным положением, и соответственно рекрутировать своих сторонников. Однако они не обязаны быть ни чисто классовыми, ни чисто сословными и на деле таковы лишь частично, а часто вовсе таковыми не являются. Они могут представлять собой эфемерные или долговременные образования, а используемые ими средства достижения власти могут иметь самый разный характер — от неприкрытого насилия любого рода до борьбы за голоса избирателей с применением грубых или тонких методов: денег, социального влияния, силы слова, внушения или прямого одурачивания, вплоть до более грубой или, наоборот, более тонкой тактики обструкции в парламенте. Их социологическая структура по необходимости в корне различна в зависимости от совокупного действия общности, за влияние на которое они борются, а также в зависимости от того, классовым или сословным образом организована общность, но прежде всего — от структуры господства внутри ее. Ибо для партийных вождей речь идет обычно о завоевании господства. С точки зрения общего понятия, которого мы здесь придерживаемся, партии не являются продуктом специфически современных форм господства, и античные, и средневековые партии мы тоже определяем как таковые, несмотря на их в корне отличную от современных партий структуру. Однако именно по причине этих структурных различий говорить о структуре партий, которые являются образованиями, борющимися за господство, и оттого сами часто организованы по принципу господства, невозможно без рассмотрения структурных форм социального господства. К этому центральному явлению всего социального мы поэтому сейчас и обратимся372.

Перед этим, однако, нужно высказать еще одно общее соображение о классах, сословиях и партиях. Из того, что они необходимо предполагают некое объемлющее их обобществление, а именно политическое действие общности, внутри которого они реализуются, никак не следует, что классы, сословия, партии сами должны быть связаны границами отдельной политической общности. Наоборот, с давних пор до наших дней — от солидарности интересов олигархов и демократов в Элладе, гвельфов и гибеллинов в Средние века, кальвинистской партии во времена религиозных войн до солидарности землевладельцев (Международный конгресс аграриев373), князей (Священный союз374, Карлсбадские указы), социалистических рабочих, консерваторов (тоска прусских консерваторов по русской интервенции в 1850 г.375) — во все времена на повестке дня стояло создание обобществления для совместного использования военной силы поверх границ политических союзов. Только целью его является не установление нового международного политического, т. е. территориального, господства, но в основном воздействие на уже существующие политические образования.

Воинские сословия. Набросок376

Воинские сословия

I. Харизматические

1. Приближенные и свита: набираются всегда через договор верности с господином.

Меровингские трустии377 (antrustiones, qui in truste dominica est378, согласно Lex Salica379 в самой старой редакции) — через клятву верности на оружии; задачи — конное сопровождение и охрана (отсюда имя, которое = adjutorium380, по-немецки, вероятно, назывались Degen381). Возможно, подражание византийским Scholen382 (см. ниже).

Привилегии:

a) тройной вергельд. Первоначально в трустиях были свободные франки, римляне, рабы, потом — только свободные,

b) особое правосудие (Lex Sal. 106),

c) наказание за дачу свидетельства против товарища,

d) снабжение со стола господина или, позднее, из отдельного данного в лен хозяйства,

e) участие в совете господина,

f) предпочтение при назначении на важные поручения и на домашние должности.

2. Trustis383 исчезли в VIII в. Свита Каролингов называлась satellites384, milites, viri militares385 — частью свободные вассалы, частью министериалы. Consiliarii386 — частью придворные чиновники, частью иностранные знаменитости.

Прием в трустии был в значительной мере обусловлен сословным воспитанием при дворе, поэтому богатые посылали своих детей.

II. Традиционные

1. Несвободные слуги короля: pueri regis или pueri aulici387 (возможно, также «благородные слуги» в Баварии).

2. Несвободные in cohorte, вооруженные колоны, рабы, министериалы. В случае профессионализации назывались honorati388, имели право на оружие и beneficia389.

III. Феодальные

Свободные вассалы короля с заключением свободного контракта, предоставлением оружия, господской политической власти, земли или ренты, сначала даваемых пожизненно в обмен на коммендацию390, клятву верности и гарантированное сословной честью послушание.

Сословная квалификация: рыцарский жизненный стиль и военнопридворное образование. Эти требования возникли лишь после выделения milites и министериалов господина прежде всего из свободных вассалов (кельтское понятие). Сначала — сословие, определяемое через профессию и отношение к господину.

С апроприацией ленов — наоборот: для апроприации лена нужна наследственно-харизматическая квалификация в силу рыцарской жизни предков.

Воинские сословия

А. Свободные общинники

1. Харизматические воины–товарищи — союз мужского дома. Прием после проверки героической аскезой и послушничеством через посвящение.

Противоположность:

1) дети;

2) старики;

3) женщины.

К ним причислялся каждый, кто не прошел посвящение.

Стиль жизни: без семьи в условиях внутреннего коммунизма мужского дома. Снабжение — добыча, охота. Питание — от зависимых хозяйств (женщины).

Сословные привилегии: ристалище391, право носить оружие, работа с инструментами, участие в охотничьих и военных походах, привилегии в пище (жареное), участие в военных оргиях (иногда каннибализм) и военных культах, право на дань, распоряжение землей, рабами и определенными видами скота.

Иногда преобразование в тайные клубы с монополией контроля торговли и обеспечения безопасности (по типу каморры).

По окончании молодости: выход из мужского дома и создание семьи (годность в ополчении).

Когда не способен к участию в ополчении (в милиции) — изгнание, умерщвление или, наоборот, прославление как знатока магической традиции.

2. Апроприированные традиционные воины–товарищи.

Противоположность:

1) негативно привилегированные: крепостные (литы, колоны) и рабы;

2) позитивно привилегированные воинские сословия.

Свободный общинник полностью военнообязан и — в отличие от негативно привилегированных — имеет право на оружие. Оружием обеспечивает себя сам (самоэкипировка) и должен, чтобы это суметь, т. е. обеспечить себе оружие, располагать достаточным количеством земли во владении.

Сословные привилегии: свобода передвижения, освобождение от налогов, возможность полноправного владения землей, членство в судебной общине, право аккламации при короновании государя.