Обсерватор

Глава 3 Новости и классности

Проснулся я на удивление здоровым и бодрым. Бегло вспомнил всю ту хрень и дичь, что случились со мной вчера, полюбовался на всю ту же тускло освещённую каморку, как наглядное подтверждение бредовой реальности, в которую с таким трудом упаковался днём ранее. Полежал ещё немного, пребывая в глубочайших размышлениях: а не повыть ли мне, не побиться ли головой об стенку? Может, поможет? Но, кое-как вернув здравомыслие на правильную полку, всё же решил фигнёй не страдать: такое никому никогда не помогало, а значит, и мне не следует надеяться. Так что вздохнул, поднялся, потянулся, осознал, что щелчок запертого замка мне вчера не приснился и… хлопнул ладонью по пластине, чтобы тут же услышать уже знакомое клацанье. Потянув дверь вбок, я с удивлением убедился, что этот звук мне не померещился. Створка действительно свободно скользнула в сторону.

— Не так понял, что ли? — с сомнением озвучил я, оглядывая пустой и гулкий коридор. — Вроде именно «звать-вызывать» говорила… Хотя ладно, разберёмся. Идти, вроде, туда, — определился я со сторонами коридора.

Впрочем, буквально через секунду в конце коридора появилась Дельфина, увидела мою высунувшуюся в дверной проём всклокоченную со сна голову, молча кивнула и, резко развернувшись, пошагала обратно. Ну и я за ней, само собой. Пришли мы в уже знакомый мне медотсек-лабораторию, где и продолжили то, на чём вчера остановились. В смысле, налаживание коммуникации и обучение меня местному языку. И надо заметить, с текстом и озвучкой дело пошло довольно споро, к обоюдному нашему удовольствию. Да, я заметил, что успехи в обучении радовали не только меня. Несмотря на демонстрируемую поначалу холодность, уже через полчаса занятий Дельфина тщетно пыталась скрыть то и дело проскальзывавшую по её пухлым губам удовлетворённую улыбку, а ещё через час от отчуждённости хозяйки медотсека вовсе не осталось и следа, так что за завтраком мы с ней общались уже как добрые знакомые. Пусть шапочные, но и это прогресс!

А после перекуса, состоявшего из уже знакомой киселеобразной жижи, удивительный вкус которой снова убил меня дичайшим контрастом с её непритязательным, совершенно неаппетитным видом, я стал задавать своей весьма симпатичной учительнице волнующие меня вопросы. И, к некоторому удивлению — получать ответы… которые породили ещё больше вопросов, хотя, следует признать, и прояснили они довольно многое.

Итак, выходило, что если я куда и угодил, помимо вселенского междубулочья, то точно на параллельную Землю. Терра, Гея, Эрда — вполне узнаваемые названия. А с учётом знакомых языков, эта самая параллельность вообще не вызывает сомнений. Но вот полученное, со слов Дельфины, иллюстраций показанных ею книг, и даже этакого голографического трёхмерного видео, продемонстрированного мне посредством некоего аппарата, похожего на закованный в гравированный латунный «доспех» каменный кубик с закреплённым на его верхней грани пирамидальным кристаллом-линзой, описание самой планеты меня весьма удивило и… заинтересовало. Не без того, да.

В общем, из всего мне сказанного-показанного выходило, что несколько тысяч лет назад, со здешним обиталищем человечества произошла примерно такая же хрень, как и та, что была неоднократно описана в самых разных легендах и мифах «моей» Земли. Великий Потоп. Разница лишь в том, что здесь он так и не закончился. В смысле, воды не отступили, моря не успокоились и реки не вернулись в свои берега… за полным исчезновением последних. Точнее, за полным их растворением в водах мирового океана, как и прудов, озёр и прочих болот.

Что стало причиной потопа, внятно так и не было объяснено. То ли глобальное потепление, то ли тотальная война, то ли ещё какой катаклизм, вроде одновременного извержения пары-тройки здешних «Йеллоустонов», но, в результате, от «древних земель», в смысле, вполне знакомых мне материков, остались лишь жалкие огрызки, превратившие бывшие горные системы в архипелаги из десятков и сотен разнокалиберных островов. Правда, и новые острова появлялись, но суши на планете всё равно выходило с гулькин нос, а о материках можно и вовсе не говорить, ибо не о чем. Кончились они. Внезапно.

Но это ещё не всё: мировой океан стал чертовски… ну электроактивным, как по мне. Хотя Дельфина упорно называла энергию в море «фулгуром». При этом, «эллетрицита», в смысле электричество, было отдельным словом, понятным, привычно используемым и распространённым на Обсерваторе, как назывался наш корабль-пирамида. В общем, мировой океан стал источником этой фулгуриной (или фулгуристой?) энергии, что вроде как и хорошо, а на деле я это «хорошо» на своей шкуре испытал, и восторга почему-то не ощущаю, вот ведь незадача какая! В общем, я — не великий физик-теоретик, да и Дельфина явно не вселенский электромонтёр, потому физических обоснований или иных каких гипотез возникновения сего мироизвращения я от неё так и не услышал, а сам и голову ломать не стал… запасной-то нету. Ай, да и чёрт с ним, фулгур так фулгур! Пусть будет, раз местные так обозвали.

Понять в каком году по нашенскому летоисчислению произошли все эти весёлые события, мне не удалось. Но точно попозже момента, из которого я сюда «попал», потому как современному мне человечеству при существующих вводных точно пришёл бы полный и абсолютный кирдык, а здешние как-то потоп пережили и даже приспособились к резко изменившимся условиям, а это говорит о том, что технологии у аборигенов должны были быть куда более продвинутыми, чем у нас. А вот дальше — мистика какая-то. Для начала, в мире существуют три… ну условно назовём их группы разумных. Расы? Этносы? М-да, сложно подобрать точное определение, учитывая, что различий между ними даже внешне побольше, чем между скандинавским викингом и африканским пигмеем.

Начиная «снизу вверх», в плане «обитаемых ярусов», на первом месте — Бездники. От слова «бездна», а не того, что кажется, а некоторым и слышится. Высокотехнологичный социум, обитающий… под водой. И на поверхность выбирающийся не слишком часто, гостей не любящий. Хотя любовью к гостям из других групп никто не отличался. Сами бездники — бледные, светловолосые, голубоглазые, почти гиганты: два метра — средний рост. Судя по именам и деталям их языка — наследники славян и дойчей. Ну, учитывая, что дойчи минимум наполовину славяне — это и логично выходит.

Живут в подводных городах, пользуются высокотехнологичными субмаринами. На поверхность поднимаются без особого желания, но и без проблем. Дельфина даже описывала летательные аппараты бездников, и старательно сдерживала недовольство, демонстрируя голозаписи и книжные иллюстрации. Но губы всё же кривила, да. Зато поведала, что от того же проклятого фулгура сии занятные последователи Кусто защищаются собственными технологиями, но в открытую воду без снаряжения стараются не соваться. И вообще, бездник в море без своей субмарины и защиты сварится так же, как не бездник. Странное отношение Дельфины к бездникам, я отметил, но развивать эту тему в нашем разговоре не решился. Рановато… да и, чёрт его знает, что там за причины у такой нелюбви. А ну как, что-то личное? Мы же с госпожой медиком пока не настолько близки, чтобы я мог безнаказанно лезть в её личное пространство. Надеюсь, только пока, а там… там посмотрим.

Вторая группа — обитатели островов. Именно обитатели, живущие под разрядами этой фулгры, добывающие пищу в море! Некие гриджо, или серые. Кожа у данных типов действительно серая, не коричневая, а технически серая, матовая, да ещё вроде бы толстая и прочная. Глаза — ультрамариновые или жёлтые и светятся. А ещё они… маги. Ну, по крайней мере, ничего иного в голову не приходило, хотя вариант «люди-аккумуляторы» — тоже был возможен. В общем, живут эти серые на островах, охотятся-рыбачат и жрут странную фауну заряженного моря. Но, в случае опасности, способны выдать мощнейший разряд молнии! Угри, блин, сухопутные!

Кроме этого, выходило, что есть гриджо, которые не хреначат разрядом, куда придётся, когда жареный петух в зад клюнет. А более или менее управляемо шарашат молнией: могут запитывать приборы, резать металл, прожарить недоброжелателя (на относительно небольшом расстоянии, но всё же). Но такие гриджо крайне редки. Вообще, выходило, что серые — аутисты или что-то такое, именно как народ. Как это связано с фулгуром и магией — непонятно, но без вмешательства двух других групп (которые в большинстве своём «колонизируют» острова с населением) гриджо просто живут себе на островах и никуда не стремятся. Кокос у них растёт, крокодил ловится, по понедельникам они, очевидно, предпочитают не рождаться, ну и на фоне такого вот благолепия, всё у них замечательно и покойно.

Хотя было несколько мест, единичных, где серые создали свои… ну, города-государства, как-то так. Не изолированные, поскольку изоляция, по мнению всё той же Дельфины, быстро приведёт любую из трёх групп к деградации и, в конце концов, к вымиранию. Но кроме того, в этих самых открытых городах процветает торговля между представителями всех трёх этносов, потому что каждый из них имеет свои эксклюзивные «фишки» — ресурсы, технологии, необходимые всем.

Казалось бы, при таких условиях и власть в таких «факториях» должна быть распределена между представителями всех трёх групп, но, как сказала Дельфина, попытки «отнять и поделить» построенные серыми города случались, а вот удачных среди них не было. Ни одной. Уж на что серые индифферентные и равнодушные интроверты, но, возжелавших «справедливого дележа» их торговых городов посылали чётко и бескомпромиссно. И хоть Дельфина не уточняла, но из некоторых её оговорок я сделал вывод, что посылали, очевидно, с применением силы, так что попытки эти довольно скоро прекратились, и вот уже чёрт знает сколько лет ни бездники, ни аэры повторять их не решаются.

И, да, третья социальная страта этого мира — аэры: это как раз такие ребятки, как экипаж Обсерватора. Живут в воздушных городах, парящих в километре-полутора над океаном и способных к управляемому перемещению. Дельфина не говорила, в книгах не было, но по логике выходило, что парят эти объекты на магнитной подушке, или электромагнитной, или фулгурной… э-э-э… фулгуриной? — и так, и так может быть. Социум — условно-сословный, четыре класса. Четвёртый — просто аэр, правами не особо наделённый. К нему относятся всяческие люмпены высотного разлива, недоросли и просто необразованные или малообразованные обыватели. А вот следующие два класса зависят от навыков и образования. Этакий «средне-технический» персонал и «инженерный» с высшим образованием, как я понимаю. Дельфина — донна, дама второго класса. Ну и верхушечка, куда ж без неё. Первый класс — аристократы, к которым, кстати, принадлежит капитан Обсерватора. И аристократами становились не от ума палатищи, а потому что аристо… тоже маги. Но не спонтанно и ограничено, как гриджо. Дельфина назвала несколько семейств, владеющих телекинезом-гравитацией, термокинезом ну и прочим. Наш капитан владеет гравитационным воздействием, например.

Причём аристократы традиционно называли гриджо «вырожденцами», аргументируя это тем, что из-за какого-то греха или нехорошего поведения серые утратили разум и возможность нормально колдовать. Поверить в это было сложно, но в то, что всё это мистификация и попытка надо мной подшутить — не верилось ещё больше, вплоть до полного отрицания такой возможности. Книги, эти самые голограммы, да и уверенные слова Дельфины «сам увидишь»… В общем, пока условно-поверю, пока не убедюсь… не убежусь, не найду доказательств обратного, вот!

Ну и вопрос взаимоотношений этих групп тоже довольно интересен. Например, в этом мире жуткий дефицит металлов, особенно редкоземельных. Обычные тоже дороги, но добываются островитянами с помощью неких машин прямо из воды, создавая основу местной, причём всеобщей денежной системы. А именно — энергия, как ни удивительно. Потому что фулгур, как таковой, не годился для техники, а сложную — ломал к чертям. А вот обработанный теми же гриджо — становился электричеством. И именно аккумуляторы электроэнергии, выполненные в виде тонких пластинок (из какого-то полимера, что меня искренне удивило), были самым распространённым в этом мире платёжным средством. Эквивалент привычных мне денег. И даже назывались эти своеобразные аккумуляторы «золотым», «железным», «серебряным» и «медным» — энергии в такой пластинке хватало, чтобы «выжать» из морской воды несколько грамм соответствующего металла. Где-то чуть больше, где-то чуть меньше, но в общем, различия невелики и не превышают десятых долей грамма. Понятно, что названия условные, да и то же железо было дешевле меди, но общий принцип таков.

В общем: металлы — ценность, а редкозёмы, всякие там палладии и вольфрамы — роскошь и фактический эксклюзив бездников, занимающихся подводной добычей.

А вот Аэры берут своё в другом. Сии летучие господа развили производство пластиков и полимеров до недостижимых бездниками высот. Например, Обсерватор — на девяносто шесть процентов состоит из полимеров, а не металлов или камня, как мне показалось изначально. Ну и, соответственно, полимеры эти востребованы у бездников в их подводных городах и на субмаринах.

Вот три группы, существующие на Земле. Сколько всего народу на планете — Дельфина не знала, но его количество, даже с учётом гриджо, точно не дотягивает до миллиарда, да и не факт, что даже сотня миллионов наберётся: очень уж ограниченный ареал обитания. Вообще, после лекции Дельфины у меня появилась огромнейшая куча вопросов по здешнему мироустройству, но донна либо отмахивалась от них вовсе, либо скупо отвечала, мол, «сам узнаешь». Что ж, буду узнавать сам, куда деваться-то⁈

— А я кем буду в вашей системе? — уточнил я у Дельфины, только что перечислившей классы аэров и прервавшей лекцию, чтобы промочить пересохшее горло глотком какой-то сладковатой водички.

— Ты — бывший, — пожала она плечами.

— А это что такое? — естественно заинтересовался я.

От рассказа хотелось плакать и смеяться: бывшие — попаданцы из прошлого. Распространённое на новой Земле явление, видимо, связанное с этим фулгуром. И, судя по моему опыту — связанное с молниями и грозой «у нас». Правда, никаких прогрессорств здесь не наблюдается: большая часть «бывших» просто дохнет в океане или на островах в первые же часы, если не минуты, своего попадания. Некоторым везёт, они выживают и трудятся в городах аэров или гриджо. А может и на бездников работают, но в этом Дельфина не уверена. Подтверждений нет, поскольку последователи Кусто крайне неохотно допускают представителей других двух групп в свои владения. А вообще, в появлении выходцев из прошлого, местные не видят ничего удивительного, странного и интересного. Просто привычное явление нового мира, где меня спасли исключительно по случайности, просто пожалев. Прямо это не говорилось, но ощущалось вполне отчётливо.

— А теперь, Тони, расскажи, что ты знаешь и умеешь. Понятно что немного, — раздражающе-снисходительно протянула Дельфина, — но, иногда, бывшие дотягивают до аэра второго класса. Редкость, но бывает.

— А вы меня оставите на Обсерваторе? — уточнил я.

— Благодари капитана. Он нашёл возможным проявить к тебе снисхождение.

Ну-у-у… как-то не хочется благодарить этого напыщенного засранца. Хотя, вообще-то, похоже я ему действительно НЕМНОГО задолжал. А то вот выпустят меня на этом дурацком воздушном городе или даже в городе гриджо — там есть ярусы, где могут жить не серые. И хрен знает, что делать. Имущества — только плавки, если на них не претендует «Его Благородие капитан» за спасение моей персоны. Если претендует — придётся отдать. Так что прижиться на Обсерваторе — это в моём положении просто лучший из возможных вариантов. Пока, по крайней мере, а дальше посмотрим.

Стал я рассказывать про свои великие достижения… а Дельфина — морщиться и иронично кривить губу. Выяснилось, что ни актёры, ни переговорщики, ни устроители отдыха на Обсерваторе нахрен не нужны. А ведь я так не хотел вспоминать о технических навыках. Но, может…

— Я стрелять умею, драться, относительно неплохо…

— Это, Тони, должен уметь любой уважающий себя человек. Любой в экипаже Обсерватора — умеет «стрелять» и «драться».

— Но с тобой же был этот, в броне, военный?

— Механик Обсерватора, надевший броню. Экипаж нашего корабля не столь велик, чтобы иметь бездельников, только и умеющих что стрелять. Ладно, давай-ка я тебя проверю, может у тебя есть что-то полезное в… — выговорила Дельфина какое-то неизвестное мне слово.

Подошла к столу, извлекла какую-то коробочку с кучей липучек на проводах, подошла ко мне, стала, отодвигая одежду, ляпать эти липучки. Даже елозя по мне, время от времени. И тут я ошибся… Ну, не совсем, предпосылки, как по мне, были. По крайней мере, за время нашей беседы я не раз ловил на себя взгляды Дельфины приправленные довольно легко читаемым женским интересом… В общем, положил я ладонь на подставленную мне задницу госпожи медика и чуть-чуть сжал…

А через секунду я уже валялся на полу, бережно ощупывая своё достоинство. К счастью — не остатки, но больно-о-о!!!

— За что⁈ — пискнул я, потому что после удара по паху получалось только пищать.

— Тони… — ласково смотрела на меня Дельфина. — Ты, аэр четвёртого класса, поднял руку на донну.

— Я не поднял, я просто… ну приязнь…

— Приязнь, — хмыкнула Дельфина, доставая банку с каким-то напитком и явно напоказ вскрывая её выскочившим из рукава шипом. — За такую «приязнь», по правилам принятым в нашем обществе, я, вообще, имею право тебя убить. Заметь, без всяких последствий со стороны закона.

— За что? — пропищал я уже на другую тему, судорожно обдумывая расклады и мысленно же костеря себя за несдержанность.

— За то, что протянул руку к моей заднице, само собой. А найдись тому свидетели — я бы была ВЫНУЖДЕНА если не убить, то хотя бы отрезать твою шаловливую руку. Как минимум. Это… ладно, слушай.

И кратко выдала такой расклад, что я было снова приуныл. Сословия в обществе аэров — не просто слова или повод для гордости аристо, а вполне себе жёсткие, ограниченные чётким перечнем обязанностей и твёрдо, до жестокости отстаивающие свои привилегии группы аэров. То есть, теоретически, переспать с аэром четвёртого класса донна может, но, по сути, лишь предложив это сама.

— И ты — можешь отказаться. Рабов среди аэров нет! — выдала она. — Но вот ты…

— Даже не смотреть? — уточнил я, предпочтя оставаться на полу, на всякий случай.

— Почему же? Смотреть ты можешь беспрепятственно. Не подглядывать, заметь! А смотреть открыто на то, что так же открыто демонстрируется. И даже спросить, не соблаговолит ли благородная донна снизойти до тебя, ты имеешь полное право. Но! Словами, а не действием! Вежливо и с должной почтительностью. Кстати, имей в виду, такой вопрос в нашем обществе не может быть воспринят иначе, как комплимент, даже в том случае, если предмет твоего интереса ответит отказом. То есть, ответ на свой вопрос ты получишь такой же вежливый и без намёка на оскорбление. А вот то, что ты только что сделал, это ни что иное, как прямое и неприкрытое оскорбление, наказание за которое — увечье или смерть. Понял?

— Понял. Простите, Дельфина…

— Неважно. Сейчас, — с этими словами она нагнулась, схватила приборчик, всё так же крепящийся ко мне липучками. — Нет, обычный, — произнесла она с чуть печальным вздохом, посмотрев на устройство. — Так вот, Тони. Пусть, к твоему счастью, на Обсерваторе отношения несколько проще, чем в городах, но и здесь вежливость к представителям высших сословий — залог твоего выживания. Заметь, не подобострастие и пресмыкание, а безукоризненная вежливость. Унижения от тебя не может потребовать ни один аристо. Зато может поучить вежливости, если, вдруг, ты решишь перейти черту. А чтобы ты привык… и имел возможность хоть как–то вписаться в наше общество, не сдохнув сразу после схода «на берег», поработаешь в разных отсеках Обсерватора. Где-то, может, и пригодишься, к чему-то найдёшь склонность. И ступай, мне была не слишком приятна твоя выходка! — прочитав эту краткую, но весьма полезную лекцию, Дельфина неожиданно резко завершила свой спич и указала мне на дверь.

Я и потопал из медотсека, называя себя всякими нехорошими словами, параллельно прокручивая в голове мысль попробовать разжиться здесь чем-нибудь вроде учебника по этикету для чайников. Правда, надежда отыскать такую полезнятину в судовой библиотеке стремится к нулю, но… а что ещё делать-то? Постигать науку на практике? Спасибо, уже попробовал! Мало того, что по яйцам получил, хорошо, что целые, так ещё с Дельфиной как бы отношения не испортил. Извиниться надо как-то… Придумаю и извинюсь, решил я, перестав заниматься самоедством. Дотопал до комнатушки, где развалился на кровати, обдумывая узнанное. И не заметил, как уснул.