Обсерватор

Глава 9 В гостях хорошо, а дома кормят

И направился этот Иннокентий Ваккер, фамилию которого я прочёл на его шевроне, к обычной судовой двери, какие я помню по своим морским путешествиям. Ну и я потопал следом, само собой. А вот за дверью оказалось не какое-то обширное помещение или коридор, а небольшая комнатушка, на первый взгляд, имеющая единственный вход-выход, которым мы, собственно, только что и воспользовались. Но, присмотревшись к пустому помещению и увидев на противоположной от входа стене едва заметные потёртости и рассекающий стену на две равные части тонкий шов, понял, что мы оказались в тамбуре перед лифтом. Ну… в чём-то логично. Потому как капитан цур зее — «капитан моря», у дойчей что-то вроде каперанга. И, соответственно, с учётом неоднократно упоминаемых в связке с бездниками субмарин, Фершлингер — такая и есть. И стоит в каком-нибудь подземном порту — больше, вроде как, негде. А где должен находиться пост этого самого капитана? Полагаю, на мостике его субмарины… к которой мы сейчас и отправляемся.

Я оказался прав, но частично: лифта за раздвижными створками не оказалось, а была широкая лестница в два пролёта, ведущая в залитый зеленоватым светом, отделанный матовым металлом, коридор. Проводник топал впереди, я приглядывался к прохожим. Все, как ни странно, бездники, но не все белобрысые: встречались нам по пути и русые, и брюнеты. Но голубоглазы, огромны и мускулисты как на подбор. А должность Черномора у них, очевидно, замещает герр капитан цур зее Краснов. Кстати, встретилась нам и парочка бездников женского пола: в такой же обтягивающе-лоснящейся форме, сидящей на женщинах, надо признать, куда ловчее… и приятнее для моего глаза, чем на мужчинах. Или всё дело в формах, хм? Нет, ну в самом деле, весьма и весьма приятные на вид дамы, прямо-таки валькирии… только рядом с ними мне лучше даже не вставать, чтоб комплекс не заработать. Такая валькирия меня на голову выше и на ручках носить может, не напрягаясь.

В общем, топали мы, топали, я на одну валькирию даже засмотрелся, точнее, на её корму. Уверяю, она была более чем достойна мужского внимания… там такая корма, что несмотря на габариты, кстати, вполне соответствующие общим размерам валькирии, не посмотреть на неё, хотя бы из соображений эстетики, никак не выходило. Подтянутая, обширная, в этой обтягивающей одежде бездников, слегка покачивающаяся при каждом шаге… В общем: залипательное зрелище, так что я голову вслед дамочке повернул.

Так у этой безднихи, помимо манипуляторов, точно была какая-то камера или что-то, её заменяющее! Потому как девица, миновав нас, сделала несколько шагов и вдруг резко остановилась и, обернувшись, уставилась на меня с явной насмешкой во взоре. А потом и вовсе округлила губы, словно с дитём сюсюкаться собралась, да ещё, сложив руки у внушительной груди, покачала ими, не сводя с меня насмешливого взгляда. Типа «младенчик» я для неё… у-у, дылда неприличная! Ну, я нос задрал, подумал, и отомстил страшно. Язык показал. А что? Достойная и адекватная реакция на эти их бездные инсинуации.

Пока удивлённо взирающая мне вслед валькирия пыталась осознать всё коварство посрамившего её гостя, я, уже отворачиваясь, заметил, что мимо внимания Кеши наши кривлянья не прошли, вон, идёт и на меня с ехидством косится. Может, это он девицу предупредил, а не камера? Впрочем, и хрен с ним.

А вскоре мы добрались до конца коридора, который привёл нас в огромную пещеру явно искусственного происхождения. И была она самой натуральной базой подводных лодок, как, собственно, и предполагалось мною изначально.

Вот только истинных размеров этого произведения сумрачного бездного гения я даже представить себе не мог! Думал, здесь одна-единственная субмарина еле помещается, а на деле… Выглаженные, отшлифованные стены пещеры вздымались над нами на добрый десяток метров, а протянувшиеся на сотни метров каменные пирсы и рассечённая ими на полдюжины «дорожек», чёрная, опалесцирующая водная гладь освещались зеленоватым светом мощных прожекторов, подвешенных на арматурной крепи потолка и фермах трёх огромных козловых кранов, один из которых как раз сейчас мерно гудел, загружая некие контейнеры в распахнутое настежь нутро огромной веретенообразной субмарины с удивительно низкой обтекаемой надстройкой.

На фоне яркого света, заливавшего пространство вокруг загружаемой подлодки, и той суеты, что царила на её борту и пирсе, три «сестрицы» готовящейся к походу субмарины, стоявшие у других причалов, казались огромными безмолвными тенями, теряющимися в зеленоватой дымке. И ведь нельзя сказать, что на тех подлодках не велись какие-то работы. Бездников тут было несколько десятков, они суетились, что-то таскали, обслуживали субмарины. Причём те, которые скакали непосредственно по обшивке подлодок, были в глухих костюмах со шлемами, тогда как оккупировавшие надстройки субмарин матросы и офицеры щеголяли уже знакомой мне чёрной облегающей формой с наплечными нашлёпками щупалец-манипуляторов.

Пока я, разинув рот, рассматривал окружающее нас великолепие, Иннокентий дотопал до той самой загружаемой краном субмарины, с борта которой на каменное покрытие пирса были брошены сходни. Поднявшись по ним, Ваккер застыл на самом краю, так и не шагнув на плотное резиновое покрытие корпуса субмарины. Отсюда он и обратился матросу-безднику, маячившему в проёме люка надстройки.

— Это… — невежливо потыкал в меня пальцем Кеша.

— Кэп в курсе, — сообщил охранник, не дав Ваккеру закончить фразу. — Он уже ждёт этого аэра, проходите.

Ну мы и прошли. В субмарине был зеленоватый полумрак, какие-то огоньки бегали по стенам, и, несмотря на некоторую отдалённую схожесть с интерьерами Обсерватора, здесь всё же явно чувствовался некий особый «подводный» дух. Может быть, дело в более узких, чем на Обсерваторе, проходах или в куда меньшем количестве финтифлюшек, вроде украшавших воздуховоды фигурных решёток и узорчатых гравированных декоративных панелей, прикрывавших технологические ниши.

А может, дело в том, что вдоль стен этих самых проходов здесь располагалось множество каких-то механизмов, на том же Обсерваторе сведённых в единый машинный зал. Или дело в огромных, вполне соответствующих габаритам бездников, люках, деливших субмарину на отсеки. Но в общем и целом — вид был вполне высокотехнологичный, и… чего уж там, внушающий. Как и должно быть на подлодке… наверное.

По пути нам никто не встретился, а довольно сноровисто ориентирующийся в здешних переходах и отсеках Кеша уже через пару минут стремительного хода по кишкам субмарины указал мне на еле видимую в зеленоватом полумраке дверь, прячущуюся в глубине короткого коридора, буквально оплетённого какими-то трубами и проводами, змеящимися даже по потолку.

— Заходи, аэр. Капитан цур зее Краснов там.

Я и зашёл, и в первый миг офигел. А во второй — охренел. А в третий… тоже испытал некоторое удивление, но голова заработала, и к моменту, когда сидевший за полукруглым столом наряженный в солидный тёмно-тёмно-серый китель с чёрной выпушкой и воротником стойкой, ничуть не похожий на виденную мною прежде форму бездников хозяин «кабинета», также рассматривавший меня с нескрываемым интересом, наконец, заговорил — ответы на внезапно возникшие вопросы у меня уже были.

Первое: каюту заливал натуральный (как показалось на первый взгляд) солнечный свет. Трёх стен как бы не было, а был вид на небо и море. Казалось, что запахло йодом и солью, а в воздухе повеял влажный ветерок. Но уже через секунду я понял, что это экраны и голопроекции: бездники, будучи главными добытчиками полезных ископаемых, вполне могли позволить себе подобную роскошь.

Далее, сам капитан Краснов: белобрыс, с виду лет сорока с хвостиком, физиономия сурово-значительная и прямо-таки брутально-героическая. Вот только даже идиот заметил бы общие черты у этого типа с… Дельфиной. Не одно лицо, конечно, да и типаж отличается, но видно, что родственники, как ни крути. Брат, может, дядька или отец — чёрт знает, сколько лет на самом деле безднику. Да и чёрт знает, сколько лет Дельфине, вообще-то. Все мои прикидки в виде: сорок лет с хвостиком, двадцать лет без малого… это лишь моё субъективное восприятие, основанное на опыте прежней жизни, не более. Здесь, как я успел узнать всё от той же Дельфины, внешний вид человека может вовсе не соответствовать его реальному возрасту. Ну, долгожители местные, самые натуральные долгожители. Здесь, аэр, выглядящий на полтинник, скорее всего, имеет за плечами минимум пару таковых. Бездники же… а вот не знаю. Как-то не затрагивали мы в разговоре с Дельфиной, ни их, ни гриджо. Хм…

Впрочем, долго предаваться несвоевременным размышлениям мне не позволили.

— Послание, — требовательно протянул руку Краснов.

Я покивал, шагнул вперёд и демонстративно осмотрел шеврон на его рукаве. «K. z. S. O. Krasnoff», вроде, точно тот. Внешность, конечно — показатель. Да и слова Дельфины о «родственном деле» как бы подтверждают, но проверить — не лишнее.

Проверил и, не обращая внимания на насмешливый взгляд из-под удивлённо вздёрнутых бровей, вложил шкатулку в протянутую руку.

— Жди, — бросил этот тип и тут же принялся курочить коробочку.

Там оказались несколько листов и, вроде бы, что-то ещё, но я не рассмотрел. Не успел. Капитан почти мгновенно закинул это «что-то» в выдвижной ящик своего стола и углубился в чтение оставшихся в его руке листков. Уж не знаю, что там было написано, но читал он послание Дельфины, то и дело хмурясь и недовольно хмыкая. Наконец, закончив с письмом, он разгладил чуть помявшиеся листы и, не глядя на меня, буркнул:

— Как она?

Ну, «она» — понятно, что Дельфина. И вопрос, очевидно, родственный. Кстати, не удивлюсь, если этот тип — дядюшка медика: тогда фраза «с ними дядька их, Краснов» обретёт завершённость и изящество.

— Жива, здорова, — протянул я. — В детали личной жизни донны медика я не посвящён, а потому, прошу прощения, но сказать более мне нечего.

— Понятно, — задумчиво произнёс капитан. Но уже в следующую секунду его размышления были прерваны коротким сигналом, прозвучавшим, кажется, откуда-то из рабочего стола, после чего из узкой, отделанной изящно гравированной латунной накладкой, прорези в столешнице пополз тонкий лист с текстом. Краснов этот листок цапнул, пробежал взглядом по короткому тексту и тут же витиевато подписал выуженной из кармана кителя богато украшенной, понтовой ручкой… перьевой. После чего капитан извлёк из ящика стола небольшую металлическую коробочку, завернул её в листок и пришлёпнул сверху чем-то вроде сургучной печати. По крайней мере, запечатал он свою «посылку» намертво. Не повредив упаковку или печать, снять её будет невозможно, точно.

— Передашь ей. Больше не задерживаю, — бросил он и моментально потерял всякий интерес к моей персоне.

Ну, невежливо, да. И неприятно, конечно. Но по большому счёту, мне на этого бездника наплевать так же, как и ему на меня. Так что, я молча взял поданный мне свёрток и вышел. Кеша меня поджидал здесь же, так что мне не пришлось рыскать по всей субмарине, пытаясь отыскать в лабиринте её переходов своего проводника или выход… Заметив выражение моего лица, Ваккер хмыкнул и, не говоря ни слова, потопал в обратный путь. А я шёл за ним и думал всякие мысли, насчёт прямо бразильскосериальной ситуации с Дельфиной.

Но недолго, потому что на полпути к выходу из субмарины я подпрыгнул, пытаясь обойти выкатившегося прямо мне под ноги мелкого робота, помянув его шустрость по матушке-отвёртке и батюшке-паяльнику, чтобы уже через секунду подскочить на месте, шарахнуться в сторону и тут же ущипнуть себя за всё, что щипается! Нет, сами роботы, мелкие и не очень, не были удивительны. Они и по Обсерватору то и дело катаются по своим роботячьим делам, и вроде бы местные бездниковские роботы, как мне казалось, не очень-то и отличаются от обсерваторских. Потому я к ним и особо и не приглядывался… а стоило бы! Был бы внимательнее, глядишь, не перепугался бы, когда мелкий, сантиметров тридцать от пола робот, случайно выкатившийся из технической ниши прямо мне под ноги, вдруг посмотрел на меня грустными вытаращенными глазками! ЖИВЫМИ глазками! Моргающими! Совершенно сюрреалистичное зрелище, от которого я чуть было не свихнулся — ну, раз уж такие глюки меня посещают, то сойти с ума как бы закономерно.

— Ты чего, аэр? — уставился на меня Кеша.

— У него… — потыкал я в робота пальцем. — Глаза⁈

— Естественно, глаза, тупой аэр, — фыркнул Кеша, но тупым обозвал по-русски, видимо надеясь, что я не пойму. Охрененная вежливость. — Это сервисный киборг! Как он без глаз что-то увидит, троттель⁈

На эти риторические вопросы я промолчал, начав понимать, что «киборг», очевидно, не человека. А какого-то животного, которое используется в качестве управляющего элемента сервисного робота. И глаза не печально-удивлённые, скорее рыбьи или что-то такое.

А Кеша, паразит перекачанный, жёг! Мы встретили четырёх бездников, и каждому, КАЖДОМУ, он с хиханьками и хаханьками рассказывал про «тупого аэра». На смеси славянского и хохдойча, этаком суржике, который я прекрасно понимал. Так врал ещё, зараза! Я с его слов чуть ли не башкой об потолок от ужаса долбанулся, а потом на жопу на пол плюхнулся!

Но несмотря на тупого Кешу и задержки, добрались мы до предлестничной проходной. Где меня в очередной раз поразило зрелище, которое я просто не увидел, когда мы шли на базу. Не оглядывался, потому и не рассмотрел. А полюбоваться-то было на что! Над дверью, в окружении каких-то механизмов, находился здоровенный и живой глаз в затейливо украшенной латунной рамке-обрамлении, судя по радужке-зрачку-склере — человеческий. Только сантиметров десять, а то и пятнадцать диаметром!

— Система наблюдения, троттель, — с ухмылкой сообщил наглый Кеша, заметив мою лёгкую заминку.

И не успели мы выйти, как этот придурок, с самой что ни на есть придурочной улыбкой, чуть не брызгая слюнями, стал рассказывать двум охранникам, какой я «неуклюжий троттель».

— Герр Лидрих, позволите дать дружеский совет? — обратился я к старшему троицы на русском, с элементами хохдойча, насколько я уловил местный суржик. И с удовольствием заметил, как вздрогнул и помрачнел Кеша, услышав мой голос.

— Хм… дружеский? Ну-ну, — бездник стёр с лица лёгкую усмешку и, покосившись на своего подчинённого, кивнул мне. Мол, жги.

— Проверьте герра Ваккера у врача: галлюцинации — верный признак психических отклонений, — сообщил я, развернулся и потопал прочь от обтекающего Кеши и искренне потешающихся над ним коллег.

Шмыгнув в лифтовую шахту, я задумался: а не побродить ли мне немного по Ветреному? Ну а что? Торопиться мне некуда, дела на Обсерваторе могут и подождать, тем более, что они всё равно никогда не заканчиваются. Такова уж особенность жизни на корабле, пусть он и летающий. В общем, спешить незачем, а просто наблюдение за местными жителями может дать мне немало пищи для размышлений.

Ну и не найдя причин, почему бы этого не сделать, я принялся бродить по ярусам, разглядывая окружение и прислушиваясь к разговорам. Заодно на внешней лестнице бегло ознакомился с посланием. Просто глупый бездник завернул коробочку в лист письма, запечатал печатью… Не завернув её по бокам. Так что, да, РАЗВЕРНУТЬ обёртку, не повредив её саму и скрепляющую печать, практически невозможно, но ВЫТАЩИТЬ шкатулку, не потревожив обернувшее её письмо-обёртку, не представляет особых проблем. И я вполне логично воспринял это как разрешение ознакомиться с содержимым. В саму коробочку я лезть не стал, но вот в свёрток после извлечения коробочки заглянул и начертанное на его внутренней стороне послание прочёл. И да, они точно близкие родичи: обращение к «племяннице» и какие-то сетования на тему «возвращение в отчий дом» прямо на это указывали. Хотя Дельфина — явно не бездник. Видимо, полукровка по отцу, судя по всему.

Некрасиво? Может быть. Но… лучше знать и избежать, чем не знать и упасть. Дельфина, как и, фактически, весь личный состав Обсерватора сейчас имеют прямо-таки подавляющее влияние на мою жизнь и её условия. И во избежание всяческих неприятных сюрпризов, я просто обязан знать об экипаже корабля, ставшего мне временным домом, всё и немного больше. Хотя бы, чтобы иметь возможность избежать серьёзных проблем, если вдруг придусь не по душе кому-то из подчинённых нашего капитана. Здесь слово, там жест, тут пойманный вовремя взгляд… в моём нынешнем положении всё важно и всё ценно. А такие вот моменты, как сейчас с письмом, и вовсе можно считать фартом. Хотя, конечно, в иных условиях… эх, да что там!

Побродив по ярусу и вдоволь порефлексировав, я остановился у небольшой кафешки, куда и зарулил. Просто подустал, не физически — эмоционально. Денёк вышел тот ещё, так что перекушу — и на Обсерватор. И спа-а-ать: фиг меня кто сегодня с места сдвинет, даже за сверхурочные.

Вот только… Точно: парочка каких-то мордоворотов, судя по серому отливу кожи — гриджо-полукровок, в броне, с какими-то стрелялами на поясе, расположились неподалёку. И демонстративно не обращали на меня внимания, бросая взгляды исподтишка. И вот не нравились они мне. Ни сами серые типы, ни взгляды их. И вообще, поел-попил, пора и сваливать до дома, до хаты, в любимый кубрик.

Бросив несколько пластинок-монет официантке, я поднялся из-за стола и, перемахнув через хлипкое ограждение, отделявшее кафе от пешеходной зоны, дал по тапкам. И не ошибся. Серые смески пощёлкали клювами и рванули за мной. Молча, потому что их мат за членораздельную речь я не принимал принципиально, а сентенции, типа «стой, а то хуже будет!» оценивал объективно: враньё. Лжа голимая. Хуже будет, если остановлюсь. А вот если сбегу… то ещё вопрос, кому именно станет хуже. И что этим деятелям от меня надо, да и с какого фига — даже не интересно, об этом на Обсерваторе подумаю.

К счастью, бегунами эта парочка не была, да ещё воплями срывали дыхание. К сожалению, толстопузыми ленивцами тоже, так что, хотя и отставали от меня на десяток-другой метров, но дистанцию держали уверенно. Я ещё и местность толком не знал, так что ситуация выходила патовая… До тех пор, пока я не увидел патруль бездников.

— Господа, судари! — с распростёртыми объятиями рванул я к здоровякам. — Помогите, умоляю!

— И чем? — смерил меня взглядом старший патруля.

Преследователи затаились где-то за спиной, на глаза патрулю не показываясь.

— Проведите меня до лифта, умоляю. Я… заблудился, — старательно краснел я. — Бегаю тут уже два часа…— меня прервал оглушительный, просто-таки гомерический хохот.

— Так вот шахта, тротт… аэр, — отсмеявшись, выдал один из бездников, тыча пальцем в столб шахты, возвышающийся над палатками и прилавками в какой-то сотне метров от нас.

— Так я к ней и двигался, но тут какие-то тупики, перегородки… и я никак не могу добраться. Помогите, а я заплачу…

— Ох-хах! — вновь не сдержал смеха бездник. — Да проведу, такого потеряшку грех не проводить. И деньги прибереги — поводыря среди гриджо наймёшь.

Ну, в данном случае гогот бездников меня вполне устраивал. Парочка серых преследователей ещё пару раз мелькнула на периферии моего зрения, но приблизиться и попасться на глаза патрулю не рискнула. Так что уже через пять минут я был у шахты, а ещё через десять — взошёл на борт Обсерватора, вернул кортик на присмотренную в оружейке стойку и со вздохом потопал в медотсек. Хотелось завалиться в своей каюте, но всё же я вроде, как-никак — посланник, и дело надо доделать.