Обычная жизнь обычного японца

Глава 2

ГЛАВА 2

Меня зовут Иван Черкассов. Возраст двадцать семь лет. Работаю слесарем на станке ЧПУ на заводе, изготавливающим всячески железные короба. От бокса под «автоматы» для электриков для уличного монтажа, до оружейных сейфов, куда владельцы прячут уже другие автоматы.

А ещё я Кудо Ото или Ото Кудо. Путаюсь я ещё в правильном расположении имени и фамилии согласно японским традициям. Мне двадцать четыре года, и я тружусь в крупной японской корпорации в сфере СМИ на должности шикейшико. Не знаю, оно официально в стране или придумано только в этом месте. В грубом переводе это означает нечто вроде помощник палача или помощник убийцы. Однако, несмотря на грозное название в реальности должность одна из самых низовых, а ещё глупых и не пользующихся уважением практически ни у кого. Будучи ещё русским мне приходилось слышать о странных традициях Страны Восходящего солнца. Одной из них являлось избиение рядовыми сотрудниками чучела с лицом начальства. Правда, я также слышал, что это миф ещё со времен СССР. Здесь же это оказалось самой настоящей правдой. Так вот, шикейшико был тем, кто следил за состоянием чучел и фотографий либо масок с изображением определённых людей. В моей новой корпорации начальство пошло ещё дальше (или ему стало обидно). Здесь можно было лупить не только макивару, на которой скотчем закрепили фото начальника отдела или одного из директоров совета, но и самых вредных сотрудников. Конфликтных, дотошных, достающих коллег по поводу и без. Из-за этого Кудо Ото, а сейчас конкретно меня не любили и верхи, и низы. Но зато можно было не бояться, что меня кто-то подсидит или уволит начальник. Это место не пользовалось авторитетом, да и зарплата была не как у любого из офисной братии, протирающей штаны или юбку на стуле перед одним из сотен компьютеров в сорокаэтажном здании. К тому же не в традициях Японии гонять человека с места на место. Тут чаще всего бывает так: пришёл на одну должность, поднялся через десять лет на ступеньку выше, а через ещё десять на новую и так и останешься на ней до самой пенсии или смерти. Последнее не так уж и редко происходит. Пример донора моего тела налицо.

Ах да, насчет нелюбви окружающих и зарплаты — это не память тела вылезла. Всё прочитал в сети. В рабочем чате, где можно было найти практически всё про всех. Вот оттуда я и почерпнул очень много, с чем мне скоро предстоит столкнуться.

— Надеюсь, что все недоразумения между нами решены, Ото-сан? — произнёс немолодой японец, глава нескольких отделов, одним из которых был тот, где трудился настоящий Ото, пока не схватил инсульт.

— Да, Ямада-сан, — ответил я и непроизвольно поклонился. Несмотря на то, что мне не досталось нормальной памяти от предыдущего владельца тушки, моторика тела, вернее его привычки сохранились в полной мере. Я вдруг узнал, что могу виртуозно управляться с палочками для еды, вскрывать хитрые баночки с едой и бутылочки с напитками, правильно обращаться и кланяться из вежливости или вышестоящему руководству.

Провалявшись три дня в больнице, я был оперативно выписан и тут же вызван в корпорацию. Буквально сразу же, как вышел за ворота с больничной территории, в кармане прозвенел сотовый. Звонившей оказалась секретарша некоего Ямада из моей корпорации. Сухо, но вполне уважительно та сообщила, что мне надлежит прямо сейчас явиться на работу и предстать перед грозными, но справедливыми очами её босса.

Ну, надо, так надо. Ответив «есть», я вбил в телефон нужный адрес, посмотрел, как до него добраться от клиники, отметил ближайшую остановку общественного транспорта и двинулся в путь. Тот в итоге привёл меня в просторный кабинет, где мне всё высказали и указали моё место. Из хорошего то, что меня восстановили на прежней должности, с которой уволили несколько дней назад по причине внезапной смерти. Из плохого — моя и так не так чтобы крупная зарплата будет меньше. Часть её пойдёт на восполнение финансовых потерь, которые понесла корпорация, оплатив счета из клиники. М-да, а ведь я ещё сегодня утром в мыслях хвалил начальство Кудо Ото, которое столь оперативно позаботилось о своём сотруднике. Теперь же думаю, что это была не забота, а скорее тонкая месть в стиле коварных азиатов. Ведь меня можно было переправить в более скромную больницу, где стоимость лечения вышла бы раза в два или три ниже.

«Сволочи, как есть сволочи», — со злостью подумал я, заканчивая поклон и возвращая тело в прежнее положение.

Сегодня мне был предоставлен выходной день. Только подозреваю, по любому и тут есть какая-нибудь подводная каменюка. Вроде того, что в зарплатном табеле будет всё записано так, что выходной за мой счёт.

Из мелкой мести я покинул здание через один из подвальных выходов. Пусть потом подбивают дебет с кредитом при подсчете проведённых мной часов на рабочем месте, которые фиксируются на проходной с помощью моего пропуска с чипом.

Что ж, не очень весело и интересно начал я свою жизнь на новом — во всех смыслах — месте. Зато жив, а это многого стоит.

Домашний адрес у меня был записан на кусочке пластика. А также вся прочая личная информация: возраст, дата рождения, семейное положение, группа крови с резусом и какая-то пометка в графе «служба в силах самообороны». В первый момент решил, что это водительские права. Позже выяснилось, что нет, всего лишь специальный биометрический паспорт. В его чипе информации находится ещё больше. В том числе отпечатки пальцев, ДНК, сетчатки глаза и сетки основных точек опознания по лицу.

Местечко оказалось такое себе. Всё аккуратно, чисто, но тесно, скученно и в вечной тени. Моя квартира оказалась на одиннадцатом этаже двадцатидвухэтажки. Когда открыл дверь и шагнул внутрь, то понял, что это не студия, а комната «всё включено». Общая площадь метров пятнадцать. В одном углу за жёсткой ширмой пряталась тесная треугольная душевая кабинка с унитазом. Вдоль одной короткой стены расположился холодильник, мойка (она же и умывальник), тумбочка с индукционной плиткой с двумя «кружка́ми», микроволновка на подставке на стене и узкий шкаф-пенал с посудой и всяческой мелочёвкой.

Кровати и иного спального места не было, кроме двух круглых табуреток и низкого велюрового пуфика. Я даже мимоходом решил, что японец спит на полу, а постельное хранит в небольшом шкафу. Вот только сунувшись в него, понял, что нижняя часть шкафа трансформируется в помпезную раскладушку. Средняя часть шкафа отводилась под вешалки с рубашками, штанами, футболками и куртками. Верхний же отсек, находящийся под самым потолком, вмещал в себя всё подряд, от носков и носовых платков, до простыни с наволочками.

В маленьком холодильнике Кудо Ото повесилась обычная японская мышь. А потом её сняли сородичи и по-каннибальски сожрали, так как это была единственная пища в данном царстве холода.

— Просто чёрная дыра, а не житуха, — со вздохом покачал я головой, а затем закатал рукава и взялся за обыск комнаты. Или тут будет ближе — знакомство с местом.

В первую очередь искал кубышку парня. Глядя на комнату, я был уверен, что тот копит деньги на что-то. Алкоголя не было ни капли, все вещи чистые, квартирка не похожа на нору наркомана или бабника. Конечно, он мог спускать накопления на проституток или немощных родителей…

— Или на тотализатор, — пробормотал я, вытащив с самого низа кухонного шкафчика большую жестяную банку из-под чая, разрисованную драконами. Внутри тугими стопками, перехваченные специальными пластиковыми зажимами, лежали билеты со ставками на различных играх. От скачек на ипподромах, до борьбы сумо. — Вот ведь говнюк, — в сердцах выругался я, осознав глубину ямы, в которую этот хрен Кудо меня затащил. — Не дай бог ты ещё и должен кому-то! Я тебя тогда на том свете достану.

Сверху на билетах — какого только чёрта япошка их хранил — лежала тоненькая стопка йен. Всего тысяча сто двенадцать. Я даже не знаю много это или мало. Пришлось забираться в телефон и интересоваться курсом местной валюты и ценами на основные продукты.

— Вот же сволочь, — в который раз за этот день выругался я. Моей тысячи тут хватит примерно на столько же, как и в моей прошлой жизни до столкновения с грузовиком.

В портмоне имелись аж две банковские карточки. И что-то мне подсказывает, что одна из них точно кредитка с лютыми процентами. Был у меня приятель, даже прямо скажу — лучший друг, как брат родной, который пользовался такой кредиткой половину жизни. Он официально не работал, получал зарплату в конверте наличными, после чего переводил на кредитку. Зачем он так делал я не понимал. Сам он каждый раз находил кучу объяснений.

М-да… Что-то меня не туда потянуло, ненужная ностальгия.

В груди в очередной раз неприятно защемило. Если и на кредитке висит долг, то…

— Жопа, полная жопа, — вздохнул я, после чего сунул наличные в кошелёк, обулся и вышел из комнаты.

На помощь в очередной раз пришёл телефон с городской программой. С её помощью я нашёл ближайший банкомат, с помощью которого проверил обе банковские карточки. На одной болтались ещё три тысячи семьсот йен с копейками. Другую он отказался обслуживать. С пин-кодами всё вышло отлично. Пальцы сами набрали цифры, стоило только приложить карту к считывателю банкомата. И удалось их запомнить, после чего тут же записать в телефон.

Ага, вот, значит, мы и нашли кредитку. В Японии, получается, как и в России, обслуживание кредиток происходит только «родными» банкоматами. Запомнив название банка на кредитке, я отправился в сетевой продуктовый магазин.

Внутри прихватил сетчатую корзинку и неспешно двинулся вдоль рядов, высматривая самые дешёвые продукты. За четверть часа я набрал примерно на сумму в восемьсот йен. На четыреста семьдесят взял десять пачек знаменитых «бомж-пакетов». Они здесь продавались в упаковках по пять штук. Ещё на сто сорок купил половинку простого тостового хлеба. Другого тут не было, вернее другого дешевле. Была ещё бутылка молока и пачка из трёх соевых сосисок.

Вышел на улицу через другую дверь. И там увидел немолодую японку, устроившуюся на раскладной табуретке. Перед ней на асфальте стоял пластиковый контейнер для еды с надписью: «для спасения жизни добрых ёкаев». Чёрт его знает, что меня толкнуло под руку, но я достал купюру в пятьдесят йен и положил в коробочку. Я ведь даже не знаю, кто эти ёкаи.

— Зря, — раздался молодой голос. Из-за угла здания вышел парень в форменной куртке магазина, где я только что закупался. — Она их пропьёт. Она всегда всё пропивает.

Я только пожал плечами и не сказав ни слова пошагал прочь.

В квартире меня ждал очередной удар судьбы. Открыв бутылку с молоком, я сделал несколько глотков, потом разорвал пакет с хлебом, достал один ломоть… и рванул в угол с унитазом. Успел в самый последний момент, иначе пришлось бы потом заняться уборкой.

— А-а! — заорал я в полный голос. — Да что опять-то?

Молоко точно было свежим, о чём сообщала дата. внешний вид и аромат. И тогда получается, что у меня банальная непереносимость лактозы. Причём какая-то запредельная, вызвавшая тошноту всего за несколько минут. Безлактозное же молоко стоит в два раза дороже, что сильно бьёт по моему кошельку.

Успокоился только после того, как заварил два пакета с лапшой и съел их с тремя ломтями хлеба. Запил горячим обжигающим чаем с тремя ложками сахара. К счастью, у этого недотёпы Кудо оба продукта имелись в шкафчике.