Очерки по истории еврейского народа

В результате начавшегося в XVII в. движения на Запад многие евреи осели в крупных торговых центрах {408} Европы, как-то Амстердам, Лондон, Гамбург. Здесь перед ними открылись новые горизонты для экономической деятельности. Денежные средства для этой деятельности пополнялись оставшимися в Испании и в Португалии марранами, которые нелегальными путями переводили свои капиталы еврейским общинам, возникшим в Англии и в Голландии. Семейные связи и взаимное доверие между единоверцами способствовали расширению кредита и обмену информацией, имевшей важное экономическое значение. Вслед за осевшими в этих центрах евреями потянулись их соплеменники из других мест. Некоторые города, как, например, Бордо и Ливорно, достигли экономического расцвета благодаря деятельности евреев, особенно в результате развития средиземноморской торговли и связей с американским материком.

XVII в. был золотым веком сефардских общин в Западной Европе: сефардские евреи в значительной мере подготовили почву для более активного и более широкого участия евреев в хозяйственной, общественной и культурной жизни всей Европы. Но уже в XVIII в. их влияние ослабевает, и постепенно усиливается экономическая деятельность ашкеназских евреев. Все же до самой Французской революции сефарды сохраняли свое превосходство в экономической сфере.

Тесная связь между еврейскими общинами в Амстердаме, Гамбурге и Венеции и марранами, оставшимися на Пиренейском полуострове, способствовала тому, что евреи стали играть все более важную роль в средиземноморской торговле. Торговля с испанскими и португальскими заморскими колониями концентрировалась в руках правительств этих стран. Они поставляли пряности и серебро, вывезенные из колоний, на рынки Северной и Центральной Европы. Из-за освободительной войны Нидерландов и войн между Англией и Испанией перед испанским правительством закрылся доступ на главные европейские рынки. Чтобы вести эту торговлю без помех, испанское правительство передавало монополию разным компаниям - главным образом "неохристианским", - которые вели свои дела с помощью родственников в Северной Европе или в городах Италии. Немалую роль {409} играли также влияние евреев при дворах правителей Марокко, Туниса и Алжира и их значение в экономической жизни этих стран.

Стремление голландских властей обеспечить своим кораблям в Средиземном море убежище в портах Марокко от преследований испанского флота привело к соглашению между этими странами, которое было достигнуто в начале XVII в. стараниями еврейского дипломата Шмуэля Паллача. Тунисские евреи развили торговые сношения с Европой благодаря посредничеству своих ливорнских единоверцев и конкурировали с французскими купцами на североафриканском побережье. Это послужило причиной ожесточенной ненависти последних к евреям, в которых они видели своих главных конкурентов в портах Средиземноморья. Да и товары, ввозимые в порты Северной Африки христианскими коммерсантами, перепродавались из их складов местными торговцами, в большинстве своем евреями. Еврейские коммерсанты и таможенники в Северной Африке, зачастую выходцы из Испании, поставляли снаряжение и провиант многочисленным пиратам, действовавшим вдоль побережья этого материка и угрожавшим испанской торговле. Это была своего рода месть за преследования евреев на Пиренейском полуострове.

Не менее важную роль играли евреи и в торговле с Левантом, т. е. со странами восточного побережья Средиземного моря. Большинство посредников в торговле Леванта с европейскими странами и постоянных коммерческих представителей голландских и английских компаний на Ближнем Востоке были евреи.

Евреи приняли активное участие и в попытке голландцев обосноваться в Бразилии во второй четверти XVII в, Среди поселившихся в этой стране евреев были не только купцы, но и владельцы плантаций - преимущественно сахарного тростника. В 1654 г., когда голландцы были вытеснены из Бразилии португальцами, несколько евреев переселилось в Новый Амстердам (впоследствии переименованный в Нью-Йорк). Они и были первыми еврейскими поселенцами в Северной Америке. Евреи обосновались также на Вест-Индских островах и занялись {410} торговлей, разработкой рудников и разведением плантаций. Связь с французскими колониями поддерживалась бордоскими евреями, главным образом торговым домом Градис, создавшим в XVIII в. крупные фактории на островах Сан-Доминго и Мартиника. Они владели многочисленными сахарными плантациями на Вест-Индских островах.

В германских странах деятельность еврейских финансистов была сосредоточена в кругу т. н. "придворных евреев". Во второй половине XVII в. германские князья стремились к абсолютной власти. Вмешательство дворянства и сословных представителей в государственные дела казалось им неуместной помехой. Поэтому они искали для хозяйственных и дипломатических постов лояльных исполнителей своей политики, т. е. лиц, целиком зависящих от их милости, которые не были бы в состоянии опираться на те или иные сословия в государстве. Эти правители были заинтересованы в быстром экономическом развитии своих стран и в увеличении своих доходов. Они ссылались на господствовавшую в то время теорию меркантилизма, согласно которой следовало оказывать действенную помощь торговле и купечеству, а также способствовать накоплению капитала и драгоценных металлов и развитию промышленности в стране.

В результате этого подхода некоторые государства, в особенности небольшие княжества Германской империи, решили воспользоваться услугами евреев, способных проявить инициативу в области финансов и торговли. Курфюрст Бранденбургский, например, дал в 1671г. 50 еврейским семьям, изгнанным из Австрии, разрешение поселиться в своем государстве и в его столице - Берлине. Он пожаловал им широкие привилегии и позволил заниматься торговлей в пределах всей страны, без всяких ограничений. Значение еврейских коммерсантов постепенно увеличивалось. Некоторым из них удалось завязать тесные связи с княжескими дворами в Германии.

Они занимались традиционными еврейскими отраслями торговли, финансовыми сделками и поставкой провианта двору и армии. Наиболее важной отраслью деятельности "придворных евреев" были военные поставки, так как правительства не были в состоянии создать {411} соответствующий аппарат для снабжения своих армий. Преимущество еврейских поставщиков в Германии заключалось в том, что у них были тесные связи с польскими евреями, а Польша в ту пору была одним из главнейших экспортеров селитры (необходимой для производства пороха), лошадей и сельскохозяйственных продуктов на европейские рынки. Однако эта обширная коммерческая деятельность была сопряжена с большим риском. Очень часто казна отказывалась платить по счетам "придворных евреев", что неминуемо приводило их к банкротству.

Характерной в этом отношении была участь гейдельбергского еврея Шмуэля Оппенгеймера, видного военного поставщика императора Леопольда I в последнюю четверть XVII в. Император несколько раз удалял его с этого поста и отказывался возмещать его расходы. Но когда в 1683 г. турки стояли у ворот Вены, император был вынужден снова его призвать и согласился на его условия для урегулирования долга. Шмуэлю Оппенгеймеру удалось доставить провиант и военное снаряжение многочисленной действующей армии, и даже в осажденные крепости.

В XVIII в. число "придворных евреев" так возросло, что не было почти ни одного немецкого княжества, в котором не было бы "придворного еврея". Соломон Медина был поставщиком армии английского герцога Мальборо. В годы, предшествовавшие Французской революции, Герц Серфбер снабжал французскую армию лошадьми и фуражом, а в некоторых случаях, например, когда Эльзасу грозил голод, ввозил значительное количество зерна из Германии для раздачи населению.

В конце XVII в. и на протяжении XVIII в. деятельность "придворных евреев" постепенно расширялась, и они стали значительным фактором в формировании централизованных государств Германии. Немецким правителям удобно было пользоваться ими для укрепления своей власти, т. к. у них не было никаких политических амбиций; к тому же евреи не старались использовать свою службу государству для получения дворянских званий или приобретения земельных угодий. Когда в конце XVII в. борьба между Австрией и Францией обострилась и обе {412} страны старались путем денежных субсидий заручиться поддержкой различных германских государств, дипломатические переговоры велись зачастую через посредство евреев, и через них же производились платежи. В начале XVIII в. этим занимался по поручению австрийского императора "придворный еврей" Самсон Вертгеймер.

В девяностых годах XVII в. "придворный еврей" Лефман Беренс развил многостороннюю дипломатическую деятельность, имевшую целью возвести ганноверского герцога в сан курфюрста. Саксонский "придворный еврей" Беренд Леман сыграл исключительную роль в политической борьбе, закончившейся в 1697 г. избранием на польский престол саксонского курфюрста Фридриха Августа (как польский король он известен под именем Августа II Сильного). Для достижения этой цели Леман пользовался поддержкой евреев, арендаторов и управляющих имениями влиятельных польских магнатов. Король возлагал на Лемана задания первостепенной политической и экономической важности.

Самым известным из "придворных евреев" был Иосеф Зюс Оппенгеймер ("еврей Зюс"). В недолгие годы правления Карла Александра, герцога Вюртембергского (1733-1738 гг.) Зюс предложил и провел в жизнь ряд радикальных реформ, имевших целью увеличить доходы герцогства и таким образом дать ему возможность содержать сильную армию и стать активным фактором в германской политике. Своими мероприятиями Зюс восстановил против себя представителей различных сословий, противившихся централистическим тенденциям Карла Александра.

Поэтому по смерти герцога Зюс был арестован, предан суду и приговорен к смертной казни. Не придерживавшийся до тех пор религиозных заветов, Зюс отверг предложение креститься и умер со словами еврейской молитвы на устах: "Слушай, Израиль (Шма Исраэль)".

Несмотря на быстрое экономическое развитие европейских стран в XVII и XVIII вв., положение средневековых гильдий и цехов не пошатнулось. Они продолжали ревниво оберегать монополию в своих отраслях. Из-за своеобразной структуры и особого характера этих {413} организаций, объединявших купцов и ремесленников не только по экономическим и профессиональным, но и по общественным и конфессиональным признакам, евреям почти не было никакой возможности получить доступ в них. Поэтому они старались обосноваться главным образом в тех новых отраслях экономики, на которые не распространялась власть корпораций. Этим объясняется, например, роль евреев в торговле сахаром. По той же причине они стали первыми распространителями и других продуктов, как кофе и табак, до тех пор неведомых европейскому потребителю. Даже после того, как импорт этих товаров сконцентрировался в руках больших торговых компаний, получивших на то монопольное право от правительств, евреи продолжали торговать ими в розницу.

Промышленное производство, которое начало развиваться в ту пору, также нуждалось в сбыте, и время от времени промышленники вступали в конфликт с господствовавшими прежде в этих отраслях ремесленными цехами. Поэтому в Англии и Франции некоторые евреи занялись сбытом новых товаров. Так, например, авиньонские евреи, в продолжение многих поколений торговавшие почти исключительно подержанной одеждой и шелковыми тканями, теперь, в результате развития мануфактурного производства в Провансе, расширили сферу своей деятельности. Участие же евреев в создании новых отраслей промышленности в то время было относительно невелико. Все же в одной из них - в шлифовке алмазов они заняли важное место. Центр этой индустрии был в Нидерландах. Голландские евреи скупали значительную часть ввозимых Ост-Индской компанией алмазов и шлифовали их. Из Англии еврейские ювелиры тоже посылали алмазы на обработку в Голландию. В 1748 г. возник конфликт в шлифовальной промышленности, и рабочие-христиане обратились к амстердамскому муниципалитету с требованием ограничить деятельность евреев, работающих в этой отрасли; но власти отклонили их требование и мотивировали свой отказ тем, что это производство в их городе основали именно евреи.

Евреям принадлежит также заслуга создания шелковой промышленности в Голландии и в Италии. В {414} Амстердаме в течение XVIII века их вытеснили конкуренты-христиане, но в Италии они продолжали заниматься выделкой шелка и в этом веке. В пятидесятых годах восемнадцатого столетия эта промышленность была перенесена евреями и в Пруссию. В ту пору поощряемые правительством прусские евреи занимались также выделкой кожи, золотых и серебряных сосудов и производством бывших тогда еще новинкой хлопчатобумажных тканей.

Основание новых отраслей промышленности, сбыт новых товаров и модернизация коммерческой системы произвели гораздо более значительный переворот в экономической деятельности евреев, чем среди городского сословия христиан, еще не вышедшего из общественных и экономических рамок, унаследованных от средневековья. Поэтому неудивительно, что методы еврейских купцов воспринимались горожанами как нарушение традиций и подрыв освященных веками устоев.

***

Совершенно иной характер носила экономическая деятельность евреев в Восточной Европе. Казацкие восстания и длительные войны с Россией и Швецией в XVII в. потрясли Польское государство. Вследствие этого еще больше ослабла королевская власть и возросло влияние враждовавших между собой магнатов. Многие из них владели частными городами и побуждали своих горожан заниматься земледелием, т. к. из-за большого спроса на некоторые сельскохозяйственные продукты в Западной Европе цены на них беспрерывно возрастали. Лишь в немногих городах поощрялось занятие ремеслами и торговлей. Да и тогда зачастую владельцам этих городов было более выгодно поддерживать еврейских купцов, располагавших хорошими связями с заграницей и не предъявлявших никаких политических требований. Так, например, в Бродах еврейская торговля значительно развилась с помощью владельцев города, графов Потоцких, и в XVIII в. еврейская община этого города стала самой крупной в Польше.

Во многих городах евреи сосредоточивались вокруг центральной городской площади и открывали там свои лавки, в то время как горожане-христиане жили {415} преимущественно в предместьях и вели полуземледельчеекий образ жизни.

В результате этого в целом ряде городов и местечек, особенно на востоке Польши, еврейские жители оказались в большинстве. Дальнейшее увеличение еврейского населения страны привело его к необходимости селиться и в деревнях. И теперь, как и в прошлом, многие из них становились арендаторами, но в XVIII в. они брали в аренду, главным образом, небольшие поместья и отдельные отрасли хозяйства: мельницы, рыбные пруды и т. д. Чаще всего, однако, они арендовали корчмы. В примитивном деревенском обществе Польши водка была почти единственным предметом роскоши в крестьянском обиходе.

Поэтому польские помещики оставляли за собой право на монопольную продажу водки и на взимание налогов с нее. Паны сдавали это право в аренду евреям за заранее оговоренную плату. На деле еврейский арендатор деревенской корчмы был не только шинкарем, но и местным купцом. Он скупал у крестьян сельскохозяйственные продукты и снабжал их предметами первой необходимости, как, например, солью, скобяными товарами, кожей, а иногда давал крестьянам и ссуды.

Сами еврейские арендаторы были полностью подвержены произволу помещика. Исторические документы и народные предания хранят много повествований об издевательствах панов над арендаторами, о брошенных в подземные темницы евреях, об отнятых у родителей и насильственно крещеных детях. Не было никакой законной власти, которая могла бы спасти еврея, оторванного от своих сородичей и жившего в деревне, от его жестокого хозяина. И только денежным выкупом евреям иногда удавалось выручить соплеменника из беды.

В течение XVIII в. торговля между Польшей и Германией все больше концентрировалась в руках евреев. Коммерческие связи между польскими евреями, поставлявшими сельскохозяйственные продукты, и немецкими евреями, торговавшими промышленными изделиями; завязывались на ярмарках, устраиваемых в разных городах Германии (Бреславль, Лейпциг, Данциг). Сюда же посылали своих агентов "придворные евреи", снабжавшие войска. В этих городах польские евреи закупали изделия {416} Центральной Европы и предметы роскоши для панских дворов. Но и в самой Польше бывали ярмарки, на которых заключались арендные контракты и договоры на покупку сельскохозяйственных продуктов, даже с урожаев будущих лет. Поэтому расположенные в центре земледельческих районов города, в силу своего географического положения подходившие для встреч купцов с помещиками, стали крупными торговыми центрами. Таким образом достигли в ту пору своего экономического расцвета города Броды и Бердичев.

Однако ссудные операции евреев сократились в этот период из-за быстрого развития банковского дела, в котором они вначале не принимали участия. В Польше евреи не только прекратили ссужать деньги, но все чаще брали деньги взаймы у дворян или духовенства, чтобы вложить их в торговые предприятия. Небольшие еврейские банки, значение которых возросло лишь в первой половине XIX в., основывались главным образом "придворными евреями", скопившими капитал на торговле и на чеканке монет.

Экономическая деятельность евреев с конца XVII и вплоть до начала XIX в. высвободила их из узкоспецифических рамок средневековых еврейских профессий и привела к их постепенному включению в различные отрасли развивающейся капиталистической экономики. В этой деятельности сочетались элементы старого и нового. Большинство евреев осталось связанным с деревней и с помещичьей усадьбой, но все же многие из них способствовали созданию экономической основы для современных централизованных государств. Их успехи в значительной мере зависели от личных связей с правителями и от степени оказываемого им доверия со стороны властей. Поэтому расширение сферы их деятельности привело к натянутым отношениям между ними и другими сословиями, которые видели в них нарушителей традиционных хозяйственных и моральных норм. Несмотря на это, экономическое значение евреев в разных странах Европы возросло благодаря их новаторской роли в создании новых отраслей хозяйства, в развитии морской и колониальной торговли и в сбыте промышленной продукции.

{417}

Глава вторая

ОТНОШЕНИЕ ЕВРОПЕЙСКОГО ОБЩЕСТВА К ЕВРЕЯМ

В XVII И XVIII вв.

Реформация XVI в. нарушила единство христианской "вселенской" католической церкви, продержавшееся на протяжении всего средневековья, и привела к возникновению ряда церквей и множества религиозных групп, вступивших в борьбу между собой.

Безрезультатность религиозных войн и забота о "благе государства", занявшая в значительной мере место заботы о "спасении душ", дали толчок к распространению принципов веротерпимости в европейском обществе. Однако эти принципы почти не сказались на отношении народов Европы к евреям. Лишь в середине XVII в. впервые послышались требования пересмотра этого отношения.

Роджер Уильямс, один из провозвестников веротерпимости, протестантский проповедник и основатель колонии Род-Айленд в Северной Америке, утверждает в 1644г., что "... воля Божья и завет Его повелевают даровать свободу богослужения даже языческому, еврейскому, турецкому и самым антихристианским культам". Аналогичные мнения высказали и некоторые из английских пуритан.

Эти взгляды были ясно формулированы в конце XVII в. в учении Джона Локка. Для идеологов Просвещения XVIII в. Локк был важнейшим авторитетом в политических вопросах. Он проводил резкую грань между религиозной общиной, добровольно объединившейся по убеждению, и государственной организацией, основанной на принуждении. В своем трактате "Письмо о веротерпимости" он утверждал, что "нельзя лишать гражданских прав в государстве идолопоклонника, мусульманина или еврея из-за их веры".

Основываясь на тех же принципах веротерпимости и "блага государства", несколько еврейских просветителей XVII в. опубликовали трактаты о значении евреев в жизни государства. Эти сочинения послужили началом еврейской апологетики нового времени, и их доводы легли в основу аргументации в защиту евреев в XVIII и XIX вв.

{418} Многие из их христианских современников усвоили, очевидно, часть этих доводов, что в некоторой степени способствовало перемене в отношении правительств и просвещенной части общества к евреям.

Большое значение имело написанное по-итальянски "Рассуждение о положении евреев" рабби Симхи (Симона) Луццатто (1638 г.). Луццатто подчеркивает исключительную способность евреев к коммерции. "Всюду, где проживали евреи, процветали обмен и торговля... Они завязывают торговые сношения с дальними зарубежными странами". Сам факт рассеяния евреев по всему свету создает, по мнению Луццатто, благоприятные условия для развития этой отрасли хозяйства. Поэтому они могут успешно служить государству. Говоря о достоинствах евреев, он одновременно старается рассеять социально-политические опасения нееврейского окружения:

"...ведь у евреев нет отечества, куда бы они стремились перевести капиталы, скопленные в этом городе (т. е. в Венеции). Они лишены права и возможности приобрести где бы то ни было недвижимое имущество... Они не ищут почестей и не имеют притязаний на почетные звания знати или на правительственные должности".

Рабби Менаше бен-Исраэль повторил в главных чертах доводы Луццатто в своей "Челобитной" Кромвелю (1655 г.). Евреи, рассеянные по всему миру, утверждает он, имеют всюду связи и кредит и обогащают страны, в которых они проживают они увеличивают доходы от таможенных пошлин; ввозят из-за границы товары и сырье; производят готовые изделия и содействуют развитию торговли. Рабби Менаше особенно подчеркивает, что евреи не намереваются покинуть те страны, где им дают возможность спокойно существовать.

Взгляды Луццатто и Менаше бен-Исраэля совпадали в значительной мере с воззрениями современных им меркантилистов, хотя и в их лагере находились непримиримые враги еврейства, обосновывавшие свою вражду доводами, почерпанными из самой теории меркантилизма.

Однако большинство тех, кто считал, что "благо государства зависит от роста его населения и расширения торговли", склонялось к терпимости по отношению к {419} евреям. Кольбер, пытавшийся базировать экономику Франции на основах меркантилизма, оставил без внимания жалобы марсельских купцов на евреев. Стремясь поощрить евреев в их коммерческой деятельности в колониях, он неоднократно подчеркивал свою веротерпимость. Он побудил Людовика XIV посетить синагогу в Меце - знаменательный жест для того времени.

Видный английский экономист того времени Джошуа Чайльд утверждает, что только те купцы, которые опасаются конкуренции со стороны евреев, восстают против признания за ними гражданских прав. Он отмечает пользу, принесенную еврейскими иммигрантами Голландии и Тосканскому герцогству, которому принадлежал важный торговый порт Ливорно, и выражает свою уверенность в том, что евреи, лишенные собственного отечества, готовы поселиться в любой стране, которая гарантировала бы им свободу и личную безопасность.

Монтескье в своем знаменитом произведении "О духе законов" (1748 г.) отмечает роль евреев в сохранении европейской торговли в варварскую пору средневековья. Схоласты наложили запрет на большинство видов торговли и на взимание процентов за ссуды, и таким образом эти отрасли перешли в руки евреев.

Когда монархи стали изгонять евреев из своих стран и подвергать их имущество конфискации, евреи изобрели вексель, чтобы иметь возможность переводить деньги из одной страны в другую. Благодаря этому еврейское имущество "приобретало неуловимую форму". "Посредством векселя, - говорит Монтескье, - торговля ограждалась от насилия (правителей). С этого времени государям пришлось проявлять благоразумие". Они были поставлены в положение, "заставившее их быть добрыми для своей же собственной выгоды". Монтескье создает у своих читателей впечатление, что евреи выполнили чрезвычайно значительную и положительную роль в хозяйственном и даже в политическом развитии европейских стран.

Идеологи Просвещения XVIII в. подготовили также в значительной степени почву для принятия евреев - как равных среди равных - в европейское общество. Неуклонно увеличивалось число просветителей, видевших {420} истинную основу веры в "естественной религии", общей всему роду человеческому. Благо государства и отдельной личности было провозглашено самой возвышенной целью. В центре рационалистического мировоззрения стоял абстрактный "человек", т. е. идеальное разумное существо, не связанное узами религии, сословия или национальности. В рамках этого мировоззрения разница между евреями и неевреями была, по крайней мере теоретически, сведена на нет.

В одной из глав "Духа законов", представляющей собой едкую сатиру, направленную против инквизиции, Монтескье опровергает мнение о том, что есть возможность постижения абсолютной истины в вопросах веры.

Великий немецкий писатель Лессинг приводит в своей драме "Натан мудрый" известную притчу о трех кольцах, чтобы доказать, что нет религии, которая могла бы претендовать на исключительную правоту. Но он не удовлетворяется этим и продолжает развивать свои идеи. Натан говорит:

"Презирайте мой народ сколько хотите; ведь мы оба не выбирали себе свой народ.... Разве христианин и еврей прежде христианин и еврей и лишь затем человек?"

И его собеседник, крестоносец, соглашается с ним. Эти воззрения повлияли на некоторых немецких и английских писателей конца XVIII в., и в их произведениях появляются положительные и даже идеальные образы евреев. Характерны для этого круга слова известного немецкого философа Гердера: "Наступят времена, когда в Европе не будут больше спрашивать, кто еврей и кто христианин, т. к. еврей тоже будет жить по европейским законам и содействовать благу государства. Только варварский подход мог ему в этом препятствовать..."

Такого рода взгляды, несомненно, имели немалое значение в жизни евреев Западной Европы, но их влияние не было решающим в христианской среде. В основном в ту пору все еще преобладали по отношению к евреям средневековые воззрения или суждения времен Реформации. Некоторые христианские ученые все еще считали своим долгом обращать внимание правителей и всего христианского общества на опасность религиозных {421} дискуссий с евреями; другие указывали на "вред", приносимый еврейскими обычаями.

В начале XVIII в. появилась книга немецкого теолога Эйзенменгера "Разоблаченное еврейство". Автор пытается в ней доказать посредством искаженных цитат из раввинской литературы, что евреям якобы вменяется в долг вредить христианам и осквернять их святыни. Эта книга стала неиссякаемым источником вдохновения для юдофобских авторов последующих поколений. Были в XVIII в. и писатели, утверждавшие, что долголетняя традиция настолько извратила евреев, что никогда не будет возможности включить их в гражданское общество; что своей хитроумной коммерческой сноровкой они вредят населению, а их замкнутая община является "государством в государстве" и общественной опасностью.

Таких мнений придерживались не только клерикалы. Даже Вольтер, отважный борец за просвещение, пренебрежительно отзывался о прошлом еврейского народа и относился с презрением к своим современникам евреям. "Евреи, - по его словам, - никогда не были физиками, геометрами или астрономами; у них не только никогда не было общественных школ для воспитания молодежи, но даже термина, обозначающего такие учреждения, нет на их языке... Наконец, они просто невежественный и варварский народ, с давних пор соединивший самую мерзкую скаредность с самыми отвратительными предрассудками и с вековечной ненавистью к народам, которые терпят и обогащают их".

Немецкий философ Фихте категорически противился дарованию гражданских прав евреям потому, что они - по его словам - "являются обособленной и враждебной державой, находящейся в состоянии беспрерывной войны со всеми другими государствами и тяжело угнетающей граждан некоторых из них". К тому же он не верит в то, что евреи способны стать лояльными гражданами.

"Я вижу лишь один способ дать им гражданские права, - утверждает он, ночью обезглавить их всех и приставить им другие головы, в которых не осталось бы ни одной еврейской идеи... Для защиты нас от них я тоже {422} вижу лишь одно средство: завоевать для них обетованную землю и всех их послать туда".

Хотя рационалистическая философия активно содействовала делу сближения евреев с европейским обществом, все же для живого, реального, верного своей религии еврея она никогда не требовала ничего, кроме веротерпимости. Только еврей, ставший "таким же человеком как и все", то есть совершенно порвавший со своей средой и со своим прошлым, может, по мнению рационалистов, быть признан европейцами "как равный среди равных". Чтобы привести евреев в такое состояние, необходимо принять все возможные меры к их "исправлению".

Прусский государственный деятель X. В. Дом в своей книге "О гражданской реформе евреев" (1781 г.) предлагает уравнять евреев в правах с другими жителями, но при условии, что правительство будет наблюдать за их поведением. Наряду с этим он рекомендует сохранить за еврейской общиной право надзора над религиозной жизнью евреев.

С другой стороны, французский священник Анри Грегуар, получивший от "Общества наук и искусств" города Меца премию за свое сочинение "Очерк о физическом, моральном и политическом возрождении евреев" (1789 г.), высказывается за ликвидацию еврейских общин в их тогдашней форме. Он предлагает превратить их в исключительно религиозно-культовые общества с тем, чтобы решения раввинов не касались юридической и общественной сфер. По его мнению, на всех еврейских собраниях должен председательствовать представитель правительства, и все дебаты должны вестись на языке страны. Грегуар был заклятым врагом местных диалектов, но особенно восставал он против "немецко-еврейского раввинского жаргона, на котором говорят немецкие евреи и который понятен только им". В общем Грегуар стремился, по мере возможности, сгладить различия между евреями и окружающей средой, главным образом путем предоставления им гражданского равноправия.

***

.... Дискуссии на эти темы велись в тесном кругу {423} просветителей и ученых и носили чисто теоретический характер. Но как только были предприняты попытки претворить в жизнь некоторые из высказываемых ими взглядов, спор об этих вопросах стал достоянием широких масс и нередко выливался в политическую борьбу.

В 1753 г. английское правительство провело в парламенте закон, разрешающий евреям, прожившим несколько лет в стране, приобрести британское подданство. Закон был утвержден обеими палатами парламента, но вызвал бурю протеста в английском обществе. В связи с этим в Англии появились десятки памфлетов. Некоторые авторы выступили в защиту евреев и отметили пользу, приносимую ими государству в качестве купцов и налогоплательщиков. Говорилось и об их преданности правительству в критические времена. Поддержали евреев некоторые газеты, несколько экономистов и юристов и даже кое-кто из представителей духовенства, надеявшихся, что дарование гражданских прав евреям приведет их к крещению.

Противниками "Еврейского закона", - как его презрительно нарекли оппоненты, оказались главным образом дельцы лондонского Сити, которым удалось восстановить против евреев народные массы. Некоторые епископы, голосовавшие за закон, были избиты чернью.

Во многих памфлетах упоминался кровавый навет и цитировались испанские законы против марранов как пример, достойный подражания. Усердно распространялись карикатуры и сатирические листовки. В конце концов правительство вынуждено было отступить перед "народным негодованием" и отменить "Еврейский закон" еще в том же - 1753-году.

Французская революция значительно изменила характер обсуждения "еврейского вопроса". Дискуссия велась уже только о "правах гражданина", то есть о полном политическом равноправии, и никто более не осмеливался оспаривать их "права человека", т. е. личную свободу. Духовенство и депутаты Эльзаса, где существовало сильное антисемитское движение, утверждали, что "еврей" представляет собой не только иноверца, но и чужестранца и так как никто из чужеземцев не получает французского {424} гражданства, то и еврей не имеет права на него. В крайнем случае, еврей, как всякий иностранец во Франции, может натурализоваться и получить гражданские права.

Во время обсуждения вопроса о евреях в Национальном собрании против этого аргумента возражали радикальные делегаты, доказывавшие, что "... любой гражданин, выполняющий - как вы сами истолковали - условия, требуемые для того, чтобы быть избранным, имеет право и на общественные должности. Недостатки евреев коренятся в той степени унижения, которую вы им навязывали. Они станут лучше, когда увидят хоть какое-нибудь преимущество, связанное с этим улучшением... Это - вопрос принципа, и мы должны принять принципиальное решение".

(Из речи Робеспьера в Национальном собрании, декабрь 1789 г.). "Дайте им возможность приобрести землю, дайте им отечество, и они откажутся от ростовщичества-вот вам и лекарство",-заявил Клермон-Тоннер. Цена, которую евреи должны были платить за гражданские права, заключались в отказе от обособленности и какой бы то ни было автономии. "Нельзя допустить, - утверждал Клермон-Тоннер, - чтобы они являлись особой государственной организацией или особым сословием. Необходимо, чтобы каждый из них лично стал гражданином; быть может, возразят мне, они не хотят этого. Хорошо, - в таком случае пусть они заявят об этом, и тогда придется изгнать их. Нельзя допустить, чтобы в государстве пребывала клика неграждан, существующая как нация внутри нации".

Полемика по "еврейскому вопросу" вышла и за пределы Национального собрания. Грегуар развил энергичную деятельность в пользу евреев. Противники его тоже не сидели сложа руки. В реакционной прессе участились нападки на евреев. Появилось множество юдофобских публикаций. Прогрессивные газеты, однако, поощряли приверженцев равноправия и критиковали Национальное собрание за его нерешительность. Якобинские клубы и некоторые секции парижской Коммуны (муниципалитета) вынесли решения в пользу евреев, а сама Коммуна даже послала специальную делегацию в Национальное собрание по этому поводу. Несомненно, что давление {425} общественного мнения побудило Национальное собрание принять в последние дни своего существования, в сентябре 1791 г., закон о полном политическом равноправии евреев.

Обсуждение вопроса, являются ли евреи нацией или религиозной сектой и достойны ли они "прав человека" или прав гражданина, состоялось и в Национальном собрании Нидерландов, когда туда был внесен законопроект о предоставлении им равноправия (1796 г.). Этот законопроект был утвержден в августе того же года.

В последнее десятилетие XVIII в. правительственные и общественные круги различных европейских стран начали осознавать, что следует вновь определить и уточнить правовое положение евреев, требования которых предоставить им гражданское равноправие обострили этот вопрос. Как только власти выступали с проектом об изменении положения евреев, тотчас же их противники начинали публиковать полемические статьи и трактаты.

Так было в Польше в период "Четырехлетнего сейма"

(1788-1792 гг.), когда несколько деятелей прогрессивного лагеря внесли предложение об улучшении положения евреев, вызвавшее ожесточенное сопротивление антисемитов. Так было и в Германии, когда конгрессам делегатов разных немецких государств в 1798 и 1802 гг. были поданы петиции в пользу евреев. Антисемитский памфлет Граттенауэра "Против евреев" (1803 г.) вышел за короткий срок во многих изданиях и возбудил столько откликов и такое сильное общественное брожение, что берлинский полицмейстер счел необходимым запретить какие бы то ни было публикации, связанные с еврейским вопросом. Этот запрет не прекратил дискуссии, и возбуждение не улеглось, - только с тех пор статьи и брошюры на эту тему начали печататься в других немецких городах. Полемика не прекратилась и с появлением в марте 1812 г. указа о гражданском равноправии евреев в Пруссии, а после реакции 1815 г. она еще сильнее разгорелась.

Новые общественные и политические учения и брожения в Европе, начиная с середины XVII в., в значительной степени подготовили почву для того, чтобы разные группы и классы европейского общества приняли евреев {426} как равных в свою среду. С течением времени было признано, что теории, проповедующие веротерпимость, применимы и к евреям. В результате возросшего влияния просветителей лозунг всеобщего равенства стал общепринятым принципом; святость традиции была нарушена, авторитет церкви поколеблен.

Так, Просвещение подготовило общественность - по крайней мере, теоретически - к равноправию евреев. Однако попытки внести перемены в положение евреев, так же как и требования радикальных кругов и самих евреев претворить политическую теорию в жизнь, вызывали энергичный отпор со стороны классов, опасавшихся еврейской конкуренции, и тех кругов, в которых прочно укоренившаяся ненависть к евреям передавалась из рода в род. С тех пор "еврейский вопрос" не сходит с порядка дня и неизменно сопровождает политическую жизнь разных стран Европы - вплоть до наших дней. Более того: чем прочнее становится в Европе демократический уклад жизни и чем большую роль играет в ней общественное мнение, тем существеннее становится для европейского общества значение "еврейского вопроса".

Глава третья

ПРАВОВОЕ ПОЛОЖЕНИЕ ЕВРЕЕВ В ЭПОХУ АБСОЛЮТИЗМА

И ФРАНЦУЗСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ

Экономические, общественные и идеологические перемены, происшедшие в Европе в семнадцатом и восемнадцатом столетиях, оказали большое влияние на правовое положение евреев. В конце XVIII в. в некоторых странах были впервые выдвинуты требования полного уравнения евреев в правах с остальными жителями государства. Однако подавляющее большинство стран еще не освободилось в этом отношении от традиции средневековья.

Подход средневековых правителей христианской Европы к евреям был в основном всюду тождествен; даже {427} положение евреев в странах ислама базировалось на тех же принципах: дискриминация евреев по религиозным мотивам; лишение их политических прав; ограничительные меры в хозяйственной деятельности и даже в повседневной жизни. Целью этих мер, не всегда, впрочем, последовательно проводившихся, было унижение евреев, в соответствии с явно выраженными постановлениями христианской церкви и учением ислама.

Однако в средневековом обществе действовал также ряд факторов, облегчивших евреям их существование. В эту эпоху в большинстве государств не было единого законодательства, обязательного для всех граждан, и правовое положение каждой отдельной личности во многом зависело от ее принадлежности к тому или иному сословию или слою населения. Статус дворянина в корне отличался от статуса горожанина или крестьянина; да и сами горожане делились на группы, права которых формировались в рамках традиционных или дарованных им правителями привилегий. Евреи тоже имели свои привилегии. И так как структура средневекового общества была корпоративной, то и евреи, хотя они были совершенно обособленной этнической группой и угнетенным религиозным меньшинством, все же на деле представляли собой одну из корпораций, которые в своей совокупности составляли государственный организм.

На исходе средневековья, а особенно в XVI и XVII вв., горожане и духовенство, старавшиеся усилить свое политическое и общественное влияние, требовали ограничить экономическую деятельность евреев.

Одним из средств для достижения этой цели был строгий надзор над запретами и ограничительными мерами, навязанными евреям в течение всей предыдущей эпохи. Представители купечества и духовенства подчеркивали, что евреи - чуждый элемент в странах их жительства и по праву следовало бы совсем изгнать их оттуда; во всяком случае, нельзя относиться с доверием к их политической лояльности и к их добропорядочности, т. к. они снабжают информацией врагов, клевещут на христианство и оказывают деморализирующее влияние на народ. Под давлением этих сословий в разных странах были {428} обнародованы правительственные постановления, восстанавливавшие силу древних канонических правил, которые запрещали евреям жить вместе с христианами, а иногда, и обязывали заключать их в гетто; запрещали им нанимать христианскую прислугу и приобретать земельное имущество.

Самыми же тягостными были законы, ограничивающие промыслы евреев и отстранявшие их от большинства источников пропитания, хотя и не в равной мере во всех государствах. Эти хозяйственные ограничения мотивировались не только отчужденностью евреев, но и вредом, якобы причиняемым ими другим жителям страны.

Городской патрициат, представители купеческих гильдий или ремесленных цехов противились допущению евреев к какой бы то ни было хозяйственной деятельности. Они утверждали, что евреи занимаются ростовщичеством; что они мошенничают, продают испорченные и даже отравленные продукты и т. п.

Централизованные государства Европы стремились в XVII и XVIII вв. снести корпоративные перегородки, стоящие между правителем и его подданными; эта тенденция, естественно, осложнила правовое положение евреев, являвшихся одной из корпораций, составлявших государственный организм. Более того, эпоха религиозных войн, наряду с укреплением национального самосознания европейских народов, крайне обострила чувство политической и религиозной отчужденности евреев.

Поэтому правительства европейских государств не были больше заинтересованы в укреплении внутренней еврейской автономии. Они даже начали урезывать ее. Некоторые юристы утверждали, что само право евреев жить по своим законам и обращаться в свой собственный суд нарушает принцип суверенности государства. Правда, большинство абсолютных правителей еще не намеревалось полностью отменить внутреннюю еврейскую автономию, но они усилили контроль над деятельностью еврейских учреждений. Отсюда вытекают ограничения, наложенные на общинное самоуправление, и вмешательство правительства в его дела. Этому способствовали и экономические расчеты. В соответствии с принципами меркантилизма правительства ряда европейских стран подвергали {429} коммерсантов и промышленников строгой опеке: они запрещали вывоз благородных металлов, регламентировали импорт и экспорт товаров; устанавливали качество продукции, размеры материй и т. д. Особенно строгим в этом отношении был надзор над экономической деятельностью евреев.

В законодательстве абсолютистских государств по отношению к их еврейским подданным проявлялась некоторая двойственность: с одной стороны, они придерживались строгой антиеврейской линии, установившейся еще в эпоху средневековья и в период религиозных войн; с другой же стороны, они были заинтересованы в использовании евреев для своих политических и экономических целей. Поэтому определение правового положения евреев в этих государствах, особенно в Германии, было результатом компромисса между обеими тенденциями старой и новой.

Заметнее всего это отразилось на законодательстве о численности еврейского населения. Так как по укоренившемуся мнению евреи - элемент чуждый и вредный, следует по мере возможности ограничить их число. Однако согласно меркантилистической теории мощь государства зависит от роста его населения, следовательно увеличение числа евреев полезно стране. Законодательство абсолютистских правителей разрешает это противоречие во враждебном по отношению к евреям духе. На "еврейских законах" этого периода больше сказывается влияние церковных запретов и давление горожан, чем новые политические и экономические учения. Все же число евреев в абсолютистских государствах возрастало, и власти терпимо относились к этому явлению из практического расчета: казна извлекла из них большие суммы денег. Таким образом установилось правило: чем богаче еврей, тем он "полезней"; не все евреи "терпимы" в государстве в одинаковой мере. Налог, взимаемый с еврея за право жительства в стране, именуется "оплатой за терпимость" (Toleranzgeld). Мера покровительства, оказываемая еврею, пропорциональна его взносам в государственную казну.

Из всех абсолютистских государств монархия Габсбургов отличалась особой суровостью в своем отношении {430} к евреям. Там еще не совсем сформировался нейтралистский государственный аппарат и сильно ощущалось влияние различных сословий, особенно тех, которые были заклятыми врагами евреев, - духовенства и горожан.

Иезуиты прибрали к своим рукам школьное дело в стране; они разжигали религиозный фанатизм даже в просвещенных кругах, и сами императоры были им проникнуты, о чем свидетельствуют два изгнания евреев из разных частей империи.

Изгнание евреев из Вены в 1670 г. было, несомненно, последствием агитации враждебных им сословий, но и ненависть императора Леопольда I к "неверным" тоже сыграла значительную роль. Однако государство нуждалось в финансировании своих войн; поэтому, спустя несколько лет после изгнания, "придворный еврей" Шмуэль Оппенгеймер получил разрешение поселиться в Вене, а в первой четверти восемнадцатого столетия еврейская община столицы вернула себе положение, которое она занимала до изгнания.

Изгнание евреев из Праги в 1744/5 гг. императрицей Марией Терезией было результатом распространившихся в стране слухов об их политической неблагонадежности во время французской и прусской оккупации. Эти слухи были пущены для того, чтобы взвалить на евреев часть ответственности за тяжелые военные поражения, понесенные Австрией. Пражский муниципалитет вступился за изгнанников. Но указ об изгнании был отменен лишь в 1748 г. в результате вмешательства дипломатических представителей Англии, Голландии и других государств, предпринятого под влиянием "придворных евреев" и еврейских банкиров этих стран. В общем же нужды государства и его внешнеполитическое положение препятствовали в восемнадцатом столетии правителям поступать с евреями по образцу католических монархов средневековья даже в тех случаях, когда они лично к этому склонялись.

В конце XVII в. правители Пруссии прилагали особые усилия к консолидации своего государства и к укреплению его хозяйства. В эту эпоху были дарованы льготы состоятельным евреям с целью побудить их селиться в Пруссии и извлечь пользу из их экономической деятельности, {431} но и за ними был установлен строгий надзор. Ко всем евреям применялся принцип круговой поруки. Политическое и экономическое развитие прусского государства привело к обострению трений между горожанами и евреями. Духовенство поддерживало горожан. Были приняты строгие меры против увеличения еврейского населения.

Хотя Фридрих II, вступивший на престол в 1740 г., принадлежал к просвещенным абсюлютистским монархам, которые в практической политике руководились общественными и экономическими идеями просветителей, он их не применял по отношению к евреям. Он неоднократно настойчиво подчеркивал свое намерение уменьшить, по мере возможности, число евреев в Пруссии.

Другие германские государства придерживались той же политики по отношению к евреям. Лишь две европейские страны - Нидерланды и Англия - не ограничивали личные права евреев, т. е. свободу передвижения, выбор места жительства, род занятий и т. п. Однако и там лишь одна религия считалась господствующей, а приверженцы других религий - особенно евреи - были только терпимы.

Уже в 1657 г. правительство Нидерландов обнародовало заявление, в силу которого евреи были причислены к подданным Республики, но исключались из большинства купеческих гильдий и не могли занимать никаких общественных должностей, т. к. вступление в них было связано с христианской формулой присяги.

В Англии процесс признания гражданских прав за евреями был гораздо более продолжительным. В конце XVII в; они были освобождены от налога на чужестранцев, но все же им воспрещалось приобретать недвижимое имущество и корабли. Однако там не раз высказывались мнения в пользу полной натурализации евреев. Первым этапом на этом пути был закон (1740 г.), разрешавший "иностранным протестантам и прочим" (в том числе и евреям), прожившим семь лет в заморских английских колониях, натурализоваться в них.

Евреям было позволено опустить из формулы присяги, обязательной для каждого кандидата на получение подданства, слова: "по истинной вере христианина". Полная возможность натурализоваться была предоставлена им только с 1826 г., в связи с {432} отменой присяги и религиозной церемонии, бывших обязательным при натурализации. Но еще до того начался в Англии процесс нормализации правового положения евреев. Прежде всего перед ними открылся доступ в торговые компании, на биржу и к свободным профессиям. Во второй половине XVIII в. английские суды признали юрисдикцию раввината в области еврейского семейного права, и было узаконено существование еврейских общин. Однако до тридцатых годов XIX в. евреям было запрещено пользоваться "вольностями града Лондона", т. е. принадлежать к корпорации Сити. Английские евреи не могли также занимать какие-либо общественные и государственные посты - хотя они имели право участвовать в выборах в парламент - т. к. вступление в эти должности было связано с присягой "по истинной вере христианина".

***

Правовое положение евреев Восточной Европы в корне отличалось от положения их собратьев в Западной и Центральной Европе. Теоретически в статусе польских евреев почти не произошло перемен от пятнадцатого столетия вплоть до эпохи разделов, в конце XVIII в.

В действительности же там произошли коренные изменения. Правда, все короли подтверждали привилегии евреев, гарантирующие охрану синагог и кладбищ; запрещение кровавых наветов; обязательство прийти на помощь еврею, подвергшемуся насилию, и право свободного передвижения купцам. Евреям было дано право жить по своим собственным религиозным законам и судиться в рамках общины. Королевские же чиновники были обязаны устраивать заседания правительственного суда при синагогах и привлекать к участию в них "асессоров из евреев". Однако проведение этих широких прав в жизнь зависело от доброй воли короля и его авторитета. Но королевская власть в Польше начиная с конца шестнадцатого столетия находилась постоянно в состоянии упадка.

Уже в первой половине XVI в. польские короли отказались в пользу помещиков от своих прав по отношению к евреям, жившим в дворянских усадьбах, вследствие чего они считали себя освобожденными и от обязанности {433} защищать их. На самом деле и защита "королевских евреев" (живших в больших городах) зависела от различных должностных лиц, т. е. чиновников, бывших в подавляющем большинстве своем дворянами, над которыми власть короля была фактически весьма ограничена.

Кроме короля, законодательные полномочия имел и польский сейм, состоявший исключительно из дворян. В конце XVII и в продолжении XVIII в. сейм принял ряд постановлений о евреях, как, например, запрещение нанимать христианских слуг и служанок, брать на откуп таможенные пошлины и т. д. Обсуждались и более крайние меры, как-то: запрещение арендовать недвижимое имущество дворян и даже закрепощение сельских евреев, по примеру крестьян. Но лишь немногие из польских сеймов XVIII в. закончились принятием каких бы то ни было постановлений. Большинство их было "сорвано" и расходилось, не утвердив решений. Да и утвержденные законы не имели большого практического значения. Положение евреев Польши определялось отношением к ним различных сословий, а не государственными законами и дарованными им привилегиями.

Защитниками евреев были, главным образом, помещики, в особенности магнаты - крупные феодалы, - т. к. плата за аренду и общая хозяйственная деятельность евреев были важным источником их доходов. Вследствие упадка королевской власти в Польше воцарилась анархия, и самовластие феодалов стало важнейшим политическим фактором. Зачастую шляхта организовывала "наезды" на соседние поместья, особенно в эпоху конфедераций (Конфедерация-временный союз шляхты в феодальной Польше: для; достижения определенных политических целей.), раскалывавших польское дворянство на враждебные лагери, как, например, на сторонников Франции и сторонников России. От этих столкновений евреи страдали больше других. Иногда помещики измывались над "своими" же евреями, чаще всего, когда арендаторы не были в состоянии внести арендную плату. Несмотря на это, покровительство шляхты, особенно магнатов, давало {434} евреям возможность существования и заработка и в некоторой степени защиты их жизни и имущества.

В больших городах велась ожесточенная борьба между христианскими горожанами и евреями. Иногда городские власти приходили к соглашениям с евреями и разрешали им развивать в известных пределах хозяйственную деятельность. Но против этого, обычно, восставала городская чернь и время от времени устраивала погром.

В первую очередь чувствовали себя задетыми ремесленные цехи, так как еврейские мастера из "частных городов" (т. е. городов, принадлежавших магнатам) нарушали их монопольные права, особенно с тех пор, как они стали поставлять готовые изделия на торги или на ярмарки в крупных центрах. Польские евреи извлекали пользу из процесса перехода ремесленников от работы на частного заказчика к обслуживанию все растущего городского рынка. Несмотря на сопротивление и препятствия, чинимые им горожанами-христианами, еврейские торговцы и ремесленники заняли прочные позиции в польской экономике. В небольших королевских городах горожане даже опасались, что, если евреи уйдут, местное хозяйство придет в упадок; поэтому они были заинтересованы в нормализации взаимных отношений. Владельцы "частных городов" или их чиновники часто принуждали обе стороны к заключению соглашений. Бывали даже случаи, когда организовывались совместные еврейско-христианские ремесленные цехи.

Главным инициатором гонений на евреев было духовенство. В период анархии и упадка центральной королевской власти католическая церковь была одним из самых мощных и влиятельных факторов в Польском государстве. Для укрепления своего влияния духовенство стремилось расширить сферу своих полномочий, причем вмешательство в еврейские дела было одним из самых удобных средств для достижения этой цели.

Ксендзы натравливали горожан на евреев. Наиболее испытанным способом травли был "кровавый навет". Во второй половине XVII в. и в XVIII в. много таких наветов сопровождались пытками жертв и жестокими казнями. В особенности участились они в сороковых и {435} пятидесятых годах XVIII в, на востоке Польши, по-видимому, вследствие усиленного соперничества между двумя церквами - католической и православной, пользовавшейся поддержкой России.

Целью этих наветов было разжигание религиозного фанатизма черни. В этот период почти не проходило года без очередного навета. Дошло до того, что один из представителей еврейской общественности отправился в Рим и от имени "Ваада четырех стран" обратился к папе и кардиналам с просьбой, чтобы "они повелели правителям страны, ее священникам и судьям не внимать бессмысленной клевете". Кардинал Ганганелли составил меморандум против кровавых наветов, одобренный в 1760 г. папой Бенедиктом XIV. Вмешательство папы обуздало разгул клеветников, но не прекратило антиеврейской деятельности духовенства.

Несмотря на то, что крестьяне были самым угнетенным сословием в Польском государстве, все же в условиях царившей в нем в XVIII в. анархии они принимали участие в гайдамацких мятежах на востоке страны. Гайдамацкие шайки грабили проезжих купцов, а иногда даже нападали на города и местечки. Они считали себя продолжателями дела Хмельницкого и пользовались поддержкой православного духовенства в Польше и русского правительства, которое было заинтересовано в ослаблении польского государства. Атаманы банд опубликовали воззвания и манифесты - якобы от имени русских царей, - призывавшие к истребительной войне против евреев и поляков.

С начала двадцатых годов XVIII в. почти не проходило года без нападений банд. В 1734 и 1750 гг. гайдамакам удалось даже захватить несколько местечек в Восточной Польше и ограбить и вырезать их еврейское и польское население. Самая ужасная катастрофа разразилась в 1768 г., когда междоусобица среди польской шляхты достигла своего апогея. Несколько гайдамацких банд совершило набег на восток Польши, а одна из них осадила важную крепость Умань, где укрывались шляхта к евреи изо всей окрестности. Гонта, сотник надворной казацкой милиции, которому была поручена оборона крепости, перешел со своими людьми на сторону гайдамаков, во главе которых стоял атаман Железняк. Около {436} 20 000 поляков и евреев было вырезано в Умани. Много евреев и поляков погибло и в других местечках.

Несмотря на все эти потрясения, евреи продолжали составлять интегральную часть общественного организма Польского государства. Польский государственный строй в XVIII в. сохранял в основном политические традиции средневековья. Евреи считались одним из сословий, составляющих польское общество, и как все другие сословия, кроме дворянства, они были лишены политических прав. Однако проявления дискриминации, известной нам из истории евреев в немецких странах (ограничение в праве жительства, лишение сыновей этого права, строгий надзор над промыслами), фактически почти не существовали в Польше. А в тех местах, где были введены различные запреты, шаткость государственного строя давала возможность евреям уклоняться от них или обходить их. Поэтому раздел Польши между Россией, Австрией и Пруссией повлек за собой тяжелые потрясения в жизни еврейского населения.

В России в течение ряда столетий евреям было совершенно запрещено селиться. Этот запрет строго соблюдался. Когда в первой половине XVIII в. было обнаружено несколько евреев на западной границе России, - один за другим появились указы об их изгнании. Однако после трех разделов Польши Россия оказалась страной с самым многочисленным в мире еврейским населением.

Пруссия - в виде меры предосторожности - запретила евреям аннексированных областей (Великого герцогства Познанского) переселяться в другие части государства; австрийская императрица Мария Терезия неоднократно пыталась уменьшить еврейское население Галиции изгнанием из ее пределов "нищих"; Россия же вначале старалась сохранить статус евреев таким, каким он был в Польском государстве до разделов. Еврейские общины, опасавшиеся новшеств, которые не сулили ничего, кроме новых гонений, употребили все свое влияние, чтобы обеспечить продолжение прежнего режима.

На первых порах русские чиновники даже в некоторой мере укрепили общинную автономию, подорванную в последние дни Польши, так как незадолго до разделов в ней стала {437} намечаться тенденция к изменению правового положения евреев. Новый король Станислав Август, избранный в 1764 г., пытался ввести некоторые реформы, особенно в области экономики и финансов, для укрепления расшатанного государственного строя Речи Посполитой. В том же году правительство распустило "Ваад четырех стран", так как члены сейма полагали, что индивидуальный подушный налог будет более доходным для казны, чем огульная сумма, уплачиваемая Ваадом за всех евреев. Этот шаг неизбежно повлек за собой ослабление органов внутренней еврейской автономии. Общественное мнение, вновь ставшее активным фактором в Польше, и, в первую очередь, представители горожан требовали новых ограничений для евреев. Русские чиновники в Белоруссии, присоединенной к России еще при первом разделе Польши, не знали об этих тенденциях и вернули еврейским общинам полномочия, которые были даже шире тех, что существовали в дореформенной Польше.

Однако вскоре все три государства, поделившие между собой Польшу, начали вырабатывать новые принципы законодательства по отношению к евреям, в соответствии с подходом просвещенного абсолютизма к различным группам населения.

***

Политическая теория "просвещенного абсолютизма" рассматривала абсолютного монарха, как первого служителя государства. Его идеалом была "польза государства", которая отождествлялась с "благосостоянием его подданных". Поэтому просвещенные абсолютные монархи стремились привлечь евреев к участию в общественной жизни государства. Они считали, что эта цель сможет быть достигнута с "исправлением" евреев путем их приобщения к просвещению, перехода их к новым, полезным занятиям и предоставления им "прав человека", т. е. отмены всех ограничений в их месте жительства, свободе передвижения, выборе профессии и т. д.

В восьмидесятых годах XVIII в. в большинстве стран был отменен подушный налог. Типичными представителями просвещенного абсолютизма были Иосиф II в Австрии, а также Екатерина II

и Александр I в России в {438} некоторые периоды их царствования. Это ярко выражалось и в их законодательстве о евреях. В "эдикте терпимости", опубликованном Иосифом II в начале 1782 г., евреям Вены были дарованы некоторые права. Однако в этом эдикте совершенно ясно сказано, что увеличение числа евреев в стране в высшей степени нежелательно. Иосиф II продолжает "терпеть" еврея только в той мере, в какой он приносит пользу казне, т. е. в соответствии с его богатством. Вместе с тем он уверен, что "евреев можно сделать полезными и есть возможность включить их в рамки государства".

Основные элементы "эдиктов терпимости", выданных евреям в других частях его государства, заключались в отмене ограничений местожительства и некоторых стеснений религиозного характера (обязанность растить бороду, запрет выходить из дому в христианские праздники и т.п.); в облегчениях выбора занятий (право обучаться ремеслу, основывать фабрики, заниматься свободными профессиями); в предоставлении права нанимать еврейских и христианских слуг, "как того требуют их дела", а также посылать детей в общие учебные заведения и основывать свои собственные школы.

С другой стороны, некоторые "исправительные" тенденции этих законов могли быть истолкованы евреями, как явно притеснительные меры, как, например; запрет арендовать земли; обязательное посещение общих школ; запрет жениться до 25-ти лет человеку, не окончившему школу; запрет пользоваться языками иврит и идиш в различных документах; урезывание внутренней еврейской автономии - упразднение правовых и общественных полномочий общин; усиление полицейского контроля над точным соблюдением всех этих указов.

Новые декреты были настолько радикальными, что они вызвали сопротивление не только со стороны евреев, но и со стороны многих государственных чиновников. После смерти Иосифа II в 1790 г. лишь немногие из них были осуществлены. Его наследники вернулись к прежней политике и даже возобновили часть старых запретов. Однако и они не отказались от основной тенденции Иосифа II, т. е. от включения евреев в жизнь государства.

{439} В положении евреев в России произошли в последнюю четверть XVIII в. большие перемены. Вначале они явились следствием общих административных реформ, проведенных Екатериной II.

В 1778 г. Россия была разделена на губернии, и ее население приписано к различным сословиям. Зажиточные евреи были зарегистрированы в качестве купцов и приписаны к гильдиям, а все остальные считались мещанами. Включение евреев в общие сословия населения (хотя они принадлежали и к еврейской общине) возбудило вопрос об их участии в представительных органах этих сословий. Таким образом Россия оказалась первым государством во всей Европе, в котором евреям было предоставлено право избирать и быть избранным в городские думы, что еще более усилило напряженность между христианскими горожанами и евреями.

К тому же русское правительство решило в 1782 г., что купцы и мещане обязаны проживать в городах, а не в деревнях. Таким образом было впервые выдвинуто требование выселить евреев из деревень. Такого рода выселение стало одной из основных тенденций русских властей по отношению к евреям в течение всего XIX в. Попытки еврейских купцов вести торговлю и во внутренней России привели к трениям с местными купцами, вследствие чего был издан закон, запрещавший евреям проживать за пределами присоединенных к России польских областей. Так возникла "черта оседлости", т. е. район, за границами которою евреям не было дозволено жить без особого разрешения.

Второй и третий разделы Польши, значительно увеличившие еврейское население в пределах России, привели к необходимости четко определить статус евреев. И действительно, со вступлением на престол Александра I была назначена особая комиссия для выяснения этого вопроса. В обсуждениях комиссии сформировались два мнения: согласно одному из них, евреев следует сначала "исправить", т. е. изменить их уклад жизни, и лишь затем дать им возможность включиться в общественный строй государства.

Некоторые же утверждали, что именно предоставление евреям гражданских прав послужит средством для их "исправления". В результате этих обсуждений было {440} опубликовано уложение от 1804г., на которое, несомненно, оказало влияние законодательство о евреях в германских странах. Уложение исходит из предпосылки, что евреи - вредный элемент, но их можно преобразовать путем изменения их гражданского состояния.

"По жалобам - сказано в уложении - многократно к нам и в правительствующий сенат доходившим, на разные злоупотребления и беспорядки во вред земледелия и промышленности обывателей в тех губерниях, где евреи обитают происходящие, признали мы нужным составить особый комитет для рассмотрения дел, к сему относящихся, и для избрания средств к исправлению настоящего евреев положения".

Уложение от 1804 г. обязывает евреев покинуть в течение 3-4 лет деревни и запрещает им заниматься корчмарством и арендовать поместья для того, чтобы прекратить эксплуатацию крестьян. Уложение определяет также границы черты еврейской оседлости: к территории, приобретенной от Польши, были добавлены некоторые области южной Украины и побережья Черного моря с очень редким населением, в заселении которых государство было в ту пору заинтересовано.

Для улучшения положения евреев власти рекомендовали следующие мероприятия: разрешить их детям посещать общие школы и предоставить им право основывать свои собственные; ограничить употребление еврейских языков, иврита и идиш, по прошествии нескольких лет все документы должны быть составлены только на русском, польском или немецком языках; в городские думы и на должности раввинов будут избираться только лица, владеющие одним из этих языков; поощрять еврейских земледельцев путем наделения их земельными участками на юге России, не прикрепляя их, однако, к земле наподобие других крестьян; выдавать им ссуды для основания фабрик; запретить ремесленным цехам дискриминацию еврейских ремесленников.

Из всех пунктов уложения от 1804 г. практическое значение имели лишь предписания о выселении их из деревень и о помощи сельскохозяйственным поселениям. Выселение началось в 1807 году. В том же году было приступлено и к основанию сельскохозяйственных поселений {441} в Херсонской губернии, но лишь очень незначительная часть изгнанных была поселена там. Даже правительственные чиновники противились этим выселениям, утверждая, что и без того города черты оседлости чрезвычайно переполнены евреями, не имеющими источников существования. Власти временно прекратили действия, связанные с изгнанием евреев из деревень и с их поселением на земле. Особая комиссия была назначена в 1809 г. для того, чтобы расследовать вопрос о жительстве евреев в сельских местностях. В отчете этой комиссии говорится: "Доколе у белорусских и польских помещиков будет существовать теперешняя система экономики, основанная на продаже вина, доколе помещики не перестанут, так сказать, покровительствовать пьянству, дотоле зло сие, возрастая год от году, никакими усилиями не истребится и последствия будут все те же, кто бы ни был приставлен к продаже вина, еврей или христианин".

По мнению комиссии, евреи не наносят вреда деревням. Напротив, они приносят пользу в качестве поставщиков товаров и посредников между ними и городом.

Царь не утвердил отчет этой комиссии, но создавшееся политическое положение в России и разразившаяся вскоре война с Наполеоном привели к тому, что проведение в жизнь всех пунктов этого уложения было отложено. В период реакции, во вторую половину царствования Александра I, притеснительные законы русского правительства были возобновлены.

***

Целью просвещенных абсолютистских монархов было включение евреев в общественный строй государства, однако историческое наследие и противоположные интересы различных слоев общества привели к тому, что их действия были нерешительными и противоречивыми, а результаты их почти совершенно не ощущались. Реальная основа для осуществления интеграции евреев и их быстрого слияния с окружающей средой была создана не намерениями правителей, а революционными сдвигами и социальными процессами, видоизменившими облик европейских государств.

{442} Правители, заинтересованные в том, чтоб евреи были в правовом отношении уравнены с другими жителями, исходили из отвлеченного принципа, основанного на идеях веротерпимости и отделения государства от религии, провозглашенных как американской, так и французской революцией.

В Соединенных Штатах Америки при провозглашении этого принципа евреи не были упомянуты. В объявляющем о свободе вероисповеданий законе, принятом в 1786 г., говорится: "Никто не будет принужден принимать участие в каком-либо религиозном культе или поддерживать его... или в какой-либо другой форме терпеть из-за своих религиозных воззрений или из-за своей веры. Но все люди будут свободны исповедовать свою религию и укреплять путем диспута свои взгляды, касающиеся вопросов веры, что ни в коем случае не уменьшит и не увеличит их гражданские права и не повлияет на них".

А в шестом параграфе Конституции Соединенных Штатов сказано: "...никакой декларации о верности какой-либо религии, никогда не потребуется в качестве условия для того, чтобы получить назначение на какой-либо пост или общественную должность в Соединенных Штатах". Такой подход обеспечивал равенство евреев с точки зрения закона. Однако в отдельных штатах велась длительная борьба за практическое применение этих принципов.

Страна, в которой выкристаллизировался эмансипационный подход к еврейскому вопросу и стал общепринятым государственным принципом, была Франция. Уже в конце августа 1789 г. Учредительное собрание заложило фундамент равенству всех граждан, без различия религии, в "Декларации прав человека и гражданина": "... никто не будет тревожим за свои убеждения, включая религиозные, поскольку их выражение не будет препятствовать общественному порядку, установленному законом". Однако Учредительное собрание не сделало из этого параграфа последовательного вывода в отношении юридического статуса евреев. Тенденции равноправия противостояли интересам, традициям и понятиям широких кругов народа, в особенности в Эльзасе и Лотарингии.

В Эльзасе была глубоко укоренена ненависть к евреям {443} - "ростовщикам и кровопийцам". Она издавна разжигалась представителями духовенства. Когда в конце декабря 1789 года, в связи с дебатами о том, какие условия требуются для получения "активного гражданства", вновь обсуждался вопрос о правах евреев, проект об их равноправии наткнулся на сильное сопротивление, в результате чего Собрание не приняло никакого решения. Правда, уже в 1790 году сефардские евреи в Бордо, имевшие широкие общественные связи и игравшие важную экономическую роль в жизни страны, получили права "активных граждан", но в отношении евреев Эльзаса и Лотарингии процесс этот был значительно более длительным. Лишь в конце сентября 1791 г. Собрание приняло закон равноправия всех евреев Франции.

Революционная армия в своем триумфальном шествии по Европе распространяла идеи "свободы, равенства и братства" среди народов, завоеванных ею стран. Следует, однако, различать между теми странами, в которых завоеватели насильно заставили изменить отношение к евреям, и между теми, в которых эта перемена произошла потому, что в них привились идеи революции, и само население стало менять государственные порядки. Когда французы в 1798 г. изгнали папу из Рима, в этом городе и в Цизальпинской республике были аннулированы особые законы, касающиеся евреев.

Но в том же году часть итальянской территории была возвращена Австрии, и проживавшие в ней евреи вновь лишились своих прав. Впоследствии завоеванные области Италии были присоединены к французской империи ("Итальянское королевство"), и все французские законы остались там в силе. Однако после падения Наполеона было восстановлено прежнее положение. В республике Гельвеции, основанной французами на территории Швейцарии, законодательные органы отклонили предложение о предоставлении евреям равноправия. Национальное собрание Батавской республики (Нидерланды) утвердило в 1796 г. равноправие каждого еврея, "желающего им пользоваться", несмотря на то, что большинство евреев этой республики не безоговорочно приветствовало эмансипацию, которая была связана с утратой внутренней автономии. В {444} Вестфалии - государстве, созданном Наполеоном после Тильзитского мира, - равноправие евреев было объявлено в 1808 г. После же падения Наполеона это государство распалось, и принятые в нем под французским влиянием законы были аннулированы.

Одной из стран, признавших эмансипацию из внутренних расчетов, была Пруссия. Общественное брожение, начавшееся в ней после военных поражений 1806/7 гг., подготовило почву для политических реформ в либеральном духе, среди них и для равноправия евреев. Соответствующий эдикт был опубликован в марте 1812 г. В нем евреи были признаны коренными жителями страны и гражданами государства. На них возлагались все гражданские обязанности, включая воинскую повинность. Вопросы личного статуса перешли в ведение государственных судов, хотя закон признавал браки, заключенные по еврейскому обряду. Евреям предоставлялось полное равноправие, кроме права занимать правительственные должности.

Эмансипационный подход первоначально базировался на абстрактных политических теориях. Первое столкновение между факторами, пытавшимися претворить эти теории в жизнь, и между враждебными им в политической действительности силами, произошло вскоре после провозглашения Наполеона императором. Наполеон считал евреев скорее нацией, чем религиозной сектой, однако он не помышлял об их изгнании из Франции. Напротив, одно из его писем к своему брату Жерому свидетельствует о том, что он был склонен "исправить" их для того, чтобы они могли включиться в жизнь страны.

Эта проблема предстала перед ним во всей своей остроте, когда жители Эльзаса вновь поставили на обсуждение вопрос об их долгах евреям. При рассмотрении этого вопроса в Государственный совет было внесено предложение ввести по отношению к евреям особые законы. Большинство членов совета отклонило это предложение, но сам Наполеон решил принять его. В результате этих дебатов было решено объявить на один год мораторий по отношению к долгам евреям. Кроме того, было принято решение о созыве собрания еврейских нотаблей, {445} которое должно было обсудить ряд вопросов, касавшихся отношений между евреями и государством.

Собрание нотаблей состоялось в июле 1806 года, и перед ним было поставлено двенадцать вопросов о личном статусе евреев (моногамия, законная сила развода, утвержденного правительственным судом, смешанные браки); об их отношении к Франции и французам; о полномочиях органов внутренней еврейской автономии; о займах и о профессиях евреев. Выделенная из среды нотаблей комиссия формулировала свои ответы, стараясь удовлетворить желание властей.

В 1807 г. был созван в Париже "Великий синедрион", состоявший из раввинов и еврейских общественных деятелей, на который была возложена задача санкционировать ответы "собрания нотаблей". Синедрион принял девять постановлений в этом духе и, по мнению Наполеона, отныне он являлся представительством "церкви Моисеева закона" перед государством. В марте 1808 г. были опубликованы два декрета с целью упорядочить положение евреев в стране. Один из них ввел во Франции иерархическую организацию общин. Согласно этому декрету, все дела евреев и их общин сосредоточились в руках "центральной консистории", находившейся в Париже. В ее обязанности входило способствовать властям в их надзоре над поступками каждого еврея.

Второй декрет, прозванный историками "позорным", вводил контроль над ссудами, выдаваемыми евреями, вводил для них особые патенты для занятия торговлей; запрещал им вновь селиться в северо-восточной Франции, а также поставлять заместителей на военную службу, что разрешалось другим жителям. Значительное отклонение "позорного декрета" от принципа эмансипации заключается не только в ограничениях, налагаемых в его различных параграфах на евреев, но и, главным образом, в самом факте издания особых еврейских законов.

Более того: в регламенте, установленном Наполеоном в отношении "Моисеевой религии" в рамках французской империи, интересам государства было отдано явное предпочтение. Согласно организационному уставу консистории, раввинам было предписано "действовать так, чтобы израильтяне (как именовались тогда {446} евреи) считали военную службу святой обязанностью, и объявить им, что в то время, когда они посвящают себя службе, они, в согласии с еврейским законом, освобождены от выполнения религиозных заветов".

Широкие полномочия, предоставленные общинам, также противоречили принципу равенства, т. к. каждый еврей был обязан подчиняться общине даже вопреки своей воли. Однако еврейские органы самоуправления могли использовать свои полномочия лишь постольку, поскольку они служили интересам властей.

Мероприятия Наполеона, так же как и других абсолютистских монархов, были направлены на то, чтобы поощрять включение евреев в жизнь государства. Об этом стремлении свидетельствуют заключительные слова "позорного декрета": "Общие предписания этого декрета будут выполняться в течение десяти лет в надежде, что по завершению этого периода, под влиянием различных мер, принятых по отношению к евреям, не будет более никакого различия между ними и другими гражданами нашей империи. Но если, несмотря на все это, наша надежда не оправдается, срок выполнения будет продлен на столько времени, сколько окажется необходимым".

За пределами Франции политика Наполеона в отношении евреев не была однородной. В Великом герцогстве Варшавском, основанном после Тильзитского мира, равноправие было отложено на десять лет на основании "позорного декрета". Однако именно в эти годы были эмансипированы евреи Вестфалии.

Особенно остро чувствовалось влияние реакции в итальянских государствах, где евреи были снова лишены всех своих прав и вновь заключены в гетто. Таково было положение и в "вольных городах" Германии: в Франкфурте н/М евреи были возвращены в гетто, а из Любека и Бремена они были совершенно изгнаны. "Германский союз", обсуждавший статус евреев на Венском конгрессе 1815 г., не принял предложения возвратить положение, существовавшее до завоеваний Наполеона, а счел необходимым продолжать обсуждение вопроса о том, "как достигнуть, по возможности единодушно, гражданского улучшения лиц еврейского вероисповедания в Германии, {447} а в особенности, как предоставить и обеспечить им - в пределах государств, входящих в состав союза - возможность пользования гражданскими правами взамен того, что они примут на себя все обязанности граждан.

Однако за лицами этого вероисповедания будут сохранены те права, которые были им дарованы отдельными государствами союза". Во время дебатов было предложено сохранить за евреями не только права, данные им государствами-членами союза, но и те, что были даны им французскими завоевателями. Но большинство немецких государств не было готово продолжать соблюдение законов, навязанных им силой, и таким образом была упразднена эмансипация евреев во всей Германии, кроме Пруссии. В самой Франции "позорный декрет" не был возобновлен по истечении десятилетнего срока (1818 г.). Монархи периода Реставрации вернули евреям полную эмансипацию. В Голландии равноправие евреев тоже не было нарушено после падения Наполеона. Таким образом, после Венского конгресса равноправие евреев осталось в силе только в тех странах, где этот принцип поддерживался общественным мнением.

Глава четвертая

ВНУТРЕННЯЯ БОРЬБА В ЕВРЕЙСКИХ ОБЩИНАХ ВОСТОЧНОЙ ЕВРОПЫ И ХАСИДИЗМ

В середине XVIII в. усилилось влияние кругов, критиковавших корпоративную структуру Речи Посполитой, и участились жалобы на бессилие сейма. Многие видные представители польской общественности требовали ликвидацию liberum veto (единогласия в сейме). Эти централистские тенденции использовались врагами евреев для нападок на их автономию. Враждебность по отношению к еврейству усилилась не только со стороны мелкого, но и со стороны среднего дворянства.

Высказывалось мнение, что взимание подушного налога с евреев {448} при помощи правительственных чиновников, без участия "Ваада четырех стран", увеличит доходы казны. В июне 1764 г. сейм постановил большинством голосов упразднить ваады и взимать с каждого еврея подушный налог в размере двух злотых, который должен был быть уплаченным каждой отдельной общиной в соответствии с величиной принадлежавшего к ней населения. Для определения общей суммы налога было решено провести перепись еврейских жителей государства. Так были ликвидированы в Польше центральные органы еврейского самоуправления, просуществовавшие при поддержке правительства почти 200 лет.

Еще задолго до того внутренняя борьба внутри еврейства в значительной степени подорвала авторитет ваадов. Отдельные лица и группы, которым раньше волей-неволей приходилось подчиняться центральным органам самоуправления, начали противиться им. Случаи обращения в правительственные инстанции или к магнатам с просьбой о защите от требований ваадов становились все более частыми. Подобные явления привели также к упадку кагалов (т. е. местных общин) и к уменьшению их влияния.

Кагал, который в пору своего расцвета был в силах обуздать экономическую конкуренцию между евреями путем установления "хазаки" (права владения, т. е. наложение запрета предлагать большую цену, чтобы приобрести промысел, находящийся в руках другого еврея), не был больше в состоянии обеспечить им существенную защиту. В особенности это ощущалось "ишувниками" (еврейскими арендаторами, проживавшими отдельными семьями в деревнях), и они, в свою очередь, старались освободиться от обязанности платить общинные налоги.

Ослабление влияния кагала повлекло за собой изменение системы взимания налогов. Так как все труднее становится взыскивать прямые налоги с дохода или с капитала, их доля в бюджете общины уменьшается, и возрастает значение косвенных налогов, которыми облагаются предметы потребления, т. н. "коробочных сборов". Этими налогами был обложен ряд предметов потребления, в первую очередь мясо, так как надзор {449} за убоем скота в соответствий с религиозными обрядами ("кашрут") находился в руках кагала. В середине XVIII века "коробка" стала существенным источником дохода в бюджете еврейских общин. Рост косвенных налогов лег тяжелым бременем главным образом на широкие слои малоимущего населения.

В обширной нравоучительной литературе польского еврейства XVIII века неоднократно изобличаются евреи, "которым сильные мира сего дают подачки из еврейских денег, получаемых при их помощи" (то есть евреи, которые помогают помещикам грабить своих братьев и за это получают часть награбленного). Моралисты резко порицают богачей, сблизившихся с власть имущими и пытающимися подражать им в образе жизни, "строить просторные терема, разбивать сады и парки". Они подкапываются друг под друга, стараются превзойти друг друга блеском и великолепием и кончают тем, что разоряются, терпят банкротство и накликают бедствия на все еврейство. А в то время, как богачи гонятся за роскошью, еврейские массы прозябают в крайней нищете.

Внутренний разлад, проявившийся во многих общинах из-за раздоров между соперничающими семьями или борющимися за власть группами, начал приобретать ярко выраженную социальную окраску. Простолюдины, примыкая к той или иной группе, становились фактором в общественной борьбе, и их влияние в общине стало возрастать.

Правящая верхушка, опасаясь возникновения оппозиции или же возмущения народных низов, усердно издавала постановления против "сплетников", против тех, кто "наводит поклепы, смеется и издевается над достойнейшими людьми города", т. е. против всех, кто критиковал заправил. Указы запрещают "интриговать с товарищами против авторитета и действий семи руководителей города" ("Семеро достойнейших мужей города" - принятое в еврейских документах название общинного руководства, вне зависимости от числа его членов в действительности. Этот термин употребляется уже в Талмуде.), т. е. организовывать оппозицию руководству {450} общины. Многократность этих указов, издававшихся один за другим, сама по себе свидетельствует об их безуспешности.

Гнездами наиболее сплоченной оппозиции являлись ремесленные цехи. Они основывали особые религиозные братства, сами избирали себе проповедника и даже раввина. Таким путем они пытались избавиться от опеки кагала. По их следам пошли и другие товарищества: изучающих Писание, чтецов Псалтыри и т. д.

Все эти объединения существовали и раньше, но только теперь, в условиях социальной борьбы, обострившейся в XVIII столетии внутри общин, они стали приобретать характер оппозиционных ячеек. Кагал пытался обуздать эти группировки, пользуясь традиционным правом назначать в них старост по своему усмотрению, но и этот надзор не привел к желанным результатам. Эта борьба усугубила олигархический характер общинного руководства. Избирательное право, и без того ограниченное, сузилось еще больше. Только ничтожный процент членов общины избирал выборщиков, которые затем из своей среды назначали должностных лиц кагала. В некоторых местах сохранились постановления, категорически воспрещавшие представителям ремесленников участие в выборах.

Еврейское общество все резче начинает делиться на два класса: с одной стороны, господствующая группа богачей и ученые талмудисты, а с другой - массы простонародья. Исконный антагонизм между этими классами обострился во второй половине XVIII в.

Общегосударственные условия в Речи Посполитой, ослабление органов внутренней автономии и социальная борьба сопровождались глубоким идейным брожением, охватившим еврейские массы в Польше в конце XVII в. и в первой половине XVIII в. Оно явилось следствием подъема саббатианского движения и последовавшего за ним кризиса. После вероотступничества Саббатая Цеви главы еврейских общин в разных странах приложили все усилия к тому, чтобы вытравить всякое упоминание об этом "царе и мессии" из документов общин и из народной памяти. В общем эти старания увенчались успехом, но преследования и отлучения все {451} же не могли искоренить новые идеи, проникшие в народное сознание а связи с этим движением.

Не все отреклись от мессии-отступника. Некоторые усматривали в принятии ислама Саббатаем Цеви глубокую мистическую тайну и видели в этом поступке пример, достойный подражания. Другие, отрицая сам факт отступничества, продолжали почитать Саббатая Цеви и ждать его второго пришествия. Постепенно в среде приверженцев Саббатая Цеви образовались два течения, резко отличавшиеся друг от друга.

Одно, умеренное, состояло из тех, кто ожидал нового пришествия Мессии, и для того, чтобы приблизить его, они впали в крайний аскетизм и ревностно исполняли все религиозные предписания. Другое, крайнее, течение, численно совсем незначительное, приняло форму тайных, связанных между собой групп, которые старались привлечь к себе новых последователей. Часть их внешне перешла в магометанство (например, секта донме в Салониках), но некоторые мелкие группы в Польше, Богемии и Германии остались верными еврейству.

Их вождями были: Барухия из Салоник, Нехемия Хаюн и Хаим Малах, а во второй половине XVIII века - Яков Франк. В основе их мировоззрения лежала вера в божественность Мессии, в приближающийся конец изгнания и начинающееся избавление или, по каббалистической терминологии, в конец "мира сотворенного", в котором обязывают Тора и религиозные предписания, и в начало "мира эманации", мира мессианской свободы, несущего с собой также освобождение от заветов Торы. На этом толковании основывался их антиномизм, их стремление отменить религиозные законы и утверждение, что "в упразднении Торы и есть ее осуществление".

Яков Франк пытался возродить в Польше радикальное саббатианство и распространить его путем усиленной организаторской деятельности. Традиции саббатианства и каббалы приобрели у Франка идейно-политическую окраску. Не Палестина, а Польша казалась ему избранной страной, а избавление еврейского народа было связано в его представлении с военно-политической деятельностью. Он мечтал о создании большой еврейской армии, которая {452} осуществила бы его цели, используя распри между государствами. Однако его проповедь об отмене религиозных заветов возбудила в еврейских кругах огромное негодование. Половая разнузданность Франка и его приверженцев, являвшаяся нарушением общепринятых норм, еще больше усилило всеобщее возмущение.

Франк был уроженцем Подолии. Покинув родину, он после продолжительных скитаний появился в Салониках, где сблизился с саббатианцами. В 1755 году он вернулся в Подолию и стал собирать вокруг себя саббатианцев, рассеянных в этом округе, провозгласив себя мессием и даже воплощением божества. Деятельность Франка и его приверженцев была скоро обнаружена еврейским руководством, и они подверглись отлучению.

Тогда в их пользу вмешался каменец-подольский епископ, использовавший это движение как предлог для преследования евреев. Он потребовал устроить религиозный диспут между правоверными евреями и франкистами, которые объявились противниками Талмуда, верующими в воплощение божества и в Троицу и отрицающими избавление Израиля и его возвращение в Палестину. Диспут состоялся в июне 1757 года, и, разумеется, епископ провозгласил франкистов победителями. Следствием диспута было публичное сожжение Талмуда рукой палача.

После внезапной смерти покровителя франкистов гонение на них со стороны евреев возобновилось. Франк бежал в Турцию и там ему удалось получить охранную грамоту от польского короля. Возвратившись в Подолию, он и его последователи обратились к львовскому архиепископу и просили устроить новый религиозный диспут. Второй диспут состоялся летом 1759 года, и на нем франкисты, по требованию католического духовенства, обвинили евреев в употреблении христианской крови для ритуальных целей. Франк пытался добиться автономии для членов своей секты (т. е. права жить отдельно, сохранять свои священные книги и т.д.), но безуспешно. Не видя другого выхода, Франк решил принять христианскую веру, и несколько сот саббатианцев последовали за ним.

Чтобы лишить Франка возможности оказывать влияние на своих приверженцев и тайно продолжать {453} свою сектантскую деятельность, он был заключен польскими властями в Ченстоховскую крепость, где пробыл 13 лет, и, освободившись, поселился в Оффенбахе, в Германии. Туда к нему съезжались его приверженцы. После его смерти во главе франкистов стала его дочь. В начале XIX века эта секта прекратила свое существование.

Франкизм был лишь крайним и весьма незначительным проявлением идейного брожения среди польских евреев в середине XVIII в.

Гораздо более распространены были группы так называемых "хасидим" (благочестивых), стремившихся приблизить пришествие Мессии путем строгого, ригористического соблюдения религиозных заветов. Среди них было много ожесточенных противников саббатианства и его идеологии. Эти группы были, по-видимому, весьма многочисленны главным образом там, где местные органы еврейского самоуправления не были достаточно сильны.

В те времена стал пользоваться заметным влиянием широкий слой учеников духовных академий ("иешиботов"). Лишь немногим из них удавалось стать раввинами или занимать другие духовные должности; зачастую назначения на эти посты производились за деньги или же на основании семейных связей. Так возникла группа ученых-талмудистов, которые не могли найти себе соответствующее положение в общине и поневоле превращались в проповедников, странствовавших с места на место и наставлявших народ. Понятно, что эти люди, считавшие себя обиженными, были настроены оппозиционно. Они были своего рода ферментом, вызывавшим появление новых идей, и служили связующим звеном между различными группами хасидов.

В этой духовной и социальной атмосфере начал свою деятельность основоположник нового хасидизма рабби Исраэль Баал-Шем-Тов (Бешт, 1700-1760 гг.). Его личность, как и у большинства основателей религиозных движений, овеяна легендами. Он родился в Подолии и до того, как "открылся миру", был "баал-шемом", т. е. знахарем-каббалистом, исцелявшим недуги при помощи заговоров, заклинаний, амулетов и прочих магических средств. Этой деятельностью он продолжал заниматься {454} и тогда, когда уже стал вождем нового религиозного движения. Бешт не оставил после себя никаких письменных трудов, если не считать немногих посланий и ряда изречений, записанных его учениками. Секрет его успеха следует искать не столько в его учении, сколько в обаянии его личности.

Перемены, которые хасидизму суждено было внести в жизнь еврейского народа в Восточной Европе, относились, главным образом, к укладу жизни масс и к общественно-религиозному руководству, а не к сфере верований, религиозных традиций и обрядов. В противоположность саббатианцам, хасиды строго соблюдали предписания религии (мицвот).

Бешт сблизился с некоторыми благочестивыми аскетами, изучавшими Каббалу, и ему удалось привлечь их к себе. Главным новшеством в его учении было перенесение центра тяжести идеала благочестия от аскетизма и отшельничества к активному участию в общественной жизни.

Хасиды организовали свои особые ячейки. Во главе каждой стоял "цаддик" (праведник), являющийся, по хасидскому учению, краеугольным камнем мироздания. Только для праведников создана вселенная и только благодаря им снисходят в мир как духовные, так и материальные блага. Призвание цаддика - вести за собой народ, в этом заключается его миссия. Духовное возвышение цаддика без связи с народом может даже оказать превратное влияние и привести к торжеству зла, ибо в сравнении с непревосходимой праведностью цаддика еще ярче выступает греховность всего мира.

Вот почему в хасидизме особое значение приобретает идея единения и сплочения народа под руководством цаддика. С одной стороны, цаддик связан с Создателем, с другой, - со всем Израилем, и таким образом он является посредником между народом к. Богом. Цаддик несет ответственность за деяния всего народа и поэтому он обязан спуститься с вершин своего, духовного совершенства и окунуться в пучину повседневной жизни. Когда цаддик нисходит со своей высоты, он {455} принимает заурядное обличье, чтобы этим путем приблизиться к народной массе и поднять ее на более высокую ступень духовного развития. Такого рода нисхождение было теоретически сопряжено со снижением степени личной святости цаддика, а порой даже с его падением, но его призвание быть вождем народных масс обязывало его принести и эту жертву и даже "претерпеть муки ада" для их блага.

Отказ от аскетизма и борьба за влияние на массы объясняет акцентирование радостной восторженности в хасидских кругах. Бешт говорил, что одни врачи лечат горьким снадобьем, а другие - сладким; он предпочитал второй способ. Такой подход приводил к созданию особых дружеских связей между членами хасидской общины и их единства.

Ядром хасидского движения была особая хасидская община, возглавляемая цаддиком. Цаддик, по учению хасидизма, постоянно пребывает в общении с Богом. Хасид же приобщается к божеству посредством цаддика. В силу этого мировоззрения хасидская община приобретает своеобразную окраску: это не общественная организация и не идейная группировка, а религиозное объединение, ставящее себе задачи как духовного, так и социального характера.

Совместные трапезы играли роль в жизни хасидской общины. Субботний или праздничный "стол", за которым цаддик излагал свое учение, превратился в многозначительную торжественную церемонию. С течением времени все большее значение придавалось третьей субботней трапезе, на исходе праздничного дня, когда хасиды повторяли наставления цаддиков, рассказывали об их деяниях и распевали оригинальные хасидские напевы.

Сначала цаддики сами разъезжали по местам, где находились общины их приверженцев, но позже укоренился обычай паломничества хасидов к цаддику на субботы и праздники. С тех пор "двор" становится центром жизни хасидской общины, и в нем возникают особые формы обрядности. Таким образом приверженцы хасидизма оказались крепко спаянной общественной группой, которой удалось устоять против преследований их {456} противников "митнагдим" и не превратиться я озлобленную раскольническую секту.

Продолжателями дела Бешта были два его выдающихся ученика: рабби Иаков-Иосеф Коген из Полонного на Волыни и рабби Дов-Бер из Межерича, прозванный хасидами "Великим маггидом" (проповедником). Рабби Иаков-Иосеф был известным раввином и выдающимся талмудистом. Он свято хранил учение Бешта. Его книга проповедей "Толдот Иаков-Иосеф" была первой печатной хасидской книгой (1780 г.) и получила широкое распространение; однако не он стал во главе хасидского движения, а Дов-Бер из Межерича. В течение 12 лет (1760-1772 гг.) он руководил движением Бешта и за это время привлек множество последователей. После того как центр хасидизма был переведен из Подолии на Волынь, к нему присоединилось много общин юго-восточной Польши. Последующие два поколения были эпохой расцвета хасидизма. Кроме общин Волыни и Подолии, под его влияние подпали кагалы Украины, и он начал проникать в Галицию и в Центральную Польшу. Но попытка проникновения в Литву и Белоруссию вызвала ожесточенное сопротивление.

После смерти Дов-Бера руководство движением переходит в руки его многочисленных учеников. Одним из влиятельнейших вождей хасидизма на Украине был рабби Леви-Ицхак из Бердичева, личность которого окутана многочисленными легендами. В Галиции во главе хасидов стояли: Элимелех Лизенский и рабби Лейб Сорес; в Центральной Польше - рабби Иаков-Ицхак, т. н. "провидец из Люблина".

В Белоруссии и Литве хасидизм распространял еще при жизни "маггида" (т. е. рабби Дов-Бера) рабби Аарон из Карлина, прозванный "Великим". Его влияние было настолько велико, что в ту пору всех хасидов называли "карлинцами". Приблизительно в то же время один из старейших учеников "маггида", рабби Менахем-Мендель, создал центры хасидизма в Витебске и в Минске. В 1777 году в результате преследований противников хасидизма в Литве он со многочисленной группой приверженцев переселился в Палестину.

{457} Самой выдающейся личностью в этой группе литовских цаддиков был рабби Шнеур-Залман из Лиозны, известный талмудист и мистик.

Он создал особую систему (хасидизма "хабад" -аббревиатура слов хохма, бина, даат, т. е. мудрость, разум, знание. Эту систему он обосновал в своей книге "Ликутей амарим", известной также под названием "Танья". В значительно большей степени, чем другие хасидские системы, хабад, основывается на логических и теоретических предпосылках и старается свести посредничество цаддика между Богом и каждым отдельным хасидом главным образом к вопросам духовной жизни. Нет сомнения, что деятельность рабби Шнеура-Залмана, протекавшая в Литве и Белоруссии, где господствовала традиционная талмудическая ученость, наложила "рационалистический" отпечаток на учение хабадского хасидизма.

Полной противоположностью хабаду была система рабби Нахмана из Брацлава, правнука Бешта. Он прославился главным образом своими короткими повествованиями и изречениями, отражавшими в оригинальной художественной символичной форме его мистические идеи.

О борьбе против хасидизма нет до 1772 г. никаких сведений. Его распространение на юго-востоке Польши не встретило препятствий со стороны еврейского руководства. В 1772 г. борьба вспыхнула в виленской общине. Город Вильно был важнейшим центром раввинской учености в Речи Посполитой. Когда хасидизм начал быстро распространяться, и в этом городе образовался тайный хасидский кружок (миньян), во главе которого стояли два ученых талмудиста, один из которых был маггидом (проповедником) общины.

Существование этого кружка стало известно, его членов отлучили от синагоги, а главари "миньяна" были наказаны и изгнаны из города. Виленский кагал обратился к раввинам всех других общин с посланием, которое требовало отлучения и преследования хасидов. Община города Броды - в то время крупнейшая из всех польских общин - тоже наложила херем (отлучение) на них и за ней последовали другие общины. Так начались преследования хасидов в Литве и Белоруссии. Часть их стала действовать тайно, {458} часть покинула насиженные места и перебралась на юг, а некоторые из них эмигрировали в Палестину.

Преследования усилились после 1780 г., когда хасиды стали печатать свои книги в собственных типографиях без согласия раввинов и представителей кагалов. Особенно возбудила гнев митнагдим - противников хасидизма публикация книги Иакова-Иосефа из Полонного "Толдот Иаков-Иосеф", и в 1781 г. виленский кагал снова провозгласил отлучение хасидов. Все литовские общины присоединились к нему. В последующие годы на совещаниях общин в различных округах было решено принять еще более строгие меры против новой секты. Митнагдим (сопротивление) рассылали эмиссаров для организации борьбы с хасидизмом не только в Литве и Польше, но и в Германии и Богемии. И в этих странах раввины начали принимать респрессивные меры, хотя в них хасидизм совсем не привился.

Борьбу против хасидизма возглавлял рабби Элиягу (Илья), прозванный Виленским Гаоном,-один из величайших талмудистов всех времен (1720-1797 гг.). Он не был членом раввината в Вильно и вообще не занимал никакой общественной должности, но получал материальную поддержку от виленской общины, чтобы иметь возможность все свое время посвящать учению. Несмотря на это, он стал общепризнанным авторитетом, к которому обращались за советом и руководством.

Виленский Гаон написал комментарий к Мишне и даже позволял себе вносить поправки в общепринятый текст Талмуда, чтобы уточнить его. Он составил также комментарии к некоторым библейским книгам, отличавшиеся краткостью и простотой изложения. В его литературном наследстве остались рукописи и сочинения по математике, астрономии и грамматике.

Борясь с хасидизмом, Илья Гаон считал себя заступником веры и хранителем Учения в том виде, в каком его понимали и он сам и мудрецы прошлых поколений. Особенно возмущали его претензии цаддиков на роль "посредников" между хасидами и Богом. Основу еврейства он видел в изучении Торы, и предпочтение молитвы у хасидов занятию Учением казалось ему посягательством на самую сущность иудаизма.

{459} Крупные общины и их раввины повиновались Виленскому Гаону, самому непримиримому из всех противников хасидизма. Хотя его борьба не завершилась победой, она сплотила силы консервативного литовского еврейства и послужила стимулом для развития крупных иешиботов, возникших в то время в Литве.

По мнению учеников Ильи Гаона хасиды были отколовшейся от еврейства сектой, а потому дозволено бороться с ними всеми средствами. И действительно властям была подана жалоба на хасидов и их виднейшего руководителя в Литве и Белоруссии р. Шнеура-Залмана, в которой они обвиняются в том, что они не лояльны по отношению к государству, что они презирают христиан и переправляют нелегальным образом деньги в Турцию для постройки храма в Иерусалиме (речь шла об пожертвованиях в пользу неимущих палестинских евреев).

Рабби Шнеур-Залман был арестован и привезен в Петербург, но, выяснив, что донос являлся результатом религиозных распрей, власти освободили его и отдали приказ впредь не беспокоить "карлинцев". Однако на основании нового доноса, на сей раз со стороны пинского раввина, Шнеур-Залман был снова арестован, и от него вновь потребовали объяснений по целому ряду вопросов. Хасиды, в свою очередь, обратились к правительству с жалобой на то, что часть денег, которые взимаются с них в виде налога виленским кагалом, используется на преследование хасидов. Только после того как правительство установило, что в этих распрях нет политического элемента, Шнеур-Залман был окончательно освобожден.

Убедившись в безуспешности отлучения "сектантов" от синагоги, ученики Виленского Гаона решили сосредоточить все свои усилия на углублении изучения Торы, так как, по их мнению, хасидизм угрожал серьезной опасностью традиционным устоям. В этот период был основан целый ряд новых иешиботов, превратившихся с течением времени в важнейшие центры раввинской учености в Восточной Европе, противостоявшие влиянию хасидизма.

Хасидизм не внес изменений в соотношение {460} общественных сил и не стремился улучшить положение низших слоев по сравнению с высшими; однако хасидская община привлекла к себе часть религиозных и общественных интересов, которые раньше концентрировались только в рамках кагала, и таким образом направила их в новое русло. Традиционная община начинает терять свое былое значение в жизни евреев.

Одним из результатов этого процесса был тот факт, что всюду, где хасидизм получал перевес, начинал падать авторитет раввина, и он более не представлял собой высшую духовную инстанцию, а был лишь своего рода экспертом в области религиозного законодательства, "доктором юридических наук". Даже проповедники-маггиды, сыгравшие столь важную роль в распространении нового учения, почти совершенно исчезают из хасидской действительности. Их место занимают "цаддики". Они наставляют своих приверженцев на путь истинный, а также служат им советчиками во всех важных делах и даже в семейной жизни. Кагал, в течение долгого времени бывший единственной общественной организацией, охватывавшей все сферы еврейской жизни, лишается теперь значительной доли своего влияния и зависимость от него отдельных лиц ослабевает.

Независимость цаддика от общинной организации давала ему возможность подняться над интересами отдельной общины и действовать, в известной мере, по образцу прежних "ваадов" на пользу всего еврейского населения, как, напр., заниматься охраной хазаки (права владения), выкупом заключенных, сбором пожертвований для Палестины, сопротивлением произволу властей и т. д. Даже богачи и ученые талмудисты должны были подчиняться авторитету цаддика. И хотя с течением времени и в хасидских общинах образовался новый правящий слой, он не превратился в обособленную олигархическую верхушку. Да и народные массы, приобретшие во время борьбы хасидов и митнагдим значительное влияние на общественную жизнь, не были готовы поступиться им. Один из основных принципов хасидизма - органическая связь между массами и цаддиками - усилил в единичной личности чувство собственного достоинства и в значительной степени притупил социальную борьбу внутри {461} общины. Таким образом, несмотря на потрясения, вызванные распрей между хасидизмом и его противниками, общинное самоуправление евреев в Восточной Европе не только не пришло в упадок, но отчасти даже окрепло.

Этой тенденции способствовали и разделы Польши. Русское правительство, под власть которого подпали обширные области с многочисленным еврейским населением, оставило еврейским автономным органам более широкие полномочия, чем те, которые были у них раньше. Сбор налогов по-прежнему находился в ведении кагалов; более того: им передали право выдачи паспортов евреям, желающим выехать. Правительство признало также губернские и уездные кагалы с их судами, т. е. частично восстановило упраздненные "ваады".

Вмешательство русского и австрийского правительств в борьбу хасидов с митнагдим ввело их в круг внутренних проблем еврейского населения этих стран. В своем стремлении ограничить еврейское самоуправление абсолютистские монархи того времени готовы были признать обособленные общины хасидов и разрешить им иметь свои особые синагоги ("миньяны"). Государственные чиновники, очевидно, полагали, что раскол и раздор расшатают основы замкнутого еврейского мира и откроют доступ влиянию окружающей среды. Однако их ожидания в основном не оправдались. Новые правительственные постановления и вмешательство во внутренние еврейские дела привели к сближению соперничавших лагерей.

Лишь небольшая группа "маскилим" (просвещенцы) была готова поддержать планы правительства, и на борьбу с нею выступили как хасиды, так и мптнагдим. Чем сильнее было давление властей и "просвещенцев" на традиционные устои, тем больше стирались различия между враждующими сторонами внутри еврейской общины.

{462}

Глава пятая

ЕВРЕЙСКИЕ ОБЩИНЫ В ЦЕНТРАЛЬНОЙ И ЗАПАДНОЙ ЕВРОПЕ. РАСЦВЕТ ПРОСВЕЩЕНИЯ

Усиление светских тенденций в европейском обществе XVIII в. повлияла и на положение евреев в нем. Были заложены основы для сотрудничества между ними и окружающей средой. В предыдущую эпоху связи евреев с христианским обществом были ограничены преимущественно экономической сферой, т. к. культурная и общественная жизнь носила ярко выраженный религиозный характер. Освобождение многих областей жизни от авторитарной церковной опеки привело к коренной перемене в этом отношении.

Прежде всего сближение выразилось во внешнем уподоблении. Уже в конце семнадцатого столетия появляются евреи, одевающиеся в "немецкое платье", бреющие бороду и носящие парики, и еврейские женщины, шьющие себе "модные" наряды. Первыми вступили на этот путь члены сефардских общин в Амстердаме, Лондоне и Гамбурге; некоторые из них свыклись с обычаями иноверцев еще будучи марранами.