Один шанс из тысячи [СИ]

Глава 2 «Люпус эст»

'День 84 (6 сентября, пятница).

С легкой душой ставлю теперь в дневнике не только даты, но и дни недели. Подумал, что будет удобнее, если назначу их теми же, что были в две тысячи девятнадцатом. Неделя — это, конечно, условность, но так проще ориентироваться. Пять дней работаешь «по закону», два — сверхурочно. В субботу можешь позволить себе немного расслабиться, в понедельник — начинаешь «новую жизнь».

Два дня подряд дорабатываю ветряк. Вроде бы получается. Мощность, по крайней мере, удалось довести почти до тысячи ватт, а это уже кое-что. Проблема, как оказалось, чисто техническая. Там немного подшипник перекосило, тут лопасть в другую сторону завернулась, здесь лишний диодный мост откуда-то взялся… По отдельности — ерунда, а вместе — кошмар энергетика. Но ничего, скоро я этот ветряк с солнечными батареями соединю, а потом еще скважину сделаю, воткну термопару и тепловой насос замастырю. И будет у нас тогда суперэкодевайс, мечта любого гринписовца…

Хотя, если бы мог соорудить обычную паровую машину, радости было бы больше, как и энергии. Однако, увы — чего не можем, того не можем. Нет у нас ни материалов, ни инструментов, ни пары-тройки опытных механиков-слесарей…

Впрочем, ветряк — это не самое главное. Я им занялся, можно сказать, от радости, на кураже, поскольку во вторник у нас приключилось другое событие. Знаменательное. Даже дважды знаменательное.

Дело было так.

С утра иду в огород, проверить, как там парник, и — мать-перемать! — пленка разорвана в клочья, каркас сломан, внутри — свинорой. Натуральный. Потому что и вправду — свинья среди грядок. Точнее, подсвинок. Роется гад, хрустит, недозрелыми огурцами хрумкает, скотина такая! Ошалев от эдакой наглости, бросаюсь на огородного вора и — лопатой, лопатой его по хребтине, а потом сапогом в харю, прямо по пятаку.

Свин визжит, словно его уже режут, и со всей дури шарахается на остатки каркаса. Парник валится полностью. Полцентнера сала несется прочь, я за ним. Останавливаюсь секунд через пять. Быстро соображаю, что на своих двоих догнать порося не смогу. И на УАЗике не смогу. А пулька сможет.

Чтобы достать «калаш» и изготовиться к стрельбе, уходит секунд пятнадцать. Нет, я не собираюсь палить вдогонку. Мой план хитрее. Я разворачиваюсь в обратную сторону. Хрякер на всех парах мчится к границе «запретной зоны» и… оказывается в противоположной точке нашего «пузыря». Мозги у свинтуса, понятное дело, под такой кунштюк не заточены. Он тупо продолжает бежать. Куда? Да прямо ко мне, под выстрелы.

Подпускаю его метров на пятьдесят и… Короче, чтобы упокоить несчастного, понадобилось высадить едва ли не весь магазин — прямо упарился палить по хряку очередями, а потом прыгать козлом, уворачиваясь от несущейся тушки, еще не догадывающейся, что ее только что подстрелили…

Весь вторник и среду занимаюсь вялением и копчением. Самое трудное — это удержаться, чтобы раньше положенного не впиться зубами в истекающую «соком» мякоть кабанчика. А слюнки текут и текут, и остановить их нет никаких сил. Тем не менее, справляюсь и с этим. А после, чтобы избежать соблазнов, прячу полуфабрикаты в специально сооруженный для них «шалашик». Пускай там доходят до нужной кондиции, подальше от завидущих глаз и загребущих ручонок. Нет, я, конечно, проверяю готовность продукции, но она, по крайней мере, уже не маячит прямо под носом, и это хоть как-то помогает удерживаться от «необдуманных» действий.

Второе, чем можно отвлечься — это размышлениями на тему «откуда этот подсвинок взялся?»

Поначалу я как-то и не подумал об этом — охотничий азарт, то, сё… Но потом — да, мысль пришла и стала свербить. Помню ведь: не было у нас тут никаких свиней. Вывод: пришли. Точнее, пришел. Откуда? Снаружи, конечно. Больше неоткуда. И что это означает? А то, что не такая уж наша «капсула» и закрытая. Понять бы, какие нужны условия, чтобы проникнуть через барьер, цены бы такому знанию не было…' (из дневника А. Н. Трифонова)

— Алло. Добрый день. Мне нужен Найджел Гудэхи… Да, я знаю, что его нет. Передайте: я старый знакомый Лайона. Он поймёт.

Джеймс чуть отстранил трубку от уха и принялся ждать. Примерно через минуту в наушнике что-то щелкнуло.

— Здесь Найджел. Я слушаю.

Звонивший мысленно усмехнулся. Он знал, что «Ворон» шифруется, но не думал, что столь топорно — записывающее устройство, которым пользовался абонент, вычислялось на раз.

— Здравствуй, Поющий Койот. Мы не встречались, но ты должен быть в курсе.

— Ты друг Медведя Идущего Тенью? — осторожно поинтересовались в трубке после короткой паузы.

— Профессор звал меня Беспокойный Барсук.

— Да. Я про тебя слышал. Что тебе нужно, Беспокойный Барсук?

— Хочу кое-что предложить. Моя доля — сорок процентов.

На той стороне телефонной линии засмеялись.

— Медведь рассказывал, что ты шутник, но я не верил ему.

— Это не шутка, Поющий Койот. Бриллианты из городского банка Лас-Крусес на три миллиона новыми. И они едут сейчас в твою сторону.

Трубка молчала секунд пятнадцать.

— Сорок процентов много, — хриплым голосом заявил «Ворон». — У меня пять человек, и каждый потребует свою долю.

— Я не торгуюсь, Поющий Койот.

— В таком случае, сделки не будет.

— Нет так нет. Справлюсь один, — не стал спорить Джеймс. — Но если передумаешь, скажешь. Я позвоню через два часа.

Повесив трубку, он вышел из переговорной кабинки и лениво повел взглядом туда-сюда. На автобусной станции царила привычная суета. Подъезжали и отъезжали машины, люди садились и выходили, кто-то опаздывал, кто-то пытался прорваться к перронам раньше положенного, выгружался и загружался багаж, контролеры ругались на водителей, водители на контролеров, пассажиры — на тех и других вместе…

Мобильная связь в публичных местах не работала. Власти опасались бунтов и терактов и потому, на всякий пожарный, отключали сотовые коммуникации везде, где только возможно. Гражданам волей-неволей приходилось пользоваться проводными сетями. Бизнес подсуетился быстро. Телефонные аппараты висели теперь едва ли не на каждом углу, но их все равно не хватало. Требовалось тянуть новые кабели и монтировать новые АТС, взамен старых, порушенных из-за всеобщей «телефонной мобилизации» девяностых-двухтысячных.

Прослушки Джеймс не боялся. Знал, что могут прослушивать, но понять, о чем говорят, скорее всего, не сумеют. С «Вороном» они беседовали на акома. Носителей этого индейского диалекта в мире осталось не больше двух тысяч, поэтому — пока найдут другого такого же, пока с ним договорятся, пока привезут к себе, дадут послушать, запишут, поймут, времени пройдет столько, что ценность полученной информация сведется к нулю…

— Контрольный талон, пожалуйста.

— Пожалуйста.

— Перрон эф четыре. Номер автобуса — тридцать два. Конечная — Санта-Фе. Счастливого пути, мистер Смайли.

— Спасибо, — кивнул Джеймс контролеру.

До отправления рейса на Санта-Фе оставалось около десяти минут.

Из багажа у мистера Джеймса Смайли (он же — Беспокойный Барсук, он же — Диего Альмейда, он же — Джонатан Бриль, он же — Яков Шмулевич) имелся только небольшой рюкзачок…

На территории США Шмулевич «гостил» меньше недели. В приграничном Эль-Пасо он появился четырнадцатого августа под личиной пуэрториканца, жаждущего воссоединиться с семьёй. Впрочем, уже через сутки знойный латиноамериканский мачо исчез, а вместо него в соседнем Лас-Крусесе «материализовался» Джеймс Смайли, торговый агент родом из Аризоны.

Путь из Израиля в Штаты был извилист и долог. Долог по современным меркам, конечно, а не по меркам эпохи Колумба. Еще в середине мая, будучи одним из ведущих специалистов по «радиационной защите и маскировке» в Центре Димона, Шмулевич понял, что готовится какая-то серьёзная авантюра, и крайним в ней может оказаться именно он.

Каждая из спецслужб, с которыми он время от времени делился секретными сведениями и от которых получал «вознаграждение за труды», требовала подробностей, а если не требовала, то лишь потому, что не знала, что что-то произойдет. Увы, но ценный агент так и не удосужился проинформировать об этом кое-кого из своих негласных хозяев. Верить ли после такого «ядерщику из Димоны», продолжать и дальше его финансировать или закончить сотрудничество, а то и вовсе «списать», тайные работодатели решили бы, не консультируясь с самим информатором. А поскольку конфликт интересов разных разведок был в этом случае неизбежен, «списание», как рассудил Шмулевич, могло оказаться весьма болезненным. Вероятней всего, его просто вычеркнули бы из списка живущих…

Якову этого совсем не хотелось.

МИ-6, ЦРУ, МГБ КНР, Второе Бюро… Моссад, наконец… От каждой из этих контор он получал немалые деньги, но шли они не на «красивую жизнь», а на исследования. Вне основной работы. Помимо государственных интересов.

Во время учёбы в России студент Шмулевич, как ему самому казалось в те годы, открыл новое химическое соединение, обладающее уникальными свойствами.Новому веществу он дал название ФЛИБР, по первым буквам входящих в его состав элементов: Фтор-Лантан-Иттрий-Барий-Ртуть. При определенных условиях «флибр» становился сверхпроводимым и мог поглощать радиоизлучение практически любой мощности.

К несчастью для открывателя, эти свойства не являлись стабильными. Результаты экспериментов не повторялись и, по мнению научных руководителей Якова, могли быть просто погрешностями измерений. Словом, финансировали работу «молодого талантливого ученого» через пень-колоду, на международные симпозиумы не приглашали, гранты не предоставляли, в журналах статьи не печатали. После четырех лет мыканий по институтам и спонсорам, Шмулевич вдрызг разругался с коллегами, разобиделся на людей и страну и не нашел ничего лучшего, кроме как свинтить из России в «землю обетованную».

Увы, как вскорости выяснилось, израильский научный мир от российского мало чем отличался. Прожекты Шмулевича поддерживали только в той части, которая совпадала с общим планом исследований. Единственное, что утешало — платили научным сотрудникам существенно больше, чем на покинутой родине.

Решение непризнанный гений нашел в сотрудничестве с разведками.

Его первым вербовщиком стал Лайон Мафлин, профессор Массачусетского Технологического и руководитель одного из отделов Национальной лаборатории в Лос-Аламосе…

— Алло. Добрый день. Будьте любезны Гудэхи… Кто говорит?.. Старый знакомый Лайона…

На этот раз ждать ответа пришлось недолго. Уже через десять секунд трубку взял «Ворон»:

— Беспокойный Барсук, это ты?

— Да, Поющий Койот. Это я. Что ты решил?

— Я поговорил со своими, они готовы работать за семьдесят пять процентов.

— Повторяю: я не торгуюсь.

— Но ты же перезвонил, — усмехнулись на том конце провода.

— Верно. Перезвонил. А почему?

— Потому что один ты с этим делом не справишься, а кроме меня у тебя никого нет.

— Надёжных, — уточнил Джеймс.

— Надёжных, — не стал спорить «Ворон». — Поэтому…

— Поэтому, — перебил его Смайли, — я и звоню повторно. В память о Лайоне. Он был не только моим, он был нашим общим другом.

— Причем здесь Рычащий Медведь Идущий Тенью?

— При том, что я хочу отомстить за него.

— Кому⁈

— Всем.

Собеседник на какое-то время умолк. Джеймс слышал его дыхание в трубке и ждал.

— Хорошо. Я согласен. Что надо делать?

— Твоя задача простая…

Альбукерке магистральный «Грейхаунд» проехал, не останавливаясь. Шоссе «25» пронзало город насквозь, без светофоров и перекрестков. Единственным заужением был мост через Рио Гранде, но даже на нем заторы сегодня отсутствовали.

Джеймс время от времени посматривал на часы.

Успеет «Ворон» занять нужную точку на трассе или всё-таки опоздает? От этого сейчас зависело всё. Стоит лишь чуть задержаться или, наоборот, поспешить, и весь их план летит в тартарары.

О том, что сообщник на месте и пора приступать, Смайли узнал миль за пять до поворота на Кева Пуэбло. Небольшой грузовик, раскрашенный в яркие цвета и неудачно заглохший на одной из развилок, вовсю мигал аварийкой, а вылезший наружу водитель не очень понятно жестикулировал всем проезжающим.

Выждав еще полминуты, Джеймс соскользнул с сиденья и, согнувшись едва ли не в три погибели, похромал к переднему выходу.

— Вернитесь на место, мистер! — приказал сопровождающий машину охранник.

— Я не могу. Я, кажется… умираю… ох, больно…

Цепляясь за ближайшее кресло, Смайли сполз на пол между сиденьями и свернулся калачиком. Его лицо выражало вселенскую муку.

— Эй, Шон! Есть тут что-то поблизости, чтобы скорую вызвать? — крикнул охранник водителю.

— Через полмили заправка, — отозвался тот. — Не знаю, рабочая или нет, но там может быть телефон…

Заправка, действительно, обнаружилась примерно через полмили. На неё указывал полустертый дорожный указатель. Разбитая асфальтовая дорога, уводящая ярдов на двести в сторону. Несколько высоких деревьев, колючая изгородь. Мусорный контейнер, заполненный практически доверху. Старый, покрытый пылью пикап…

— Раньше, помню, работала, — пожал плечами водитель, выруливая на стоянку перед небольшим магазинчиком.

— Там, кажется, свет горит, — несколько неуверенно пробормотал охранник, вглядываясь через автобусное стекло в полупустую витрину.

Автобус остановился.

Дверь магазина открылась, наружу вышел какой-то человек с бумажным пакетом в руках. По виду, типичный фермер.

— Работает, — довольно осклабился Шон.

— Эй, мистер! Поднимайтесь давайте. Сейчас выйдем на воздух, может, получше станет.

— О-о-о-х, — «страдальчески» протянул Джеймс, пытаясь подняться…

На улице они очутились через десяток секунд. Секьюрити поддерживал еле передвигающегося пассажира, а тот, в «изнеможении» навалившись на спутника, незаметно нашаривал свободной рукой ремешок чужой кобуры…

До самой последней секунды жертва ничего не подозревала. А потом стало поздно. Получив две пули в крестец, прямо под бронежилет, сердобольный охранник мешком свалился на землю. В то же мгновение притаившийся на крыше магазинчика снайпер единственным точным выстрелом уложил водителя «Серой Гончей». Еще через миг в заварушку включился и «фермер». Обрывки пакета полетели в разные стороны, обнажая короткоствольный Кольт 933.

Очередь на семь-восемь патронов прошла по верху автобуса. Посыпались разбитые стекла. Отчаянно закричала какая-то женщина.

Из-за магазина, визжа покрышками, вылетели два выкрашенных в камуфляж «Хамви». Один резко затормозил за автобусом, второй перекрыл выезд со стоянки. Выдвинутые наружу крупнокалиберные пулеметы хищно поводили стволами, целясь по окнам «Грейхаунда».

— Внимание! Проводится спецоперация! — загремело из подвешенных над витриной динамиков. — Всем немедленно покинуть автобус! У кого есть оружие, бросить его на землю и поднять руки! Повторяю. Всем покинуть автобус!..

Через пару минут все двадцать семь пассажиров, за исключением Смайли, лежали «лицом в асфальт» с заложенными на затылок руками.

«Эта», — кивнул Джеймс на одну из лежащих.

— Поднимайтесь, мисс, — «фермер», не церемонясь, ткнул даму ботинком.

Женщина с трудом поднялась. Её всю трясло, в глазах плескался почти первобытный ужас.

— Элизабет Кэрриган? Дочь Айзека Кэрригана, управляющего «Лас-Крусес Бэнк»?

Несчастная истово закивала.

— Сами отдадите или помочь? — качнул автоматом «фермер».

— Я с-с-сама, — пробормотала дрожащим голосом мисс Кэрриган.

Медленно расстегнув пуговицы сначала на пиджачке, потом на блузке, она вытянула из-под белья широкий бархатный пояс.

— Ну что ж, посмотрим, что у нас тут, — усмехнулся мужчина. — Ага. Маленькие прозрачные камушки. Уж не бриллианты ли? А, мисс Кэрриган?

— П-пож-жалуйста, не уб-бивайте меня. Всё возьмите, только не уб-бивайте.

Женщина плюхнулась на колени, закрыла лицо руками и разрыдалась.

— Ну что вы? Как можно, мисс? Мы же не звери.

«Фермер» молча кивнул двум выбравшимся из «Хамви» бойцам. Те, встав перед лежащими на асфальте людьми, синхронно передернули затворы…

Через минуту всё было кончено. Раненых добивали одиночными в голову.

Зажавшая уши Элизабет Кэрриган дёргалась при каждом выстреле и наклонялась всё ниже и ниже, пока, наконец, не уткнулась носом в асфальт.

— Прошу прощения, мисс. Но по-другому я поступить не мог, — развел руками лжефермер. — Это свидетели, а они никому не нужны. Ни мне, ни вам, ни вашему папеньке. Он, как я понимаю, уже ободрал собственный банк на три миллиона, придется теперь раскошелиться еще на столько же. Я полагаю, это не слишком большая сумма, чтобы его единственную дочурку вернули ему живой и здоровой… Я правильно говорю, мисс Кэрриган?

Женщина прижала руки к груди и принялась мелко-мелко кивать. По её лицу текли слёзы и тушь.

— Всё, парни! По коням! Полицию дожидаться не будем.

Бойцы подхватили под руки продолжающую истерически вздрагивать мисс Кэрриган и потащили к машине.

«Ворон» вздохнул и повернулся к стоящему рядом Смайли:

— Двадцать восемь покойничков. Столько за раз у меня ещё не было. Тебе их не жалко, Беспокойный Барсук?

— Нет, Поющий Койот. Мне их не жалко, — покачал головой сообщник. — Эта страна преступна. Все её граждане, чьи предки прибыли сюда из-за океана, тоже преступники. А мы лишь вершим приговор.

— Но ты ведь тоже прибыл в эту страну из-за океана.

Джеймс коротко усмехнулся.

— Да, прибыл. Но, к счастью, я не её гражданин…

С Найджелом Гудэхи, или «Вороном», как называли его сослуживцы, Шмулевич познакомился заочно, через профессора эМТиАй Лайона Мафлина. Гудэхи и Мафлин были коренными американцами — натуральными, «индейской национальности», из племени акома. Их язык Яков выучил за год, а учить начал после первой же встречи с профессором. Израильский репатриант был попросту поражен силой духа и интеллектом «старого индейца», добившегося всего в жизни самостоятельно, без какой-либо поддержки извне. Даже имя себе профессор полностью переиначил из родового: Лиуону (Рычащий) превратилось в Лайон, Молимо (Медведь, Идущий в Тени) — в Мафлин. Его «воспитанник» Поющий Койот ограничился половинчатой «трансформацией»: «фамилию» оставил прежнюю — Гудэхи (Койот Идёт), а имя взял новое — Найджел. По звучанию оно напоминало Гээджии, переводимое с акома как «Ворон».

Оба, и Лайон, и Найджел, были, в определенном смысле, расистами. Они признавали возникшее на их земле государство, но не считали себя чем-то ему обязанными. «Рано или поздно, — говорил Мафлин, — власть над страной перейдет к тем, кто этого на самом деле достоин, к коренным жителям континента. Потому что они умнее, сильнее, праведнее всех пришлых». Как помнил Шмулевич, профессор с презрением относился к своим белым коллегам, а заодно к черным, жёлтым и прочим, не умевшим общаться на суньи, кочити, акома или навахо.

Яков общаться на акома умел. А ещё он умел говорить на языке науки…

— Что дальше?

— Это твое. Как договаривались.

Джеймс протянул «Ворону» мешочек с брюликами — свою долю добычи.

Найджел спрятал бриллианты и вновь посмотрел на сообщника:

— Ты не ответил. Что дальше?

— Что дальше? — Джеймс сделал вид, что задумался.

— Ты говорил, что хочешь отомстить, — поторопил «Ворон».

Смайли кивнул.

— И ещё ты говорил, что без меня не справишься.

Смайли кивнул ещё раз.

— Я согласился. Ты отдал мне свою долю, и теперь я спрашиваю, что теперь?

Джеймс смерил индейца оценивающим взглядом.

— Ты помнишь, где находился дом Рычащего Медведя Идущего Тенью?

— Помню. Но его уже нет. Он находился на территории Лос-Аламоса. Там сейчас лес, и половину его держат люди Маккормика.

— Я говорю не о Лос-Аламосе, — покачал головой собеседник. — Я говорю о НАСТОЯЩЕМ доме профессора.

«Ворон» хмыкнул, почесал несуществующую бороду, откинулся на спинку стула.

Он явно был в замешательстве.

Джеймс ждал.

— Ты имеешь в виду его хоган[1]? — «разродился», наконец, осторожным вопросом индеец.

Белый кивнул.

— Зачем тебе чужой хоган, Беспокойный Барсук? Там нет ничего интересного.

— Ты ошибаешься, Поющий Койот. Там есть то, что нам нужно.

— Нам?

— Да. Нам. Если ты там бывал — а ты там бывал, я это точно знаю — Рычащий Медведь Идущий Тенью наверняка показывал, где он хранит самое ценное. Так вот, мне он это тоже показывал.

— Докажи.

Джеймс вытащил из кармана и положил на стол небольшой камушек, напоминающий осколок чего-то большего.

— Схрон в центре хогана. Это обычный сейф, вмонтированный в скалу. Открывается вверх. Код говорить не буду. Ты его знаешь, как знаешь и то, что у стен есть уши.

— Верно, — не стал спорить «Ворон». — Уши у стен имеются, поэтому промолчу.

Он тоже выложил на столешницу камушек.

— Одного не хватает, — констатировал Джеймс, соединяя оба камня краями.

Сколы сошлись.

— Третью часть оберега профессор всегда держал при себе, — глухо проговорил «Ворон», а после добавил. — Брат.

— Я знаю… брат, — усмехнулся израильтянин. — Надеюсь, на этом проверки закончились?

— Закончились.

— Тогда к делу…

Из расположения Инженерного Корпуса армии США возле Кочайти Лэйкс они выехали в двадцать ноль-ноль.

— Надеюсь, через посты нас пропустят, — сообщил «Ворон». — Ты, главное, не говори ничего.

— Буду нем, как лосось, поднимающийся выше воды, — рассмеялся напарник.

За посты, выставленные Национальной Гвардией, он был абсолютно спокоен. Одежда, машина, оружие, документы… Ничто из указанного не вызвало бы подозрения даже у самого дотошного проверяющего: бойцы Инженерного Корпуса направляются на очередную инспекцию аномальной зоны.

Другое дело — посты «гражданских активистов» из пострадавшего во время ядерной катастрофы городка Уайт-Рок. Эти могли упереться. По словам «Ворона», они до сих пор считали, что власти сознательно скрывают от них правду и что их дома и пропавшие близкие стали жертвами какого-то эксперимента яйцеголовых умников.

«Умники» против «реднеков». Рокеры против ковбоев. Городские пижоны на кроссоверах с дробовиками против неотесанной деревенщины на пикапах с винчестерами. Как только не называли сложившуюся в Америке ситуацию после введения военного положения. Ни гражданского согласия, ни стабилизации экономики оно так и не принесло. Надежды Белого дома не оправдались. Запрет забастовок, демонстраций и митингов, серьезные заказы для ВПК и резкая девальвация доллара не помогли наладить промышленное восстановление Соединенных Штатов.

Совершенно «внезапно» выяснилось, что промышленности в США практически не осталось — за сорок с небольшим лет разгула глобализации ушлые бизнесмены — «владельцы заводов, газет, пароходов» — вывели до девяноста процентов всех мощностей туда, где рабочая сила дешевле, а законы «удобнее». Вернуть их назад не мог никакой печатный станок. Даже несмотря на то, что ФРС уже принялась выпускать новые доллары, деноминированные в сто раз и призванные заменить не оправдавшие доверия старые. Увы, сегодня кредитовать бывшего гегемона никто не спешил. Вот если бы он опять показал свою силу, тогда, быть может, кое-кто и рискнул бы, но пока экономических и военных успехов нет, желающие рисковать тоже отсутствуют.

Впрочем, со стороны всё выглядело достаточно благопристойно. Большие города взяты под жёсткий контроль, перебоев с продовольствием нет, Лас-Вегас продолжает крутить рулетку, Голливуд штампует блокбастеры, а в Форт Ноксе что-то ещё охраняют. В чёрных, латинских, китайских и прочих цветных кварталах, конечно, пытались бузить, но начинающиеся беспорядки давились мгновенно и максимально жестоко. Полицейские и военные с «бунтующими» не церемонились и сразу открывали огонь на поражение. В результате некоторые населенные пункты были практически полностью очищены от уличных банд и всяких «деклассированных элементов». Для последних, по примеру тридцатых годов двадцатого века, организовали специальные рабочие лагеря, где не столько трудились, сколько отбывали срок, как в обычной тюрьме. Зарплату там не платили — рассчитывались круглосуточной охраной, здоровой диетой и морем свежего воздуха.

Напряжение, однако, росло. Сильнее всего это чувствовалось в американской глубинке, где и шерифы, и нацгвардейцы, и просто неравнодушные граждане — все местные, и не всегда понятно, кто из них представляет власть, а кто обычный бандит. Складывалось ощущение, что Дикий Запад в Америке так и остался диким, и никакие общечеловеческие ценности, гуманистические идеалы и заповеди толерантности не смогли его изменить. Недоверие, а порой и ненависть ко всем чужакам возвращались стремительно, готовые в любой момент разорвать в клочья породившее их общество и выпестованную ими страну…

— Всё, последний пикет, — бросил Гудэхи, выворачивая руль и нажимая на газ.

На старой дороге автомобиль трясло и раскачивало, но скорость «Ворон» не убавлял. Кто знает, сколько понадобится времени, чтобы пройти Бандельер, затем аномальную зону, и очутиться на склоне Кабалло Маунт утром, когда туман гуще обычного и обнаружить кого-то в белесой мгле сложно даже с собаками.

Четыре поста Нацгвардии остались позади. Впереди пять миль «пустого» пространства, а дальше возможны «неожиданности». Например, замаскированная «волчья яма», разбросанные на дороге шипы, случайно упавшее бревно, внезапный оползень… По словам «Ворона», до заложенных на обочинах фугасов местные пока не додумались, но — паранойя растет, и может случиться всякое…

— Так что мы всё-таки ищем, Беспокойный Барсук?

Машину в очередной раз тряхнуло, и если бы Джеймс не держался за специальную рукоять, то точно приложился бы головой обо что-нибудь твердое.

— Вещи, которые в схроне.

— Какие конкретно?

«Хамви» пошел ровнее, и у Смайли появилась возможность ответить напарнику, не боясь прикусить язык на очередной кочке. В принципе, он ждал этого вопроса и был готов рассказать всё… ну, почти, всё… однако не думал, что говорить о главном придётся в таких условиях.

— Ты знаешь, что Рычащий Медведь занимался научными исследованиями. Так вот, в свое время я передал ему одну разработку — открытое мной вещество, обладающее уникальными свойствами. Радиоабсорбция, высокотемпературная сверхпроводимость, катализ магнитного монополя, управление распадом протона. Не знаю, понимаешь ли ты эти слова, но Рычащий Медведь Идущий Тенью оказался единственным, кто мне поверил. Другие считали моё открытие фейком. Ну, за исключением радиопоглощающей способности «флибра». В Израиле его стали использовать как компонент общей радиационной защиты. Денег я с неё не имел, дальнейшие исследования признали бесперспективными.

— А Медведь, значит, этого не признал?

— Да. Он предложил помощь. Частным порядком.

— И как, получилось?

— Последний раз мы связывались в апреле. Профессор сказал, что он синтезировал улучшенные аналоги и что результаты вполне обнадеживающие. Мы договорились встретиться через два месяца. Но потом произошла ядерная катастрофа, и Рычащий Медведь исчез вместе с Лабораторией.

— Ты считаешь, что эти… улучшенные аналоги лежат у Медведя в схроне?

— Уверен. И не только они, но и лабораторный журнал с записями.

— Ну, хорошо. Предположим, мы всё это заберем. Но дальше-то что?

— Дальше-то? — Джеймс усмехнулся. — Ты, брат, просто не понимаешь, что такое индуцированный распад протона. Если мы завладеем этой технологией, весь мир будет у нас вот где.

Он показал сжатый кулак.

— С чего бы вдруг? — усомнился «Ворон».

— С того, что после ядерной катастрофы вопрос «Где взять энергию?» стал ключевым. Сегодня мир возвратился к нефти. Когда она кончится, вернется эпоха угля и пара. Прогресса не будет. Будет медленное, но неуклонное угасание, и рано или поздно наша цивилизация рухнет. Научиться управлять распадом протона — единственный путь в будущее. Эта технология: первое — абсолютно безопасна в сравнении с ядерной, термоядерной и угольно-нефтяной, второе — дает выход энергии в тысячу раз больший, чем атомное ядро, третье — имеет неисчерпаемый ресурс, то есть, будет существовать, пока существует Вселенная. Иными словами, нескольких граммов моего вещества хватит, чтобы уничтожить город наподобие Альбукерке. И, наоборот — того же количества хватит, чтобы обеспечивать Альбукерке энергией в течение нескольких лет…

Машину опять тряхнуло, и Джеймс вынужденно прервался.

— Я понял, — невозмутимо проговорил «Ворон», продолжая рулить. — Ты хочешь подобрать эту технологию под себя. Мысль интересная, но как это провернуть? Тут же, наверное, оборудование какое-то надо, людей, денег…

Смайли презрительно фыркнул.

— Люди, деньги — всё это ерунда. Оборудование, кстати, тоже. Не так уж и много его понадобится. Небольшая лаборатория в каком-нибудь тихом месте — для начала этого будет достаточно. Месяц работы, и у нас под рукой будет не меньше сотни действующих прототипов.

— Прототипы — это оружие? — догадался Гудэхи.

— В самую точку, Поющий Койот. Два-три прототипа мы используем в качестве демонстрации.

— Грохнем какой-нибудь город?

— Ну, можно и город. А можно природный объект. Какую-нибудь скалу у Большого Каньона, чтобы с землетрясением, — пожал плечами израильтянин. — Разницы никакой. Главное, чтобы шум был. И побольше, побольше. Чтобы настоящая паника. Страх и ужас, содом и гоморра. А дальше начнём шантажировать.

— Кого?

— Всех! — внезапно оскалился Джеймс. — Они думали: Яша Шмулевич — ничтожество. Они считали: им можно попользоваться и выбросить. А вот хрен вам всем на одно место! Яша Шмулевич будет вертеть вас на нём, сколько захочет, а потом снова всунет и снова попользует. В пыли будете у него валяться, шавки позорные!

Всё это он произнёс на русском.

— Ругаешься что ли? — покосился на напарника «Ворон».

— Что-то вроде, — проворчал Смайли, пытаясь отыскать на пассажирском сиденье ту позу, при которой трясло бы поменьше. — Долго ещё? А то я уже весь тухес отбил…

— Полмили, — засмеялся Гудэхи…

Он уже догадался, что Беспокойному Барсуку нужен, в первую очередь, проводник, и лишь во вторую — партнёр и соратник. «Ворона» этот расклад устраивал. Добывать власть и богатство следует сообща, но потом… Поющий Койот знал: настоящие богатство и власть делиться не могут. Обладать ими должен кто-то один…

— Вроде тихо…

«Ворон» поправил надвинутый на глаза ПНВ и шагнул на тянущуюся вдоль скал тропинку. Смайли последовал за ним секунд через пять.

У каждого имелся бронежилет, на голове шлем, за спиной висел небольшой рюкзак, там же, в специальных креплениях, автоматический Кольт Коммандо, в руках дробовик армейского образца.

Машину оставили на южной стороне горного заповедника. Забирать её после акции не планировали. Легче разжиться другим транспортом, чем возвращаться туда, где могла быть засада.

Заповедник прошли тайным путем, о котором знали считанные единицы — через пещеры. Музей под открытым небом, которым считались руины древних поселений пуэбло, посещали тысячи туристов, но они даже не подозревали, что это, по большей части, обманки. Свои настоящие жилища-убежища здешние индейцы устраивали прямо в скалах — обживали естественные пещеры и прорубали длинные проходы в горах, где по поверхности, а где и насквозь, через земную толщу. Одним из таких и воспользовался Гудэхи, ведя спутника к хогану профессора Мафлина.

К несчастью, секретная тропа среди нагромождений каменных глыб закончилась на северном склоне хребта. Дальше простиралась неизведанная территория. Она появилась в мае, во время ядерной катастрофы. Точные сведения о ней отсутствовали и у военных, и у местных гражданских, и у следопытов-индейцев. Натуральная «терра инкогнита», которую, тем не менее, предстояло пройти этой ночью. Двенадцать миль неизвестности. И обогнуть нельзя. По краю таящего опасности леса бродили шайки Маккормика — неформального лидера местной «милиции», больше напоминающей банду, а не отряд ополчения. Встречаться с ними ни Джеймс, ни Найджел желанием не горели.

Первые шаги по неведомой чаще никаких особенных чувств у Смайли не вызвали. Лес как лес. Деревья, правда, стоят несколько гуще и сами по себе они выше, чем за пределами зоны, но, в целом, ничего необычного. В детстве Джеймс (тогда просто Яша) ходил с отцом по уральской тайге, так там лес выглядел и масштабнее, и суровее. Да и кровососущей мелочи на Урале водилось гораздо больше. Здесь ничего подобного не наблюдалось. Единственное, что напрягало — это какая-то странная, если не сказать, зловещая, тишина, обволакивающая со всех сторон, растекающаяся меж стволов и ветвей. Свет полной Луны, проникающий через густые кроны, заставлял задумываться о древних легендах об оборотнях, живущих среди людей и выбирающихся на охоту именно в полнолуние. Вот как сейчас, например.

Идяпо такому лесу, невольно хотелось ускорить шаг, чтобы поскорее выбраться из чащобы, к жилью, к людям, туда, где не страшно…

«Ворон» ускориться не пытался. Даже наоборот, время от времени притормаживал, останавливался, осматривался и, лишь убедившись, что опасности нет, шёл дальше. Джеймс двигался следом, выдерживая дистанцию, стараясь не отставать и не приближаться. Десять-двенадцать шагов, как объяснил Поющий Койот, оптимальное расстояние и чтобы на помощь успеть прийти, и чтобы под один удар не попасть.

«Переговаривались» жестами. Об условных сигналах договорились заранее. Их было не так уж и много, и пока обходились двумя: «Стой» и «Продолжаем движение».

Ориентировались по компасу — шли четко на север. Спутниковый навигатор «Ворон» решил не включать. «АНБ не дремлет, — пояснил он еще в машине. — Людей в зоне быть не должно, и любые сигналы на спутник, как красная тряпка. Могут и ракетой шмальнуть, с них станется».

Примерно часа через два Джеймс начал, наконец, привыкать к тишине. Она уже не казалась тревожной, просто… слегка непривычной что ли. Тем не менее, бдительности он не терял. Посматривал по сторонам, старался двигаться тихо, прислушивался: не вклинится ли в лёгкий шорох листвы что-нибудь подозрительное, инородное… Впрочем, в прислушивании и приглядывании израильтянин лишний раз не усердствовал. Как сказал тот же «Ворон», если всё время пялиться в темноту, обязательно увидишь там розового бизона с синими крылышками…

Короткий привал устроили спустя два с половиной часа, на краю небольшой поляны, которая неплохо просматривалась даже без ПНВ. Перекусывали и оправлялись по очереди. Сперва Джеймс, потом «Ворон». На всё про всё ушло около двадцати минут.

После привала дорога пошла веселее. Так, по крайней мере, казалось Смайли. Он даже принялся размышлять о причинах лесной тишины и практически полного отсутствия живности. Судя по сведениям, почерпнутым из всемирной сети, и рассказам местных, в зоне «Лос-Аламос» звери водились. Кто-то видел копытных, кто-то птиц, кто-то мелких животных наподобие сусликов и сурков… Но всё это было днем, а ночью в чащу никто не совался. Сначала оцепившие лес военные пугали, что будут стрелять без предупреждения, потом, когда армейцы ушли, а на их место прибыли медики, вокруг леса объявили двухмильную карантинную зону, затем ученых сменили части Национальной Гвардии и полиция штата, дальше в дело вмешалась полиция графства и местные «активисты»… В общем, у всех, кто жил рядом, появились другие проблемы, и им стало совсем не до леса. Разборки на тему «кто главный» оказались гораздо важнее ночных прогулок по чаще с исследовательскими целями…

«Если эта зона до катаклизма была открытой системой, — рассуждал на ходу Джеймс, — животные могли уходить из неё вечером и приходить утром. Почему на ночь не оставались? Да потому что ночью тут возникали неблагоприятные для жизни условия. Газ, например, какой-нибудь из земли испускался. Или некоторые растения выделяли ядовитые вещества, стойкие в темноте и распадающиеся на свету. Или ещё звуки всякие нехорошие. Мы их не слышим, а животных они пугают и гонят наружу. А возможно, тут по ночам волны сейсмические гуляют… За уши, конечно, притянуто, но всё же вероятность ненулевая… околонулевая… практически нулевая… А ежели так, то рассмотрим вариант Б. Предположим, что местная экосистема замкнутая… То есть, животные отсюда никуда не уходят, но ночью прячутся. Причем, основательно — сразу и не найдешь. Вопрос: чего так они боятся? Или, быть может… кого…»

«Стой», — поднял руку напарник, останавливаясь около высокого дерева.

Джеймс тоже остановился и начал привычно осматриваться.

Вроде ничего подозрительного.

«Опасность! Оставайся на месте. Следи за мной. Если что-то увидишь, стреляй», — показал жестами Найджел.

Израильтянин вскинул оружие. Пусть сам он пока опасности не ощущал, но в этом плане больше доверял «Ворону», а не себе. Тот явно что-то почувствовал и, видимо, захотел проверить.

Индеец оторвался от дерева и сделал несколько осторожных шагов.

Вокруг было по-прежнему тихо.

Смайли напряженно следил за напарником.

Тот неожиданно замер, приподнял дробовик и стал медленно поворачиваться…

Метнувшуюся сверху тень Джеймс заметил в самый последний момент. Что-то достаточно крупное и необычайно ловкое обрушилось на «Ворона» буквально из ниоткуда. Мгновение — и рычащий клубок покатился по земле в сторону Смайли.

Указательный палец сжался, можно сказать, инстинктивно. Армейский М1014 громыхнул «дуплексом» в тот самый миг, когда напарник всё-таки исхитрился отдернуться от напавшей на него твари (как потом выяснилось, та вцепилась в рюкзак, и лямки попросту оторвались).

Пуля двенадцатого калибра попала в цель.

Переходящий в ультразвук визг саданул по ушам, как кнут по оголённой спине.

Стрелок вздрогнул, и следующий выстрел ушел в молоко.

Неведомая зверюга, раскрыв клыкастую пасть, рванулась к врагу.

Джеймс едва удержался, чтобы не броситься наутек.

Шаг назад. Выстрел.

Еще шаг. Выстрел. Отдача.

Шаг. Выстрел…

Окончательно остановить зверя удалось только с четвертой попытки. Магазин опустел.

Человек сделал ещё один шаг назад, наткнулся спиной на древесный ствол и обессиленно сполз наземь.

Руки дрожали, пот градом тёк по лицу…

— Замри!

Израильтянин не сразу понял, что хочет напарник. Он ощутил лишь какое-то шевеление воздуха над головой, а затем, словно в замедленной съемке-повторе — яркая вспышка в том месте, где упал «Ворон», новый пронзительный визг, новые вспышки, сливающиеся в один непрерывный гул выстрелы из дробовика, треск ломающихся ветвей, глухой шум чего-то тяжелого, упавшего прямо перед ничего не соображающим Смайли…

Очнулся он только тогда, когда подошедший к дереву «Ворон» пнул вторую убитую тварь и зло сплюнул на труп.

— Сладкая парочка, чтоб их! Вместе охотились… А у меня ведь новый рюкзак был. У-у-у, гадина!

Напарник ещё раз пнул мёртвое тело, потом устало вздохнул, перевел взгляд на Джеймса и выдавил из себя натужный смешок:

— А всё-таки ловко мы их, а?

— Главное, живы остались, — буркнул израильтянин.

— В самую точку, брат. В самую точку…

Оставшиеся четыре мили до выхода из аномальной зоны прошли без происшествий. Джеймс даже начал насвистывать под нос какой-то фривольный мотивчик, а «Ворон» одёргивать его не пытался. Ничего удивительного в этом не было. Никто здесь больше не мог напасть на людей. Пару держащих в страхе весь лес хищников они уничтожили, а другие водиться тут не могли. Ведь если бы подобные и впрямь появились, то вместе они бы сожрали в округе всю живность, а после и сами издохли от голода.

Убитые твари представляли собой уродливую помесь кошачьих и каких-то чешуйчатых сумчатых. Вес фунтов под сто пятьдесят, длина примерно полтора ярда, не считая хвоста. Вытянутые морды с выступающими наружу клыками, огромные, как у лемуров, глаза, мощные лапы с длинными кривыми когтями, гибкое тело, покрытое сверху шерстью, а снизу — кожистое и шершавое, словно у ящерицы, со складкой посередине, похожей на сумку для вынашивания детенышей…

Нормальные ночные убийцы, привыкшие жрать всё, что шевелится. Главные в местной пищевой пирамиде. До того времени, пока в ней не появился новый зверь — человек…

Чужой лес закончился резко, его граница обозначилась совершенно отчетливо. Высокие деревья с густыми кронами, словно по волшебству, сменились чахлым кустарником и пожухлой травой. Между редкими сосенками растекался плотный туман, которого ждали к утру и который вполне предсказуемо появился в низине перед Кабалло Маунт.

Идти вдоль опушки пришлось около получаса. «Ворон» приглядывался к окрестностям, искал знакомые ориентиры.

— Здесь, — указал он на выступающий из тумана крупный валун — древний отголосок одного из ледниковых периодов, коих в земной истории было чуть больше, чем дофига.

Из-под зелёных сводов выходили максимально тихо и аккуратно. Звуки терялись в лесу, терялись снаружи, эхо откатывалось от горных склонов непонятно куда, любой треснувший под ногами сучок напоминал тихий бульк от брошенного в болото камня, не хватало только кругов на воде и возмущенного лягушачьего кваканья…

Появившиеся из туманного марева четыре фигуры с ружьями оказались для Джеймса полной неожиданностью, так же как он для них. Все пятеро застыли друг против друга в растерянности, не понимая, что делать и как реагировать.

Секундным замешательством в полной мере воспользовался чуть приотставший Гудэхи.

Недолго думая, он вскинул штурмовую винтовку и одной длинной очередью срезал сгрудившихся в кучу противников.

— Банда Маккормика. Ходу!

«Ворон» кинулся к валуну. Вышедший из ступора Смайли рванулся следом.

После десяти минут быстрого бега индеец внезапно остановился. Тяжело дышащий Джеймс едва не налетел на него.

— Сейчас в гору пойдем, — как ни в чем не бывало сообщил Поющий Койот. — Ты первый. Иди так, чтобы слева всё время была стена.

— А ты?

— Я догоню.

Ничего больше не говоря, Гудэхи развернулся и побежал назад.

Смайли проводил напарника взглядом, пожал плечами и двинулся дальше. Тропинка в траве еле просматривалась. Слева от неё, действительно, возвышалась каменная стена. Иногда дорога раздваивалась, но израильтянин, следуя совету индейца, поворачивал не туда, где тропа утоптаннее, а так, чтобы по левую руку имелись скальные выступы.

«Ворон» догнал его минут через двадцать.

— Порядок, — проговорил он, опять занимая место проводника.

Что он имел в виду, Джеймс понял, когда спустя полчаса услышал отдаленный хлопок.

«Растяжки, небось, устанавливал».

Следующий хлопок раздался, когда они уже добрались до цели.

«Тайное» жилище профессора представляло собой типичный индейский хоган. Пятиугольное, приземистое, сложенное из бревен и засыпанное землей здание с открытым на восток входом и лазом на север. Вряд ли кому-нибудь, кроме истинного навахо или пуэбло, захотелось бы здесь жить. Тем более без электричества, воды и канализации… Хотя… водоснабжение всё же имелось — в виде журчащего неподалеку ручья…

— У нас пятнадцать минут, не больше, — сказал, как отрезал, «Ворон». — У Маккормика под ружьем человек шестьдесят. Нам хватит и половины. Тупо обойдут сверху и забросают гранатами.

Свет внутри хогана давали несколько масляных ламп, умело зажженных индейцем.

Джеймс с интересом осматривался. Он не был здесь больше двух лет. С тех пор изменилось немногое. Пол, потолок, стены… Если что и прибавилось, то только «мебель». В трех углах из пяти громоздились пирамиды металлических ящиков. Полюбопытствовав, что в них, израильтянин удивленно присвистнул. Складывалось ощущение, что Рычащий Медведь готовился к долгой осаде. Галеты, консервы, соль, сахар, крупы, медикаменты, патроны, инструменты, взрывчатка…

Когда Джеймс говорил «Ворону» о своих связях с профессором, то специально не стал с ним делиться мыслями по поводу майского катаклизма. Чем дальше, тем больше он убеждался в том, что именно исследования «флибра», проводимые Лайоном Мафлином, явились главной причиной исчезновения ядерных предприятий Земли. Вероятней всего, Лайон рассчитывал именно на такой результат, однако не думал, что станет жертвой собственного эксперимента. Не помогла даже хитрая «подстраховка» — хоган с припасами, призванный обеспечить более-менее сносное существование вдали от цивилизации.

Сам Смайли тоже, кстати, «подстраховался». Только не как старый индеец, а по-современному. Электронным письмом, закинутым в «облачное» хранилище с отсрочкой отправки. Если всё выгорит, Джеймс его уничтожит. Если не выгорит и с отправителем что-то случится, письмо уйдет к адресату. Получателем послания «с того света» израильтянин выбрал своего старого знакомого и коллегу — Алексея Трифонова. Не потому что сильно ему доверял, а потому что был абсолютно уверен: тот точно воспользуется изложенными в письме «фактами» и, что еще вероятнее, поделится ими с компетентными органами. Конечно, никаким альтруизмом Яков-Джеймс не страдал. Он просто хотел хлопнуть дверью. Громко. Так, чтобы все содрогнулись. Ведь если его открытие, его «флибр» не станет его триумфом, то пусть он исчезнет вместе с отвергнувшей гения цивилизацией…

— Схрон на месте. Можешь набирать код.

«Ворон» утёр лоб и отошел в сторону. Из-под развороченного в центре хогана пола поблескивала «нержавейка». Джеймс опустился перед ней на колени и протянул руку к «колесику с шифром».

— Странно. Тут, похоже, не заперто.

Он поднял голову и растерянно посмотрел на напарника.

Тот в ответ только плечами пожал.

— Ну, тогда открывай.

Израильтянин осторожно потянул ручку.

Дверца открылась.

— Ну? Что там? — навис над плечом Найджел.

— Погоди-погоди, дай подсвечу.

Джеймс вынул из разгрузки фонарик и направил световой луч внутрь сейфа.

— Журнал здесь, планшет здесь, опытные образцы, восемь штук… — принялся перечислять Смайли. — Так. Третья часть оберега. Ну-ка, давай проверим её…

Без какой-либо задней мысли он подхватил камень со сколом.

Напарник остановить его не успел.

— Шит! Надо же было вместе сложить!

Свою ошибку Джеймс осознал практически сразу.

В сейфе вдруг что-то щелкнуло, и на закрепленной между образцами «коробочке» засветились какие-то цифры.

«Пять… четыре… три…» — пошёл обратный отсчет.

— Валим!

«Ворон» метнулся к выходу, а Джеймс, словно завороженный, смотрел на «экран», не в силах оторвать взгляд.

Все его планы, мечтания и задумки шли прахом… из-за какой-то фигни…

«Два… один…»

Одним резким движением Смайли захлопнул дверцу, повернул рукоять и закрыл глаза.

«Всё равно разорвёт, но хотя бы не видеть…»

По ушам ударило воздушной волной.

Израильтянин качнулся, но не упал.

Приоткрыл один глаз. Потом второй.

Сейф оставался целым. Только почему-то мерцал. Какими-то призрачными огоньками, будто игрушка со спрятанными внутри светодиодами.

«Избыточное давление. Поглощение энергии. Интрузивное сжатие. Слияние. Разрушение… — мелькали одна за другой мысли-догадки. — Мой флибр работает. Но почему так? Это же не радиоизлучение…»

Мерцание исчезло. От почерневшей дверцы поднимался легкий дымок. Рукоятка не поворачивалась, словно она намертво прикипела к металлу.

Смайли поднялся и, пошатываясь, как пьяный, побрел к выходу.

Снаружи было светло. Вход в любой хоган всегда располагался с востока, специально, чтобы утренние лучи проникали в дом и будили хозяина.

Часы показывали пять тридцать утра. Но солнце почему-то светило с другой стороны, как будто уже наступил вечер.

Джеймс растерянно обернулся. Замер. От пронзившей душу догадки он буквально похолодел.

«Ну, ты и сука, профессор».

Если бы Лайон Мафлин появился сейчас перед Яковом, израильтянин придушил бы его, не задумываясь, как кутёнка.

Всё, что он написал в письме Трифонову, что полагал хорошо подготовленной провокацией, оказалось правдой. Флибр, при определенных условиях, вовсе не уничтожал радиоизлучающее оборудование, как предполагали расчеты, он просто переносил области метрического пространства неизвестно куда…

— Эй! Барсук! Ты живой?

— Живее всех живых, б…! — по-русски ответил Джеймс, глядя на поднимающегося из травы «Ворона».

— Что там случилось-то?

— Песец пришёл, — огрызнулся израильтянин.

Подошедший индеец осторожно заглянул внутрь хогана.

Джеймс вынул из кобуры «Глок 17» и навел на ничего не подозревающего напарника.

Грохнул выстрел. Потом ещё один. Контрольный.

Перешагнув через упавшее тело, Смайли вошел в дом, придирчиво осмотрел доставшееся ему «наследство профессора» и мысленно усмехнулся…

Древние были правы.

Homo homini lupus est.

Человек человеку волк.

Богатство и власть нельзя делить на двоих.

Ими должен владеть кто-то один.

Пусть даже это богатство — всего лишь набор припасов, а власть — вершина пищевой пирамиды…