Однажды Ты будешь Моя

Глава 5

7 месяцев спустя

Нина

С их последней встречи прошло уже семь месяцев и девять дней. Вначале было тяжело даже при мысли о Нём. Словно вырезали часть меня, без которой невозможно полноценно жить и дышать. Потом начался учебный год. Последний выпускной класс. И я с головой погрузилась в учебу. И стало немного легче. Я шла на золотую медаль, а ещё подготовка к экзаменам, олимпиады…

И теперь остался последний рывок. Конец дистанции уже виден на горизонте. Через три недели начинаются госэкзамены.

— Нина, пойди, пообедай. Ты только вчера написала олимпиаду по биологии. Сделай паузу, загонишь себя. Ты же помнишь…

— Да-да-да, я помню, это марафон, а не спринт, — проворчала я, появляясь на кухне с книгой в руке.

— Вот именно. — подтвердила мама, со значением подняв палец вверх.

Я скользнула по ней взглядом, улыбнулась, возвращаясь к главе с разбором ошибок в задачах по основным способы получения углеводородов и кислородсодержащих соединений. Один из коварных вопросов в экзамене, допускающий несколько вариантов ответа. Вот так не укажешь все варианты — всё задание насмарку. Будет обидно.

— Ниночек, и в кого ты у меня такая целеустремлённая?

Этот вопрос был из разряда тех, что не нуждаются в ответе. Я уселась на стул, продолжила разбираться в задании. А мама продолжила рассуждать:

— Наверное, это офицерская кровь и самодисциплина заложена в тебе на генетическом уровне.

Тарелка с густым борщом возникла передо мной, и вскоре к ней добавилась баночка сметаны и нарезанная зелень.

— Знаю, ты не любишь, но посыпь зеленью, так полезнее. А витамины тебе сейчас очень нужны.

— Спасибо, мам. Похоже ты выбрала из супа всю гущу и положила мне.

— Так сытнее. А когда я тебя в следующий раз уговорю поесть — неизвестно.

Мы рассмеялись, непринужденно, легко.

«Даже и не помню, когда в последний раз я так смеялась». — подумала я, и ком встал в горле. Мне пришлось приложить усилия, чтобы сохранить на лице улыбку. Не хотелось расстраивать маму. Она и так старалась добавить позитива в мои будни: готовила мои любимые блюда, полностью взяла на себя уборку, помогала разбирать темы по биологии и химии. Хотя призналась, что помнит меньше меня. И, что было для меня особенно важно, она не пыталась расспрашивать что да как и отговаривать меня от отношений с Владом.

Поддержка мамы была бесценной. Только она и Вика знали о моих переживаниях. Ну и ещё дядя Игорь. Но он, конечно, со мной на такую тему разговаривать не станет, и слава Богу. Только изредка я ловила на себе его обеспокоенные взгляды.

Скрывать правду от мамы было бессмысленно. Разве будет девушка просто так рыдать над цветами? К тому же однажды у нас с мамой уже был разговор о моих чувствах к Владу. Года два назад. Тогда Влад перестал к нам приезжать, под разными предлогами отказывался от приглашений. Я тяжело это переживала и нечаянно выдала себя. А уж моя мама, которая по повороту головы и мимолетному движению бровей различает чужие эмоции…

В общем, это был неприятный для меня разговор, который до сих пор вспоминаю с содроганием. Подростковая влюбленность, наивные девичьи мечты, придуманный идеал мужчины, девушка без жизненного опыта и прочее, и прочее. Вот что говорила мама, и мне оставалось только молчать и слушать. Тогда я даже представить не могла, что мои чувства могут быть взаимны. Надеялась, что стану старше и сделаю всё, чтобы он обратил на меня внимание…

А оказалось, что Влад ждал меня… Каждый раз, когда думаю об этом, сердце сжимается в груди. От счастья, любви и бесконечной нежности к нему.

А мама? Переживает за меня, конечно. Поняла, что теперь всё намного серьезнее, чем два года назад. Да и события последних дней она наверняка связала с моим состоянием. Но в тот момент мама просто села рядом со мной на постель, гладила по спине. И её тихая поддержка значила для меня много больше всех слов в мире.

О Владе мы с ней не говорили. Тема не то, чтобы была под запретом… Но обсуждать наши отношения с мамой я не хотела сама.

Не подумайте, я доверяю маме и знаю, что с ней мне очень повезло. Мы понимаем друг друга с полуслова и прекрасно ладим. И это несмотря на абсолютно разные характеры. Классический экстраверт, душа компании, жизнерадостная, добрая — мама. И я… В моем случае говорят «внешность обманчива». Милая блондинка со стальным характером, так меня называет Вика.

Однако недавно мой твердый характер начал давать трещину. Долгие месяцы ожидания и отсутствия новостей — это… тяжело. Вика заметила, что в последнее время я сама не своя. Зная меня, она догадалась, что причина не в предстоящих экзаменах — в своих знаниях я была уверена. И когда спросила, что происходит, то я не стала отнекиваться, а ухватилась за эту возможность. Мне было просто необходимо хоть немного поговорить о Нём с кем-нибудь близким. Нормально поговорить, и чтобы при этом на меня не смотрели с сомнением, оценивая ежесекундно моё психологическое состояние. Так бы делали родители. Хотя нет, так смотрели бы мама и дядя Игорь. А вот отец… Если бы узнал, а точнее, когда он узнает о наших с Владом отношениях, страшно представить его реакцию. С этим мне еще предстоит придумать что делать.

С лучшей подругой было проще говорить на тему отношений. Мы знаем друг друга с детства и о моих чувствах к старшему сводному брату я ей рассказала несколько лет назад. Правда потом выяснилось, что Вика давно обо всем догадалась, но молчала. Она решила, что я расскажу, когда буду готова. Вика очень деликатный человек, но в то же время крайне наблюдательный.

Тактичность подруги я всегда ценила. Терпеть не могу излишне любопытных людей, которые лезут в душу, выспрашивают. Я не моя мама, которая всем находит оправдания и всегда видит позитив.

Но всё, что между мной и Владом произошло, было слишком личным. Поэтому с Викой я поделилась только тем, что мы с Владом объяснились и я жду его возвращения из командировки.

В итоге Вика отговаривала меня даже больше, чем мама. Начиталась разных статей в интернете о судьбах семей, и особенно, жен военных, и очень впечатлилась. Она у меня вообще впечатлительная.

— Не представляю, как ты выдерживаешь этот темп, — проворчала мама, убирая посуду со стола.

Я настолько погрузилась в размышления, что не сразу сообразила, что она мне сказала. И поэтому моя реакция была слегка заторможённой, отчего мама забеспокоилась.

— Ниночек, может быть тебе немного подремать?

Я отрицательно мотнула головой.

— Скоро экзамены заключительные и потом буду ждать ответ от университета. Вот тогда смогу отдохнуть.

— Ладно уж, уговорила. — пошутила мама, нежно меня обнимая и целуя в лоб.

— Спасибо, мам. За всё. — я обняла её в ответ.

Я уже развернулась к выходу из кухни и не заметила тревоги в маминых глазах.

Алёна тяжело вздохнула, наблюдая как её дочка поплелась на выход из кухни, с книжкой в одной руке и чашкой чая в другой. С каждым днём Нина становилась всё сосредоточеннее и мрачнее. Напускная легкость в общении и натянутая улыбка стали её неизменными спутниками.

И Алёна надеялась, что в ближайшее время появятся новости. Хорошие новости. Иначе она даже не представляла, что делать.

Влад

Примерно в то же время

Солнце стояло в зените и палило нещадно. Я поднялся на самую высокую точку военной базы, привычным образом обменялся приветствиями с арабскими коллегами, и подошел к горизонтально приваренной трубе, которая здесь заменяла ограждение.

Осмотрелся. Вокруг военной базы, насколько хватало взора, простиралась бесконечная песочная гладь с редким вкраплением колючих кустарников и лишайников, которые на расстоянии казались просто небольшими темными пятнами.

Однообразный пейзаж, который я наблюдаю уже не первый месяц.

Песок здесь был бежево-серый, местами бурый. Цветом скорее похожий на сухую глину, чем на привычный нам песок золотисто-желтого оттенка. А если набрать пригоршню, то будет видно, что он крупно зернистый с большим количеством мелких камней.

«В общем ассоциаций с пляжем не навевает», — подумал я и усмехнулся

Солнце стало резать глаза, и я надел солнечные очки, без которых даже в сортир в светлое время суток не выходил. Здесь без очков, как и без защитного крема лучше из помещения раньше сумерек не выходить.

Встречались среди наших военных такие брутальные экземпляры, которые показушно плевали на такие инструкции. Крем они считали средством исключительно для изнеженных баб, голову часто закрывать забывали, а очки воспринимали как первый признак мажора-пидараса. Ну, что сказать, мозгов нет — но вы держитесь.

В основном так себя вели молодые контрактники. Но были и те, кто первый раз оказался в этой части мира, и просто ещё не втыкал, что здесь мазать рожу кремом — необходимость, если не хочешь ожога или чего похуже. Вот поэтому солнечных, тепловых ударов, кожных воспалений, конъюнктивита от песочной пыли тут было до хера.

Но народ быстро учился. Захочешь жить и нормально спать — и не только крем открывать научишься, да.

Хотя местные спокойно ходят и так. Голову вот прикрывают, потому что находится на улице с непокрытой головой можно было только рано утром или после захода солнца. При этом местные обходятся без крема и часто не носят солнечных очков, и поэтому постоянно щурят глаза из-за ослепительно яркого солнца. А еще глаза приходится прикрывать, чтобы защититься от мелкой пыли, которая как взвесь висит в воздухе.

Дождя давно не было, ветер слабый, и поэтому стоит машине проехать, и за ней на десятки метров тянется пыльный шлейф. Дышать пылью — такое себе удовольствие. Поэтому мужчины часто носят на голове платок, куфию. Часто ей закрывают не только голову, но и нижнюю часть лица, защищаясь таким образом от солнца и пыли.

Ещё на прошлой операции мы всем отрядом начали повязывать местный платок, куфию. Местные бойцы нас научили. За что им спасибо, потому что вещь реально помогает.

Теперь полковник, к которому нас временно прикомандировали, ржал над нами, что бойцов Заслона уже не отличить от местных арабов-военных. Смуглые, все как один с густыми бородами, и дикого вида.

Вспомнилось как вчера на построении он громко на всю военную базу высказался по этому поводу. Видимо, решил, что шутка слишком хороша, чтобы не поделиться с коллегами.

«В платках этих и с автоматами так их вообще от ваших не отличить». — сказал полковник на плохом арабском своему коллеге, тыкая в нас пальцем. Араб промолчал, лишь остро улыбнулся и покачал головой.

Мы с комрадами переглянулись с усмешкой. Остаётся удивляться кто этого полковника к командировке готовил. Такая прямолинейность у арабов непринята. Да и понять не так могут, обидятся. Арабский этикет тонкая штука. Многословность, улыбки, разговоры о семье, а потом опаньки и ультиматум в категоричной форме. «Мягкая сила», чтоб её.

Так что здесь нужно над каждым словом думать, а не мести языком как помелом.

Всех бойцов в отряде, помимо изучения арабского, и немного фарси, специально учили их этикету. А вот на полковнике похоже сэкономили. И это при том, что мы в регионе появляемся хоть и не в первый раз, но всегда на короткий срок. В отличие от полковника и остальных военнослужащих в его подчинении.

Пора возвращаться внутрь, жара меня уже достала, а ведь я стоял под навесом.

На Ближнем Востоке удивительно стабильный климат в сравнении с нашим. Но вместо того, чтобы радоваться солнцу, которое стабильно светит каждый день, а не по редким праздникам как дома, я злился.

Мне, да и не только мне, всё это успело опостылеть. И пусть мы не сидели на жопе ровно, поучаствовали в нескольких боевых операциях, даже в военных учениях отметились, но у нас складывалось общее впечатление, что палят из пушки по воробьям. Особая Группа Специального Назначения «Заслон» ГРУ Генштаба ВС выполняла конкретное задание, быстро, четко и эффективно. Затем нас возвращали в место постоянной дислокации, либо перебрасывали на другое задание.

Никогда раньше командировки на Ближний Восток для нашего отряда не длились больше двух-трех месяцев. В этот раз всё было по-другому. С самого начала меня удивило, что генерал Беленький поставил перед нами общую задачу, обозначил, так сказать, примерные границы. Прибыть на место, войти в распоряжение командующего войсками, который временно назначается командиром отряда. Затемобосноваться, читай, изучить всё и всех, и выполнять поставленные командиром задачи.

На мгновение я закрыл глаза, вспоминая нежный образ своей девочки, ладони обжег раскаленный на солнце металл. Чёрт. Я не заметил, как сжал эту ржавую трубу руками. Когда мы уже закончим тут?

«Наша задача — прийти незаметно, выполнить задание, и уйти незаметно. А здесь мы как…» — я плюнул с досады, и почувствовал внимательный взгляд на своём затылке и мысленно улыбнулся.

«Ладно, приказы командования не обсуждаются». - подумал я, и удерживая равнодушное выражение на лице, направился ко входу в здание.

10 месяцев спустя

Влад

— Ну что, думаешь получилось? — спросил майор Лютаев, с позывным Лютый, почесал бровь и остро посмотрел на меня.

— Лютый, ты чё на меня смотришь? Вот Плохиш перед тобой. — огрызнулся я, тыкая пальцем в сторону комрада.

— Думаю, они клюнули и скоро подкатят к одному из нас, — флегматично ответил Яр, капитан Исаев, он же Плохиш. Хотя с такой фамилий он мог бы гордо носить позывной Штирлиц. Но не срослось. А всё его дерьмовый характер виноват и пошлые шутки, за которые так и хочется порой врезать ему кулаком по наглой морде. Наверное, поэтому он самый крупный в отряде. Механизм адаптации у него такой. Мимикрия у ящеров, а у Плохиша гигантизм.

— Ты чего лыбишься, Кот? — прервал мои размышления майор.

— А что мне плакать, что ли? — ответил я, оскалившись. — Сделаем дело и домой.

— И то верно, — признал Лютый и задумчиво поковырял мыском ботинка землю. — Как-то неспокойно мне…

Я напрягся. Можно сто раз повторять, что суеверия — это глупость, удел бабушек или особо впечатлительных женщин. Но для бойца чуйка важна и порой помогает выжить.

Плохиш цепко посмотрел в глаза майора.

— Тут без вариантов. Завтра мы полюбэ выдвигаемся вместе с остальными.

— Стоит быть готовыми к любой подставе. — буркнул Лютый.

Мы с Плохишом хмыкнули одновременно.

— Да мы тут постоянно на стрёме… — заметил я.

— Стою я раз на стреме,

Держу в руке наган,

И вдруг ко мне походит,

Неизвестный мне граждан…

Слух у капитана Исаева был хороший. А голос глуховатый, немного сиплый — то, что нужно для этой песни.

Лютый досадливо сплюнул на землю и уставился на Плохиша.

— Это чё за блатняк такой?

— Чё сразу «Блатняк»?! Это классика, дядь.

Он многозначительно поднял указательный палец и добавил: — Знать надо.

Я заржал в голос, отчего сразу почувствовал на себе несколько внимательных взглядов дозорных. Полезное свойство у бойца, как и чуйка, оно становится сильнее с каждой боевой операцией.

— Лютый, никогда бы не подумал, что ты Высоцкого не узнаешь. — я картинно покачал головой, выражая всю глубину своего недоумения.

Майор недовольно зыркнул на меня, затем перевел тяжелый взгляд на Плохиша, и спросил совершенно другое:

— Как?

Стоявший спиной к вышкам и главным воротам, в отличие от нас, майор не видел дозорных.

— Нас услышали. Завтра весь гарнизон узнает, что мы перед отбоем ржали как кони. — ответил я, незаметно окидывая взглядом пространство.

— Ага, завтра операция, а мы такие… на расслабоне все. — добавил Плохиш, ухмыляясь.

— Ладно, детки, пора баиньки. Все наши уже сладко спят в своих кроватках. — подвел итог майор и мы разошлись.

Утро следующего дня ничем не отличалось от предыдущих. То же солнце, тот же песок и серые бетонные стены военной базы.

Обмывшись по пояс холодной водой, я с полотенцем вокруг шеи медленно шел обратно ко входу в казармы. Удобства на военной базе оказались лучше, чем я думал. Мне даже не пришлось коротко стричься. А так нормальный душ и туалет. Пусть количество воды на рыло ограничено, а туалет в виде дырки в полу, видимо, чтобы легче было мыть, но зато чисто и не пахнет.

Один минус располагался такой санузел в отдельном здании. Но может это и неплохо. Всё же в таком климате, чтобы сделать всё по уму нужно было тут всё капитально перестраивать: кондиционеры, вентиляция и прочее. А базу построили лет пятьдесят назад. И денег в этой стране на такие излишества, как удобства для военных в здании казарм, не было. Душ современный сделали и радуйтесь.

Размышляя об особенностях строительство военных баз на Ближнем Востоке, я прошел половину пути до своей казармы, когда меня окликнули… по-арабски.

Я мысленно усмехнулся в предвкушении развития ситуации. За время службы на этой военной базе, будь она трижды неладна, мы сделали многое, чтобы подвести её к этому моменту.

«Чем быстрее мы выполним свою задачу, тем быстрее вернемся домой. А мы и так торчим здесь хрен знает сколько времени». — подумал я, и сохраняя спокойное выражение лица, обернулся.

Ко мне неспеша шел мужчина в военной форме. Жилистый, невысокого роста, с густой бородой, в которой, стоило ему подойти, я заметил редкие седые волосы. Ничем непримечательная внешность. Типичный араб среднего возраста. Разве что военная выправка видна невооруженным глазом. А в остальном…

На военной базе я уже видел этого человека, и не один раз. Но знакомы мы не были.

— Ассаляму алейкум [Мир вам], - приветствовал меня незнакомый араб и вежливо кивнул.

«Дааа, мы-то ожидали, что к одному из нас подкатит кто-то из их унтеров, муссаидов как их тут называют. А тут — офицер, хоть и младший». - размышлял я, рассматривая собеседника. На зеленых лычках с красной полосой три пятиконечных звезды. Значит, передо мной накиб. Капитан, как и я.

Мы обсуждали варианты развития событий, но то, что при первом разговоре кто-то из офицеров рискнет засветится, никто не предполагал. И о чём это говорит…?

— Ва алейкум ас-салям [И вам мир]. - ответил я, кивнул в ответ и слегка улыбнулся.

— Исми Халид. Лам натамаккан мин ат-та'аруф ба'д. Лакад васалту му'аххаран [Меня зовут Халид. Мы пока не успели познакомиться. Я недавно прибыл].

Раз он не представляется по всей форме, со званием и фамилией, то и я не стану.

— Мархабан Халид. Исми Влад. [Здравствуй, Халид. Меня зовут Влад].

— Кайф халак? [Как дела?]

— Альхамдулиллях, бихайр. Кайф халак ант? [Слава Богу, хорошо. Как у тебя дела?]

А дальше начались «танцы с бубном» на восточный манер. Неторопливо прогуливаясь по внутреннему двору, мы вели неспешный разговор. Обсудили погоду за последнюю неделю и прогноз на будущую, климат в стране и регионе, климат у меня на родине…

До общего подъема было около двух часов, так что нам с моим новым знакомым никто не мешал. Периодически я ощущал на себе внимательные взгляды дозорных, но никакого постороннего, кроме них не заметил.

Халид похвалил мой арабский, отметив мимоходом, что акцент у меня не сильный, и всё, что я говорю, ему понятно. А раз так, то, наверное, я часто практикуюсь и не первый раз на Ближнем Востоке? На что я ответил вежливо, но достаточно обтекаемо. Мол, доводилось мне и раньше бывать в регионе.

Халид лишь кивнул, бросив на меня быстрый косой взгляд. А я уже мысленно потирал руки. Дело наконец сдвинулось с мертвой точки. Однако я ошибался.

Халид неожиданно отступил, и снова вернулся к темам более привычным для первого знакомства на Ближнем Востоке.

Поскольку погоду мы обсудили раньше, настала очередь еды. Халид принялся расхваливать их национальную кухню, называл блюда, которые я и мои боевые товарищи должны непременно попробовать.

Я от всей души выматерился, естественно не вслух, продолжая вежливо кивать, и делать уместные комментарии по ходу разговора.

Между тем Халид советовал махши с мясом и рисом, которые должны томиться в бульоне со специями и, непременно, на медленном огне. Лаваш с соусом мухаммара из красного перца и грецких орехов, а ещё вяленные баклажаны «макдус» с чесноком, и тоже красным перцем и грецкими орехами.

На Ближнем Востоке любили красный перец и грецкие орехи. Я еще в прошлых командировках это заметил. Несколько раз наш отряд приглашали на закрытые мероприятия, куда привозили еду из ресторанов. К еде прилагался услужливый персонал, исключительно мужского пола. В работе официанта тут никто не видел чего-то несерьезного или недостойного. Гостеприимство было у арабов в крови. А рестораны практически всегда были семейным бизнесом, где владельцем был глава семьи, а его братья, племянники, сыновья и прочие родственники выполняли разную работу.

Их национальная еда и правда была очень вкусной. В этом я был склонен согласится со словоохотливым коллегой.

Подробно и со смаком описывая всевозможные блюда, Халид отметил, что, конечно, вкуснее, чем готовила его мама не готовит никто. И все же есть в столице пара достойных ресторанов, которые он может рекомендовать дорогим гостям.

Названия ресторанов я слышал впервые. И вряд ли они мне когда-нибудь пригодятся. Но я всё равно кивнул и поблагодарил Халида.

Вежливость приносит пользу всегда и везде, особенно на востоке. Вроде бы это очевидно, тем не менее при подготовке наше внимание особенно обращали на этот факт. Вежливость, неторопливость в разговоре, неизменная любезность и обязательно подчеркнутая уверенность в каждом своем слове и поступке.

Слушая рекомендации Халида, прямо представил как мы с ребятами свободно прогуливаемся по улочкам местной столицы, заходим в ресторан, где приветливый бородатый официант или даже сам хозяин, сочно расписывает каждый пункт меню и отдельно превозносит мастерство своего повара.

«Мда, при этом каждую секунду скользишь взглядом по округе, оценивая обстановку, углы обстрела и варианты атаки. Отличный будет отдых». — с сарказмом подумал я.

Вслух сказал совершенно другое:

— Халид, анта тасифу кулла шай'ин битарикатин лазизатин лидаржатин анни асбахту джаи'ан ал-ан [Халид, ты описываешь всё так вкусно, что я уже проголодался].

Приветливая манера разговора, обращение по имени, юмор, улыбка намекали на мою готовность к более открытому разговору. Я сделал это намеренно, чувствуя момент и то, что сейчас это не будет воспринято как неуместное, и не отпугнет собеседника.

Теперь слово было за Халидом. И на этот раз он оправдал мои ожидания.

Халид резко остановился и повернулся ко мне. Пристально посмотрел мне в глаза, и сказал твердо, словно выносил приговор:

— Анта та'джибни, Влад… [Ты мне нравишься, Влад…]

После такого начала я думал последует предложение, ради которого мы приложили столько усилий. Однако следующие слова Халида застали меня врасплох, даже не пришлось изображать удивление.

Если кратко, то Халид заявил, что он и его люди накопали достаточно на наш отряд, чтобы обеспечить нам трибунал или чего похуже. Они оказывается уже давно наблюдают за нами и, в курсе наших незаконных дел, чтобы крепко взять нас за яйца.

Признаюсь, тут я реально разозлился. Какая-то сволочь мутит тут свои дела, гибнут наши ребята, технику уводят в закат, и он мне ещё и угрожает. Хотел бы я посмотреть ему в лицо в тот момент, когда эта сука узнаёт, что его развели и всё было чётко спланировано нами. Но он не узнает. Да и по х*й. Главное — дело.

При всех сценариях развития ситуации этому Халиду, да и его людям, жить осталось не долго. Вопрос только в том, как быстро мы сможем раскрутить этот клубок говна, чтобы добраться до каждой суки, кто сливал инфу по движению боевых групп, кто участвовал в атаке на бойцов, кто прикрывал их деятельность сверху и получал за это долю.

Хотя мы и добивались контакта с этими людьми, покажи мы свою слабость, нас бы не поняли. Поэтому я многословно, по-восточному послал Халида… коз пасти, сказав, что у нас есть люди наверху и его тупые угрозы тут не прокатят. А он заинтересовался ещё больше. Как же, раз есть крыша, то впереди у них замаячил шанс расширить свой прибыльный «бизнес».

С наскока не получилось, и араб решил пойти на сделку. Его интересовала информация по передвижению войск и боевых групп после передислокации на другую базу.

Контакт состоялся. Первый пункт нашего плана выполнен.