Огненная роза. Несущие смерть

Глава 15

Лиор не мог сомкнуть глаз. Ревность душила его, он то пытался прилечь, то вновь вскакивал и мерил свою темницу вдоль и поперёк резкими, порывистыми шагами. Он проходил вдоль стеллажей и шкафчиков, заставленных и набитых всякими «штучками» для грязных игр Барона и бессердечного Плектра, и его просто мутило от ненависти и отвращения. В очередной раз, кружа по камере, он случайно задел свисавшую с крюка охапку кожаных ремней, заклепанных шипами, и она с глухим, неприятным звоном грохнула об пол. Он пнул было кучу ногой, стараясь отбросить её со своего пути, но тут же у него появилась идея: мужчина поднял связку — она оказалась довольно увесистой — приноровил её к своей руке как следует, и стал крушить всё вокруг себя. Он не знал, что днём раньше его заклятый возлюбленный делал то же самое, а теперь слушает его чувства, наблюдает внутренним взором его движения. И Рейза видел, хоть и не очень чётко, скорее как невнятное сновидение, как он, размахиваясь, длинным мощным ударом сносит всё с полок, топчет ногами, швыряет банки о стены и разбивает их, рвёт кожаные упряжки и латекс, переламывает свечи и имитаторы. И бьёт кулаками в стену, сдирая кожу с костяшек, пачкая кровью каменные плиты, свою одежду, своё перекошенное, мокрое от слёз лицо. «Ненавижу! Ненавижу тебя, дрянь!» С каким удовольствием он выполнил бы сейчас обещание, данное Амиту Рафи! Он представил себе, как его рука сжимает тяжёлую цепь, на которой красовался альмандиновый амулет Розы, и он натягивает эту цепь. Натягивает всё сильнее и сильнее, и удавка впивается в горло Плектра Адмони, и Лиор чувствует отчаянное сопротивление человеческого существа, погибающего от удушья… О, да, он сейчас очень хотел это сделать!

Овадья со злорадным удовольствием смотрел на него — Лиор, опьянённый своей ненавистью, не слышал, как тот пришёл. Наконец он обернулся, и Овадья издевательски зааплодировал ему:

— Браво, любовничек! Ты умеешь и развлечься, и произвести впечатление! Только вот убирать здесь тебе придётся самому.

Лиор уже немного выпустил пар, и потому огрызнулся довольно устало:

— А ты заставь меня!

— Да легко! Видел, что у меня есть? — и Овадья погрозил ему пультом шокера. — Не зли меня, понял? Ты мне всё ещё нравишься, и я не хочу калечить тебя. — Он кивнул на лежак у стены: — Иди и сядь на своё место! Ну, живо!

И он нажал кнопку, но импульс был совсем слабым. Скорее, неприятным, чем болезненным. Однако Лиор упираться не стал — глупо, бесполезно, да и надоело всё! Он сел на лежак и привалился к стене. Некоторое время они молча смотрели друг на друга. Овадья закурил, и, мечтательно созерцая дым, томно улыбнулся своим мыслям. Лиору надоела эта игра в «молчанку»:

— И какого дьявола ты припёрся? Спокойной ночи мне пожелать? Поцеловать в лобик перед сном?

— Нет, обойдёшься без поцелуев. Я уже всласть нацеловался, и угадай, с кем? Ты низачто не поверишь! — он откровенно кривлялся, наслаждаясь торжеством победителя — Это был твой обожаемый Рейза Адмони! Прекрасный Рейза, совершенный любовник, сладкий и нежный, как ангел, и горячий, ненасытный, как демон! — Он снова затянулся дымом и выпустил струйку в сторону пленника. — Но ты прав. Я действительно пришёл пожелать тебе приятных снов! Скажи, ты будешь крепче спать, если я расскажу тебе подробности? Ты ведь рассказывал мне, как Рейза играл с тобой, вот я и подумал, что долг платежом красен. Я чертовски устал сегодня: мальчик действительно чистый бес, и в постели совершенно неутомим, так что я просто с ног валюсь, представляешь себе? — Он довольно хохотнул, гладя как леденеет на глазах благородное лицо заключённого, и снова подразнил его пультом. — Но я решил оказать тебе любезность, прежде чем отправлюсь «баиньки»: кое-что пикантное вместо сказки на ночь! Хочешь? Тебе как, с подробностями, или в двух словах?

Лиор, совершенно побелевший от ненависти, с трудом разомкнул сжатые челюсти, и прорычал сквозь зубы:

— Пошёл отсюда вон, ублюдок!

— Но я ведь хотел рассказать тебе, чем мы там занимались! Да, забыл спросить: а тебе та штука — он указал на пах Лиора, — та, блестящая, — как, не сильно давит? Может, попросим нашего повелителя снять её с тебя? Ведь больше тебе не с кем ему изменять! У твоего партнёра — он легонько постучал ладонью по своей груди — теперь есть что-то более драгоценное, и ты больше не нужен!

Лиор, не обращая внимания на поднятый пульт, встал, и угрожающе двинулся на Овадью:

— Если ты сию минуту не уберёшься отсюда, то один из нас выплюнет свои кишки на пол, понял? И мне по барабану, даже если это буду я! Достали вы меня оба! И ты, урод, и эта твоя «немочь бледная» с красными патлами: видеть никого из вас не могу! Проваливай немедленно, сука!

Овадья тоже поднялся и попятился к двери. Да, подумал он, этот мужчина действительно потрясающий! Его не запугать, не согнуть; он сам себе господин, сам даёт, если захочет, и отбирает, если может! И он пытался отнять у него, Овадьи, его великолепного, обожаемого Рейзу! А ведь это могло и сработать! Но ничего: теперь у Овадьи есть план. Рейза навсегда станет его! И, криво осклабившись и продолжая пятиться, он преувеличенно бодро и уверенно, но быстро, проговорил:

— Ладно, не хочешь полную историю, расскажу в двух словах! Я провёл с ним всю ночь, и делал с его телом всё, что хотел. Он не умеет говорить нет, и для него его партнёр — его повелитель. Так что я оттянулся по полной: чуть член не стёр до корня! Мой шершень на славу похозяйничал в его тёплом уютном летке. Как же мне сладко было, словно и впрямь мёдом лакомился! А теперь он спит — завтра, наверно, и встать не сможет. Так что, я думаю, ты не скоро его увидишь!

Лиор схватил со стола бутылку с водой и с такой силой метнул её в Овадью, что, не отскочи тот в сторону, наверняка бы или убил ею, или покалечил. Овадья злорадно засмеялся и бросился за дверь:

— Спокойной ночи, неудачник! Приятных снов!

…. Рейза не мог расслабиться. Угар прошёл, дурнота осталась. Нет, конечно, Овадья всё сделал, как надо: в меру наказал, в меру побаловал. Теперь бы отдохнуть и выбросить все плохие мысли из головы, но у него ничего не вышло. Уснуть он не мог, как и все прошедшие дни, а чувство вины и разочарования так легко «не заиграешь». Он хотел другого мужчину. Очень, очень сильно хотел. И Овадья не смог избавить его от этого наваждения. Наоборот, от одной мысли, что эти двое предавались любовной утехе друг с другом, ему делалось совсем плохо. И в самом деле, а почему он дурака валяет? Все эти игры с наказаниями и искушением, кому это нужно? Ему самому? Нет. Это просто подлая привычка Баронского выкормыша, больные фантазии развратной девки, как и сказал Лиор. На самом деле он с ума сходил от желания. Так и в чём же тогда загвоздка? Он сел, поплотнее закутавшись в шёлковое покрывало. Неостывший кальян манил его рубиновыми угольками, и он решил ещё покурить. Обычно он курил меньше: лёгкий наркотический дымок вреда не причинял, но голову всё же туманил, а у него там и так было не всё в порядке. Поэтому он прикладывался к дурману только тогда, когда действительно нужно было забыться, уплыть. А сегодня его что — то неудержимо подталкивало получить ещё кайфа. И он затянулся; разум его замутился, тело стало каким-то слабым, невесомым… И он снова оказался в воображаемых объятьях желанного мужчины.

Как это произошло, он сам не знал. Не понимал, что делал, и, сделав, тут же забыл, как встал с постели, оделся. Он ничего не соображал, когда прошёл в комнату видеонаблюдения и выгнал всех оттуда, как и в прошлый раз. Наркотики настолько опьянили его, что он был совершенно не в себе, когда увидел на экране Лиора, вставшего под душ. О чём он думал, глядя на обнажённое тело возлюбленного, на потоки воды, побежавшие по его коже, на каждое его движение и выражение усталого, измученного лица, поднятого к струям «дождя» — он не смог бы потом вспомнить. Но голову потерял совершенно. Одно желание двигало им, когда он покинул пост наблюдения и почти бегом направился в «игровую»: прижаться к нему, приласкать этого великолепного рыцаря, сделать для него что-то приятное… наконец-то завладеть им, и позволить завладеть собой! Он даже не отдавал себе отчёта в том, что у самого уже совершенно нет сил для этого; что ночь любви с Овадьей выжала его до капли и опустошила — он просто бредил, когда неслышно приблизился к Лиору, стал рядом с ним под холодные струи воды и прижался к мужчине. Лиор вздрогнул, весь напрягся. Даже не оборачиваясь, не глядя, он понял, кто это. В нём всё окаменело: ненависть всё ещё не угасла, желание расправиться с лживым демоном завладело им полностью. Но он ждал. Он чувствовал, как Рейза стал ласкать его, целовать его спину, плечи… Вот что-то щёлкнуло, и пояс верности перестал сдавливать его пах — Рейза снял его с невольника и отбросил прочь. Почему? И верно: почему, зачем он вообще всё это делает, для чего пришёл? Лиор повернулся к нему лицом, попытался заглянуть ему в глаза. Но Рейза опустил голову, боясь встретиться с ним взглядом. Его сознание постепенно возвращалось. Опьянение ещё не совсем прошло, но он уже понимал, где находится, почему его одежда совсем промокла, и почему так холодно. И почему так трудно видеть глаза любимого. Он ощущал его жгучую, убийственную ненависть — даже более страшную и более оправданную, чем в ту ночь, когда Лиор Нерия проник в Замок. Но поделать с этим уже ничего не мог: он чувствовал полное бессилие, неспособность управлять ситуацией. Теперь очередь Лиора. Он, не поднимая глаз, тихо улыбнулся и прильнул головой к его плечу, признавая своё поражение. Но Лиор понял это по своему: опять эта лживая игра, бесконечный бег по кругу! Но он не Овадья, он не станет пускать слюни, как собака при виде пирожка. Пора кончать с этим! И он, не позволяя себе даже на миг усомниться в задуманном, положил руки ему на плечи у основания шеи и пальцами нащупал тяжёлую, драгоценную цепь. Теперь надо натянуть её… Но он не мог сделать этого, глядя в лицо своей жертве. Не мог чувствовать его объятия, не мог думать о его улыбке, его глазах…

— Повернись к стене! — жестко приказал он, и Рейза, кажется, что — то понял. Он немного помедлил, но потом кивнул и подчинился. Он опустил руки — пальцы его дрожали.

— Прости, если можешь… — прошептал он чуть слышно, и тут цепь впилась ему в горло. Он стал задыхаться, паника охватила его и он попытался вырваться, но стальным захватом Лиор сжал его тело, не давая пошевелиться, одновременно натягивая цепь всё больше и больше. Звенья её невыносимо болезненно вдавились в его кожу, кулон вонзился в шею рядом с кадыком — потекла кровь. Лиор почувствовал, что сопротивление ослабло — скоро всё кончится. Рейза хрипел, тело его содрогалось в конвульсиях, он почувствовал страшное давление на глаза — сосуды расширились от напряжения и налились кровью. Грудь его просто разрывалась от боли, бронхи горели огнём, и каждая клеточка существа просто вопила, молила о крохотном глотке воздуха. Но он собрал последние остатки воли и подался вперёд, всем телом наваливаясь на душившую его цепь, словно падая. В глазах потемнело, он почувствовал лёгкую эйфорию — сознание стало покидать его. Какая-то сила встряхнула его, и он запрокинул голову, силясь напоследок вздохнуть ещё разок. «Лиор»… — попытался прошептать умирающий юноша, но с губ его сорвался сиплый стон, и ещё хрип… Он услышал, как сердце его замирает…

… Лиор с азартом охотника следил за всеми конвульсиями своей жертвы и ждал, когда Плектр перестанет дышать. Вот он совершенно ослабел и перестал сопротивляться… Да он вообще не сопротивлялся! Странно! Так не бывает. Лиор никого прежде не душил, но все знают, что это одна из самых страшных, мучительных казней, и умирающий всегда сопротивляется, даже безотчётно. А Рейза — нет! Вот он словно повис на цепи, подавшись вперёд, и хрипы стали глуше… Лиора вдруг охватил холод — тот, что предвестник ужаса. Он встряхнул обессилившее тело Рейзы. Голова Плектра качнулась и упала ему на плечо, красные волосы коснулись губ Лиора — он ощутил нежный цветочный запах, и мокрая прядь скользнула по его щеке… Рейза что-то прошептал и затих. И Лиор вдруг словно очнулся от жуткого кошмара. Он пришёл в себя и выпустил цепь. Тело возлюбленного бессильно поникло в его руках, и он с ужасом понял, что сделал. Он убил Рейзу!

— Нет! О, небеса, нет, только не это! Очнись! Прошу тебя, очнись, пожалуйста, не умирай! — Он рывком развернул юношу к себе и вгляделся в его побагровевшее от удушья лицо. Глаза его были чуть приоткрыты, и в них теплилась жизнь. Дыхания не было слышно, но, приложив ухо к его груди, Лиор распознал слабые, затухающие отзвуки сердцебиения: Рейза был ещё жив. Он просто висел на руках у Лиора, словно тряпичная куколка, запрокинув голову, и на его шее отчетливо наливались кровью уродливые следы удавки. Лиор в отчаянии смотрел на дело своих рук и не понимал, как мог сотворить такое. Он ведь и в правду любил его, безумно любил! Он встряхнул Рейзу, и ему показалось, что тот реагирует. Тогда он бережно опустил его на пол и прильнул к губам в спасительном поцелуе, стараясь разделить с ним своё дыхание. Отстранился, набрал в лёгкие воздуха побольше и снова выдохнул его в губы Рейзы. Вроде бы грудь его легонько дрогнула. Лиор принялся надавливать ему на рёбра, стараясь запустить замершее сердце, время от времени снова выдыхая ему в рот новые порции воздуха. Он сам задыхался от слёз и умолял его:

— Прошу тебя, не умирай! Только живи, пожалуйста! Ну же, малыш, давай, дыши, дыши; ты слышишь, ты должен дышать! Умоляю тебя, милый, не умирай! — Он захлебнулся отчаянным криком, не в силах справиться с бедой в одиночку: — Помогите! Эй, кто-нибудь, помогите! Где вы все? На помощь!

Но ему никто не ответил. Должно быть, Рейза всех разогнал, прежде чем войти ко льву в клетку. Лиор снова стал делать ему искусственное дыхание, и вот сердце его отозвалось: оно стукнуло разок, потом другой, и наконец-то медленно и лениво затрепетало — он уловил его слабый пульс. В тот же миг Рейза хрипло, судорожно вдохнул, поперхнулся воздухом и закашлялся. Но он всё ещё был без сознания, и Лиор стал тормошить его, встряхивать, хлопать по щекам. Это не помогало. Тогда Лиор вспомнил о браслете на руке Плектра и притянул его к себе. Множество кнопок, замаскированных под драгоценные камни — и на какую же надо нажимать, что бы вызвать охрану? И он стал давить на все в подряд, продолжая сжимать тело Рейзы в своих объятиях. Сердце юноши снова стало утихать, и Лиора охватила паника. Он зарыдал в отчаянии, снова закричал, призывая помощь, и внезапно его шарахнуло электрическим разрядом — он случайно нажал не ту кнопку. Лиор был поражён действием шокера, и его мышцы судорожно сократились от боли, при этом захватив беспомощное тело Рейзы в стальной плен. Разряд тока поразил и его, и Плектр тоже забился в конвульсиях. Но, как ни странно, это спасло его: удар шокера запустил его сердце, и он ожил. Лиор же никак не мог выпустить его из своего захвата, хоть и старался оттолкнуть от себя любимого. Он, сам того не зная, уже вызвал охрану, и встревоженные солдаты в этот момент бежали по коридору к «игровой». Когда же они ворвались в комнату, им представилась ужасная картина: Лиор бился в жутких конвульсиях на полу душевой, захлёбываясь пеной и колотясь об пол, а почти что под ним распростёрся Плектр, тоже поражённый током и совершенно раздавленный его весом. Вода лилась сверху, усиливая действие шока, и нечего было даже думать прикоснуться голыми руками хотя бы к одному из мужчин. Но вот действие разряда постепенно начало ослабевать, и Лиор разжал свои огромные лапищи. Один из охранников кинулся к ним и, схватив Рейзу за запястье, потащил его по полу подальше от пленного. Все стали суетиться, орать что-то неопределённое, пытаться откачать Рейзу, уже ожившего, и даже почти пришедшего в себя, и наконец-то сообразили унести его из «игровой». Никто не обращал внимания на потрясённого виновника, и тот, ненадолго оставшись один, благополучно отключился.

Но обморок его длился недолго: солдаты вернулись. Он попытался было подняться, но, как и во время поучений Овадьи, ноги его не слушались, а перенесённая боль эхом отзывалась в каждом дюйме тела. Чёрт, почему же так больно?! Как он ни старался справиться с собой, пол всё равно был слишком близко, и он видел, как по каменным плитам к нему приближаются ноги — много ног. Для него — даже чересчур! Видел тяжеленные, кованые сапоги, с шипами и стальными накладками; видел грубые брюки из «чертовой кожи» и пряжки, шнуры… А ещё — волочившиеся по полу цепи, хвосты плетей… Твою мать! Совсем плохо! Он вскинулся было, но от слабости его качнуло к стене; он зашатался, и тут же получил мощнейший пинок по рёбрам. В глазах потемнело. «Наверняка, кости в мелкое крошево!» — мелькнула у него мысль, так сильна и сокрушительна была боль. Он весь согнулся, и тут же удары посыпались один за другим, как пушечные ядра. Напрасно он выставлял блоки и старался уклониться: это не мальчиковые игры, не забавы в компании Овадьи — это было взаправду. Озверевших мужиков было слишком много для одного потрёпанного неудачника! Они стали методично, со вкусом и знанием дела месить его ногами, не давая подняться или защититься. Били по очереди: по двое, по трое. Что б друг другу не мешать. Всё, что мог сделать Лиор — так это спрятать от ударов лицо. Убийцы и не настаивали на том, что бы испортить ему портрет. Едва он вошли, кто-то, видимо, главный, сказал: «Морду не трогать. Его Милость может разозлиться, если потом не узнает свою сучку!» Так что голова его была почти цела. Но вот всё остальное… Он сломался довольно быстро: это только в сказках героя колошматят целой ротой часа — полтора, а он неожиданно вскакивает, даёт всем по рогам и, переступая через трупы врагов, уходит с красоткой в закат… На самом деле, одного хорошего удара под дых может оказаться достаточно, что бы герой сыграл в ящик. А Лиор был и так уже совершенно измучен. Они просто размазали его по полу, а потом скрутили цепями и вздёрнули на дыбу. Главный приблизился, и Лиора обдало вонью перегара и нечищеных зубов. Он попытался было отвернуться от зловонного дыхания, но каратель сжал лапищей его подбородок и заставил смотреть ему в глаза. Он ухмылялся; скалились и все остальные — их было семеро — ублюдков, пришедших с ним.

— Ну ты попал, сучара! Сейчас мы тебя разделаем так, что в мешок потом засовывать будет нечего. Я сам, лично опущу тебя так, что ты забудешь, что когда — то был мужиком. А потом мои братки тебя тоже вразумят, и ты поймёшь, что зря убивал нашего господина!

Он сделал знак рукой, и приблизился кнутобоец. Он поигрывал черным, блестящим бичом, из мелко свитых ремней. Несколько раз щёлкнув им перед лицом пленника для острастки, он примерился, взмахнул своим страшным орудием, и безумная боль обрушилась на Лиора. Он сдержал крик, но его глухое рычание очень развеселило зрителей. Начальник предупредил бичевателя:

— Не увлекайся. Мясо не сдирать, шкуру особенно не рвать. А то потом противно будет прикоснуться! Да и Господин Плектр… Кто его знает, что у него на уме, какие еще планы на эту тварь!

Один из палачей недоумённо покачал головой, обращаясь к сотоварищам:

— Да что вообще на него нашло? С чего это он вдруг полез сюда, когда этот ублюдок не в цепях? Чего ему вздумалось поиграть с бешеной собакой?

Начальник развёл руками.

— Да он же был совершенно обкуренный! Нагрузился дурью и решил, видимо, что это — он указал на Лиора — белый кролик! Надо же было так дурака свалять!

— Точно, — сокрушился другой живодёр, — такую дурь оказать — это ещё надо постараться. Я вам вот что скажу: глупый мальчишка совсем заигрался, а нам одним теперь за всё придётся отдуваться. Господин Бар — Арон с нас всех шкуры теперь поснимает, это уж как пить дать! Жалко себя!

— Ты лучше го пожалей! — Кнутобоец снова примерился бичом. — Не нам одним отвечать; эта шлюха первой сдохнет! Но сначала поймёт, что зря сюда припёрлась! Да?

Снова засвистел кнут, и новый удар резанул его тело. Лиора всего затрясло, в глазах потемнело. Но тут же тяжёлая пощёчина вернула его к реальности — начальник с ненависть смотрел в его глаза:

— Это тебе за то, что ты сделал с нашим господином. Попробовал бы ты меня задушить, или кого — нибудь из парней — он кивнул на приятелей — а то мальчишку взялся давить, сволочь! Если он умрёт, я сам позабочусь о том, что бы ты дотянул до возвращения господина Бар — Арона. Он тебя твоими собственными потрохами накормит, а пред этим недельку — другую позабавится. Очень хочется посмотреть! Ну, а пока — давайте поиграем с эти чучелом, да, парни?

Грубые глотки заржали, оглушая его мерзкими звуками, и до Лиора даже долетела слюна из их поганых раскрытых пастей. Он закрыл глаза и сжал зубы: кнут снова окрутил его поясом адского огня.

Он держался, сколько мог. После восьмого удара нервы его не выдержали, и он, к всеобщему удовольствию, закричал. Ему не было стыдно: он просто ничего не сознавал от невыносимой боли, и с каждой минутой ему делалось всё хуже. Вот кто — то затушил окурок о его бедро; вот какая — то едкая смесь брызнула на располосованную поркой кожу, и она словно вспыхнула. Командир отряда садистов приказал кнутобойцу остановиться, — это только после шестнадцатого удара — и он наконец прекратил избиение. Лиора привели в чувство, но истязательства не закончились. Палачи решили, что надо бы пленнику росту прибавить, и стали растягивать на дыбе, при этом протыкая его тело раскалёнными спицами в самых разных местах. Он истекал кровью, его мускулы, казалось, сейчас будут разорваны, а изверги ещё даже развлекаться по — настоящему не начали. Когда Лиор в очередной раз потерял сознание, они сбросили его на пол, на руки и ноги надели стальные распорки, а шею удушающее сдавил кожаный ошейник — тот, что уже надевал не него Рейза. Его привели в чувство и он с ужасом понял, что сейчас произойдёт. Начальник расстегнул брюки и стал поигрывать своей шишкой прямо перед лицом Лиора — то старался отвести глаза, но один из мучителей схватил обречённого за волосы и с силой удерживал его голову неподвижно. Другой садист надел ему на лицо кляп с кольцом для рта, и Лиор теперь при всём желании не мог сжать зубы. Начальник немного полюбовался их работой и кивнул одобрительно:

— Так, кушать подано! Кто хочет первым полакомиться? Или ещё приправок, горчички там какой — нибудь надо подбавить, да над огоньком подержать? — Все зареготали от тупого веселья, и кто — то носком сапога ударил пленника в промежность. У него снова потемнело в глазах. Но главный одёрнул бившего: — Хватит пока. Эта свинина готова: мы эту отбивную потом поджарим, а пока давайте — ка нафаршируем, что ли! Так что? Кто первый? Или монетку кинем?

Снова взорвался дикий хохот, и один из садистов прорычал:

— Да ладно, командир! Давай ты первым будешь! Только смотри, до смерти не задери его — нам оставь немного! Масло дать?

— Давай, а то и к обеду не управимся!

Лиор постарался напрячься, не даваться насильнику, но это было бесполезно. Чем больше он пытался сопротивляться, тем болезненнее и унизительнее была грязная расправа. Все восемь, по очереди и вместе, оттягивались, ублажая свою похоть. В ход пошли и разные игрушки Барона — Лиор даже представить себе не мог, что такое бывает. Сколько же мерзости может придумать и приспособить к делу человеческое существо, когда пожелает развлечься, поиздеваться над ближним! После таких вещей не хочется жить, и Лиор тщетно призывал смерть. Внутри его всё горело, от горечи во рту неудержимо тошнило. Время сжалось для него в один жёсткий, чёрный шарик, и он теперь тяжело перекатывался в его голове, раздавливая сознание, разрушая ощущение реальности. Очень скоро он совсем перестал соображать, а чувства обострились донельзя: несколько часов подряд он, умирая от мучительной боли, бессильно крутил в голове одну и ту же фразу, сказанную Рейзой: «Дурак ты! Мы ведь уже в аду!»

… А потом неожиданно всё закончилось. Он увидел, как вдруг тот, кто стоял над ним, затрясся в конвульсиях, из носа и рта его хлынула кровь и он рухнул замертво у ног своего убийцы. Остальные в ужасе кинулись в стороны, и Лиор до странности отчётливо увидел его: Рейза, бледный, как смерть, стоял пред ним, сжимая в руке цепь, едва не убившую его. Его шатало от слабости, тёмные круги под глазами растеклись на пол — лица, и он казался скорее призраком, чем живым человеком. Но не мёртвенная бледность его, не страшные следы на шее поражали более всего: глаза его, как заледеневшие чёрные омуты ненависти, до смерти зачаровывали тьмой. Он тихо, надсадно прохрипел:

— Зря вы это сделали! — Он наклонился к опомнившемуся Лиору, снял с его рта кляп, вытер его губы краем своего платья и прошептал, гладя его волосы: — Не бойся, сейчас всё закончится! — Потом выпрямился, и в «игровую» пришла смерть…