Охотники за книгами Сезон 1

1

Татуировки Лиама Сэл видела много раз, вот только перед сексом ей и так было о чем подумать, а после либо они оба задремывали в темноте, либо кто-то из них уходил. Но нынешняя встреча, которая началась с извинений и закончилась в постели, случилась в середине дня, и оба никуда не спешили. По торсу Лиама скользила полоска солнечного света, Сэл встала, чтобы отдернуть шторы.

Лиам заслонил глаза рукой и поморщился.

— Ты чего делаешь?

Сэл плюхнулась на кровать и, подперев голову руками, принялась изучать татуировки: под полуденным солнцем они читались с изумительной четкостью, как будто некто, заключенный внутрь тела ее коллеги, подавал оттуда дымовые сигналы.

Она провела пальцем вдоль ребер, Лиам вздрогнул. По боку вились кольца дыма, исходившие из медной лампы, вытатуированной на бедре.

— Зачем у тебя тут лампа Аладдина, если во всех других местах все такое… католическое?

— Это кадило. Для благовоний.

Сэл нахмурилась, водя пальцем по завиткам дыма на ребрах и груди и не отнимая его, даже когда Лиам ежился.

— Но все остальные рисунки религиозные.

Лиам перехватил ее ладонь, поцеловал пальцы.

— Щекотно, — заявил он, прижимая ее руку к груди. Она ощущала стук его сердца. — Погоди-ка. Ты работаешь в Ватикане и не в курсе, что такое кадило?

— Ты меня хоть раз видел на мессе? Я вообще не католичка, чтоб ты помнил. — Она высвободила ладонь и ткнула пальцем прямо в кадило. — Так что это такое? Полагаю, не та лампа, где живет джинн.

— Священник воскуряет в нем ладан. Используется для благословений, освящений, всего такого.

— А, — сказала Сэл. — А это, полагаю, четки?

На шее и ключицах у него красовались красные и черные бусины, по-разному сгруппированные. Ниже, на груди, во всех подробностях было изображено распятие.

— Эту я сделал после одного задания, где четки бы очень пригодились, а у меня их при себе не было. Зато теперь есть всегда.

— Менчу, что ли, татуировочную машинку благословил? — хохотнула Сэл.

У Лиама вид был серьезный.

— Он каждый раз это делает. Это как освящать воду — только здесь тушь. — Он коснулся тыльной стороны своих ладоней — сперва левой, потом правой. На суставах, куда любители татуировок часто наносят буквы, стояли крошечные грубоватые крестики. На левой был еще и более проработанный крест, на правой — три переплетенных спирали. — Кроме вот этих. Эти я сделал еще до того, как вступил в Орден.

Сэл осмотрела и другие татуировки — от ягненка на левом бицепсе до льва на правом и греческой буквы на предплечье. Все символы — христианские.

— А зачем тебе столько? Всю кожу исписал своей верой, а в повседневной жизни не такой уж набожный. — Она ущипнула его за сосок.

Лиам сел, убрав с груди ее руку. Осмотрел собственные татуировки, будто не видел их уже давно.

— Напоминания. Защита.

— Думаешь, с семью татуировками Бог защитит тебя лучше, чем с шестью?

— Не надо, — произнес Лиам и отвел глаза.

— А что?

— Для меня это важно, а ты смеешься.

— Мне просто интересно, имеет ли число значение, — пояснила Сэл. — Я не думала, что ты к этому так серьезно относишься.

— Ну да, разрисовал себя из прихоти, — огрызнулся он.

— А потом занимаешься грязным внебрачным сексом с коллегой.

Лиам сощурился.

— Ты хочешь сказать, что я лицемер?

— Я просто не понимаю. Церковь такие вещи не слишком одобряет. — Сэл взмахнула руками, имея в виду его комнату в целом и их обнаженные разомлевшие тела в частности. — Насколько мне известно. Ты в этих священных картинках точно в броне, однако не прочь со мной потрахаться. Мы не женаты, даже не влюблены. Как так?

Он бросил на нее колючий, явно обиженный взгляд.

— Вот почему я стараюсь не говорить с тобой о вере. Ты даже не задаешь вопросов — уже все для себя решила.

— Лиам, я не какая-то там упертая. На деле мне попросту все равно. Но любопытно. Хочется узнать про тебя побольше, так что…

Она осеклась.

— Так — что? — спросил он, наклоняясь к ней и поддразнивая. — Так что мы не можем «встречаться» в промежутках между спасением мира от демонов? Так что мы не можем влюбиться друг в друга и, возможно, пережить трагический момент, когда один умрет на руках у другого? Или давай, например, спланируем свадьбу, но ее придется отменить, потому что Сфера нам объявит, что Сатана решил пописать под кустом в Букингемском дворце?

— Ну, это, знаешь ли, чересчур… — начала было Сэл, но он не унимался.

— Когда Менчу меня отыскал, я был проклят, — отчеканил он. — Изувечен и душой, и телом. Он меня спас, у меня открылись глаза, я узрел длань Божию в этом мире. И посвятил себя трудам во имя Его.

Сэл поджала губы. Раньше она не слышала от него таких речей — прямо как в документальном кино про фундаменталистов. «Я открыл дверь, которую открывать не следовало».

— Чего ты не понимаешь, — продолжал Лиам, — так это того, что мы — не нормальные люди, которые могут жить нормальной жизнью. Мы всегда на службе, долг для нас важнее всего: друзей, возлюбленных, супругов. Поскольку нормальность нам заказана, порой я позволяю себе поглядеть в окошко на нормальную жизнь. Вот почему меня это не смущает. — Он махнул рукой в ее сторону. Теперь они стояли, все еще голышом, и их разделяла кровать.

Комната пульсировала электричеством, заземлить которое был способен только секс, безоглядный секс — но Сэл была слишком сердита для секса.

Она подцепила со стула свою рубашку, стала озираться в поисках брюк.

— Господи, мать твою, Христе. — Сквернословила она совершенно намеренно. — А то я не знаю, какие в этой игре ставки. Я же коп, Лиам. Я в курсе, каково это — гадать, увидишь ли завтрашний день, каждую минуту помнить, что другие тебе доверились. Я так уже много лет живу. Да и многие так живут — и при этом постоянно влюбляются и женятся. — Она замерла, натянув рубашку наполовину. — Работка нервная. В наших руках — жизнь и смерть. А из-за магии все еще сложнее. Но нельзя же отказывать себе в счастье. Решил быть несчастным — вини себя, а не свою работу.

Она вышла, не дав ему возможности ответить.

***

До своей квартиры Сэл не добралась. Не удержалась, зашла в любимую кондитерскую, чтобы купить в утешение канноли — и тут зазвонил телефон. Сэл решила: ну его, говорить с Лиамом не хотелось — но на экран все же глянула.

— Привет, Асанти, — поздоровалась она, чувствуя, что узел в груди ослабевает.

— Хорошо выходной проходит?

Сэл в очередной раз задумалась, знает ли Асанти об их с Лиамом отношениях. У архивариуса глаз был зоркий — но, с другой стороны, она имела привычку высказываться напрямую, а не изъясняться намеками.

— Канноли покупаю. А что?

— Тут история, которая может тебя заинтересовать. Опять в Штатах.

Начав работать в Ордене, Сэл впервые узнала, каков на вкус густо замешанный коктейль из напора, непредсказуемости, азарта и ужаса. Поездка в США означала домой, к бургерам и пицце — американской пицце, к какой привыкла с детства, в страну, где все говорят по-английски. Впрочем, в нынешние времена такая поездка включала в себя Пожирателей Торнадо, демонов и демонопоклонников. Чтоб их всех.

— Еще какие-то чудища непогоду слопали? — поинтересовалась она, расплачиваясь за канноли. Кассирша, расслышав, приподняла бровь. — Я начинающая писательница, — пояснила Сэл, прикрыв трубку рукой.

— Не совсем, — ответила Асанти. — Я пока разбираюсь с подробностями. Но источник точно в Лас-Вегасе.

В Вегасе Сэл никогда не бывала. Она убрала мешочек со сладостями в сумку, открыла дверь.

— В Городе грехов? Вот бы поглядеть, как Грейс играет в покер. С такой лучше не связываться.

— Я ей это передам. — Похоже, слова Сэл позабавили Асанти. — Ступай домой и выспись как следует. Завтра выдвигаемся. Получу новую информацию — введу в курс дела.

— Ты не хочешь, чтобы я заехала в Архив или еще что? — нахмурилась Сэл.

— Пока нет. Мы не держим тебя в неведении, Сэл, просто информации мало. Я не вру.

Она повесила трубку. Сэл осталась стоять на тротуаре, свирепо таращась на телефон.

— Вот уж на этот раз хоть тресну, а бургер слопаю, — пробормотала Сэл и зашагала к дому.

2

Сэл развешивала белье на веревке, когда в дверь постучали.

На пороге, смущенно улыбаясь, стоял Лиам — в черной футболке, в привычной кожаной куртке и с привычным рюкзаком. Под мышкой — пакет с продуктами.

— Что, уже пора? — спросила Сэл, не отступая и не приглашая его внутрь. — А я думала, мы Асанти только завтра понадобимся.

— Не совсем. Я и по работе, и ради удовольствия.

Сэл хотела было сказать, что для удовольствия она не в настроении, но Лиам остановил ее движением свободной руки.

— Я не о том удовольствии. Асанти хочет, чтобы мы перед поездкой кое-что разнюхали. Вот я и подумал: приготовлю-ка ужин по ходу дела.

— Потому что проголодался, — догадалась Сэл.

— Потому что хочу извиниться, — терпеливо пояснил Лиам.

Сэл отступила в сторону, устыдившись своей попытки его поддеть.

— И что есть будем? — осведомилась она.

— Спагетти «Болоньезе», — торжественно произнес Лиам и повел ее на кухню.

— Правда? Не кровяной пудинг с гороховой кашей и колбасками? — спросила Сэл, следуя за ним.

— Здесь, на юге, нормального гороха не раздобудешь. Видимо, дело в климате, — ухмыльнулся Лиам. — Так что уж что есть, то есть.

Пока он возился на кухне, Сэл налила им вина.

— Я и не знала, что ты умеешь готовить, — заметила она, передавая ему бокал «шираза».

— Ты обо мне многого не знаешь, — ответил он. — Готовить я начал после того, как проснулся.

Сэл кивнула.

— Потому что еда, приготовленная своими руками, внушает тебе больше доверия.

Лиам явно удивился, однако кивнул.

— Совершенно верно.

Сэл села в кресло и принялась за ним наблюдать.

— Что известно об этом новом задании?

Лиам один за другим осмотрел кухонные ножи, признал все негодными, вытащил из рюкзака собственный и принялся крошить лук.

— Тебе оно понравится, — сказал он, сосредоточившись на деле. — Странности творятся в салоне тату в Лас-Вегасе.

Сэл отхлебнула вина.

— Ну конечно.

— Причем чем дальше, тем непонятнее, — продолжал Лиам, вытирая глаза рукавом. — Половина проблемы существует в записи и выложена в сеть — точнее, подводка к проблеме. Наш монстр участвует в реалити-шоу.

Сэл подняла руку.

— Погоди. Нам поручили задание, в котором не будет пыльных книг и по ходу которого не придется слушать, как препираются Менчу и Асанти? На подготовительном этапе — вино и дешевое телешоу? — спросила она изумленно.

— Вот именно, — ответил Лиам, полез в рюкзак и вытащил еще бутылку вина, а также три пакета из мясной лавки.

— Отлично, — похвалила Сэл. — То есть нам и вторая бутылка понадобится.

— Это для соуса, — уточнил Лиам, а потом снова полез в рюкзак. Передал ей еще одну бутылку. — А это для нас.

В последнюю очередь он вытащил батон.

— Совсем свежий, но к ужину придется разогреть. — Он потянулся к духовке, но Сэл перехватила его руку, задержала.

— Духовка сломана, — рассеянно произнесла она. — Ничего, хлеб и так вкусный.

— Жить без духовки — варварство, Сэл, — подмигнув, заявил Лиам.

Сэл улыбнулась, почувствовав, что натянутость наконец уходит.

— А у кого теперь жизнь легкая? Ну, давай смотреть.

Сэл помешивала соус, а Лиам поставил компьютер на кухонный стол, включил.

— Я скачал четыре серии, которые успели выйти в эфир до того, как передачу прикрыли.

Сэл старательно отдирала кусочки фарша от дна кастрюли.

— Думаешь, ее прикрыли из-за демона?

— Безусловно, — ответил Лиам и вывел на экран первую серию. — По счастью, я нашел рабочие материалы. В Голливуде совершенно не думают о безопасности своих сетей. Мешай давай. — Он вытащил пробку из той бутылки, что была предназначена для соуса, налил вино в кастрюлю, где оно начало шипеть и плеваться. Лиам забрал у Сэл ложку, подлил еще вина, потом — немного молока из пакета. Убавил огонь, бросил в кастрюлю пакетик сушеных трав, накрыл крышкой. — Теперь ждем.

Сэл наполнила два бокала, подошла к кухонному столу.

Шоу называлось «Тушь и свет: Вегас» — логотип обрамляли слюнявые сердечки, шипы и капли крови.

— Блеск, — оценила Сэл. Лиам фыркнул.

В первой серии представляли мастеров тату: двенадцать участников, разукрашенных с ног до головы, разных рас и полов — все демонстрировали на камеру свою крутость. У одного на адамовом яблоке красовалась саранча, Лиам указал на него.

— От такой татуировки кого хочешь вывернет наизнанку. Этот, точно. Следи за ним.

Сэл заинтересовали пятеро. Тот, с саранчой, носивший оригинальное имя Ганнибал: тощий, мелкий, руки покрыты татуировками, из-под ворота белой футболки выглядывают ярко-красные языки пламени. Лысая латиноамериканка, именовавшаяся Сахарной Черепушкой: выпуклости черепа очерчены черными линиями, вокруг рассыпаны яркие цветочки. Очень высокий и крупный афроамериканец с разрисованными руками — ничего особенного, только ладони полностью выкрашены черной тушью, будто он надел черные перчатки. До запястий. Зовут Чарльз.

Сэл помимо воли морщилась.

— Им, похоже, нравится терпеть боль, — произнесла она.

— Выброс эндорфинов действительно ого-го, — подтвердил Лиам. — Но чтобы столько на себе нарисовать, нужно быть не робкого десятка.

Интереснее всего оказались двое последних. Белая женщина, почти такая же могучая, как и Чарльз, лет пятидесяти, со страшными иллюстрациями на предплечьях: детские головки, под ними даты. Она больше напоминала не художника, а его полотно. Звалась при этом Мамуля Тат.

— Назовете меня Мамуля, [бип], — будут проблемы, — посулила она на камеру по ходу интервью.

Камера развернулась к Сахарной Черепушке — та явно впечатлилась. — Похоже, у этой мадам уже все «бип» кончились, — заметила она. — Когда-то ей было не все равно, что о ней думают, но это в прошлом.

— Я думала, они на этих шоу с самого начала друг друга терпеть не могут, — сказала Сэл. — А тут никто из них даже не сказал, что приехал не затем, чтобы заводить друзей.

Последним представили мужчину со светло-кофейной кожей и большими глазами. Одет в рубашку с длинным рукавом и брюки цвета хаки, татуировок не видно. Звали его Садовник.

— А этот, похоже, просто с улицы забрел — высматривал, где бы выпить мартини, — высказалась Сахарная Черепушка, вновь попав в кадр. Похоже, ей по сценарию полагалось составлять мнение об остальных. — Как-то он тут не на месте.

Камера повернулась к Чарльзу.

— Что этот мелкий [бип] тут забыл? У него, [бип], ни одной татуировки! В нашем деле без них никак. — Он вытянул в кадре свои раскрашенные ручищи.

Камера переметнулась на другую участницу — блондинку с длинной косой, в кожаной жилетке поверх белой футболки. На руках и ладонях у нее был вытатуирован рукописный текст, одно слово кольцом обвивалось вокруг шеи. Сэл ничего не смогла разобрать.

— Тип из тех, которых надо, [бип], напоить, чтобы набить немного туши, — высказалась блондинка. Согнула правую руку — слово на бицепсе тут же размылось, из чего Сэл заключила, что оно неприличное. — Вот моя первая татуировка. Обряд посвящения.

— Другие о Садовнике говорят больше, чем он сам о себе, — заметил Лиам.

Сэл шикнула на него, подалась вперед.

— Вот он снова, — сказала она.

У Садовника были прилизанные, с виду грязноватые черные волосы. Они лезли ему в глаза.

— У меня салон на Стрипе, — похвалился он. — Моя специализация — растения. В основном цветы, но набиваю также и семена, и лозы, и насекомых. Листья. Все, что клиент попросит, — добавил он. — Но растения мне особенно нравятся.

В кадре опять появилась Сахарная Черепушка.

— Растения, — повторила она с непроницаемым выражением лица.

Снова заговорил Садовник.

— У меня самого татуировок нет, — произнес он грустно, будто речь шла о детях.

— Да, за этим типом нужно последить, — заметила Сэл. — Знаю я, что все шоу специально так монтируют, чтобы кто-то зрителям нравился, а кто-то нет, и все же татуировщик без татуировок — это как хакер, не знающий компьютера, или стоматолог с гнилыми зубами.

Лиаму пришлось отвлечься на соус. Он вылил в кастрюлю банку консервированных томатов, добавил лавровый лист.

— Да, я тоже не видел татуировщиков без татуировок, — согласился он.

Участникам дали первое задание: перекрыть уже существующие — некрасивые или надоевшие — татуировки. Двое клиентов попросили вывести имена бывших, один смущенный парень пожелал убрать татуировку на заднице, сделанную по пьяни, а пожилой мужчина в костюме надумал избавиться от греха юности (писающей на немецкий флаг собаки) на руке. Всем художникам удалось справиться со своей задачей — процесс работы прерывался интервью. Чарльз по ходу своих пояснений так матерился, что «бип» звучало чаще, чем его собственные слова, но Сэл сумела уловить смысл: Чарльзу не по душе был его клиент — худосочный блондин, который решил свести имя бывшей подруги, прежде чем делать предложение нынешней. Чарльз во всех подробностях изобразил поверх имени поезд, добавив туннель на плече, в который этот поезд уходил.

— Ну, короче, когда он будет [бип] свою новобрачную, — Чарльз говорил медленно, будто обращаясь к недоумкам, — поезд — это как бы его [бип], а туннель — это ее [бип]. Метафора, в общем. Вот только не пойму, какого [бип] он у него такой кривой.

Дальше — Сахарная Черепушка, хохочет так, что слова не может вымолвить.

Мамуле Тат достался мужичок, пожелавший убрать с бицепса розовый цветочек. Он бормотал что-то там про ночную пьянку, не глядя в камеру. Мамуля Тат наградила его цветочком покрупнее — и еще более розовым.

— Закомплексованный тип, пора ему понять, кто он, [бип], на самом деле, — пояснила она без затей.

В кадре Садовник, хладнокровно смотрит в камеру.

— Цветок нужно было мне поручить.

Сэл была уверена, что клиент страшно расстроился.

— Тат сейчас выставят, — предположила она.

Ничего подобного: выставили Чарльза с его эротической метафорой, равно как и еще троих. Самое удивительное — Мамуля Тат оказалась совершенно права: в интервью на выходе мужичок разразился слезливым признанием в своих сексуальных предпочтениях, а бицепс прижимал к груди, будто ценный трофей.

В кадре Мамуля Тат, явно довольная собой.

— У меня глаз на мальчуганов, не разобравшихся в себе, — пояснила она без затей.

Садовнику в клиенты достался тот, в костюме. Неприличную картинку Садовник превратил в гигантскую секвойю во всю руку: ветви сочных коричневых, красных и зеленых цветов карабкались к локтю, корни обвивали запястье, листья скрывали плечо. Такие большие татуировки редко делают за один раз, пояснил ведущий, так что под конец клиент обливался потом и весь дрожал.

— Мне казалось, он хотел просто ее спрятать, чтобы можно было в гольф играть. А тут такая здоровенная замена! — заметила Сэл.

Этот клиент тоже рыдал на выходе, выражая свое несказанное счастье и обещая в будущем прийти к Садовнику снова.

Садовника объявили победителем, в результате Мамуля Тат в своей заключительной речи выдала редкостный ассортимент отборных ругательств.

— Смотреть интересно, — призналась Сэл, отправляя в рот спагетти. Готовил Лиам и правда здорово. — Но я не понимаю, что тут странного. В чем угроза?

Лиам вытащил планшет из рюкзака и полез в интернет.

— Угроза — в причине, по которой шоу закрыли, — сказал он, и глаза его расширились. — Все клиенты, которых мы только что видели, мертвы.

***

Остальные серии оказались не менее занимательными — Сэл мешало только осознание того, что всем, кому набивают татушки, предстоит умереть.

— А зачем они вообще выпустили это в эфир, если люди начали погибать? — удивилась Сэл.

— Они начали погибать уже после показа, — сказал Лиам. Он читал электронное письмо от Менчу. — Все началось через четыре месяца после того, как были сделаны татуировки. А шоу выпустили быстрее обычного, так что до первой смерти успели показать две серии. После четвертой продюсеры сообразили, что к чему, и прикрыли лавочку, пока больше никто не догадался.

Сэл поразмыслила.

— Лас-Вегас — город туристический. Большинство клиентов, заполучив свои татуировки, отправились по домам, так что между ними существует единственная связь. А сколько серий успели снять?

— Двенадцать, — ответил Лиам.

— И участники продолжали умирать и после приостановки. — Вопросительного знака не требовалось.

— Да. На этой неделе должны были показать шестую серию.

Сэл провела рукой по волосам.

— То есть люди гибнут каждую неделю — все те, кого разрисовали по ходу шоу. Не только клиенты определенных художников?

— Все подряд. Менчу считает, что дело в туши — тушь легко благословить или проклясть. Но проклятие должно откуда-то исходить. Найдем заклинание, снимем проклятье — и оставшаяся тушь станет безвредной. — Лиам рассматривал собственные руки. — Однако если виновный во всем этом художник сходит с круга, все же должно прекратиться, да? Нам нужно выяснить, кого в какой момент отправили восвояси и когда люди перестали погибать, — тут и станет ясно, чьих это рук дело.

— Ага, но тогда придется просто сидеть и ждать, когда они перестанут гибнуть, — убито произнесла Сэл. — А если виновник выйдет победителем?

— Точно. — Лиам, нахмурившись, посмотрел на бутылку с вином — вторая уже опустела наполовину. — Пожалуй, пора отставить выпивку и сосредоточиться. Ты кого подозреваешь?

— Одного из этих типов выступить на национальном телевидении уговорила Мамуля Тат. А у него, Лиам, обручальное кольцо на пальце. На мой взгляд, тут без магии не обошлось.

— Или она умеет уговаривать, — заметил Лиам. — А что думаешь про Чарльза? Может, он решил отомстить? Его же сняли первым, а татуировка была хоть куда, пусть и скабрезная.

— Садовник — жуткий тип, — заметила Сэл. — Кроме того, и клиент его отреагировал совершенно неожиданным образом.

Они добавили к списку и Сахарную Черепушку, поскольку она вела себя не так, как положено участнице реалити-шоу: проявляла уважение, интерес и вообще дружелюбие к соперникам.

— Давай дальше смотреть, — постановила Сэл, открыв пакет с канноли и выдав одну Лиаму.

***

В третьей серии выперли Ганнибала, который оказался не таким уж непрошибаемым, несмотря на саранчу, и еще двух художников, которые ни Сэл, ни Лиама особо не впечатлили. Ничего странного не произошло — разве что клиенты Садовника как всегда оказались несказанно довольны его работой, а он раз за разом изображал растения. Сахарная Черепушка, единственная из всех, с большим сочувствием относилась к тем, кому было больно.

Мамуля Тат громко и непристойно выражала любовь к своим клиентам, далеко не всем им это нравилось, но ей, похоже, помогало справляться с трудностями.

Посмотрев последнюю показанную в эфире серию, Сэл в отчаянии отбросила ручку.

— Ничего. Никаких зацепок.

Лиам потянулся. Вино закончилось, они перешли на воду.

— По крайней мере, круг сузили. А теперь перейдем к рабочим материалам.

Он сел с ней рядом, закинул руку на плечо.

Она была не против.

3

Вопреки ожиданиям Сэл, Грейс сильнее других обрадовалась поездке в Лас-Вегас. Она откинулась в самолетном кресле, сжимая в руках «Остаток дня», заложенный закладкой в самом конце, и смотрела в окно, постукивая пальцами. Сидевшая рядом Сэл, подключившись к бортовому вайфаю, пыталась, выяснить, какие в Вегасе есть тату-салоны, Лиам же разбирался с тем, как погиб каждый из участников шоу.

— Я слышала, в Лас-Вегасе отличные книжные магазины, — сказала Грейс. — Надеюсь, у нас будет время зайти в «Эмбер юникорн».

— Ты коллекционируешь книги? — удивилась Сэл. — Я заметила, что читаешь ты только новые.

— Я ищу редкие книги, — пояснила Грейс. — Можно и в интернете, но лучше — в букинистических магазинах. Меня интересуют малоизвестные вещи Мэри Шелли.

Менчу и Лиам обсуждали задание.

— Что вы с Сэл вчера выяснили? — спросил Менчу.

— В не пошедших в эфир материалах обнаружились довольно странные вещи, — ответил Лиам. — Вот только смотреть все это и отыскивать странности — жуткая скука.

— Не хотела бы я работать монтажером на этих шоу, — вставила Сэл, перевешиваясь через их кресла. — Набивание татуировок — это ужасно занудно. А по ходу интервью участникам еще и задают эти идиотские наводящие вопросы. Продюсеры заранее решают, кого хотят выставить слегка чокнутым, кого — безбашенным, кого — безмозглым. И расспрашивают соответственно. У них и Грейс могла бы предстать тусовщицей, а Лиам — хлыщом в костюмчике. Жалко, что шоу сняли с показа, — рейтинги у него были бы сногсшибательные.

— А вы выяснили, кто победил? — спросил Менчу.

Лиам покачал головой.

Это были рабочие материалы, не смонтированные, без пояснений, однако испытания продолжались и побеждали по большей части Мамуля Тат и Садовник. Те со временем возненавидели друг друга — на кадрах, сделанных в свободное время, было видно, что они продолжали ругаться, даже вернувшись в гостиницу. Сэл и Лиам отсмотрели столько часов записи, сколько смогли, — за одну ночь все было не успеть. Они проматывали некоторые фрагменты, но следили за тем, кто побеждает, и узнали, что Мамуля Тат и Садовник дошли до финала — а вот кто одержал верх, осталось неизвестным.

Зато они узнали, что в качестве последнего испытания соперники должны были сделать татуировки друг другу.

— Я думал, мы выясним, кто заварил эту кашу, если досмотрим до конца, — пояснил Лиам. — Но Сэл высказалась против.

— Было бы эффективно, — заметила Грейс. — Хотя и затратно по времени.

— Мы же не Первый отряд. Нам важно прекратить убийства, — вставила Сэл.

— Сэл, — неодобрительно произнес Менчу, — Первый отряд не убивает безоглядно.

Сэл кивнула.

— А правительство и Церковь неотступно пекутся о наших интересах. Я в курсе, святой отец.

Менчу вздохнул и опять повернулся к Лиаму.

— А по поводу причин смерти что-то известно?

— Дело не в татуировках — по крайней мере, на первый взгляд. Один инфаркт, одна авария, одно падение со стремянки, один молниеносно развившийся рак. У типа из первой серии инсульт на поле для гольфа.

— У того, с секвойей? Мне он понравился, — заметила Сэл. — А что с типом, который совершил каминг-аут в прямом эфире?

— Споткнулся о собственную собаку, разбил голову. Умер на месте, — зачитал с экрана компьютера Лиам.

— Что интересно, — продолжил он, — так это то, что все пострадавшие на момент смерти выглядели бледными и истощенными, даже те, кто умер не от болезни. Как будто их обескровили. — Он посмотрел на Менчу. — Звучит знакомо?

Менчу кивнул, вытащил из-под сиденья тяжелую книгу.

— Искусство татуажа развито в разных частях света, — начал он своим менторским тоном. — Татуировки могут обозначать все что угодно: от мест, где побывал путешественник, до того, что женщина достигла брачного возраста. В определенных культурах с их помощью призывают духи животных, в других — защищаются от магии. Некоторые татуировки говорят о навыках своего владельца. Среди участников был кто-нибудь, чьи татуировки могли указывать на связь с теми или иными ритуалами?

Лиам кивнул.

— Была пара типов с тюремными или бандитскими наколками. У одного бизнесмена-азиата были занятные рисунки на спине.

Грейс с интересом подалась вперед.

— Он был не из Камбоджи?

Лиам пожал плечами.

— Могу посмотреть.

— У меня записано. — Сэл заглянула в свой блокнот. — Кан Кео, да, камбоджиец. Вся спина в татуировках. Круги с шипами, много, и животные. Два тигра.

— Когда он появился на шоу? — осведомилась Грейс.

— В шестой серии. На испытании, где художники должны были работать с людьми незнакомой им культуры, — сказал Лиам, открывая соответствующий файл и протягивая компьютер Грейс.

— Помню его. У него куча татуировок, а говорил он так, что жди скандала, если кто неуважительно отзовется о его камбоджийских обычаях, — заметила Сэл. — Я еще подумала: зачем ему рисковать, зачем он приперся на это шоу?

В этой серии победила Мамуля Тат: она сделала Кан Кео на шее татуировку с девятью шипами. Клиент вроде как остался доволен. Сахарная Черепушка сошла с дистанции, поскольку в ее сборнике рисунков оказался японский иероглиф, якобы обозначавший мир, — на деле же он обозначал крысу.

Менчу листал книгу, низко наклонясь: шрифт был мелкий.

— Если татуировку ему сделали в шестой серии, он, по-хорошему, должен быть еще жив, да?

Сэл посмотрела в записную книжку: они с Лиамом составили список пока еще живых клиентов с предполагаемыми датами смерти.

— Клиенты из пятой серии, по идее, должны были умереть шесть дней назад. Потом перед съемками шестой был недельный перерыв, так что у нас остается день, чтобы спасти от смерти последнюю партию.

— Судя по всему, главные наши подозреваемые — Мамуля Тат и Садовник. Когда приземлимся, Грейс и Сэл отправятся к ним в салоны. А Лиам выяснит, кто из снимавшихся в шестой серии до сих пор в Вегасе, — распорядился Менчу.

— А многие клиенты были приезжими? — спросила Сэл. — Эти ведь наверняка уже дома, да?

— Кан Кео приехал в Вегас надолго, по делам, — сообщил Лиам. — Скорее всего, он все еще там.

Грейс опустила спинку кресла.

— А есть среди этих салонов такие, где рядом книжный магазин?

***

После шестнадцатичасового перелета Менчу дал им час на заселение в отель — а потом за работу. Освежив тело и мысли, Сэл и Грейс отправились на поиски еды, книг и мест, где можно сделать татуировку.

Салон Мамули Тат носил название «Карапузик» и находился совсем рядом с книжным магазином «Эмбер юникорн», где Грейс провела одиннадцать минут и сорок пять секунд, отыскав за это время два томика Мэри Шелли. Потом они купили по бургеру в кафе при казино и стали планировать свой следующий шаг.

— Как ты собираешься драться с татуировщиком? — поинтересовалась Сэл, жуя отборную говядину. Двадцать семь долларов за бургер — дороговато, но Ватикан не обеднеет.

Грейс подумала.

— Как и с кем угодно другим. Вычисляешь, где побольнее, — туда и бьешь. Проще, чем ты думаешь.

— А тебе не приходилось бить — ну, не знаю, призраков или вроде того? Что-то нематериальное?

— У призраков всегда есть материальный якорь: книга, кровать, свеча. С призраками все вообще просто.

Официантка — женщина с густо-рыжими волосами, недостаточно одетая и с виду еще более усталая, чем Сэл, — подошла спросить, как у них дела.

Сэл заметила на объемистой правой груди официантки татуировку — колибри, пьющая сок из нежного желтого цветка. Указала на нее.

— Красивая картинка. Тут, в городе, делали?

Официантка улыбнулась и сильнее прежнего выпятила грудь.

— Я ее называю притягивателем чаевых — с тех пор, как я ее сделала, чаевые в два раза выросли. Не вру, дамы. Мужикам буфера с картинками нравятся.

Сэл закашлялась, а Грейс выпучилась на говорившую.

— Спасибо за полезный совет, — сказала Сэл, придя в себя. — А где делали?

— В салончике на Стрипе. Называется «Поднос дворецкого». Странное местечко. Кстати, закрылось несколько недель назад.

— Почему? — поинтересовалась Сэл.

— Слишком большая конкуренция. Не попал в реалити-шоу — не будет тебе клиентов. По крайней мере, так на первый взгляд кажется, — добавила она и отошла к другим посетителям.

— Даже если бы в этом не было больше ничего странного, двенадцать салонов явно не смогут обслужить целый Вегас, — заметила Сэл. — Что-то тут не так.

Грейс покачала головой.

— Я вообще не понимаю, зачем тратить время и силы на то, чтобы специально себя метить.

Сэл подумала про Лиама и его татуировки, улыбнулась.

— Иногда они очень кстати.

Грейс бросила на нее неопределенный взгляд.

— А ты пробовала?

Сэл тут же вернулась в реальность.

— Сделать татуировку? Нет, никогда. Я не то чтобы против, просто не подвернулось ничего такого, что хотелось бы видеть у себя на теле до конца дней.

Грейс кивнула.

— Поскольку для меня «конец дней» и вовсе нечто неопределенное, я с тобой согласна.

Сэл поискала, где на Стрипе находятся «Поднос дворецкого» и еще два салона. «Карапузик» был совсем рядом и работал круглосуточно.

— Кто пойдет делать татуировку в три утра? — удивилась Грейс, выходя из казино.

— Бизнесмены после долгого перелета. Пьяные туристы. Пьяные бизнесмены-туристы после долгого перелета, — предположила Сэл.

Грейс посмотрела на часы.

— Как мы отыщем эту Мамулю Тат? Вряд ли такая знаменитость захочет болтать ни о чем.

—Я думала к ней записаться, но побоялась — наверное, после шоу у нее все забронировано. Так что просто покажу жетон, — решила Сэл, распахивая куртку и указывая на свой полицейский жетон на поясе.

— В смысле, жетон полиции Нью-Йорка, — без выражения произнесла Грейс.

— На жетоны никто никогда пристально не смотрит. У меня была приятельница, которая однажды на концерте пролезла за кулисы с жетоном школьной службы безопасности. — Сэл рассмеялась, припоминая. — Вляпалась она тогда крепко. А еще выяснила, что ребята из Maroon 5 не большие любители отрываться. Коврики для йоги и фруктовый сок.

Грейс не улыбнулась, а Сэл стала гадать, интересуется ли она поп-музыкой. Видимо, нет.

— Попробуем просто зайти, не прокатит — жетон, не прокатит и это — вломимся через заднюю дверь.

Тут Грейс наконец кивнула.

— Похоже, будет весело.

— Используем сперва пряник, а потом кнут, Грейс, — решила Сэл и еще раз заглянула в телефон — проверяла адрес Мамули Тат.

***

Витрина «Карапузика» Мамули Тат была оформлена в стандартном для тату-салона стиле: неоновая вывеска, розы, шуты, лицо карапузика, которое Сэл запомнила среди многочисленных лиц карапузиков на коже у Мамули Тат. Внутри — голубые пластмассовые кушетки и крикливые картинки в рамках: полуголые женщины и мужчины — ими была оформлена комната ожидания, где сидели многочисленные нетерпеливые клиенты.

За красной стойкой стояла блондинка с собранными в узел волосами, в хипстерских очках и строгом костюме розового цвета. Она пристально смотрела в какой-то список и что-то из него вычеркивала.

— Пенелопа Янси, вы следующая! — вызвала она, и по выговору Сэл поняла, что блондинка родом из Джорджии.

Белая девица с синими волосами, пирсингом на лице и в белом топике, открывавшем множество татуировок, поднялась с кушетки.

— Меня Белая Мамба звать, — возразила она.

— Я ваше имя с документа списала, лапушка. А друзья могут называть вас как угодно, — отчеканила администраторша, не поднимая глаз.

Белая Мамба без особого энтузиазма показала ей средний палец и проскользнула в дверь следом за чернокожим толстяком. Сэл, моргнув, осознала, что это Чарльз из шоу.

— Так и подмывает намекнуть тебе, что она и есть демон, — чтобы ты ей врезала, — заметила Сэл, кивая на администраторшу, выглядевшую тут явно неуместно.

— Здесь вообще нет ничего демонического, — определила Грейс. — Ты сведения-то собирай, но наша цель очевидно не здесь.

— Ладно. — Сэл вздохнула и подошла к стойке. — Мы бы хотели видеть Мамулю Тат.

Администраторша глянула на нее поверх очков.

— Вам назначено? Вопрос риторический, потому что все, кому назначено, уже здесь. Я хочу сказать, что, если вы думаете, что можно вот так вот с ходу попасть к Мамуле Тат, вы либо повернутые, либо нетрезвые. А нетрезвых мы не обслуживаем. Из них слишком много крови вытекает.

— Вы чего-то… — начала было Сэл, но администраторша прервала ее движением руки.

— Не подхожу для работы в этом салоне? — она закатила глаза. — После того как началось это шоу, здесь сообразили, что больше не получится ставить за стойку своих татуированных приятельниц — нужно искать администратора-профессионала. Поглядите, с чем приходится иметь дело: у них тут даже компьютера нет, хотя Мамуле Тат сейчас целый сервер по карману.

— А здесь всегда так? — спросила Сэл, указывая на ожидающих. Подпустила в голос родной южный акцент.

— Постоянно, — кивнула администраторша.

— Ничего себе. А сколько ждать, чтобы Мамуля тебе сделала татуировку лично?

— Три месяца.

— И почем?

— Полторы тысячи за час.

Сэл едва не рассмеялась.

— Это правда того стоит?

— Она знаменитость, — заметила администраторша. — Чего еще нужно? Дамы, чем я еще вам могу помочь, если оставить Мамулю Тат в стороне? Или хотите бронь через три месяца? К другим нашим мастерам можно попасть через две недели.

— Скажите, а жалоб от посетителей не бывает? — осторожно осведомилась Сэл, которой не хотелось произносить слово «смерть».

— Ни единой. У Мамули Тат все посетители довольны — иначе она денег не берет, — поведала администраторша. — Вы что, из отдела здравоохранения? Тогда вы обязаны мне показать удостоверения.

— Не здравоохранения, — сказала Сэл. Отвела полу куртки, чтобы стало видно жетон. — У нас есть к Мамуле Тат кое-какие вопросы.

— Покажите-ка, — протянула руку администраторша. Сэл, застонав про себя, передала ей жетон. — Эн, и-краткое, — добросовестно прочитала администраторша. Посмотрела на Сэл. — А я подумала, вы южанка.

— Родом из Южной Каролины, — подтвердила Сэл.

Администраторша прищурилась.

— Из Клемсона?

— У меня папа в Джорджии в технологическом учился, — без запинки соврала Сэл.

Администраторша расслабилась. Сэл, сама сохраняя нейтралитет, умела сыграть на соперничестве между колледжами.

— У Мамули Тат какие-то неприятности? — спросила администраторша.

— Нет. Мы опрашиваем участников шоу, в котором она снималась, но неприятностей никаких, — сказала Сэл, а про себя добавила: «По крайней мере, пока».

Администраторша бойко кивнула.

— Как южанка южанке — скажу. После работы Мамуля Тат заходит выпить в «Цезаря». Около одиннадцати.

— Спасибо, землячка — откликнулась Сэл.

4

Менчу и Лиам вышли из такси перед клиникой «Санрайз» и медицинским центром на Саут-Мэриленд-Парквей: Менчу в своем обычном облачении, Лиам — в черной дьяконской рубашке, которую надевал в те места, где священнослужителей принимают охотнее, чем праздношатающихся.

Менчу смерил здание взглядом.

— Какая, говоришь, у Кео палата?

— По их данным, он еще в приемном покое, — сказал Лиам, сверившись с экраном ноутбука.

— Его там нельзя оставлять, — заявил Менчу. — Это рискованно для других пациентов.

— Я могу его передвинуть в начало очереди, — вызвался Лиам. — Как только к интернету подсоединюсь. Мы же в Америке — где-то тут должен быть «Старбакс».

— Давай, — сказал Менчу. — Вон там, напротив, забегаловка с бесплатным вайфаем.

Они пили кофе и следили, как программа-сортировщик передвигает Кео в начало очереди, наконец его забрали в смотровую, поставили диагноз «сердечный приступ». К третьей чашке кофе его перевели в палату номер 350.

— Идем, — скомандовал Менчу и положил деньги на стол.

Менчу вписал себя и Лиама в регистрационную книгу, показал удостоверение сотрудника Ватикана регистраторше, которую это явно впечатлило, — она с неприкрытым смущением призналась, что сама баптистка (тем не менее призналась). Они отыскали палату номер 350, заглянули внутрь.

Медсестра хлопотала вокруг Кео — тому было с виду лет пятьдесят, подключала к мониторам. Когда они вошли, обернулась.

— Часы для посещения закончились, святой отец, — сказала она. — И не думаю, что вас вызывали. С ним все хорошо.

Она приветливо улыбнулась пациенту — вид у того был изможденный и перепуганный.

— Я из Ватикана, и мне нужно задать мистеру Кео несколько вопросов, имеющих для Церкви особую важность, — объявил Менчу.

Медсестра явно испугалась и, быстро взглянув в какой-то список, вышла из палаты.

Менчу перекрестился, сел рядом с койкой. Лиам занял место у двери.

— Мистер Кео, я отец Менчу, из Ватикана. А это брат Лиам.

— И зачем вы здесь? Я не католик, — едва слышно проговорил Кео.

— Это не значит, что вам не грозит опасность, — ответил Менчу.

Кео поднял руку с иглой капельницы, потом уронил обратно на постель.

— Только проповедей не надо. Хватило мне вашего брата у нас в стране.

— Я не проповедовать пришел, — успокоил его Менчу. — Мы полагаем, что ваша болезнь связана с татуировкой, которую вам сделали во время реалити-шоу.

— Не может быть, — ответил Кео. — Это ж давно было. И речь не о кожном воспалении — сердце сдало. Переел жареного.

— Святой отец, — негромко произнес Лиам. Он открыл ноутбук и посмотрел на экран. — Поступают полицейские сводки: другие гости шестой серии гибнут. Сердечный приступ. Нападение собаки. Передозировка.

Менчу посмотрел на монитор. Сердце Кео билось ровно — семьдесят ударов в минуту.

— Как вы себя чувствуете? — спросил Менчу.

— На самом деле, уже лучше. Мне дали нитроглицерин. Что происходит?

— Какую татуировку вам сделали на шоу? — спросил Менчу. Ответ он знал, просто не хотел пугать собеседника.

Кео с некоторым усилием сел и показал рукой без иглы на загривок.

Менчу оттянул ворот больничного халата. Татуировка выглядела так же, как и на телеэкране, — только из черной стала ярко-красной.

— Что означает этот рисунок? — спросил он, жестом приглашая Лиама подойти и взглянуть.

Ирландец негромко чертыхнулся.

— Древний символ, защита от злых сил, — поведал Кео. — Что-то не так?

— А каким цветом ее сделали? Все остальные татуировки у вас черные.

— Да, черные, — нахмурился Кео. — Они все черные.

Лиам шагнул назад, потому что татуировка засветилась ярче прежнего.

Мистер Кео вздрогнул, посмотрел через плечо.

— Что такое? Она жжется. Что вы там видите?

— Жаль, что Грейс здесь нет, — сказал Лиам.

— Звони Сэл, — распорядился Менчу.

***

Сэл и Грейс пили содовую у бара в роскошном лобби «Цезарь-паласа» — тут у Сэл заурчал телефон. Лиам.

«Приезжай срочно. Клиника “Санрайз”, палата 350. С Грейс».

— Блин, — не сдержалась Сэл. — Какая-то фигня в клинике.

Было всего десять, им все равно пришлось бы еще час дожидаться Мамулю Тат. Сэл заплатила по счету, они побежали к такси.

Вечером на Стрипе никуда быстро не доберешься, но они пообещали таксисту десятку чаевых, и он рванул по боковым улицам. У клиники они были через пять минут.

Регистраторша заинтересовалась жетоном Сэл куда меньше, чем администраторша «Карапузика», и Сэл с Грейс помчались по лестнице на третий этаж.

По дороге им попалась дежурная медсестра — она что-то тихо, но напряженно говорила в мобильник. На них почти не обратила внимания.

Телефон у Сэл завибрировал, когда они открыли дверь на этаж. Лиам, единственное слово: «Скальпель».

Сэл остановилась. Вряд ли в больницах скальпели разложены — бери не хочу. Дежурная медсестра наверняка не имела права уходить с поста ради личного разговора, но ничего острого на виду не оставила.

— Нож есть? — спросила Сэл у Грейс.

— А то, — ответила та.

Они вошли в палату номер 350 — в единственную закрытую дверь на этаже.

И попали в хаос.

Лиам сидел верхом на человеке, лежавшем ничком на койке и верещавшем в подушку. Менчу молился, одновременно обеими руками надавливая незнакомцу на спину.

Только это не помогало. Из-под кожи незнакомца огромным черным шаром, готовым того и гляди лопнуть, выпирало нечто. Оно билось, втягивая в себя руку Менчу, ослабевало, потом опять раздувалось с новой силой.

— Есть что острое? — крикнул Лиам.

Грейс подбежала к нему с ножом.

— Осторожно режь, а то оно его убьет! — Менчу отклонился, не снимая рук со спины незнакомца.

— Чего резать? — спросила Сэл. — Нам бы понять…

Закончить фразу она не успела — Грейс взрезала мембрану, оттуда хлынул поток черной дряни.

Она полилась на пол — детский ужас, сделанный из чернил. Сэл это напомнило гибрид обезьяны с осьминогом — оно пыталось обвить своими щупальцами ножку стула, рясу Менчу и лодыжку Сэл. Держалось слабо и жалобно курлыкало: полный рот острых зубов, красные глаза.

Грейс поддела его ножом, потом отсекла голову.

— Все в порядке? — осведомилась Грейс, и все так или иначе подтвердили, что в порядке.

Лиам, Грейс и Менчу расслабились, тяжело дыша. Сэл отпихнула безжизненное щупальце, содрогнувшись. Лежавший на постели перестал биться, обмяк, прикрыл глаза. Из раны на спине — скорее порез, чем зияющая дыра, которая осталась бы, не явись они вовремя и не помоги демону родиться на свет, — лилась черная жидкость с красными прожилками, постепенно переходя в нормальную кровь.

Менчу сдвинул голову Кана Кео набок, чтобы тот не задохнулся, прикрепил на место датчик сердечного монитора. Пульс был ускоренный, но замедлялся, дыхание стало напоминать дыхание спящего.

Менчу открыл ящик прикроватного столика, нашел бинт, приложил к ране. Лиам без подсказок принес из ванной мокрую губку. Менчу вытер кровь и черную жижу.

— Татуировка пропала, — заметил Лиам.

— Выполнила свою функцию, — мрачно произнес Менчу. — Другим повезло меньше.

— Что тут, блин, произошло? — спросила Сэл, пока они как могли наводили чистоту. Черная жижа, в которой все перепачкались, оказалась негустой и без запаха, но пятна на одежде остались.

— Тушь, — определил Лиам, потерев палец о палец.

— Пришел срок гибнуть участникам шестой серии, — пояснил Менчу и начал умывать Кео. — Но ему сделали на шоу татуировку с древним защитным символом, и это его спасло. Судя по всему, демона внедрили в рисунок — но, в отличие от других случаев, ему не удалось разрастись, отравить и забрать жизненные силы носителя. Он остался в самой татуировке, а потом попробовал вырваться.

Сэл потрогала носком тело на полу — оно постепенно таяло. Вспомнила фильм «Гремлины».

— А это что такое?

Менчу встал на колени, щелкнул старомодным пленочным фотоаппаратом.

— Понятия не имею. Никогда такого не видел. Отправлю фото Асанти.

— Если найдешь, где пленку проявить, — фыркнул Лиам.

***

Они успели вытереть всю тушь до того, как в палату влетела дежурная сестра — лицо так и пылало от ярости — и, как подумала Сэл, от стыда тоже.

— Монитор мистера Кео на время выключился. Что… Что здесь произошло? — выпалила она и с широко распахнутыми глазами бросилась к пациенту — проверить жизненные функции.

Сэл продемонстрировала жетон, Менчу с Лиамом — свои облачения.

— Нам нужно было срочно задать мистеру Кео несколько вопросов. Я записывала ответы, и тут — вот незадача! — треснула авторучка. Я такой старомодной пользуюсь, в которую заливают чернила. Так и думала, что она рано или поздно подведет. Простите за беспорядок. Мы попытались навести чистоту.

Убедившись, что мистер Кео цел и невредим, разве что перепачкан, медсестра устремила на них свирепый взгляд:

— Пойду старшей по смене доложу. И чтоб к моему возвращению вас тут не было, а то охрану вызову. — Она смерила Менчу злобным взглядом. — Даже вас, святой отец.

Менчу благодушно кивнул.

— Уйдем через минуточку.

Мистер Кео зашевелился, посмотрел на них мутным взглядом. Он почти ничего не вспомнил, даже когда Менчу пересказал ему все по порядку.

— Помните, как вам наносили татуировку? — спросил Менчу. — Про татуировщика, организаторов шоу? Хоть что-то?

— Мне на шоу все показалось очень странным, но я собирался сделать татуировку с девятью шипами еще в Камбодже, да дела не позволили. Я каждый раз, как куда-то еду, делаю новую защитную татуировку. Решение пойти на съемки принял спонтанно, — сказал Кео. — А почему вы спросили про цвет?

Менчу записал в блокноте, лежавшем у кровати, номер мобильника Лиама.

— Татуировка исчезла, мистер Кео. Должен сказать, она блистательно выполнила свое предназначение — защитила вас, как ей и полагалось. Вам невероятно повезло. Будут еще проблемы с татуировками — звоните по этому номеру, брат Лиам вас с удовольствием выслушает.

На лице Лиама не отражалось никакого удовольствия, но мистер Кео на него и не смотрел.

— Вы верите в мои татуировки? Не будете мне читать лекции о кощунствах? — устало спросил мистер Кео.

Менчу умиротворяюще улыбнулся, как положено священнослужителю. Сэл уже знала, сколько чувств скрывается за этой улыбкой.

— Я всякого навидался в жизни, успел понять, что пути Господни неисповедимы.

— Вы верите в то, что Бог придал моим татуировкам защитную силу? — продолжал сомневаться Кео.

— Во что я верю сейчас — неважно, мистер Кео. Вы живы, и, надеюсь, проживете еще много лет. Идите с миром, старайтесь творить добро — а Бог сам во всем разберется, когда мы покинем эту земную юдоль.

Менчу встал, осенил кровать крестом. Лиам и Грейс тоже перекрестились, на автомате.

Кео дотронулся до загривка.

— Исчезла?

Менчу расстегнул верхнюю пуговицу больничного халата Кео. Рана затянулась, кожа на месте татуировки была гладкой, белой.

— Оставила о себе память. Поправляйтесь, мистер Кео.

И Менчу жестом приказал им всем покинуть палату.

***

Они отправились в «Денни», находившийся напротив клиники. Заняли отдельную кабинку: Лиам и Менчу сидели спиной к двери, Сэл и Грейс — напротив.

Менчу вздохнул, провел рукой по седоватым волосам.

— Спасли одного из — скольких, шестерых? — Он глянул на Лиама, тот кивнул. — Сколько времени у следующей группы?

— Два дня, — ответила Сэл, сверившись с блокнотом. Заметила, что в тот успела впитаться тушь — кровь демона. Сэл скривилась. Пострадал и «Остаток дня» Грейс. Та листала страницы, промокала их салфеткой. Новые книги она забыла в такси, сообразила это только в клинике и страшно расстроилась.

Подошла официантка с блокнотом наготове. Менчу заказал всем кофе.

— Мне уже хватит кофеина… — начала было Сэл, но осеклась, потому что открылась входная дверь. Сэл вытаращила глаза. — Ладно, неважно. Да, кофе.

Менчу поднял глаза.

— Что такое?

К их столику подошла весьма крупная дама.

— Так. Что вам нужно от Мамули Тат?

***

— Ходят за мной всякие, вынюхивают, — начала Мамуля Тат, откидываясь на спинку стула, который официантка принесла в кабинку. — Последствия этого реалити-шоу.

В жизни она казалась крупнее, чем на экране: рослая, широкоплечая, мускулистая — на предплечьях эти жутковатые головы карапузов. Мамуля Тат ухмыльнулась — перепачканные измотанные незнакомцы явно совсем ее не пугали.

— Вот я и решила сама повынюхивать, — продолжала она. — Администратор всем говорит, где меня ждать, а я потом гляжу, кто и что. Когда вы вышли из салона, я пустила за вами хвост, но, кстати, мы так и не поняли, чего вы рванули в клинику.

— То-то я и подумала: слишком легко оказалось организовать встречу с вами, — заметила Сэл.

— Мы поехали за вами, узнали, что вы отправились к этому миляге мистеру Кео. Тогда я и решила вас спросить напрямую… — Мамуля Тат подалась вперед, уставилась на Сэл. — Что вам нужно от Мамули Тат?

Сэл глянула на Менчу, тот кивнул. Набрала полную грудь воздуха.

— Все, кому на этом шоу сделали татуировки, вплоть до шестой серии, мертвы. Скончались по разным причинам, многие у себя дома, так что с шоу их смерть почти никто не связывает.

Мамуля Тат побледнела как полотно.

— Как — все? Откуда вы знаете?

— Мы осуществляем проникновение в базы данных, устанавливаем связи между людьми, — пояснил Лиам.

Люди обычно прекращают расспросы, если ответить им сложно и непонятно, — похоже, Мамуля Тат удовлетворилась этой ложью.

— А «мы» — это в данном случае кто? — поинтересовалась она.

— Группа охраны правопорядка, связанная с католической церковью, расследуем странные совпадения, — ответил Менчу. — Мы отсмотрели материалы программ, не вышедших в эфир, и узнали, что защитную татуировку мистеру Кео сделали вы.

Мамуля Тат кивнула, с видом одновременно сокрушенным и настороженным.

— Верно, — ответила она. — Слушайте, мне как, адвоката позвать?

Сэл показала ей жетон.

— Полиция Нью-Йорка. Вы вне моей юрисдикции, мы просто собираем сведения. И почти уверены, что как раз ваша татуировка его и спасла. Он один из шестерых выжил.

Менчу подался вперед.

— Как по-вашему, были у кого-то из участников шоу основания такое устроить? Или возможность?

Мамуля Тат фыркнула.

— Вы заметили этого плюгавенького проныру, Садовника? Дышал мне в спину с первого дня. Уверена, это его рук дело.

— А что ему не нравилось? — удивился Менчу. — Вроде не за что было вас невзлюбить.

Мамуля Тат поморщилась.

— А вот он невзлюбил. В седьмой серии должны были раскрыть некую мою тайну. Дело в том, что это не первое мое реалити-шоу.

Сэл обвела стол взглядом.

— Мамуля, я тут единственная американка, да и я редко смотрю телевизор. Нужна подсказка.

Мамуля Тат тяжело вздохнула.

— Лет семь назад я снималась во втором сезоне «Прими меня». Квир-шоу, типа как «Натурал глазами гея», только в реалити-формате.

Это шоу Сэл вспомнила.

— Во втором сезоне речь шла о трансгендерных людях. Садовник попытался устроить вам аутинг? — спросила она.

Мамуля Тат рассмеялась.

— Не совсем. Мне его организаторы этого «Прими меня» устроили — подумали, вернут себе часть старой аудитории, а то в середине сезона застой случился. Короче, я победила и на эти деньги начала новую жизнь. Сменила имя, перебралась сюда, в Вегас. Начала делать себе татуировки своих карапузиков. Чтобы не думали, что я их забыла, хоть они и забыли меня. — Она грустно улыбнулась, дотронулась до плеча, где было написано «Брайан». — Набила три татуировки, мне понравилось, решила сама научиться.

Грейс, Менчу и Лиам откровенно обалдели. Лиам открыл рот, Сэл пнула его ногой.

— А при чем тут Садовник?

— Не понравилась ему моя популярность, то, что у меня в середине сезона образовалась такая толпа фанатов. Не по душе ему это было. Он из этих религиозных козлов, которые таких, как я, считают «сквернавцами». — Она движением пальцев взяла это слово в кавычки. Посмотрела на отца Менчу. — Уж вы не обижайтесь, святой отец, вряд ли ж и вы из таких козлов.

Менчу коротко кивнул.

— Без обид.

Мамуля Тат допила кофе, налила себе еще чашку, добавив виски из фляжки, лежавшей в сумочке.

— Я ему сломала упорядоченные представления о мире, так он выразился. Заявил, что не верит в меня. Можно подумать, я Санта-Клаус или кто в таком духе. Ну, я в долгу не осталась.

— Угрожали ему? — догадалась Сэл.

— Да ну, — отмахнулась Мамуля Тат. — Просто однажды ночью, после съемок третьей серии, села на него сверху и вытатуировала ему на предплечье овода. После этого он отвязался. Представляете, до тех пор у него не было ни единой татуировки. Вот фрик. — Она снова отхлебнула кофе, вздохнула. — В любом случае, в последней серии нам полагалось набить по татушке друг другу, и я, чтобы помириться, превратила овода в розу — этот крысеныш же любит растения.

— То есть у него имеются упорядоченные представления о мире, при этом в тушь он добавлял что-то вредительское. Только зачем его понесло на телевидение? — удивилась Сэл.

Мамуля Тат фыркнула.

— За деньгами и славой, лапушка. За чем же еще?

Менчу вздохнул.

— Разумеется. Чем сильнее он прославится, тем больше людей сможет заразить. Количество всегда играет свою роль.

— А какую татуировку он сделал вам? — спросила Грейс, подавшись вперед.

Сэл похолодела. А ведь для Мамули Тат часы тикают точно так же, как и для всех остальных. Она попробовала скрыть свою тревогу.

Мамуля Тат потянула вниз лямку топа, обнажила плечо.

— Этот козел вытатуировал мне улитку. Которая и мужчина, и женщина. Решил — очень остроумно.

Это было настоящее произведение искусства: синий, зеленый, немного розового на панцире. Улитка блестела — если не красиво, то вполне реалистично, будто покрытая слизью. Она сидела на шляпке гриба, напоминающей зонтик.

— Так все, говорите, умирают? — переспросила Мамуля Тат. Голос звучал беззаботно, но от Сэл не спряталось скрытое в нем напряжение.

— Через четыре месяца после нанесения татуировки, — подтвердила она. — Те, кто снимался в четвертой серии, умирают прямо сейчас. Мы смогли спасти мистера Кео, но остальные были приезжими, разъехались по домам. Мы пытаемся что-то предпринять, пока остальные живы.

— В том числе и я, — произнесла мамуля Тат. — Осталось две недели. Последние несколько серий снимали с промежутком в пару дней.

— Возможно, — подтвердила Сэл. — Но не факт, потому что, как нам представляется, если Садовник что-то подливал в тушь, то хотел защитить самого себя. Но уверенности нет. В любом случае, мы его сегодня остановим.

— Тогда выпью-ка я, пока не поздно, — решила Мамуля Тат и встала. — Спасибо — таких классных нюхачей мне еще не попадалось.

— Мамуля Тат, — спросила Сэл, — а кто в итоге победил?

— Не могу это разглашать, — ответила она, подмигнув. — Хотя шоу и сняли с показа. Вы бы видели, какие мы подписали договоры. Может, в них тоже какое проклятие прописано.

Сэл поблагодарила Мамулю Тат, заплатила за ее кофе. Прежде чем уйти, Мамуля положила на стол свою визитную карточку.

— Надумаете сделать татуировку — покажете мисс Прис на стойке. Запишет на тот же вечер. А появятся еще вопросы или захотите рассказать, как именно прижали хвост этому крысенышу, — звоните по этому номеру.

— Секундочку, Мамуля Тат. — Менчу жестом остановил уходившую. — Вы как-то слишком спокойно реагируете. Даже на то, что ваша татуировка спасла этому человеку жизнь. По большей части люди как минимум обзывают нас умалишенными, когда мы заговариваем о своей работе.

Мамуля Тат старательно избегала встречаться с ним взглядом.

— Про некоторые смерти я знала. Про своих клиентов и клиентов Садовника. Я иногда остаюсь с клиентами на связи, и после гибели третьего мне стало не по себе. Что умерли все, я не знала. А еще лично мне не нужно далеко ходить, чтобы поверить, что вся эта хрень магического происхождения. — Рука ее скользнула к улитке на плече. — Ребята, остановите этого мелкого гаденыша, ладно? Мне, честно говоря, совсем не хочется прямо сейчас расставаться с жизнью. Слишком много в этой жизни интересного.

Она еще раз подмигнула Сэл и удалилась.

Сэл быстренько порылась в телефоне и нашла то, что искала.

— Гриб, на котором сидит улитка, — ядовитый, смертельный. Через несколько недель вызывает поражение печени. Любит этот тип символы, — заметила Сэл.

— А Мамуля Тат — мужчина, — осознал Лиам.

— Женщина, — поправила его Сэл. — И это не так важно — разве что, возможно, в этом причина ненависти к ней Садовника.

Лиам передернул плечами — было видно, что ему не по себе.

— Да ладно тебе, Лиам, — со вздохом бросила Сэл.

— Давайте займемся насущным, — мягко вставил Менчу. — Нужно сегодня же отыскать Садовника и положить конец смертям.

— Или попросить Мамулю Тат вытатуировать шипы всем, кто еще жив, — внесла предложение Сэл.

— Ставить защиту поздно, — с ноткой горечи откликнулась Грейс. — Вред им уже нанесен.

— Верно, — согласилась Сэл. — Пошли искать Садовника и наносить ответный удар.

***

Если «Карапузик» Мамули Тат напоминал одновременно и тату-салон, и ночной клуб, то заведение Садовника «Черные точки» было похоже на морг. Отдельное здание на окраине, без окон, почти без вывесок. При этом парковка оказалась забита.

— Бардак какой-то, — высказалась Сэл, когда они вышли из такси.

Лиам обогнал Сэл.

— Давай я первый. Я, кажется, сообразил, как это работает, — вызвался он.

Сэл пожала плечами, пошла сзади.

Дверь оказалась заперта. Лиам постучал, дверь слегка приоткрыли.

— Вы по записи? — Мужской голос, с мексиканским акцентом.

— Нет, приятель, — ответил Лиам. — С весточкой от Мамули Тат.

Дверь открылась пошире. Выглянул мужчина — по лицу его вились виноградные лозы.

— Что за весточка?

Лиам скрестил мускулистые руки на груди, выставляя напоказ татуировки.

— Лично для Садовника. Мамуля сказала — касательно овода.

Дверь захлопнулась. Лиам предупреждающе поднял палец, и через минуту им открыли.

Внутри салон тоже ничем не походил на заведение Мамули Тат. Сэл даже подумала: наверняка здесь раньше был морг или похоронное бюро. Стены и мебель — обшарпанные, убогие: этакий траур по чему-то утраченному. Вид у клиентов был такой, будто они пришли к венерологу: взвинченные, перепуганные. У многих на руках, шеях и лицах красовались явно свежие татуировки. Эти люди выглядели необычайно бледными, в диапазоне от бумажно-белого до пепельно-серого, и сидели, обмякнув, на виниловых стульях. Тут не было ни стойки администратора, ни кассового аппарата, ни сертификата соответствия гигиеническим требованиям на стене.

— Жутковатое местечко, — прошептала Сэл Лиаму.

— Что-то тут не так, — откликнулся он.

Человек с лозами на лице издевательски поклонился и повел их в какую-то дверь.

— Садовник сейчас вас примет, — сообщил он.

— Демонов ощущаешь? — негромко спросила Сэл у Грейс. Грейс однократно кивнула — резкое движение головой.

Сжав кулаки, Грейс шагала за провожатым по тускло освещенному коридору.

Он провел их в комнатенку: стул, раковина, несколько баночек черной туши (никаких других цветов) и пустые стены. Садовник сидел на вращающемся стуле, в перчатках из латекса и делал клиентке татуировку на плече. Каждые несколько секунд он окунал иглу в ведерко с густой тушью, стоявшее у ног. Когда они вошли, он не поднял головы.

— Добро пожаловать, — произнес он. — Что желаете? Розу? Лес? Росток, едва пробившийся на поверхность? Слышал, вы без записи, но раз вы от знакомой, то, естественно, добро пожаловать.

Он стер тушь с плеча клиентки — из-под кожи на них глянуло лицо демона — и предложил передохнуть. Она послушно отошла к стене, сползла на пол, села там и заплакала.

Садовник оказался меньше ростом, чем выглядел на экране, в такой же, как тогда, рубашке с длинным рукавом, в брюках. Волосы зачесаны назад, вид такой, будто он бухгалтер, только что вернувшийся с работы, а у них в офисе сегодня день, когда можно приходить без официального костюма.

— Мы расследуем гибель участников шоу «Тушь и свет», — начал Менчу.

Садовник поднял глаза, вгляделся — руки все еще перепачканы демонической тушью. Ноздри его раздулись, он вскочил на ноги, выронил свой инструмент.

— Носом чую. Вижу — не скроете. Моя дивная черная детка — она сегодня погибла, погибла. Я посеял семя, но из него ничего не выросло по вине этой суки-извращенки. — Он сделал шаг вперед, пальцы скрючены, точно когти. — Я ощутил ее смерть. Но не думал, что убийцы явятся ко мне сами.

Грейс шагнула вперед, заслоняя Менчу.

— Мы просто пришли поговорить, — начала Сэл, делая шаг навстречу, но тут Садовник бросился на нее.

До того Сэл казалось: Садовник такой худосочный, что свалить его может даже дуновение ветра. Но, разумеется, она не принимала в расчет, что он одержим, что под кожей у него скрывается неразгаданная тайна.

Безупречно отглаженная рубашка лопнула — на спине раскрылись черные, как тушь, крылья, они тут же превратились в щупальца, те отшвырнули Грейс в сторону. Она рухнула на банки с тушью, одна упала. Попав на пол, тушь запузырилась и потекла, явно что-то отыскивая.

Грейс чертыхнулась, схватилась за руку. Там, где кожи коснулись щупальца, она покраснела и зашелушилась.

— Тушь не трогать, — предупредила Грейс, вскакивая на ноги.

— Лиам, давай клиентку выведем, — сказал Менчу. — Сэл, закрывай.

Они с Лиамом подхватили женщину и побежали в приемную — Лиам орал, потому что щупальце успело хлестнуть его по спине, там теперь дымилась черная рана.

Грейс выхватила нож, Садовник взял в руки татуировочную машинку — та, зажужжав, ожила. Сэл стремительно оглядывала комнату, выискивая источник магии — книгу или откуда там исходила одержимость. Щупальца взметнулись вновь: от первого Грейс уклонилась, второе обвило ее предплечье. Приподняло, она дернулась от боли.

Сэл швырнула вращающуюся табуретку Садовнику в лицо. Он отшатнулся, выпустил Грейс. Та тут же вскочила и кинулась на него.

Из носа Садовника хлынула черная жидкость, похожая на ту гадость, что лилась из шеи Кео. Сэл лихорадочно оглядела комнату, увидела шкафчик с выдвижными ящиками. Один ящик был открыт. Сэл метнулась туда.

Внутри лежала книга.

За ее спиной Грейс сражалась с Садовником — била его, отмахивалась от щупальцев у него между лопатками, кислота обжигала ей лицо и руки. Сэл обернулась на крик — на помощь подоспел Лиам, он кричал, отвлекая Садовника.

— Сэл, быстрее давай, Грейс нужна помощь! — выпалил он, тут же споткнулся о ведерко с тушью, опрокинул его на Садовника.

Тушь выплеснулась наружу куда энергичнее, чем выплеснулась бы обычная жидкость, забрызгала и Садовника, и Грейс. В кожу им тут же начали впиваться щупальца, тела задымились. Сэл сообразила: это не та тушь, которую Садовник использовал на шоу. Эта гораздо, гораздо хуже.

Лиам вернул равновесие — на лице ужас — и стал вырывать Грейс у Садовника. Та лягнула Садовника, он качнулся назад, выпустил ее. Лиам оттащил Грейс в сторону, что-то ей сказал, снова подбежал к Садовнику. Грейс постояла несколько секунд, отдышалась, потом бросилась туда же.

— Грейс, чтоб тебя, я сказал: сам справлюсь! — рявкнул Лиам, отвлекся — и Садовник нанес удар.

Татуировочная игла скользнула по плечу Лиама, перерезав его черной чертой. Лиам зашелся криком. Сэл знала: нужно сообразить, как закрыть книгу, да побыстрее.

Она без труда вытащила книгу из ящика, захлопнула — ничего. Кончиками пальцев перелистала тяжелые страницы, увидела, что чернила на них блестят, будто совсем свежие, а цвет у страниц от светло-персикового до темно-коричневого. Человеческая кожа.

Слова заговорили с ней, предлагая почитать их вслух, выпустить наружу то, что сокрыто внутри. Что-то дотронулось до ее икры, она посмотрела вниз, разрушив чары слов. Провод татуировочной машинки стукался об ногу — машинку держал в руках Садовник.

— Черт, как все просто, — пробормотала Сэл и дернула провод, вырывая у Садовника машинку.

Он не ждал этого рывка, выронил свое оружие. Грейс крепко ударила его кулаком, потом, когда он упал, — ногой по лицу. Больше он не шевелился. Сэл тут же схватила машинку и принялась кромсать кожаные страницы, заливая тушью слова, делая их нечитаемыми.

Из приемной раздались крики, щупальца на спине у Садовника испуганно вздыбились, потом опали, выпустив фонтан туши. Казалось, вопли исходят не из его собственного тела — кричит кто-то гораздо старше, невообразимее. Тушь хлынула у него из глаз, изо рта, из носа.

Когда Сэл закончила кромсать книгу, из него вытекло все до капли, тушь разлилась повсюду, шипение на полу смолкло.

Сэл захлопнула книгу, вытащила вилку машинки из розетки.

***

Лиама Сэл не видела с самого возвращения в Рим. На обратном пути он не проронил ни слова — то спал, то сидел в мрачной задумчивости. Она послала ему несколько эсэмэсок — без ответа. В итоге Сэл решила спросить у Менчу, все ли с Лиамом в порядке.

Дверь Менчу была приоткрыта, Сэл услышала за ней голоса. Встала у двери, прижалась к стене.

За дверью раздавались рыдания.

Менчу произнес что-то на латыни — похоже, молитву, а потом:

— Лиам, дитя Господа нашего, грехи твои прощены, клеймо Садовника смыто. Книга утратила свою силу.

— Я сломлен, святой отец. Сломлен с тех пор, как вы меня нашли, а после Вегаса все стало только хуже. Я никогда не избавлюсь от этого страха, — произнес он хрипло. — Я грешник. Я вызвал демона…

— А потом мы тебя спасли, ты обрел веру в Христа, раскаялся и получил прощение, — терпеливо произнес Менчу. — И за прошедшее время сумел измениться.

— Я два года потратил впустую, святой отец. Проснулся, когда вы меня обнаружили в той каморке — весь в проводах, что-то бормочу. А если то, что в меня вселилось, все еще там? Или этот чертов татуировщик вселил в меня что-то еще?

Сэл заглянула в щелку.

Лиам — обнаженный по пояс — стоял на коленях у ног Менчу. Полоска туши, нанесенная Садовником, сошла, когда Сэл уничтожила книгу, остался лишь белый шрамик. Кожа у Лиама была красная, воспаленная. Белую метку рассекали длинные царапины, как будто Лиам пытался соскрести ее ногтями.

— Не могу, святой отец, с новым демоном я не справлюсь. Сил не хватит. — Лиам осел на пол рядом с кроватью Менчу.

— И не придется, Лиам. Когда мы тебя отыскали, демона в тебе не было: ты был для него инструментом, не сосудом. Смерть Садовника подтверждена, его оружие конфисковано, и тем самым освободились все, кого он успел заразить, — включая и тебя. Ты принадлежишь самому себе — и Господу. Ты — воин Христа. Все будет хорошо. Ступай, поспи.

Сэл этого хватило. Она оставила их говорить дальше и пошла помочь Грейс поменять ожоговые повязки.

— А ты сказала Мамуле Тат, что ей больше ничего не грозит? — поинтересовалась Грейс, пока Сэл обрабатывала ей раны.

— Угу, — ответила Сэл. — Она предложила набить мне татуировку бесплатно, но мне сейчас совсем не хочется. Визитку ее, впрочем, я сохранила.

— А что может заставить тебя передумать? — спросила Грейс.

— Да не знаю. Вон, даже за последнюю неделю столько всего произошло, что я по многим поводам передумала. — Она бросила в мусор последние бинты, потянулась, зевнула. — Пойду домой, пока Менчу не подыскал нам новой работенки. Нужно поспать. До встречи.

***

Позже, когда Лиам позвонил Сэл и попросил к нему зайти, — она не удивилась.

— Ты была права, — произнес он без выражения, впустив ее в квартиру. — Я так больше не могу.

Сэл скрестила руки на груди. Хотела возразить, но поняла: он не вынесет.

— То есть все кончено?

— Я — слабый человек, Сэл, ты заслужила кого посильнее. Мне сперва нужно понять, кто я такой, а уж потом предлагать себя кому-то еще.

Она не думала, что будет так больно.

— И ты станешь справляться один? Вообще без всякой помощи?

— Да, — подтвердил он. — То, что случилось в Неваде… — Он поднял правую руку, будто собираясь закатать рукав и что-то ей показать, потом опустил снова. — Я просто не могу.

— Дело не в тебе, а во мне, — сказала Сэл. Поднялась на ноги. — Если я чему и научилась, работая в этом отряде, Лиам, так это тому, что каждому нужно прикрытие. Хочешь сам разбираться с этим своим «слабым человеком» — твое право, но друзья всегда рядом. — Она хотела продолжить, но так и не придумала, как назвать саму себя. Поэтому лишь добавила: — И я всегда буду рядом. Если попросишь.

Он закрыл глаза и покачал головой. Сэл надела куртку и вышла, беззвучно закрыла за собой дверь.

Она поняла, что Лиам не одного себя обрекает на одиночество. Он был на этом континенте самым близким ее другом. Теперь она тоже совсем одинока.

Снова.