Олег Меньшиков

Эльга Лындина

Олег Меньшиков

Светлой памяти моих родителей

ВМЕСТО ПРОЛОГА

Даже самый бесстрастный фотографический снимок несет отпечаток личности того, кто держал в руках фотоаппарат... Оттого, работая над книгой об Олеге Меньшикове, я ни в коей мере не претендовала и не претендую, закончив ее, на холодную объективность взгляда - да и возможна ли она, ежели пишущий, в сущности, тот же зритель со своим миром, своими критериями и своей судьбой?

Воспринимая и пытаясь воспроизвести творения художника, актера в данном случае, никак не уйти от субъективизма. И субъективный взгляд, мне кажется, в подобной ситуации - не только право автора, но и обязанность его. Иначе не пробиться к умам и сердцам читающих твою книгу, не увлечь и не повести за собою. Вопрос лишь в том, что есть первооснова твоей личностной позиции, насколько близки тебе создания твоего героя, как глубинно они вошли в твою собственную жизнь?

Годы знакомства с Олегом Меньшиковым, встречи с ним, экранные, сценические, общение наше позволили мне с чистой душой взяться за перо. Собрать воедино впечатления, накопленные за эти годы, и попытаться поделиться ими с другими людьми.

О Меньшикове принято писать и говорить как о человеке предельно закрытом, дистанцированном до максимума, исключившем из круга своего общения прессу и тщательно оберегающем свою частную жизнь от сторонних глаз. Все это во многом справедливо. Думается, полнее всего художник открывает себя в им созданном; истина старая, но ее приходится повторять и повторять. Особенно в наше время, когда житейская накипь, связанная с жизнью звезд, известных актеров, к тому же во многом вымышленная пишущими, заняла центральное место не только на страницах желтой печати, но и в книгах, толстых, под глянцевыми обложками. Меньшиков, конечно же, прав, отгораживаясь от всего этого. От напора журналистов. Телевидения. Радио. Уважая его несомненную правоту, в книге я обращалась в основном только к его театральным и кинематографическим работам.

Его искусство смыкается с временем. Но и поднимается над ним: настоящий талант всегда приобщен к космосу, и чем старше становился Олег Меньшиков, тем отметнее становится эта приобщенность. То, что он сыграл в кино и театре, поставил на сцене, конечно, связано с конкретной эпохой и конкретным социумом. Но сама по себе одна эта связь была бы слишком хрупка и поверхностна. В русском искусстве и литературе, в их историко-философских векторах, в русской ментальности с ее извечной иррациональностью, утопичностью мышления, не сходящегося с реалиями,- во всем этом глубинные корни того, что творит актер Меньшиков.

Он может быть неумолимо, казалось бы, логичен - до полной беспощадности. Но все это нередко, даже часто, может быть взорвано эмоциональной бурей, пусть и под тщательным гримом, под умелой маской. Он может быть рассудочно-скептичен, на самом деле веруя, что в основе поступков человеческих лежат не внешние материальные факты, не объективная реальность, а скрытые экзистенциальные переживания. Дух для него важнее физики, хотя внешняя сторона существования ему далеко не безразлична. Олег остро ощущает трагическое начало бытия, ценя и нормальный ход вещей. И всегда жаждет некой исключительности в любой сфере жизни. Особенно в профессиональной, настаивая, что в искусстве надо желать невозможного. Что и стремится осуществить.

Я старалась рассказать об этом, мысленно проходя вместе с Олегом Меньшиковым его путь длиною в тридцать восемь лет. Его присутствие, зримое и незримое, было для меня главной опорой, за что я безмерно ему благодарна. Как благодарна Богу и судьбе, давшим мне возможность и силы написать о нем.

РУССКИЙ ГАМЛЕТ НА ИЗЛОМЕ ТЫСЯЧЕЛЕТИЙ

Каждый актер мечтает сыграть Гамлета.

Некоторым свою мечту удается осуществить.

Но в памяти поколений остаются немногие Гамлеты.

Олег Меньшиков Гамлета пока не сыграл, хотя великий образ давно тревожит его воображение, и потому попробуем представить, опираясь на то, что уже сделано актером, каким был бы шекспировский герой в вариации россиянина в конце второго тысячелетия.

Меньшикову легко дышится в воздухе этой эпохи. Он породнен с ней, близок человеческой своей сущностью. Оттого его Гамлет принес бы на сцену или экран крайность душевных проявлений и зыбкость моральных норм, дегуманизацию политических и социальных концепций - то, чем мы сегодня существуем изо дня в день, из часа в час, как следствие нестабильности, ненадежности нынешней общественной почвы. Слишком очевидны колебания, лихорадочные, уродливые, вызванные бешеными зигзагами российской жизни последних десятилетий. Их невозможно не ощутить, не вобрать в себя, тем более личности, столь нервной и чуткой, как Олег Меньшиков. Блаженный идиллический остров, который в прошлом обещали власть предержащие, а нынче обещают в будущем властители современные, чужд достаточно трезвому взгляду на мир Меньшикова. Вряд ли он склонен верить, что можно сбалансировать статику и динамику, хаос и незыблемые устои. Вот отчего его Гамлет с первой минуты жил бы в предощущении неминуемого разрыва аорты. Он точно знал бы, что планетарная ось давно сдвинулась, глубокая трещина прошла сквозь эту ось, сквозь тело планеты, сквозь собственную его душу. Ощущение реальности - взбесившейся, сорвавшейся с цепи, потерявшей тормоза - изваяло бы мироощущение Гамлета, живущего в наши окаянные дни. Оно показалось бы алогичным, парадоксальным в сравнении с марионеточными судорогами тех, кто взывает к смирению и душевному успокоению. Но и противостояло бы любой попытке превратить человека из цели в средство, в живое сырье для механизма истории, желанию запрограммировать духовные, общественные и творческие проявления личности.

Гамлет Меньшикова прежде всего отстаивал бы свою автономию, желая личной свободы от всех и всего, что, разумеется, немыслимо, невозможно, недосягаемо. Определенная рациональная настроенность, холодноватый скепсис, присущие поколению актера, наверное, помогали бы ему понять всю тщетность подобных усилий. Но не укрощали бы его стремления жить в соответствии самому себе, то есть максимально независимо от других людей, так или иначе сковывающих его волю. В чем же тогда выход? Скорее всего, в смерти. Возможно, в безумии. Но только не в реалиях, которые такой Гамлет презрительно отшвырнул бы в сторону.

Отчуждение от мира - это тоже катастрофа на пути российского Гамлета, но, кажется, она абсолютно органична для него, обрекая на безлюбовное существование. Совет Гамлета, преподанный им бедняжке Офелии,- уйти в монастырь - у Гамлета Олега Меньшикова был бы рожден еще и желанием поскорее избавиться от ненужной обузы. Чувство влюбленной девушки обременительно для него: драгоценные дары любви для его Гамлета - всего только рудименты. Трогательные, кроткие и пламенеющие в муке слова Офелии, где ее правда скрещивается с абсолютным равнодушием мужчины к ее правде, с одной стороны, бессмысленны для героя Меньшикова, менее всего задумавшегося бы об участи отчаявшейся девушки. С другой, оказались бы губительными, окончательно обнаружив в нем не состоявшуюся возможность любовного союза двоих людей, дарованного Богом.

"Я нужна вам, потому и любите",- эти слова Сони Мармеладовой, знакомые едва ли не каждой женщине, показались бы нелепыми, будь они обращены к меньшиковскому Гамлету. Ему не нужен никто. А в итоге - и сам себе. Неукорененность человека в окружающем мире - одна из доминирующих тем актера. Это меч, который в любую минуту может опуститься на его голову, обрывая земной путь. Самое, наверное, трагичное, что Гамлет Олега Меньшикова принял бы такой исход с радостью, поскольку таким образом освобождался от необходимости на чем-то замыкать себя. Сужать границы собственной воли, безграничной в стремлении жить, словно в мире нет иных живых, ему подобных, мыслящих созданий. Не случайно многие другие герои актера погибают, не тоскуя об утраченном мире...

Разумеется, все это - только проекция, взгляд на гипотетического Гамлета Олега Меньшикова на основании уже им сыгранного в кино и в театре, на том "осадке", который непременно появляется в работе каждого большого артиста, что связано с его личностной ориентацией. Об Олеге Меньшикове чаще всего пишут и говорят как о лицедее, легко и свободно меняющем маски, отказываясь разглядеть некий близкий ему человеческий тип, характер, который он безусловно преломляет в спектаклях и фильмах. Быть может, так происходит благодаря особой, неуловимо-глубинной манере Меньшикова, которую он совершенствует с каждой новой ролью.

По жизни Меньшиков - фигура яркой индивидуальной окраски, со своим особым способом существования, мышлением, не поддающимся влиянию дальних и близких людей, со стойкой системой взглядов, утверждаемых им повседневно.

Его игра - не идеальное самовыражение, которым отмечены герои великого Жана Габена или Греты Гарбо. Не интеллектуальная духовная обнаженность персонажей гениального Иннокентия Смоктуновского. Не стремление максимально, до самого донышка выплеснуться в тишине или буре (второе предпочтительнее) Марины Нееловой или Маргариты Тереховой. Скрытный и замкнутый в миру, Олег Меньшиков прежде всего награждает своих героев мощной, потаенной властностью, не сразу явной при взгляде на них. Вместе с тем они осознают, что мир им неподвластен, по крайней мере в определенных параметрах. В частности, в желании собственного совершенства. Кажется, этого в созданиях Меньшикова еще никто не заметил... Совершенство, которого ищут его герои, иллюзорно. Тогда начинается бунт, неприятие окружающего, еще большая ограниченность в проявлении чувств, отторженность, время жестоких разочарований. И прежняя тоска по идеалу. Поэтому несомненна романтическая, хотя и очень своеобразная позиция Меньшикова-человека и Меньшикова-актера, окрашенная и сдобренная жесткостью эпохи.

В признанном и любимом актере (а Меньшиков сегодня уже таким стал) нация, как правило, созерцает саму себя. Или хочет созерцать. В десятку попадают те актеры, в ком открывают органичное сочетание с собственным душевным настроем, иногда и не слишком понятным до встречи с героем фильма или спектакля. И тогда артиста несколько высокопарно называют "зеркалом времени". К Меньшикову это относится в полной мере. Но это очень нелегкая миссия. Принадлежа к поколению с истребленными, выродившимися идеалами, он это осознает, но от идеалов в самой глубине сердца не отказывается. Меньшиков не хочет и не умеет быть сладкоголосым утешителем. Он предъявляет миру жестокую требовательность отчаявшегося, именно это обращает к нему души таких же духовно и нравственно обобранных предыдущими поколениями, но все еще взыскующих истины.

Гамлет помог бы говорить об этом в полный голос. Меньшиков еще не сыграл его. Еще... Иногда время дарит нам прекрасные неожиданности, которые на самом деле должны были случиться. Таким может стать и Гамлет Олега Меньшикова. Он к этому готов.

ШКОЛА НА ОКРАИНЕ СТОЛИЦЫ

Олег Меньшиков родился в подмосковном городе Серпухове 8 ноября 1960 года. В один день, но, естественно, не в один год с двумя другими замечательными актерами - Олегом Борисовым и Аленом Делоном. Прежде, когда Меньшикову говорили и подчеркивали его несомненное внешнее сходство с французской звездой, он казался довольным. Сейчас, войдя в годы и славу, противится, полагая, что и сам уже представляет не малую личность в искусстве...

Вскоре семья Меньшиковых переехала в Москву и поселилась на юге столицы, близ Каширского шоссе. Здесь прошли детство, отрочество и ранняя юность Олега. Места эти - далеко не та Москва, златоглавая и древняя, которую почитают символом России. Когда-то здесь были деревни со щедрыми земельными угодьями, лесами и зелеными лугами. Земли принадлежали царскому дворцовому ведомству. Село Коломенское (а там и возник новый район) упоминается еще в духовном завещании великого князя Ивана Калиты. Здесь построил свой дворец Василий III и подолгу жил в нем. Об украшении любимого им Коломенского более всего заботился государь Алексей Михайлович. А императрица Екатерина II вместо деревянного построила каменный дворец, ныне, увы, разрушенный.

При советской власти эта живописная земля долго не входила в городскую черту, считаясь сельским пригородом. Пока Москва не начала жадно расширяться и расползаться, вбирая в себя предместья, что происходило в середине 50-х - начале 60-х.

В ту пору атомная промышленность была приоритетной. И район Коломенского, омываемый Москвой-рекой, постепенно становится неким средоточием атомщиков. Здесь воздвигаются закрытые предприятия - "ящики" и закрытые научно-исследовательские институты Министерства среднего машиностроения. Сносятся старые, сельские деревянные дома в один-два этажа. Исчезают сады, огороды, зеленый простор. Уходит нежная, прозрачная чистота воздуха. Зато появляются громадные серые здания за глухими заборами и тяжелыми железными воротами.

Строятся жилые дома - "хрущевки", низкорослые пятиэтажки, с маленькими, "малолитражными" квартирами, кухнями, походившими на спичечные коробки, где и троим едва разместиться за трапезой. Дома без лифтов, где очень быстро начали рушиться ступени и на стенах ложились трещины, где ветшали подъезды уже через пять-шесть лет... Но таков взгляд из конца 90-х. Тогда же такие дома, квартиры - отдельные, без соседей, без гнета знаменитой советской "коммуналки" - были для большинства подобны земному раю на грешной земле. Измученные сварами, разборками на уровне общей кухни, наши граждане, радостные, принимали подарок судьбы в облике крошечного жилого пространства... Сажали во дворах цветы, строили песочницы для детворы. Эти дворы по вечерам, летом и теплой осенью, собирали обитателей "хрущевок" на задушевные беседы. Все в принципе друг друга знали объединяли квартиры, пожалованные по месту работы.

В конце концов на месте прежнего Коломенского появился урбанистический пейзаж. Это был своего рода маленький город в городе, как и все, впрочем, московские новостройки, холодный, глухостенный. Композиционно несколько не организованный - строили-то в разное время. Линии домов и заборов перемежались пустырями, которые и сейчас существуют вдоль Каширского шоссе. Вроде бы все мало располагало здесь к поэтической любви к природе, но приходила она к младшему поколению во время школьных походов в старое Коломенское. Где-то на обочине оставался совхоз - он существует по сей день, напоминая о деревенском прошлом. Но все больше и больше доминировали сверхсекретные учреждения, создавая на Каширке особый колорит, не только визуальный.

А неподалеку лежала Москва с ее театрами, музеями, старыми улицами и домами. С ее бурной, переменчивой, донельзя событийной жизнью. Ощущение некой двойственности, принадлежности и к городской и к пригородной жизни до сих пор сохранили каширские жители. "Так и не поняли, кто же мы",- сказала мне старая учительница, родившаяся в этих местах. Хотя статус москвичей получен всеми давным-давно.

Семья Меньшиковых получила квартиру в одной из "хрущевок". В двух комнатах жили отец, мать, дедушка и маленький Олег. Папа - военный инженер. Мама - врач-невропатолог. Оба работают здесь же, на Каширке. Текла обычная жизнь, как и у всех остальных. Детский сад, прогулки во дворе, игры, "мультики" по телевизору. Необычной была только поразительная любовь Олега к музыке, которая с малых лет уводила и уносила его в другой, прекрасный мир. У него не было тогда точных слов, чтобы рассказать об этом (Меньшиков и сейчас весьма скуп в словесном выражении эмоций, словоохотливость менее всего присуща ему). Но любовь к музыке была явной и активной. Хотя профессиональных музыкантов в роду не было ни с отцовской, ни с материнской стороны. Елена Иннокентьевна, мать Олега, вспоминает о том, что ее отец хорошо играл на баяне, но любительски. И сама она наделена от Бога хорошим слухом, но музыке никогда не училась.

Склонность мальчика была замечена внимательными родителями. Они уже собирались купить фортепьяно и определить Олега в музыкальную школу. Но произошло событие, сразу изменившее их планы.

Елена Иннокентьевна Меньшикова работала посменно. В те дни, когда она была занята по вечерам, ее напарница забирала из детского сада свою дочь и Олега. Иногда мальчику приходилось ожидать, пока девочка закончит урок в музыкальной школе, она была постарше. Однажды ожидание наскучило ему. Пятилетний Олег прислушался к звукам, доносившимся из одного из старших классов "музыкалки". Встал, повинуясь не очень ему понятному, но властному порыву. Вышел на середину коридора и начал дирижировать, естественно, не отдавая себе в этом отчета. Детские руки взлетали вверх, опускались, плыли в воздухе и ласково замирали. Вновь начинали управлять потоком звуков. Они и звали его к себе, и подчинялись ему.

Олег не замечал, что за ним следит одна из старейших преподавательниц школы по классу скрипки. Опытный педагог, она сразу заметила мальчика, поразившего ее точностью жестов, идеальным соответствием звуковому ряду его крошечных рук. Она стала расспрашивать Олега, как он попал в школу, потом, расспросив приведшую его сюда женщину, попросила прийти к ней мать Олега. Елене Иннокентьевне она сказала, что сына надо непременно учить музыке, что он очень одарен. У него абсолютный слух - она оказалась права, первая распознав талант мальчика. Совет был короток и решителен - Олега надо немедленно отдать заниматься по классу скрипки.

Осознать все это сразу родителям было непросто. Сыну всего пять лет, он и грамоты еще не знает. Думали только через год учить его игре на фортепьяно. Но убежденность старой преподавательницы преодолела их сомнения. Была куплена маленькая скрипка, и начались занятия. Благо музыкальная школа практически находилась рядом, в том же дворе, где жили Меньшиковы. Достаточно было пройти метров пятьдесят и спуститься в подвальное помещение, где располагалась музыкальная школа. После занятий Олег возвращался в родной двор, где кипела своя детская жизнь. Играли "в резинку" - прыгали через скакалку, что было Олегом особенно любимо. "Погодите! - кричал он.- Я тоже играю..." И начинал лихо прыгать, не выпуская из рук футляр со своей скрипкой. Точно так же играл в "вышибалу". Поднимал ногу, уклоняясь от посланного в него мяча, но скрипку упорно сжимал в руке. Как ему это удавалось - до сих пор дивятся ровесники-очевидцы. Наверное, помогала природная легкость и ловкость. Музыка же была превыше всего.

И сейчас достаточно вдумчиво, не торопясь вслушаться в то, как ведет свои партии Олег Меньшиков в том или ином фильме, спектакле, чтобы уловить, почти услышать некую мелодию, выстраивающую роль. Ощутить в ней ритмическое начало, тональность, на которую актер изначально себя настроил.

В шесть лет Олег пошел в обычную школу. Он хорошо учился, быстро привык к новому распорядку дня, урокам и домашним заданиям. Уже в то время проявляется одна из черт его достаточно своеобычного характера, в дальнейшем она станет развиваться и прогрессировать. Вроде бы и мелочь, на первый взгляд: с первых дней он рисует на парте мелом жирную черту. Это суровая пограничная линия разделяет территорию Олега и соседки по парте Люды. Закон границы незыблем для Олега. Не дай бог соседка локтем, невзначай, заберется в его владения, что запрещено им однажды и навсегда. Он сметал ее локоть своим суровым, не обещающим милости взглядом. Когда же ему самому случалось нарушить твердый принцип территориальных взаимоотношений, ступить за черту, то смущался не нарушитель, а девочка Люда.

Но это не мешало их дружбе, до пятого класса они сидели вместе, мирно сосуществуя. К тому же Люда была явно покорена неординарностью соседа. Об этом она восторженно рассказывала подружке Ларисе, прощая Олегу "отдельные недостатки". Интуиция подсказывала ей - поладить с ним можно только миром и покорностью. Уже тогда в характере Меньшикова жил стальной стерженек, он давал себя знать во взаимоотношениях с ровесниками, не позволяя им приближаться на короткое расстояние. К тому же с первых дней учебы Олега Меньшикова очень скоро узнала вся школа, с первого по десятый класс.

- Мы поступили в школу одновременно,- вспоминает Марина Копосова.- Но попали в разные классы, он - в "А", я в "Б". И не было концерта у нас, на котором Олег бы не выступал, все началось уже в сентябре. У небо был свой коронный номер - модная тогда песня "В нашем доме поселился замечательный сосед..." Он дивно ее пел. Как настоящий певец. Тогда я в него и влюбилась; по-моему, не только я... Все девочки сплошь и рядом. Причем продолжалось это десять лет, до последнего нашего звонка. Возможно, и позже. Но никто никогда даже не пытался завести с Олегом роман, надеяться на взаимные чувства. Он уже тогда отстоял как-то от всех нас. Не осмеливались и надеяться...

Мы вместе учились и в музыкальной школе, правда, я по классу аккордеона, встречались в хоре, на сольфеджио. В концертах, где Олег обычно выступал со своим другом Мишей Берманом, очень толстым и тоже очень способным музыкантом. Как правило, они играли дуэтом. Эти маленькие восьмилетки были настоящими виртуозами.

- Мы жили в одном дворе и были дружны в детстве и юности,- вспоминает Лариса Чеснокова.- Поначалу учились в параллельных классах. Потом наши "А" и "Б" соединили уже в девятом, когда образовали особый математический класс. При всем том, что Олег, как правило, принимал участие во всех наших акциях, он всегда держал определенную дистанцию между собой и остальными. Любая попытка сломать ее, войти в его отдельную от нас жизнь, сразу вызывала сопротивление. Не грубое, но сразу было ясно, что переломить ситуацию невозможно.

Советская власть умела быть щедрой к своим приоритетам. В районе атомщиков быстро возвели дворцы культуры с разнообразными кружками, студиями. В больших залах октябрята, пионеры, комсомольцы праздновали календарные партийные даты, здесь же шумели на новогодних елках. Был здесь даже специализированный детский дом культуры. В микрорайоне, где жили Меньшиковы, появилась еще и Школа искусств.

В обычной школе Олег Меньшиков действительно сразу выделился. Учителям импонировали не только его способности, но и собранность, редкая в таком возрасте, уверенная сдержанность, спортивная закалка. Он хорошо декламировал, и когда его школе выпадало приветствовать очередной партийный актив по случаю то ли октябрьских, то ли майских торжеств, то именно он радовал участников торжества чтением стихов и прочих приветствий старшим товарищам. Живой, быстроглазый мальчик всем нравился: школа в нем не ошиблась.

Довольно рано проявилось властное начало его натуры, трезвость мышления касательно разных практических заданий. Классный руководитель Олега, Нина Кузьминична Евхаритская, рассказывает: "Нас часто посылали обустраивать пляж на ближних Борисовских прудах. Нередко детям оставляли самую черную работу - таскать камни, возить землю. Олег ни от чего не отказывался, был всегда при деле, выполнял все, что ему поручали. Но не бездумно. Однажды надо было разбить клумбу, место для нее заранее определили. И вдруг Олег подходит ко мне: "Нина Кузьминична, впустую все делаем. Что же тут клумбу разбивать? Посмотрите - ее все равно затопчут. Лучше бы сначала разобрались, как тут люди ходят, а потом место указали..." Я его не послушала тогда. А прав был он - клумбу сразу затоптали и уничтожили пешеходы. Он всегда был дальновиден, расчетлив и упрям".

Иногда мы отправлялись "на природу" в существовавших в то время "поездах здоровья". Ездили кататься на лыжах. Родители нас охотно субсидировали, и мы всем классом уезжали за город, захватив спортивный инвентарь и еду на целый день. Олег лыжи не любил, по-моему, их вообще у него не было. Он таскал с собой футбольный мяч и гонял его в стороне от всех по снегу. Я и не трудилась уговаривать его - бесполезно...

- Учился он хорошо,- вспоминает Марина Копосова.- С девятого класса лучших учеников объединили, и я ближе узнала Олега. Хотя над уроками, мне кажется, особенно не корпел, не засиживался, у него была хорошая память, это ему очень помогало, как и то, что он никогда не тушевался, не робел, как рыбка, мог выскользнуть из любой ситуации.

Физика, математика не были его любимыми предметами, но с ним за партой сидел его приятель Виталий Горшков, очень симпатичный, добрый и способный мальчик. Внешне вроде бы такой ленивый, сонный, а вдруг возьмет и любую контрольную на "пять" напишет! Олегу здорово помогал! Особенно с точными науками.

Отличником Меньшиков никогда не был. Но, занимаясь в математическом классе, довольно легко справлялся с точными науками, хотя явно тяготел к гуманитарным. Природное острое самолюбие не позволяло ему быть хуже других в занятиях, и "троек" для себя он не допускал независимо от приверженности к тому или иному предмету. Твердость его характера была общеизвестна, как и стремление быть несколько впереди ровесников и одноклассников. Часто ездил с ребятами и родителями в Москву - в театр. Это было самым желанным.

Ему было всего одиннадцать лет, когда он стал председателем Совета школьной пионерской дружины, что в таком возрасте случай исключительный. Старшую пионервожатую Нину Мачильскую многое привлекало в энергичном мальчике, до этого уверенно управлявшемся с соучениками в качестве председателя Совета отряда. Тем, кто начал учиться в 90-е, трудно представить себе мощный механизм, именуемый пионерской организацией, механизм активной комсомольской работы, что значило немало в жизни каждой школы или вуза. Одни спокойно включались в такой поток, плывя по течению послушно и мирно. Другие рвались к выборным должностям, желая выделиться. Но в годы пионерской и комсомольской жизни Олега Меньшикова у молодежи уже не было ни капли искреннего энтузиазма, дети росли в выхолощенное и лицемерное время, когда мало кто утруждал себя самоотдачей на общественной ниве. Оставался элемент игры, всегда понятный для юных, приглушавший официозное начало.

Не думаю, что председатель Совета дружины Олег Меньшиков в свои одиннадцать лет всерьез задумывался о деле, которому должен был служить. На мой взгляд, его, актера божьей милостью, более всего увлекал упомянутый момент игры, возможность ощутить себя исполнителем главной роли. Так сказать - распорядителем бала... Судя по воспоминаниям учителей, одноклассников, директора школы Ирины Львовны Петровой, Нины Мачильской, Олег именно так воспринимал свой высокий председательский пост.

Кроме того, знал - так надо. Педагоги уверены, что даже в таком возрасте Олег это понимал, однако уверенно оставлял за собой право иных вариантов, нежели указания свыше, если что-то было ему не по душе. Ирина Львовна Петрова рассказывает: "Очень непростой характер, с острым критическим началом. Хотя умел внешне это как бы и не выражать. Выслушивал наши замечания, просьбы, советы. Не возражал, вроде бы соглашаясь. А потом делал все по-своему. У него всегда была своя точка зрения, свой взгляд. Не ввязывался в споры, пререкания, перепалки, чтобы доказать что-то свое. Вообще никогда ни во что не ввязывался, наблюдая со стороны за происходящим. А реализовал только то, что сам считал верным и нужным".

И еще одна характеристика ученика Меньшикова, данная ему пионервожатой Мачильской: "Незамороженный ребенок". Наверное, это плоды домашнего воспитания, той родительской опеки, когда был найден разумный баланс строгости и свободы в обращении с сыном. Конечно, в выборе Олега Меньшикова на пост председателя дружины имело значение многое привходящее. Его музыкальность, выступления на праздничных вечерах, его недетская решительность и смелость. Правда, теперь, когда все общественные институты, связанные с советским прошлым, пали и ушли в небытие, из рассказов свидетелей выяснилось, что на заседаниях Совета дружины уважаемый его глава Олег Меньшиков очень увлекался показом разных фокусов. Побывав в Артеке, куда был послан как раз за отменную общественную деятельность, он привез замечательную книгу. Из нее и почерпнул знания относительно разных магических штучек и развлекал членов Совета дружины своим новоявленным умением в этой сфере. Особенно полюбился для таких выступлений шейный платок одноклассницы Ирины Голубенко - то было нечто оранжевое, яркое, как апельсин, да еще в больших белых горохах. "Он просто страдал по моему платку, все время выпрашивал для своих фокусов. А я не давала",- усмехается Ирина. Ее подруга, Лариса Чеснокова, сострадая Олегу, купила для него похожий, но цвет был другой, красный, и размер поменьше. Вариант милосердной Ларисы Меньшикова никак не устроил: он всегда точно знал (и знает), чего хочет. Взамен иного не принимает...

К тому времени, когда Олег попал в математический класс, музыкальная школа, где он продолжал учиться по классу скрипки, расширилась. Но не за счет старого помещения. Выросло количество учеников. Пришлось арендовать другие помещения, одним из них стала школа № 866, где учился Меньшиков. Во многих классах поставили рояли, пианино. Здесь юные музыканты занимались во вторую смену, когда заканчивались основные уроки. А в первую смену, на переменах, нередко звучала музыка, чаще других играл Олег. И чаще всего канкан и мелодии из классических оперетт. Тогда это было главной его любовью, настолько, что он смог приохотить к этому милому, веселому искусству почти весь свой класс...

Олег ездил на спектакли Театра оперетты два раза в неделю, невзирая на расстояния. Все знали, что "Графа Люксембурга" Меньшиков видел шесть раз, а очаровательную "Марицу" - семь... Он добывал контрамарки для себя и приятелей. По партитуре "Сильвы", принесенной Олегом, Лариса Чеснокова разучила все арии героини.

"Однажды в нашем Дворце культуры "Москворечье" выступала примадонна московской оперетты Светлана Варгузова,- рассказывает Лариса.- Все произошло как-то неожиданно, но мы с Ириной Голубенко попали на ее концерт. И сразу позвонили Олегу, зная, как он любит этот жанр. Он был чем-то занят, наверное, уроки делал и никуда не собирался. Но как только услышал про концерт, мигом примчался. Как всегда подтянутый, причесанный, в красивой "водолазке" - тогда это было модно. Мы никогда не видели его распущенным, неухоженным. Форму соблюдал с детских лет".

Между прочим, оперетта осталась одной из привязанностей Меньшикова по сию пору, хотя нынче он вряд ли посещает такие спектакли. Другое обидно: отчего его редкостная музыкальная одаренность максимально не использована в кино, на сцене.

Не только музыкальность - актерский дар тоже был его отметной чертой с детских лет. Он был наделен пылким воображением, присущим творческим натурам, что всегда усложняет их повседневное существование. Однажды богатая фантазия заставила маленького Олега пережить болезненные минуты. В доме, что стоял напротив, окно в окно, на одном с Олегом этаже, проживал недобрый мальчик Сережа, известный среди ровесников злыми розыгрышами. Как-то, завидев Олега не балконе, Сережа громко закричал ему: "Олег, закрывай двери, в ваш подъезд вошли цыгане! Они хотят тебя украсть!" И Олег поверил. Старших в доме не было. Представил себе, какая участь ему уготовлена, все представилось в страшном свете. Тогда он решил принять меры: забаррикадировал двери, придвинув к ним мебель, устроился на подоконнике, чтобы звать на помощь. Спросил коварного Сережу: "Ну как, идут они ко мне?" - "Да, сейчас украдут и заберут в табор..." Пришлось немало пережить, пока родители пришли домой.

Правда, Олег и сам любил разыгрывать. Не так зло, как Сережа из дома напротив, но порой его выходки заканчивались весьма неожиданно. По сути, это были первые маленькие спектакли актера, рожденные желанием что-то сыграть, изобразить, заставить публику верить.

Как-то на уроке одноклассники заметили, что сидевший на последней парте Меньшиков держит во рту булавку с большой белой головкой. Такие попадались тогда у воротников на новых мужских рубашках. Олег то держал булавку в зубах, то якобы глотал ее; наконец все взоры обратились на него. Класс почти хором просил: "Брось... Вдруг проглотишь!" Олег словно не слышал призыва, продолжая забавляться. Пока из его уст не раздалось страшное: "А-а-а... Проглотил!.."

Нетрудно представить, что произошло дальше. О продолжении урока и речи не было. Перепуганные одноклассники и педагог размышляли: что же делать? Человек погибал на глазах... Потом вспомнили, что мать Олега - врач, решили немедленно звонить ей. Провожали пострадавшего стоном... Позже ребята долго пытались узнать у Меньшикова, как удалось изъять булавку из его организма. Он отмалчивался, заговаривал о другом, уходя от ответа. На самом деле он и не собирался глотать злополучную булавку. Ему нужно было сыграть опасность и насладиться зрительным залом, устроить драму на глазах у всех, которую он лихо задумал и хорошо исполнил.

Иногда зрителями становились посторонние. Например, пассажиры автобуса или трамвая. Однажды компания одноклассников ехала на день рождения к одному из ребят. Пятикопеечные билеты, целый свиток, держал в руках Меньшиков, поигрывая, размахивая им в открытом окне. Все могло улететь в минуту. Его просили убрать руки, но Олегу нравилось развлекаться и быть в центре внимания. А потом произошло то, что и должно было произойти: билеты унеслись прочь. Следивший за школьниками контролер вырос как из-под земли и потребовал штраф. Долго уговаривал его Меньшиков. Но все закончилось в отделении милиции, куда девочки принесли штраф, чтобы вызволить шутника. Кстати, он отлично понимал, чем могут завершиться его выходки. Еще более памятен приятелям юности актера эпизод, когда жертвой Олега оказался его школьный друг Евгений Савичев. В трамвае, приняв соответствующий грозный вид, Меньшиков стал требовать у него проездной билет, хорошо зная, что билетов они не взяли. Он "играл" контролера. Савичев поначалу смеялся, потом стал отнекиваться. Уговаривал друга прекратить все это... Но Олег не унимался, тем более что вокруг собрались пассажиры. Меньшиков настаивал все настойчивее и жестче. Обратился к пассажирам: "Товарищи! Человек едет без билета!". Граждане-товарищи, конечно, сразу откликнулись, осуждая "зайца", и включились в борьбу с безбилетником, доведя его чуть ли не до истерики...

Проблема отсутствия билетов в автобусе, видимо, возникала тогда не раз и не два. Недаром почти все одноклассники Олега вспоминают разные случаи в связи с этим. Но, судя по всему, больше всего Меньшикова тревожила необходимость назвать свою фамилию контролеру. "Мою маму знают во всем районе",- объяснял он беспечной Марине Копосовой, уговаривавшей его, что ничего особенного не произошло: запишут - так запишут их имена. Олег же был вне себя: "Это позор для нее..." Родителей, по словам Марины, он любил, уважал, относился трепетно и в чем-то побаивался.

Еще одним проявлением актерского дара была способность Олега пародировать, но довольно мягко и очень смешно. Особенно удавались ему пародии на девушек.

Но если в родной школе уже тогда никто не сомневался, что Олегу Меньшикову уготована актерская стезя, ему пришлось услышать и другое мнение, причем из уст великого знатока детских душ, самого Ролана Антоновича Быкова.

Быков искал юных исполнителей для своего фильма "Внимание, черепаха!". Ему порекомендовали "очень способного и очень музыкального мальчика", который может сыграть любую роль. Мальчика звали Олег Меньшиков. Быков встретился с ним. Но снимать Олега отказался. "Ты очень веселый,- сказал Ролан Антонович Олегу.- Ты никогда не будешь артистом..." Что же, и у мэтров бывают проколы...

...Характер Олега заметно проявился после поездки в Артек. "Вернулся совершенно другой мальчик,- рассказывает Нина Мачильская.- Очевидно, в Артеке он много увидел, многих узнал, повзрослел, и уровень нашей школьной жизни его больше не устраивал. В нем произошла несомненная переоценка ценностей, мы оказались для Олега пройденным этапом. Проще всего было бы поставить банальный в подобной ситуации диагноз "зазнался". Но это было не так. Ему стало скучно жить по-прежнему. Появились другие масштабы, другие требования. Мы были скучны. Может быть, уже не нужны..."

Позже такие повороты на пути сложатся у Меньшикова в четкую жизненную позицию, по-своему независимую от моральной узды, столь чтимой старшими. В 1996 году Меньшиков даст пространное телеинтервью. Вот цитата из него: "Я оставляю за человеком право поступать как угодно... Говорят: "Нельзя простить предательство". Можно. Почему нельзя? Вообще простить можно что угодно. Просто нужно допустить, что человек может поступить так, как ты, может быть, не предвидишь, так, как ты не думаешь, но он может это сделать...

Потому что непонятно, куда нас может бросить, куда нас может завести... Только вы поймите правильно. Я просто за каждым человеком оставляю право поступать так, как он считает нужным. И если он поступает плохо, то это совсем не значит, что он поступает плохо. В общем, очень длинный разговор, длинная тема. Каждый волен жить так, как он живет".

Это кредо взрослого человека, со сложившейся системой взглядов, которые он реализует в обычной жизни. Обветшалые понятия верности, прочности связей между людьми, необходимости друг в друге Меньшиков оставляет прошлому! Он легко разрывает былые контакты, не желая продолжать их, когда его судьба совершает очередной виток ввысь. В другом интервью, данном газете "Аргументы и факты", он говорит: "Кто сказал, что человек должен дружить с одним человеком всю жизнь?"

Наиболее характерное слово в этом контексте "должен". Меньшиков таких понятий не признает. Он прав в том смысле, что дружба менее всего основана на понуждении самого себя быть другом. Но жаль, если ему, умному, сильному, твердо владеющему своей судьбой, не дано ощутить радости душевного единения с другим, уверенности в том, что его поймут и примут таким, каков он есть, на что способны только близкие.

Но, быть может, это и дерзкий вызов предшественникам? От них к нам пришла дуэль двух правд о верности и дружбе. Потом Меньшиков будет воплощать в своих героях свободу от старой морали, как сын своего века, разрывающий с прошлым.

Впрочем, вернемся в школьные годы. В старших классах он начинает ставить спектакли. Первый был осуществлен к Новому году. Разумеется, Олег выбрал оперетту, вернее, нечто эклектичное, скомпилированное самим автором-режиссером. Туда были включены отрывки из самых любимых его произведений. Все это перемежалось собственными литературными опусами Меньшикова (кстати, недурно пишущего). Опусы он положил на известные мелодии, в том числе в музыкальном варианте исполнялись переложения басен.

Директор школы не пожалела ста рублей на костюмы, освещение. Что-то из костюмов брали напрокат, что-то шили сами. В "действе" участвовала огромная массовка, изображавшая крестьян, цыган и прочий люд. Были герои главные и эпизодические, как положено. Меньшиков занимался всем и к тому же был ведущим исполнителем. С особым успехом исполнил знаменитую арию из "Марицы" - "Поедем в Бороздин..."

- В девятом классе Олег взялся ставить спектакль,- вспоминает Марина Копосова.- Все взял в свои руки - актер, режиссер, играл две роли. Сам записал всю музыку по порядку номеров на магнитофон. Заказал Толе Кирееву декорации. Я была повыше других ростом, и он мне поручил роль ведущей. Девочка я была робкая, застенчивая, боялась, но он смог меня здорово раскрутить. Наверное, уже тогда был неплохим режиссером, по крайней мере обнаружил актерские способности у многих, кто об этом раньше и не подозревал. Пел, танцевал великолепно.

Он был у нас объединяющим началом. Большую роль в этом сыграли его музыкальные способности. Во многих классах и кабинетах у нас стояли фортепьяно. На переменах Олег садился и начинал играть, играл с огромным удовольствием. Мы подпевали.

Вокруг него группировались очень разные ребята - отличники, хулиганы, лентяи, спортсмены. Он ладил со всеми, никогда не дрался. Вообще трудно себе представить, что на него кто-то мог поднять руку! На Меньшикова - да никогда! Он так и остался - особенным.

Был очень самолюбив, не терпел приказов. Был в классе еще один лидер, Павел Грудинин, красивый, общительный, с прекрасным юмором. Когда мы собирались около игравшего Олега, Паша приказывал: "Маэстро, музыку!" Олегу это очень не нравилось. И он вообще перестал надолго общаться с Павлом, не замечал его, прекратив всякие отношения.

- Он был всегда в центре всех событий,- вспоминает Ирина Голубенко.Относился к жизни с огромным интересом, в любых ее проявлениях. Я работала с ним и в Совете дружины, и в комитете комсомола, и он всегда все принимал с энтузиазмом: спектакль - так спектакль, соревнования - так соревнования. Все легко у него получалось. Как-то пришел в нашу школу новый педагог по физкультуре Алексей Алексеевич Ворона. Он был штангистом, естественно, стал развивать у нас этот вид спорта. Даже девочек приучал к штанге. Организовал соревнования, театрализованные, с торжественным выходом, стендами и т.п. Интересно, что Олег был главным судьей, хотя, между прочим, штангой никогда не занимался. Но судил умело, со знанием. И тут он оказался нашим ведущим...

Любопытно, что в комсомол Меньшиков долго не вступал. Сразу оговорюсь - никаких протестантских мотивов в этом не было. Скорее, присущее ему обычное нежелание связывать себя чем-то новым и не слишком для него интересным. И, конечно, то глубокое равнодушие к общественной деятельности под эгидой комсомола, которое испытывали едва ли не все молодые люди в середине 70-х. В конце концов Олег стал комсомольцем. Иначе нельзя было... Театрально-музыкальная деятельность шла ему в зачет.

Но школьные спектакли в постановке Олега Меньшикова неожиданно прекратили свое существование. Причиной тому стало печальное недоразумение.

- Поскольку наши девочки так и остались без памяти влюбленными в Олега,- вспоминает Марина Копосова,- то, собираясь, только о нем и говорили. Однажды решили его проверить. Сидели у моей двоюродной сестры Оксаны, нашей одноклассницы, естественно, тоже влюбленной в Меньшикова. Я предложила: "Давайте проверим Олега: смелый он или трус? Ты, Оксана, позвонишь ему, вызовешь на улицу (они все время менялись пластинками с ариями из оперетт), вы встретитесь... Темно, зима. А мы, трое или четверо, наденем телогрейки, на лица натянем чулки, подберемся и набросимся на тебя. Посмотрим, как Олег поведет себя? Станет защищать или убежит?"

Но этому замечательному плану не суждено было осуществиться. За день до намеченной акции Оксана утром в школе сказала Олегу: "Меньшиков, тебя девчонки бить собираются..." С той минуты Олег ходил только вместе со своими двумя приятелями, Кузнецовым и Либединским. То есть взял телохранителей.

Мало того... Вскоре было родительское собрание. Моя мама, вернувшись домой, принялась песочить меня: "Что вы за хулиганки такие? Меньшикова решили избить!.." Очевидно, кто-то нажаловался учителям. Скорее всего, Либединский... Но Олег больше с нами отношений не поддерживал, смотрел настороженно, как-то отошел от нас. Только в самом конце учебы что-то наладилось между нами.

К тому времени он, видимо, уже ходил на отборочные туры в театральное училище. Стал ярко, красиво одеваться. Много занимался. Писал какие-то конспекты. Но никому ничего не рассказывал. Замкнулся.

Выяснилось все на выпускном экзамене по химии. У нас ее преподавала директор школы Ирина Львовна Петрова. Принимали экзамен два педагога. Ирина Львовна позвала Олега: "Ну-ка, давай ко мне. Сейчас посмотрим, как ты мне четвертый тур будешь сдавать..." И мы все поняли. На выпускном балу Олег был уже не с нами, он жил в другом, не нашем уже мире...

Действительно, заканчивая школу, Олег Меньшиков уже твердо знал, что станет артистом. Родители приняли его решение без особого восторга, как это нередко случается в семьях, профессионально далеких от искусства. Хотелось для сына "серьезной" профессии. Но вместе с тем не возражали, давно зная, чего хочет сам Олег. Собственно, свой первый "отборочный" тур Меньшиков прошел, когда ему было пятнадцать лет. Ниточка к этому испытанию тянется как раз от круга родительских знакомств в мире искусств.

Он учился в девятом классе, когда пришел вместе с матерью и отцом на свадьбу дочери их приятельницы, художницы по костюмам в Малом театре. Там Олегу пришлось заменить целый оркестр - он без устали играл на фортепьяно, аккомпанируя танцующим и поющим. Среди гостей был педагог Высшего театрального училища имени Щепкина Владимир Багратович Монахов, неотрывно наблюдавший за Олегом.

- Елена Иннокентьевна Меньшикова сказала мне, что ее сын хочет быть артистом,- рассказывает Монахов.- Мне парень показался интересным, я предложил ему прийти ко мне и что-нибудь прочитать. Через некоторое время Олег появился у меня дома. Читал "Желание славы" Пушкина. Конечно, это было несовершенно, да и откуда взяться совершенству в его возрасте? Но главным было то, что в эти минуты я видел, как Олег сам становится поэтом. Я понял, что он одарен актерски. И одарен незаурядно. Он напоминал мне Жерара Филипа, великого романтика, принца французской сцены и экрана...

А что же столь любимая Меньшиковым музыка? Он закончил музыкальную школу. Играл в ансамбле юных скрипачей Москвы. Наверное, мог бы поступить в консерваторию, все данные для этого у него были. Но не было мучительного выбора. Музыка или сцена - так вопрос не стоял. Он знал - сцена, только сцена. И подал документы в Высшее театральное училище имени Щепкина, один из старейших театральных институтов страны, воспитавший Станислава Любшина, Виталия Соломина, Олега Даля, Виктора Павлова, Инну Чурикову и многих других известных артистов в традициях великой русской культуры.

ВЗРОСЛЫЕ МОЛОДЫЕ ЛЮДИ

Школа была окончена в 1977 году. Как мыльные пузыри, один за другим исчезают, лопаются мифы о победившем социализме на одной шестой суши. Назревает кровавая, бессмысленная, затяжная война в Афганистане. Назревает моральный крах, когда окончательно исчезли последние иллюзии старых и молодых. Инстинкт самосохранения подсказывает: хочешь выжить - молчи. Затаись, не забывай известного трамвайного принципа "не высовывайся!". Смешон призыв "шестидесятников": "Возьмемся за руки, друзья..." Время и место для дружеских бесед отведено по вечерам на кухне, ставшей легендой о русских в западном мире.

Уходят в прошлое ключевые фигуры недавних лет. Как и герои книг, фильмов, сцены. Забыты пылкие романтики Олега Стриженова и мужественные рабочие Николая Рыбникова. Померкло обаяние народных борцов Михаила Ульянова и обаятельных физиков-лириков Алексея Баталова. Утонченный интеллектуал Иннокентий Смоктуновский играет непривлекательных аристократов в экранизациях средней руки... Это уже как бы уходящая натура.

На смену пришли другие, не только по именам и возрасту. Глухие времена диктуют свои законы бытования персонажей, образ жизни, правила игры в эту странную жизнь. Двойственность во всем достигла своего пика. Царит молчание в закрытых городах, разбросанных по всей стране, накапливается страшный запас стратегического оружия, отравляя нас морально и физически. Однако по внешним меркам Советский Союз - все еще великая держава, угрожающая миру ракетным ударом, коль это потребуется. Нас еще боятся...

Нищие, мы радуемся колбасе за два рубля двадцать копеек и дешевой водке за три рубля двенадцать копеек. Стало быть, жить можно! Копим деньги на летний отдых, даже в самых невероятных фантазиях не представляя себе, что можно отдыхать где-то на Багамах или Канарах.

Замолкает интеллигенция. Подпольно, вздрагивая, слушает передачи радиостанции "Свобода", узнавая о том, как живут "за бугром" наши славные соотечественники, изгнанные за пределы страны: Виктор Некрасов, Александр Галич, Мстислав Ростропович, Александр Солженицын и иже с ними. Новости разлетаются, но не утешают. Маразмирующий генсек крепко держится за властные поводья, но все напоминает откровенную агонию.

...Ранней осенью 1982 года мне довелось быть в Азербайджане, в маленьком приморском поселке близ Баку, когда Леонид Ильич Брежнев навещал любимый им Азербайджан и любимого Гейдара Алиева. На пути из аэропорта расставляли заранее раскрашенные в зеленый и розовый цвет нелепые клумбы. Того же, почему-то розового, оттенка повсюду мелькали стенды с приветствиями гостю. На площади столицы республики три дня маршировали представители всех учреждений города, разучивая выкрики в честь продолжателя дела Ленина.

По приезде за Брежневым неотступно следовало телевидение. И случился великий конфуз. В горкоме партии Брежнев, трудно и мучительно выговаривая слова из текста, который он усердно старался прочесть, вдруг, посреди фраз о международном положении, врагах социализма и нашей мощи, перешел без паузы на проблемы сбора и, главное, продуманного хранения запасов картофеля, советуя не терять ни грамма ценного продукта. Лишь прочитав не то два, не то три абзаца, Брежнев, наконец, понял, что говорит что-то несуразное. Доверительно улыбаясь телезрителям, он сообщил, что помощники, очевидно, "листки перепутали..." Зал, в котором я смотрела передачу, а это был Дом творчества писателей, откровенно захохотал, уверенный в том, что всех все равно не упечь в тюрьму, лагерь или психушку.

В таком состоянии глобального абсурда художники искали возможность противостояния в шифрах, кодах, иносказании. В таких произведениях люди-мнимости и существовали мнимостями, которые кто-то пытался выдать за сущее. Умные, сильные, действенные люди в этой атмосфере были лишними.

Так возникли новые герои, сменившие "розовских мальчиков", борцов и воителей. Растерявшийся, смятенный человек отступал в ночь, не желая контактировать не только с власть предержащими, но и вообще с социумом. Он сознательно бежал от общества. Но не противопоставляя себя, поскольку знал: всякое сражение в данном случае бессмысленно. Словом, "к добру и злу постыдно равнодушны, мы вянем без борьбы..." Человек 70-х больше не верует, не любит, ничего не ждет. Наиболее точно говорили об этом герои Олега Янковского и Олега Даля. Даль играл резко, порой страшно, прячась за абсолютом охватившего его сарказма по отношению ко всему свету. Янковский был снисходительнее, мягче, трогательнее, иногда позволяя прорваться пронзительному, обреченному лиризму. Герои Даля неотступно призывали смерть при жизни. Герои Янковского существовали в скорбном бесчувствии, равнозначном той же смерти.

Незадолго до смерти Олег Даль записал в дневнике: "Бывают такие периоды, когда, долго соприкасаясь с чуждым тебе миром, теряешь ощущение истинной своей реальности, и она растворяется и уходит из твоего сознания, становясь недосягаемой.

Твое "я" истекает из тебя, и та, настоящая твоя жизнь, становится чьей-то, но не твоей".

В то время, когда Олег Меньшиков еще учился в школе, Олег Янковский снялся в двух фильмах Вадима Абдрашитова "Слово для защиты" и "Поворот", сыграв людей именно с таким "истекающим" "я". Личностное присутствие человека было низведено до нуля. Эти работы Олега Янковского были предтечей его Сергея Макарова в "Полетах во сне и наяву". Там с ним встретится его начинающий тезка и коллега Меньшиков в роли прямого оппонента, презирающего Макарова-неудачника, болтуна, слабака, жестоко давая понять, что время Макаровых ушло...

До этого остается еще пять-шесть лет, то есть годы, когда готовится вступить во взрослую жизнь следующая генерация, изначально резко отделяющая себя от старших, на первых порах еще непроизвольно, потом - вполне осознанно, с четкой внутренней мотивацией. Юные отказывались принимать вырождение и ложь как норму, закрывая на это глаза. Все резервы иллюзорной стабилизации уже были исчерпаны, грядущий распад для многих очевиден и неминуем. Его интуитивно ждало молодое поколение, априори безразличное к социальным и политическим акциям государства. Повальное увлечение прорвавшимися через границу "битлами" и прочей новой музыкой, тайные просмотры на редких, но уже появившихся "видаках" занимали воображение тех, кому предстояло строить будущее. Овеяны романтическим ореолом отечественные рок-группы и ансамбли, все любят Виктора Цоя, на концертах группы Константина Кинчева "Алиса" фанаты громят залы, а потом поезда пригородных электричек. Из рук в руки как величайшую драгоценность передают друг другу записи песен Бориса Гребенщикова. Андеграунд существует в кино, и в театре, и в живописи.

Но все это словно скользит мимо внимания Олега Меньшикова, которому по возрасту как будто положено под собственный гитарный аккомпанемент распевать модные, домашнего изготовления вирши. В его увлечениях сказались музыкальное образование и врожденный хороший вкус, умение всегда оставаться самим собой, не поддаваясь модным веяниям. И - что важнее всего! - его изначальное стремление к гармонии, его ощущение слова как музыки.

В театральном институте слово становится его оружием.

Итак, Олег Меньшиков появляется в стенах театрального училища на первом отборочном туре.

- В тот год вместе с Монаховым мы набирали курс,- рассказывает нынешний ректор училища, в ту пору педагог, Николай Николаевич Афонин.Смотрели, слушали многих. Олег выделился сразу: умный, очень живой, весь какой-то мажорный мальчик. Мы его взяли на заметку. Советовали Олегу, что читать на следующих турах. Могу признаться по прошествии времени, что стали тогда его болельщиками. Он того заслуживал. Прошел все испытания без сучка и задоринки.

1977 год. "Новобранцы" Щепкинского училища приглядываются друг к другу. Идет притирка. Складываются отношения. Завязываются дружеские отношения. Возникают первые романы. В этом возрасте все легко и просто.

Ночью в подвале театрального общежития курс собирается вместе - читают вслух "Мастера и Маргариту" Булгакова, вместе - потому что журналы даны на очень короткий срок. Читает Олег Меньшиков. Совместные акции сближают, особенно когда в руках у студентов полузапрещенные книги, вывезенные из-за границы. Маленькие, в ярких, мягких обложках романы Набокова потрясают... Тогда зарождается любовь Олега к этому писателю, не померкшая посегодня. Он влюбляется в автора, отбросившего идеализацию личности, в набоковскую магию слов, в его интонацию. В выстраданность, укрытую иронией и сарказмом.

На курсе учатся и москвичи, и те, кто приехал из других городов. Семья Меньшиковых гостеприимно открывает двери своего дома перед всеми. К тому времени они уже переехали в район Сокольников, квартира стала больше, просторнее.

"Господи, сколько дней и ночей мы провели у Олега,- вспоминает сокурсник Виктор Бохан.- Бедные его родители! Мы постоянно опустошали холодильник, как истинно и вечно голодные студенты. Но они любили нас, были на редкость щедры, хлебосольны. Без конца говорили, спорили, что-то задумывали...

Олег был тогда обаятелен, энергичен, расположен к людям, что необыкновенно в нем подкупало. На первом курсе вместе с Геннадием Кругом и Еленой Манышевой Олег придумал и показал прекрасный музыкально-эксцентрический номер. Олег и Елена играли на фортепьяно в четыре руки в бешеном темпе, при этом они то забирались под инструмент, не прекращая играть, то ложились на пол, то садились, то внезапно отшвыривали в сторону стулья и переходили на другое фортепьяно. Это было нечто феерическое...

Мы вообще все тогда придумывали сами, жили в постоянном горении. Приходили в училище даже по воскресеньям. Нас гнали сторожа: "Идите домой, отдыхайте! Надоели всем, неугомонные!" Мы жили огромной, счастливой, веселой семьей, это продлилось до конца, до четвертого курса. Тогда уже было ясно, кто где будет работать, а это всегда непросто, равенства в такой ситуации не бывает, но нам ничего не мешало, не разъединяло нас.

Помнится, предложили нам, тоже на первом курсе, придумать что-нибудь совершенно невероятное. А у нас ничего не получается как назло... Плюнули и отправились на Арбат, просто погулять: Олег, Лена Манышева, Андрей Галушко и я. Уж не скажу теперь, что откуда взялось, у кого первого родилась идея создать номер "Куклы". В итоге получилось. Мы с Андреем водили двух кукол-цыганок, гуттаперчевых, мягких, с глупыми глазами. Этими куклами были Олег и Лена. Я пел за Лену жалким голосом "Очи черные", Андрей исполнял за Олега басовую партию. Иногда наши куклы прыгали, извивались, Олег как-то лихо садился на колено. Все было очень забавно...

Позже начались студенческие поездки в каникулярное время, мы побывали в Казахстане, на БАМе, который гремел в то время. Ночевали в казармах. Где-то в Саянах выступали в бараке, на потолке болталась одна-единственная лампочка. Народу собралась тьма-тьмущая. Успех имели ошеломительный, никогда не забыть..."

Одним из событий в жизни курса был так называемый Французский вечер, задуманный и в основном поставленный Олегом Меньшиковым.

Участвовали в его постановке почти все.

Закрывали занавес. Мелодии французских шансонов. По сцене бродит луч света. Наконец занавес открывался и зрители видели в центре портрет "mаmаn Zinа" (так студенты называли свою преподавательницу французского языка). А рядом развевались французский и советский государственные флаги.

Дальше шли милые зарисовки из жизни французского кафе где-то в центре Парижа. Кто-то пел. Кто-то играл на аккордеоне. На французском языке игралась сцена из мольеровского "Тартюфа", причем она свободно вписалась в пейзаж современного кафе. Все как бы перетекало...

Олег Меньшиков, "соревнуясь" с Ивом Монтаном, пел песни из его репертуара. Судя по давним откликам - не оплошал.

"Он прочертил весь спектакль от и до,- говорит Виктор Бохан.- Конечно, все мы каким-то образом дополняли друг друга, но первоосновой удачи стали энергия Олега, его режиссерская жилка и хороший вкус".

Режиссерское начало Меньшикова давало себя знать и в капустниках, которыми славился курс. В училище помнят эти капустники до сих пор. Педагоги говорят, что некоторые позже пытались повторить их, но ничего подобного больше не было. Ставил капустники все тот же Олег Меньшиков. Юмор, склонность к пародии помогали ему заметить забавные штрихи в жизни училища, в поведении людей, и все это он великолепно использовал на сцене.

Лидер в школьные годы, он повторяет этот путь в институте. Как и прежде, вокруг него группируются люди. Хотя он и не претендует на руководящее начало.

- Ощущали ли вы когда-нибудь себя гадким утенком? - спросили Меньшикова репортеры в упомянутом телеинтервью.

- Нет... В принципе о себе нельзя так говорить, но так это и было,ответил актер.- Я был лидером. Всегда вокруг меня что-то собиралось, бурлило... Лидерство - это действительно очень сложно. Ведь лидер не тот, кто впереди бежит. Лидер - тот, кто заставляет всех других впереди бежать. Лидер должен быть очень тонким человеком. Я не говорю, что я - тонкий человек (смеется). Я о принципе, идее. Лидер, как никто другой, должен уметь себя останавливать, заставлять замолчать себя, пойти на какие-то уступки, подавить что-то в собственном характере для того, чтобы расцвело дело...

Для Олега Меньшикова это не чистое теоретизирование. Лидер по призванию, он довольно точно определил для себя взаимоотношения ведущего и ведомых. При всем том от природы замкнутый, осторожный, сдержанный в импульсах, при всей своей внешней якобы коммуникабельности на людях, в обществе, уже в институте он становится еще более закрытым. Жирная черта, которую когда-то шестилетний Олег провел на парте, отгораживаясь от соседки Люды, перекрывая возможность внезапного вторжения, черта эта не исчезла. Разве что стала еще шире и гуще.

Что же касается необходимости определенным образом строить взаимоотношения лидера с остальными людьми, то, вероятно, в сегодняшние размышления Меньшикова на эту тему, немало привнесено из личного опыта. Безусловно самолюбивый, предельно, хотя потаенно, очень ранимый, наделенный тонкой кожей и вибрирующими нервами, он должен был смолоду учиться укрощать свои гневные порывы, обидчивость, резкость, чтобы сохранить норму в общении с другими, такими разными...

- Да, он был очень обидчив,- вспоминает Виктор Бохан.- Но, в отличие от многих из нас, старался внешне это никак не проявлять, делал вид, что ему все это безразлично: дескать, ну и пусть... Реакция Олега в данном случае соответствовала его душевному складу, его гордости. Может быть, даже его гордыне.

Студенческая жизнь никоим образом не заслонила для Меньшикова музыку. Хотя пристрастие к оперетте несколько ослабевает. Он "изменяет" легкому жанру ради симфонических концертов в Большом зале консерватории, в Зале имени Чайковского. Любовь к музыке объединяет Олега с молодым педагогом по классу вокала Татьяной Фадеевной Сафаровой, человеком неординарным, глубоким, широким в своих взглядах.

- Когда я впервые встретилась с Олегом, он обратил на себя внимание яркой музыкальностью, великолепной музыкальной памятью и, конечно, профессиональной хваткой, редкой для студента,- говорит Сафарова.Естественно, ему очень помогало его музыкальное образование, то, что он прекрасный скрипач, хороший пианист. Но не только это. В Олеге была прекрасная увлеченность всем, что он делал. Работа с ним всегда становилась поиском: у него хорошо развита фантазия. Я думаю, благодаря этому он мог так интересно существовать и существует в драматическом искусстве по своим особым законам.

Он и меня, его педагога, умел увлечь, затянуть в какую-то работу так, что ты влезаешь во все с головой. Но бывало, что только-только начнешь этим заниматься, а Олег вдруг возьмет и бросит. Остынет к собственной идее и уже ни за что не вернется. Я не раз сталкивалась с этим. Перестает появляться, как-то путано объясняет причины отсутствия, тянет... Поначалу я не понимала, что происходит, позже, поняв, переставала настаивать.

Мне кажется, после окончания института эта черта в нем прогрессировала. Причем он не очень задумывался, как его отказ от своего же предложения может сказаться на судьбах других людей. Я знаю конкретные примеры, более того - чувствую собственную вину в определенных ситуациях. Может быть, таков почерк звезды?

...На старших курсах пошла работа над отрывками - некоторые позже могли перерасти в спектакль.

- Мы всегда искали для Олега роли, где он мог бы максимально выложиться,- вспоминает Николай Николаевич Афонин.- Я хорошо помню его Виктора в "Иркутской истории", позже Миловидова в комедии Островского "На бойком месте", он там не только играл, но и превосходно пел. Стали мы приближаться к постановке большого спектакля, и я задумал поставить "Нашествие" Леонова, сразу решив, что главную роль Федора Таланова будет играть Олег Меньшиков. Характер интереснейший - сложный, драматический, с неожиданным финалом судьбы героя. Чего еще, казалось бы, желать студенту? Но после того, как я объявил распределение ролей, вижу - что-то Олег уж больно хмур. И ровно ничего не понимаю. Вроде бы получил прекрасную роль, в его плане... В чем тогда дело? Спросил: чем ты недоволен? Оказывается, не нравится ему мое решение, не пришлось по душе, не хочет играть Федора Таланова, и все тебе!

Личность актера, пусть и молодого, начинающего, всегда очень тонкая материя. Я стал осторожно прощупывать Олега, чтобы понять, что же он хочет играть. И он буквально ошеломил меня - просит роль немецкого офицера Вернера, в общем, это эпизодическая фигура. Однако я согласился. И он же проявляет к работе такой огромный интерес, что невозможно не ответить ему на той же ноте. Ищем характер, манеру говорить, двигаться. То есть пришла к нам обоим манкость, мы стали получать удовольствие от того, что делаем.

В результате Олег создает шедевр. Я и тогда не боялся этого слова, отмечая его работу, и теперь смело повторяю. Все училище сбегалось посмотреть Меньшикова в роли Вернера, так было интересно наблюдать за ним. Он играл чванливого, туповатого, самоуверенного офицера - с тайной иронией и очень точно по рисунку.

Это была целая судьба. Вроде бы давно закончилась война, Олег и его поколение родились через пятнадцать лет. Конечно, Меньшиков знал об этом по книгам, может быть, по рассказам родителей. Но все равно не живая, конкретная память... А у Меньшикова Вернер был сыгран так верно, страшно, природно, что я услышал настоящее эхо войны.

Олег уже тогда точно знал, чего он хочет: я имею в виду четкий выбор именно своего материала. Был у нас с ним еще один подобный случай, о котором хорошо помнит Владимир Багратович Монахов.

- Мы начинали работу над "Без вины виноватыми" Островского,вспоминает Монахов.- Кто будет играть Незнамова? Конечно, Меньшиков... А он просит роль Пети Миловзорова, характерную, далеко не такую выигрышную, как Незнамов. Я не стал протестовать: хочешь - играй Петю. И был у нас в спектакле великолепный Петя Миловзоров со всеми ухватками провинциального премьера, смешной, самоуверенный, неумный, с точными деталями.

...В те годы воображение Меньшикова занимал Андрей Миронов. Нет, Олег не подражал ему - он вообще никогда никому не подражал, самодостаточный по природе своей, щедро награжденный Богом. Ему импонировала музыкальность Миронова, его пластика и, конечно, умение не замыкаться в рамках определенного амплуа. После "Покровских ворот" Меньшикова не раз будут сравнивать с Андреем Мироновым, хотя близость их, на мой взгляд, не столько в общности героя из комедии Зорина "Покровские ворота" с комедийными персонажами Миронова, сколько в настойчивом стремлении уходить от того, что уже сделано, показано, принято зрителем. Предшественник Меньшикова прекрасно уловил двойственность психологического климата своего времени. Он чаще всего был воодушевлен любовью к собственному герою, даже в тех случаях, когда данная фигура вроде бы того и не заслуживала. Тем более когда Миронову доводилось играть драматические и трагические роли - в картинах "Фантазии Фарятьева" и "Мой друг Иван Лапшин". Так или иначе Миронов принадлежал к последним романтикам "оттепели". Романтизм Меньшикова имеет иную подкладку, об этом речь впереди. Можно говорить, прежде всего, о близости их в свободе жизни на сцене и экране, о грации, не только внешней, а в самой системе владения ролью без тени натужности, каких-то явных усилий.

Пожалуй, ближе всего Олег был Андрею Миронову в своей знаменитой дипломной работе в спектакле "Лестница славы" по пьесе Скриба. Меньшиков ухватил кружевную вязь драматургии Скриба, ее темп, динамику; в этом ключе он играл молодого адвоката, внезапно делающего феерическую карьеру и вместе с тем отдающего себе отчет в происходящем с ним в полной мере.

"У нас практически нет сейчас актеров, способных вот так играть салонную драму,- говорит Татьяна Сафарова.- Олег и порхал, и не чурался той земной нравственной неопрятности, которая впрямую связана с людьми, прорывающимися на политический Олимп. В этом спектакле он еще и блестяще канканировал. Канкан - его давняя страсть. Он играл, заполняя собой все пространство сцены".

Дипломный спектакль "Лестница славы" имел шумный успех. Его показали на сцене филиала Малого театра на Ордынке. Пришел посмотреть выпускников училища директор Малого, народный артист Советского Союза Михаил Иванович Царев, который нечасто радовал своим присутствием подобные акции. Увидев спектакль, воскликнул: "Беру Меньшикова к себе в театр!"

Честь, разумеется, великая. Вместе с тем новобранцу в таком огромном коллективе предстояло пройти "школу молодого бойца". То есть выходить в массовых сценах, радоваться нечастым вводам на чужие роли, когда кто-то заболел или ушел из театра. И ждать, ждать, ждать, пока тебе выпадет удача: настоящая, большая работа. Олег Меньшиков все это прекрасно понимал. Он не был обделен ни умом, ни сильным, волевым характером, ни обостренным чувством независимости и умением справляться с ситуацией. Однажды в студенческие годы вместе с сокурсниками был послан на практику в Малый театр. Но, задержавшись на лекции, студенты опоздали. Не пожелав разобраться в причинах опоздания, режиссер Виталий Иванов грубо заговорил со студентами. Тогда Меньшиков, бледный, с обострившимся лицом, встал и позвал остальных:

- Мы уходим. - И двинулся к дверям.

Сокурсники ушли вместе с ним.

Он изначально требовал признания и уважения к себе, не желая довольствоваться крохами. Поэтому приглашение в Малый театр, которое он, однако, принял, было не столь блистательно, как это могло показаться другим.

К тому времени у него уже были за плечами три роли в кино, начинались съемки в четвертой по счету картине. Его уже знали... Но предполагали ли тогда педагоги и сокурсники нынешней "персоны № 1" в новом поколении российских актеров, что именно так сложится путь этого темноволосого, темноглазого юноши, хотя и обладавшего некоторым сходством с секс-символом мирового кино Аленом Делоном, но, будем честны, все же значительно уступавшего ему по части безупречных внешних данных?

Отвечают на этот вопрос через пятнадцать лет после того, как Олег закончил институт, что, естественно, вносит некоторую коррекцию в их сегодняшние суждения:

Ректор училища, Николай Николаевич Афонин: "Тогда об этом не думалось. Работая со студентами, подобные мысли просто не допускаешь. Они только мешают. Был перед нами одаренный, хороший студент Меньшиков, нормально учился, великолепно пел, танцевал, музицировал... Дальше все уже было в его руках. Талантливых, умных руках".

Руководитель курса, профессор Владимир Багратович Монахов: "Дарование в нем светилось с первых дней. Притягательный, явно незаурядный, темпераментный. Он сумел реализовать все это".

Педагог по классу вокала, доцент Татьяна Фадеевна Сафарова: "В годы учебы Олег виделся мне скорее характерным актером. Нет, не героем. При всей его пластичности, музыкальности, артистизме мне казалось, что на героя он не тянет. И в дипломных спектаклях он выбирал для себя характерные роли. Стало быть, нынче нужен такой герой..."

Сокурсник Виктор Бохан: "В те годы мы никаких прогнозов относительно друг друга не делали. Даже когда показывали дипломные спектакли и получали предложения работать в том или ином театре, просто радовались, что у наших девочек и ребят что-то складывается. У Олега ко времени окончания института уже были в активе несколько киноролей. Они принесли ему известность, популярность, особенно Костик из "Покровских ворот". Его до сих пор, по-моему, все еще обожают телезрители. Олег не мог не нравиться - его живость, подвижность, бисерная речь, когда кажется, что слова катятся, как бусинки, даже то, что он букву "с" не очень хорошо выговаривает,- все это грани его обаяния... Плюс характер, воля. Наверное, таким и должен был быть нынешний результат. У каждого своя судьба. В том числе и у Олега Меньшикова..."

ЖДУ И НАДЕЮСЬ

В биографических сведениях об Олеге Меньшикове, как правило, с заметной невнятностью упоминается, что-де первыми его работами в кино были "Покровские ворота", "Родня", "Полеты во сне и наяву". Между тем подлинное начало его кинобиографии - совершенно ныне забытая телевизионная картина "Жду и надеюсь", поставленная на Киевской студии имени Довженко режиссером Суреном Шахбазяном. Она была снята по одноименной повести Виктора Смирнова, и дебютировал в ней Меньшиков еще в студенческие годы.

Конечно, он всегда надеялся увидеть себя на экране - какой солдат не мечтает стать генералом, да еще при честолюбии Меньшикова, которое есть во многом активный движитель его поступков, что совершенно естественно для настоящего художника. Он прекрасно понимал, что успех в кинематографе мгновенно делает тебя известным, приносит новые роли, дарит славу.

В их училище, как и во все театральные институты, часто засылали своих ассистентов многие режиссеры. Порой и сами наведывались к студентам, отыскивая исполнителей на эпизодические роли, иногда на главные. Так был примечен ассистенткой Сурена Шахбазяна Олег Меньшиков, потом вызван на кинопробы в Киев и утвержден на главную роль.

В недавнем прошлом Сурен Шахбазян был известным оператором. В его послужном списке картины "Павел Корчагин" (совместно с Ильей Миньковецким) режиссеров Александра Алова и Владимира Наумова, "Три толстяка" Алексея Баталова, "Цвет граната" Сергея Параджанова. В 1978 году Шахбазян обращается к режиссуре и снимает фильм "Вижу цель". В 1980 году начинает работу над картиной "Жду и надеюсь" как режиссер и оператор. Отчасти в режиссуру его привело трагическое обстоятельство. Самый близкий ему по духу режиссер, его друг Сергей Параджанов, исповедовавший близкую Шахбазяну яркую зрелищность и живописно-метафорическое начало в кинематографе, в конце 70-х оказался в заключении. Шахбазян метался и не мог найти столь же близкого сотоварища. Для своего дебюта в новом качестве он выбрал военную повесть Смирнова, вряд ли сулившую перспективу создания изысканно яркого по изображению фильма. Тем более что финансировало постановку Центральное телевидение, дававшее средства на треть, а иногда на половину меньше, чем в большом кинематографе. И все-таки склонный к живописному кадру, к поэтическому кино Шахбазян решается снимать "партизанский" фильм.

Автор повести Виктор Смирнов вообще специализировался в такой тематике. Он начинал с документальных очерков и книг, затем перешел к художественной литературе. Его самой известной вещью была повесть "Тревожный месяц вересень". В работе над этой экранизацией оператором был Сурен Шахбазян, приобщившийся таким образом к творчеству Смирнова.

Повесть "Жду и надеюсь" написана не столь энергично и затейливо, как "Тревожный месяц вересень". В ней не так стремительно развиваются события, интрига ослаблена ретроспекциями из детства и юности главного героя. Но присутствует знакомая лирико-патетическая интонация, окрашивая будни и подвиги наших партизан.

Меньшикову предстояло играть главного героя Шурку Доминиани, по прозвищу Шурок. Сама по себе такая работа - удача для девятнадцатилетнего студента. Хотя, на первый взгляд, Олег не очень походил на отважного воина, рослого, плечистого, ясноглазого парня, какими обычно играли партизан-героев, например, в "Думе о Ковпаке", к созданию которой, кстати, тоже приложил руку Виктор Смирнов. Или в телевизионной ленте "Кодовое название "Южный гром", вампуке, созданной в Кишиневе.

Однако достаточно внимательно вчитаться в строки повести "Жду и надеюсь", и можно понять, почему выбор режиссера выпал на молодого человека далеко не героической внешности, а, скорее, на этакого современного московского мальчика с гитарой в руках. Прежде всего следует вслушаться в фамилию героя - Доминиани. Дело в том, что по отцу Шурка - Шурок - потомок старинной итальянской семьи, далекого предка, "заехавшего в незапамятные времена обнищалого европейского люда и яростно в галопе обрусевшего". Революция 1917 года безжалостно разметала по земле интеллигентную, состоятельную семью Доминиани, прижившуюся на Украине. Один из тех, кому все же посчастливилось выжить, хорошо образованный и хорошо воспитанный выпускник инженерной школы, поручик-фортификатор Александр Доминиани, не эмигрировал, как его родные. Когда улеглась первая волна революции, вернулся в родной Киев. Женился на хуторской крестьянке, родившей ему пятеро детей. Шурка - первенец этого мезальянса, равно унаследовавший черты и матери, и отца, но больше отца - еще в детстве деревенская ребятня окрестила Шурку "панычем". Позже ровесники не раз били его за необычную фамилию, доказывавшую неслиянность мальчишки с рабоче-крестьянским обществом.

В партизанском отряде Шурка занимается тем, что изучает документы, захваченные у немцев, добывая необходимую для Центра стратегическую информацию. Он и в отряде особенный, не такой, как все. Крепкие, обстрелянные мужики держат в руках автоматы и ружья. Шурка в стороне от них копается в бумагах... В стороне - так начинается тема артиста Олега Меньшикова, которая позже заглавными буквами проступит на его пути: особость, отдельность существования его героев, поглощенность их собственными проблемами, внутренняя независимость.

Олег уже начал сниматься, когда в группе появился еще один режиссер, Роман Балаян, известный созданной до этого талантливой экранизацией "Каштанки" Чехова и еще более интересным, на мой взгляд, кинематографическим прочтением "Бирюка" Тургенева. Близкий друг Сурена Шахбазяна, Балаян не принимал на себя никаких официальных функций. Просто решил помочь в съемках, понимая, как сложно работать, будучи режиссером и оператором в одном лице. Балаян в основном собирался работать с актерами, в этом он особенно уже преуспел в собственных лентах.

- Я приехал, посмотрел материал, и все это мне совсем не понравилось,вспоминает Балаян.- В том числе и молодой актер, игравший главную роль. Вечером того же дня я с ним познакомился. Было это в гримерной. Мы шутили, веселились, выпивали. Вот тут-то Олег и вызвал у меня симпатию. Он показался забавным, очень живым, интересным...

Конечно, в чем-то он сознательно подыгрывал мне, понимая, что в группе теперь еще один режиссер и ему с ним работать... А я сразу почувствовал: очень одаренный мальчик. Может быть, и сверходаренный. Какое-то некиношное лицо - умное, интеллигентное. Остроумен, весел, иногда трогателен... Словом, начали мы с ним работать. И обнаружилось, что Олег по существу Актер Актерыч - только в хорошем смысле слова. Есть артисты, которые только тогда артисты, когда они в кадре или на сцене. Причем это могут быть очень талантливые, большие мастера. В реальной жизни они как бы сникают, никак не проявляются. А этот мальчик, Олег, все время оставался Актером. Не потому, что хорошо пел, танцевал, играл на гитаре или фортепьяно. Актерство было заложено в его природе.

Как-то я смотрел телевизионную передачу со знаменитым испанским танцовщиком Хосе Антонио. Так же, как Олег Меньшиков, каждую минуту он оставался Актером, независимо от того, танцевал или сидел в кафе, с кем-то говорил, смеялся, слушал... Тот же неповторимый артистизм. У Меньшикова это сразу бросилось мне в глаза. При этом Олег ведь застенчив, сдержан в выражении чувств. Таким был и таким остается, хотя догадываются о его застенчивости немногие...

И еще я понимал, что этого мальчика надо продвинуть, так, чтобы его всерьез, публично заметили, полагая вполне справедливо, что наша скромная телевизионная картина "Жду и надеюсь" вряд ли поможет Меньшикову обратить на себя то внимание кинематографистов, которого он безусловно заслуживает. Судьба пошла нам навстречу...

В работе Олег оказался очень легок, отзывчив на импровизации, придумки. С ним можно было разговаривать - образованный, иногда очень ироничный, он уже тогда, несмотря на возраст, был личностью...

Честно говоря, режиссеры порой бывают пренебрежительны в отношениях с артистами, мы чувствуем себя с ними чем-то вроде воспитателя в детском саду. Дескать, мы, режиссеры, взрослые, а они - дети. Хотя я очень люблю артистов, но и за собой знаю такой грех. А вот в Олеге я чувствовал ровню. Что-то он уже умел в профессиональном плане, чего-то не умел еще... Я учил его паузам, что очень важно в кино. Учил азам жизни на съемке, которых он, естественно, не мог знать - он же впервые соприкоснулся с этим миром.

Начиная работать с Меньшиковым, я не знал, что примерно в одно время с утверждением на роль Шурки Доминиани Олег был утвержден и на небольшой эпизод в картину Никиты Михалкова "Родня". Вдруг раздается телефонный звонок из Москвы в глухие места, где мы снимали натуру. Звонит Никита Сергеевич и просит отпустить Олега Меньшикова на три дня. К нему не съемки! "Ты с ума сошел! - сказал я своему другу Михалкову.- Во-первых, я тут не хозяин. Во-вторых, Меньшиков играет у нас главную роль, то есть он должен быть постоянно в группе". А Михалков продолжает настаивать: "Я тебя умоляю, это же всего три дня..." И неожиданно, как бы между прочим, роняет: "Да, он у меня будет наголо пострижен". Я снова сопротивляюсь, твержу, что не могу, не имею права подвести людей. Тем более, если говорить формально, Олег Меньшиков у нас на месячном договоре, а вы, судя по всему, нормального договора с ним не заключили? И вообще, чего же раньше молчали?

Говорю, а сам понимаю, что если Олег даже всего один раз просто пробежится в фильме Никиты Михалкова, то этого уже достаточно, чтобы его имя прозвучало... Чтобы кинематографисты спросили: "А кто этот парень?" зная, что Михалков бездарных людей не снимает...

В результате я исхитрился и отправил Олега в Москву на три дня. Сам пошел к нашей гримерше и спросил в упор: "Ты любишь Олега Меньшикова?" - "Я его обожаю!" - радостно закричала она.- "Прекрасно!" Я объяснил ей, что, пока Олег будет в Москве, надо подобрать для него парик, похожий на ту прическу, в которой он у нас снимается, которая была у него до отъезда. Она все сделала, с этим париком мы встретили Меньшикова на вокзале, когда он возвратился. Надели парик - замечательно все... Правда, когда началась съемка, пришлось изрядно поволноваться. Сурен Шахбазян все же оператор профессиональный и своим одним глазом видел больше многих двуглазых. Но он посмотрел на Олега в глазок камеры и спросил его: "Ты что, вымыл голову?" "Да",- испуганно согласился Меньшиков.- "Вот и правильно, каждый день надо было так делать. Слава богу, у тебя нормальная прическа..." Потом, когда картина была закончена, мы во всем Сурену признались...

Роман Балаян был провидчески прав. Дебютная лента Олега Меньшикова почти сразу канула в небытие. Недаром ее нет ни в справочниках, ни в кинословарях. Хотя сквозь традиционный панцирь канонического портрета разведчика, жертвующего своей жизнью ради спасения отряда, во имя победы, сегодня просматриваются ростки необычного характера. Особая нервность, импульсивность, смена чувств. Ощущение своей миссии в этом мире... И все же узнали Олега Меньшикова по другим ролям. Обратили внимание, как и полагал Балаян, на его героя в "Родне", хотя так невелика там его роль. На то, что именно его выбрал требовательный Никита Михалков.

Он пробовал на роль Кирилла и других молодых артистов. В том числе Дмитрия Харатьяна, который к тому времени уже имел опыт работы в кино. Школьником сыграл главную роль в фильме "Розыгрыш", снимался в фильмах "Школа", "Фотография на стене", "Охота на лис". Харатьян тоже учился в Высшем театральном училище имени Щепкина, на один курс младше Меньшикова, приятельствовал с ним. Но Михалков выбрал Олега, угадав, что именно он сможет дополнить бегло очерченный образ Кирилла особыми нюансами, контрастностью душевных состояний, иногда плавно перетекающих одно в другое, иногда после бурного взрыва. Сумеет укрыться броней нарочитой иронии, пренебрежения, за которой скрыты незащищенность и боль.

Во время кинопробы у Олега была прекрасная партнерша - Нонна Мордюкова. Для нее, собственно, писал сценарий "Родня" Виктор Мережко с прицелом на главную роль Марии Васильевны. Поэтому многое для Меньшикова зависело от того, как изначально сложится его дуэт с этой замечательной и непредсказуемой актрисой.

"Я сразу поняла, что Олег очень способный парень,- заметила Нонна Викторовна, вспоминая об их первой встрече.- Он волновался. И как не волноваться, когда на тебя смотрит Михалков и решает: брать или не брать? Хотя Олег быстро собрался, воля у него есть. Играть с Меньшиковым было легко, он понимает, чего ты от него ждешь. Точно реагирует. У нас с ним, в общем, небольшая сцена, всего несколько минут. Но в ней есть кульминация своя, когда люди вдруг узнают, что у них общая боль. Олег нашел эту щемящую ноту - во взгляде. Так, что в его герое людям что-то серьезное открывалось..."

Через несколько лет Никита Михалков рассказал на страницах журнала "Искусство кино", как Олег Меньшиков попал в поле его зрения.

"Меньшиков был приглашен на пробы не случайно. Его порекомендовали мне в период работы над "Родней" студенты с курса Олега Табакова. Порекомендовали не просто как подходящего исполнителя на небольшую роль Кирилла - вообще как талантливого актера, на которого стоит обратить внимание. Помню, что тогда меня удивило такое, я бы сказал, цеховое единство в оценке творческих возможностей коллеги, тем более что Меньшиков учился даже не вместе с ними. И действительно, он показался мне интересным, и я предложил ему сняться в нашей картине".

- Балаян разрешил мне тайком от всех сниматься у Никиты Сергеевича, сказав, что не может запретить молодому актеру поучиться у Михалкова,рассказывает Меньшиков.- Так я попал в "Родню". И тогда же, кстати, познакомился с гениальной Нонной Мордюковой. Мы прекрасно провели с ней время. Михалков запер нас в комнате, чтобы мы сосредоточились на эпизоде, который предстояло сыграть. И вот мы уставились в пол... Сидим - я, пацан, третьекурсник театрального училища, и Нонна Викторовна, глыба, великая актриса. Я опустил глаза, силюсь изобразить, будто вхожу в образ, а сам трясусь от страха и волнения. И вдруг слышу какое-то похрюкиванье. Поднимаю взгляд и вижу Мордюкову, которая с трудом сдерживается. И тут мы одновременно начинаем хохотать. Но как! До слез, до истерики, до катания по полу. Так мы познакомились с Нонной Викторовной, так я начинал работать у Никиты Сергеевича.

...Герой Меньшикова, Кирилл,- сын бывшего мужа Марии Васильевны, алкоголика Вовчика, от его второй, городской жены. Но Вовчик давно оставил и этот дом, а может быть, его отсюда выгнали, не в силах терпеть запои... Позже на экране появится мать Кирилла, рано постаревшая, поблекшая, измученная женщина, держащая на своих плечах дом и двоих детей. В квартире Кирилла и его матери - чистенькая нищета... За стеной гуляют ровесники, друзья Кирилла, пришедшие проводить его в армию. Это дает первую точку отсчета в характеристике мальчишки, выросшего в бедности, скудости, рано узнавшего кошмары пьяных излияний отца и горе матери. Он знает цену и каждой копейке, которую шитьем зарабатывает мать, чтобы кое-как продержаться. А на пороге армия... Действие фильма относится к годам афганской войны. Туда погонят Кирилла - то есть погонят на смерть, и он это понимает.

Меньшиков предлагает точный слепок поколения конца 70-х. Уже успевшего ожесточиться, не склонного к деликатности в отношениях с другими, ненавидящего сладкую ложь, льющуюся по радио и с телеэкрана. Они хорошо знают изнанку жизни с ее темными, иногда черными сторонами, ее грязью, ложью, несправедливостью. Величайшая из них свершается в эти дни - почему Кирилл должен отдать жизнь за то, во что он не верит, что ненавидит?

Картина вышла на экран в купированном цензурой варианте, которая бдительно убирала, вычищала из фильма все, что относилось к афганской войне, уносившей тысячи жизней. Но даже то, что авторам удалось сохранить в этой струе, органично стыкуется с характером Кирилла. С темой, возможно, последнего прощания, которая живет в душе парня. Отсюда его взвинченность, его выпады по отношению к неожиданной гостье, оказавшейся первой женой отца. Наверное, он вообще раньше ничего о ней не знал. Да еще ее расспросы, бередящие душу... Только забылся он в шумном веселье, только постарался забыть, что уходит в смерть, а назойливая тетка вновь обо всем напомнила. Кирилл поначалу вскидывается при каждом слове, как дерзкий щенок, выламывается, вызывает Марию Васильевну на ответное хамство. Пока не увидит очень близко ее глаза, полные тоски и даже сострадания к нему, ставшему ей близким, к нему, глупому, отвергающему своего нелепого отца. К нему, которому, в общем, всех жаль, в том числе и себя... Что-то переламывается интуиция подсказывает Кириллу, что Мария Васильевна - такая же жертва, как его мать. Разве что более сильная и потому способная делиться своей силой. Кирилл сдирает свой парик - перед Марией Васильевной, по сути, ребенок. Но ребенок, который взрослеет, принимая на себя боль других.

Второй эпизод в "Родне" с участием Олега Меньшикова очень мал, он укладывается в две-три минуты. Кирилл на вокзале прощается с родными, с Марией Васильевной. Сейчас новобранцы отъедут, это уже последние мгновения жизни, от которой его отлучают. Он действительно уже отрешен, отдален. Он уже там, в тесном вагоне, с теми, кто сейчас для него ближе всех - их ждет одинаковая доля.

Роль Кирилла - первая встреча Меньшикова с Михалковым, который "положил глаз" на начинающего артиста. Еще один фрагмент из статьи Михалкова в журнале "Искусство кино", посвященной Олегу Меньшикову: "С самого начала мне понравилась та непринужденность, легкость, с которой он (Олег Меньшиков.- Э. Л.) вошел в группу. Легкость эта проистекала не от самоуверенности, а от какой-то удивительной внутренней раскованности - она помогала ему и потом в работе над ролью. Для молодого актера он казался очень подвижным внутренне, техничным, добавлю, пластичным, музыкальным и с прекрасным чувством юмора. Самые разные режиссерские задания он выполнял, умея их делать органичными для себя. Кроме того, Меньшиков обладает еще одним чрезвычайно важным качеством для актера - способностью к концентрации. Он умеет концентрироваться настолько полно, что режиссеру не приходится заниматься его дополнительной мобилизацией"1.

Воспоминания Михалкова не только ценны сами по себе, но и очень интересны в контексте прошедших лет. В контексте портрета актера Меньшикова, в плане рассказа о личности актера. На самом деле Олегу всегда трудно дается встреча с новыми людьми, врастание в новый коллектив, в новое для него людское сообщество, хотя, возможно, в молодости это было для него проще. Но и в то время он был достаточно замкнут и закрыт для скорых контактов. Между тем Никита Михалков подчеркивает "легкость", с какой Меньшиков вошел в их группу. Скорее всего, в этом немалую роль сыграла атмосфера доверительности, встречного движения к новому лицу, мягкость по отношению к нему, что умеет создать Михалков уже в первые минуты знакомства. Это позволило, должно быть, Олегу Меньшикову преодолеть застенчивость, волнение, наверное, и робость во встрече с мэтром, каким к этому времени уже был Никита Михалков. И второе. Меньшикову, конечно же, оказалась близка сама манера работы режиссера с актером.

С ранних лет Меньшиков, при всей своей способности быстро и точно ощутить почерк того или иного постановщика, с которым ему доводилось работать, соотнести себя с этим почерком и устремленностью (конечно, если таковые имели место; случалось трудиться и с безликими кинематографистами), все же искал соответствия собственной творческой позиции, близких ему по духу людей. Таким оказался Никита Михалков, и Олег раскрылся с максимальной полнотой, так, что был забыт отпущенный ему малый метраж жизни в картине.

Через шестнадцать лет Олег Меньшиков, кажется, отвечает на давние слова Михалкова. Из телевизионного интервью Олега Меньшикова: "Все зависит от того, чтобы человек себя нормально чувствовал (речь идет о самочувствии актера на съемочной площадке.- Э. Л.). То есть чувствовал, что он - один... Что нет вокруг пятнадцати человек: тогда что-то меняется и рядом с ним, и он сам. Михалков у себя на площадке "условия необходимого одиночества" создает".

Встреча режиссера и актера на съемках "Родни" положила начало их прочному союзу. Еще раз из статьи Михалкова: "Наблюдая за ним (Меньшиковым.- Э. Л.) на съемках "Родни", посмотрев его в "Полетах во сне и наяву", в "Поцелуе", я могу с полным обоснованием говорить и о замечательной творческой отдаче, и о широком диапазоне его актерских возможностей. Разные характеры он играет по-разному. А это, при всей банальности такого утверждения, могут делать далеко не все даже маститые наши актеры. В каждой из этих ролей я ощущаю какое-то очень серьезное движение и мысли, и чувства...

Меньшикову, я считаю, с фактурой повезло - она у него как бы "никакая", как, допустим, у Елены Соловей или у Юрия Богатырева. И это, на мой взгляд, дает актеру больше возможностей и позволяет режиссеру увидеть это в самых разных качествах. А при богатом внутреннем мире актера эффект получается замечательный. Поэтому Олег Меньшиков может и готов играть все, и предложений сниматься, я знаю, у него сейчас много, но...

И тут хочется задержаться на самом важном сейчас для его судьбы качестве, которое он в себе, надеюсь, выработал. После своих первых довольно-таки заметных работ в достаточно успешных картинах, он не кинулся скорее использовать открывшиеся перед ним широкие возможности, не пустился в захватывающие путешествия по экрану. При том что он молод, горяч, при том что и работать хочется, и чтоб узнавали - хочется. Актер - профессия общественная, публичная, а Меньшиков так легко мог бы добиться популярности, используя хотя бы только то, что он делал в "Покровских воротах",- свое молодое победное обаяние, великолепную пластичность, техничность...

Однако Олег идет сейчас очень правильным, на мой взгляд, и достойным путем. Он много и серьезно работает в Театре Советской Армии и выбирает - я подчеркиваю это - выбирает свои работы в кино. Причем выбирает либо роль, либо режиссера. Это заслуживает уважения и серьезного отношения к актеру. Чем больше его устойчивость перед всевозможными "киноискушениями", тем больше сил и внутренних энергетических ресурсов он сохраняет для настоящего дела. То, что он мог бы уложить в пять картин, он вкладывает в одну. Так работают сегодня немногие даже крупные актеры...

Конечно, актерская доля не так уж легка, как порой кажется со стороны, она сопряжена с массой трудностей и профессионального, и морального, и материального порядка. Актеру приходится иногда хвататься за любую роль, за любую работу на радио, телевидении... Все это так. И тем не менее борьба со стереотипом, главной опасностью для любого актера, зависит от его самодисциплины, от тех внутренних ограничений, которые он сам перед собой ставит. Строгий выбор, прислушивание к самому себе, к окружающему миру, наконец, постоянное самообразование - вот достоинства, которые мне кажутся наиболее ценными сегодня в актере. Я вижу их в Олеге Меньшикове.

Мы не знаем, читает ли он, допустим, Горация, насколько он интересен в общении, ездит ли верхом и играет ли в теннис - это его личное дело. Судить о том, насколько серьезно он относится к своей профессии, можно только по его работе. Мне, как профессионалу, важно, что я не вижу его в пошлых телевизионных постановках, в низкопробных развлекательных телепередачах. Хотя, повторяю, это могло бы принести ему быструю популярность - он ведь может и петь, и танцевать, он все это прекрасно умеет. В принципе я не против раскрытия и этих его качеств, но, думаю, чем позже это произойдет, тем лучше для него. Уж больно часто и безжалостно эксплуатируется сегодня подобное актерское дарование. А в случае с Олегом Меньшиковым мы имеем дело с актером больших возможностей и большого будущего"2.

Цитата из статьи Никиты Михалкова, конечно, очень пространна. Но она с идеальной точностью анализирует и прогнозирует настоящее (тех лет) и будущее Меньшикова. Причем Михалков - не просто благожелательный старший коллега, а опытный, зоркий художник, режиссер, актер, определяющий всю траекторию дальнейшего движения в искусстве Олега Меньшикова. Он не только теоретически обозначил перспективу, но и стремился практически реализовать свою позицию. Во второй половине 80-х Михалков с группой авторов работает над сценариями, в которых главные роли назначены Меньшикову. Это "Грибоедов" - фильм по этому сценарию до сих пор не снят по разным причинам: политическим, социальным, экономическим, этническим. Однако существенно само решение Михалкова доверить роль гениального русского писателя, талантливого дипломата, личности странной, во многом загадочной, Олегу Меньшикову. Грибоедов унес в могилу немало тайн, связанных с острыми поворотами на его пути, с его противоречивой позицией на разных этапах жизни, с его умом и сердцем, обуреваемыми сложными страстями. Все это Грибоедов таил за маской холодного безразличия, недоброй иронией и желчной усмешкой. Это предстояло сыграть Олегу Меньшикову, в кого изначально, убежденно поверил Никита Михалков.

Судьба второго сценария, "Сибирского цирюльника", оказалась более удачной. (Картина по нему уже снята.) Меньшиков, как и предполагалось авторами, сыграл главную роль двадцатилетнего юнкера Андрея Толстого. Причем роль весьма далекую от всего того, что ему приходилось играть прежде.

Когда-то Жан Вилар написал о своем ученике и друге Жераре Филипе: "Между актером и мной устанавливается нечто вроде физического родства, иначе говоря, мы с ним понимаем друг друга без минимума слов". Думается, такое родство установилось и во взаимоотношениях Никиты Михалкова и Олега Меньшикова, продолжаясь во времени. Счастливо продолжаясь...

МИЛЫЙ КОСТИК

Примерно уже полтора десятилетия многомиллионной армии отечественных телезрителей три, четыре, а то и пять, шесть раз в году предлагается разными телекомпаниями фильм "Покровские ворота". Не погрешив против истины, осмелюсь утверждать, что, несмотря на это, люди все так же охотно смотрят картину. Хотя вроде бы уже знают наизусть каждую реплику. И каждый кадр. Видимо, есть нечто неизменно притягательное в комедии Леонида Зорина из жизни московской коммуналки конца 50-х годов, в старом доме у Покровских ворот. Там живут исключительно интеллигентные, образованные, милые люди, за долгие годы тесного соседства они стали почти родственниками, посвященными в мельчайшие детали бытования каждого.

Леонид Зорин написал свою "элегическую комедию" (так он сам ее называет), когда ему исполнилось пятьдесят лет, намереваясь таким способом в воображении, в запечатленных воспоминаниях вернуться в собственную молодость, в ауру Москвы конца 50-х, в ту систему человеческих взаимоотношений, которая всегда - отражение времени, а с его уходом становится своеобразным реликтом. Правда, вспоминая, драматург "разве что двинул время действия на десяток лет вперед", а это немало, учитывая резкие социальные и прочие скачки нашего бурного века.

Себя Леонид Зорин нарисовал в облике аспиранта Константина Ромина, провинциала, живущего у интеллигентной одинокой тетушки. Впрочем, за все время действия Ромина Константином ни разу никто не назовет. Он для всех Костик, местный анфан террибль. Единственное молодое лицо в ветшающей квартире. Резвый мотылек, порхающий от одного увлечения к другому, насмешник, говорун, утешитель, вертопрах. Интеллектуал и чаровник, берущий в плен женские сердца,- от ученых дам до малопривлекательных и туповатых "пэтэушниц".

Когда-то примерно такой очаровашка Костик и явился на сцене театра на Малой Бронной; комедию Зорина там поставил Михаил Козаков, спектакль имел успех и довольно долго держался в репертуаре. Затем к автору и режиссеру пришла мысль о телевизионном фильме на основе пьесы, снова в режиссуре Козакова, но с другими исполнителями.

Козаков собрал талантливый ансамбль из разных московских театров: Инну Ульянову, Виктора Борцова, Леонида Броневого, легендарную Софью Пилявскую, Елену Кореневу, Римму Маркову. Из ленинградского Театра комедии был вызван Анатолий Равикович. Все складывалось как нельзя более удачно, если бы не Костик. Вернее, если бы с той же легкостью удалось найти актера на эту роль.

- Вообще-то обычно я мало пробую актеров,- рассказывает Михаил Козаков.- Знаю заранее, кого буду снимать. Три кандидатуры на одну роль для меня уже перебор. Но во время выбора исполнителей в "Покровских воротах" произошло нечто для меня совершенно неожиданное. Один Бог знает, сколько артистов пробовали мы на роль Костика. Может быть, пятнадцать, семнадцать, двадцать... Боюсь ошибиться, но называю близкие цифры.

Шло время, и я все больше и больше отчаивался. Никто из тех, кто приходил к нам, на мой взгляд, не был тем Костиком, который мне виделся. Понимал, что, если я так и не найду актера, который бы передал дух конца 50-х, к тому же умного, живого, обаятельного, интеллигентного,- фильма у нас не будет.

В одном из коридоров киностудии "Мосфильм" меня, растерянного и расстроенного в связи с этим, встретил режиссер Сергей Соловьев. Он заинтересовался: что это я так мрачен? Объясняю - никак не могу найти героя для своей картины, рассказываю Соловьеву, какой артист мне нужен... "И не найдешь,- "утешил" меня Сергей Александрович.- Ты ищешь мальчика шпаликовской эпохи, а нынче ребята совсем другие пошли..." Естественно, что после беседы с коллегой я впал в уныние.

Но... человек предполагает, а Бог располагает! Прошло еще несколько дней. Я вернулся со студии домой, и жена сказала, что только что случайно смотрела по телевизору какой-то фильм киевлян. И там был молодой артист, как ей показалось, подходящий на роль нашего Костика. Более того, она записала его имя - Олег Меньшиков.

...Прерывая Михаила Михайловича Козакова, не могу еще раз не подивиться той судьбоносности, какую возымела ныне забытая картина "Жду и надеюсь" на пути Олега Меньшикова. Однако рассказ Козакова продолжается:

- Я дал задание своим ассистентам отыскать этого Меньшикова. Через три дня они рассказали мне, что он - студент последнего курса училища имени Щепкина, снимается в "Родне" у Никиты Михалкова в небольшой роли и как будто уже закончил эту работу. Мы вызвали Олега на кинопробу.

Меньшиков произнес три-четыре фразы перед камерой, и всем стало ясно, что Костик у нас есть! Я взглянул на оператора Николая Немоляева, которому к этому времени уже осточертело снимать наших бесконечных Костиков, и понял, что Немоляев тоже за Олега Меньшикова.

Начались съемки. Атмосфера на площадке была легкая, светлая, Олег, тогда очень жизнерадостный, немало тому способствовал.

Рассказу режиссера вторит Леонид Зорин:

- Проблемы возникли лишь с юным Костиком - никак не могли мы выбрать актера. Во всем доверившись режиссеру, на сей раз я проявил несговорчивость. Дело, конечно же, заключалось в автобиографичности роли. Мои ностальгические претензии было непросто удовлетворить.

И вот Козаков показал мне Меньшикова. Минуты хватило, чтобы понять: именно тот, о ком мечталось! Он был еще студентом и словно излучал праздничный юмор весеннего возраста, но вместе с тем в нем легко угадывался острый и независимый ум.

Козаков сказал мне, что рано радоваться - Меньшиков уже утвержден на роль в картине Юлия Райзмана (если я не путаю - в "Частной жизни").

Однако я уже был не в силах смириться с тем, что могу потерять его нет, никогда! - это был мой Костик, другого просто и быть не могло.

Я откровенно и простодушно написал благородному Юлию Яковлевичу о связи меньшиковского героя с биографией сценариста, о том, что он мне необходим, что фильма без него я не вижу. И Райзман с королевской щедростью отдал нам своего артиста.

Монолог Зорина звучит красиво, лестно для актера, как бы с легким придыханием. Однако позволю себе оппонировать почтенному писателю. Мои коррективы к его воспоминаниям, думается, существенны и просто необходимы в психологическом портрете Олега Меньшикова.

Олег тогда действительно был уже утвержден в картину Райзмана "Частная жизнь". Все в будущем фильме откровенно концентрировалось вокруг главного героя, в прошлом крупного технократа, которого неожиданно вытолкнули на пенсию. В новом состоянии он словно заново увидел окружающий мир, в том числе и свою семью, ее проблемы. Жизнь оборачивалась к нему далеко не светлыми своими сторонами, о которых он прежде не задумывался. Играл героя Михаил Ульянов. Априори было ясно, что мощный темперамент Ульянова, сила его и полнота присутствия в кадре оставят минимум возможностей для других артистов. В том числе и для молодого Олега Меньшикова, который был утвержден на достаточно однообразную и функциональную роль сына героя фильма. Это был молодой человек, занятый своими семейными проблемами с весьма энергичной женой (ее предстояло играть Татьяне Догилевой).

Итак, надо было сделать выбор. Разумеется, в какой-то мере Олега манила перспектива работы с Юлием Райзманом, одним из наших самых "актерских" режиссеров. Наверное, интересна была ему и встреча с Михаилом Ульяновым. Но не в характере Меньшикова давать кому-то другому решать за него такие вопросы. Он всегда действует по собственному усмотрению, довольно трезво взвесив все "за" и "против".

Меньшиков не нуждался в "королевской щедрости" пусть и знаменитого режиссера, который "отдает" его своему коллеге. Поняв, что на съемках "Частной жизни" он будет практически фигурой окружения, почти фоновой для Ульянова, Меньшиков пишет письмо Юлию Райзману, в котором отказывается от съемок в его фильме. Главная роль в "Покровских воротах" сулила артисту много больше.

А далее продолжу полемику, не принимая единодушия драматурга и режиссера "Покровских ворот" относительно того, что Олег Меньшиков оказался идеальным воплощением образа молодого человека конца 50-х. Правда, большинство критиков по выходе "Покровских ворот" именно так и восприняли Костика Ромина, провозгласив его пламенным "шестидесятником". Статьи эти написаны людьми как раз этой генерации, которая в начале 80-х окончательно потеряла лицо. Можно понять, как хотелось им увидеть себя именно такими в молодости, возликовать, призвать новых зрителей восхититься их папами и мамами, аплодировать им. "Как молоды мы были!" - внутренне восторгались убеленные сединами советские граждане... И только Валентина Иванова, автор одного из первых в нашей кинолитературе очерка-портрета об Олеге Меньшикове, тонко и проницательно заметила: "...есть в этом Костике, таком, как играет его Меньшиков, и некоторый настораживающий прагматизм. Еще далеко то время, когда такие милые, железные Костики захватят все главенствующие высоты, но этот уже сегодня не теряется. Такая черта лишь легким штрихом обозначена, но она явственна, как явственно дыхание осени в густо синеющих облаках, в паутине, в яркой, отцветающей зелени деревьев"3.

Одинокий голос Валентины Ивановой по-своему трактовал характер обаятельного юноши, блиставшего на территории "Покровских ворот". Однако немудрено, что Валентину Иванову не расслышали. Костик жил и живет на экране так звонко, непоседливо, стремительно, так неумолчно звучит его красивый голос, его юношеский баритон с мягкими, обволакивающими нотками, так сияют его карие глаза, что просто некогда зрителям, в том числе и критикам, остановиться и призадуматься, что на самом деле скрывается за энергией молодого провинциала, покоряющего науку, соседей и женщин? Что за сила таится за внешней доброжелательностью? И, главное, чего ждет от жизни наш милый мальчик?

Коротко вернусь к "шестидесятникам", идеализирующим свое время, твердящим о высокой принципиальности и верности идеалам, о поэтическом восприятии мира, которое окрашивало их взаимоотношения с жизнью. В этой позиции слишком много иллюзорного, натужного - постперестроечное время это доказало. Более всего, как ни печально об этом говорить, доказало определенную жалкость постаревших шумных мальчиков. Одни из них давно уехали из страны, и там судьбы их сложились по-разному. Другие давно ушли от общественных акций и думают лишь о том, как бы выжить.

...В 1993 году на экран вышел фильм петербургского режиссера Дмитрия Астрахана "Ты у меня одна", поставленный по пьесе Олега Данилова. Герой картины, нищенствующий инженер из полудышащего проектного института, давно забыл те песни и призывы, которыми жило его поколение. О чем говорить, если основной доход семьи - от того, что бедняга получает как грузчик в близлежащем частном молочном магазине. Играл этого героя прекрасный актер Александр Збруев, тот самый аксеновский "звездный мальчик", который был в прошлом символом 60-х...

Кто-то из "звездных мальчиков" спивался. Кто-то гнил в лагерях. Кто-то успешно взбирался по служебной лестнице, презрев глупую свою молодость. По крайней мере ни о какой слиянности с миром речи быть не могло. А детей их просто забавляли разговоры неуемных старших, не сумевших создать для себя хотя бы относительно нормальную жизнь.

Так и Костика-Меньшикова искренне забавляет шумный птичник у Покровских ворот, куда его забросила судьба. Соседи для него что-то вроде персонажей из детского кукольного театра. Их страсти, ссоры, примирения, проблемы разводов и женитьб, их романы - все для Костика как бы не настоящее, выдуманное старыми дядями и тетями. Он незаметно держит эту команду на поводке. То скомандует "вперед!", то "так держать!", то "стоять!"... И они подчиняются, кстати, они привыкли подчиняться, даже самые вроде бы независимые. Костик вошел в этот дом с его старомодной заботливостью, с его укладом, привычной снисходительностью друг к другу, так ничего для себя и не приняв. Да, он охотно помогает и бедному влюбленному Льву Хоботову, вырывая его из оков чрезмерно активной бывшей супруги, желающей сохранить экс-мужа при себе. Да, он устраивает свидания лысому дамскому угоднику, конферансье Аркадию Велюрову, между прочим сам время от времени встречаясь с пассией Велюрова, крепенькой, как молодой пенек, пловчихой Светланой... Да, он бережет покой своей тетушки... Но приглядитесь - ему все это абсолютно безразлично. Он развлекается - вот основной стимул его поступков, связанных с обитателями старой квартиры. При этом не забывая о том, зачем приехал в Москву. Разумеется, он не Растиньяк, было бы слишком жестоко предъявлять нашему чаровнику такой счет. Костик просто занят исключительно собой, тем, что может раскрасить его дни... Он самый взрослый и разумный среди всех героев фильма. Дети любят играть во взрослых. Олег Меньшиков, которому тогда было девятнадцать лет, играет человека, который, наоборот, по временам принимает детский облик, чтобы легче соотноситься с седыми малышами.

Костик занял местный "коммунальный" трон, уверенный, что трон принадлежит ему по праву. И не только в старой квартире. Он так обращается со всеми - знак грядущего времени, когда Костикам захочется управлять державой.

При этом он достаточно умен и воспитан, чтобы оставаться "самым привлекательным и обаятельным" в глазах своих подданных. Как он мил с первой фрейлиной своего двора, своей тетушкой. Она же в ответ охотно помогает племяннику в его порой запутанных интригах со множеством дам, отвечает по телефону, вовремя исчезает из дома, когда к Костику приходит очередная временная возлюбленная. Оберегает его от ненужных бесед. Заботится, кормит, поит... И Велюров у него в руках. Захочет Костик устроит ему любовную встречу, не захочет - отнимет девушку, которая самому Костику в принципе ни к чему.

Порхающий, летящий Костик ни разу не снизойдет до земных забот, что придает ему особый колорит. Будет веселиться, танцевать, играть на гитаре, насмешничать, читать стихи, искать прекрасную Незнакомку - все это делает его романтической фигурой, за которой еще труднее разгадать то, что движет будущим историком, человеком, который всегда в выигрыше. Который всех ставит на место. Который, в сущности, никого не принимает всерьез... Недаром его лучший друг Савранский ни разу не покажет на экране свое лицо.

Герой Олега Меньшикова заметно дистанцирован от других персонажей, он не собирается обременять себя настоящими связями. И его Прекрасная Дама до поры до времени абсолютно мифическая фигура. Когда же она предстанет уже в качестве реальной суженой Костика, то окажется, что прелестная девушка происходит из весьма высокопоставленной семьи. Живет в высотном доме - в 50-е годы квартиры получали там очень крупные чиновники, в ранге министра или что-то в таком роде. Костик и здесь не прогадал...