Они появляются внезапно

ГЛАВА ВТОРАЯ

Я думал о Черном Фетчене. Этот дьявол и впрямь был смел и красив, к тому же отличный наездник. А в драке — сам черт. Его люди — громилы и задиры. Юдит видела Фетчена, когда он, разодетый, энергичный и самодовольный, появлялся в городе. Но ей и невдомек, что на этом красавце висит не одно убийство.

Горными тропами мы все дальше уходили от городка. Юдит — кроткая, как овечка, скакала в одиночестве, и когда мы остановились, я понял, что она изрядно устала. На еду она накинулась, как голодный юнец, но когда обед закончился, вдруг повеселела, стала вежливой. С чего бы это? Я присыпал костер валежником и, последовав примеру Гел-ловея, улегся спать. Юдит свернулась клубочком в одеяле неподалеку.

Когда мужчина охотится на бизонов, он становится на редкость чутким, даже во сне. Задремай он слишком крепко, останется без скальпа. Тело во время сна должно прислушиваться, и если что, мигом вскочить и быть готовым к неожиданностям.

Не успел я закрыть глаза, как вдруг проснулся. От прикрытого дерном костра струился дым, сквозь который я увидел, как уматывает на своем скакуне Юдит. Я впрыгнул в ботинки и схватил пояс с пистолетом. Минута у меня ушла на то, чтобы поставить седло и подтянуть подпругу, оатем и понесся так, будто за мной гнался сам черт.

Юдит услышала, что я приближаюсь, и погнала еще быстрей. На протяжении двух миль мы устроили такие скачки, каких мне еще не довелось видывать.

Ее черный конь летел вовсю, и когда мы поравнялись, я раскрутил лассо и накинул ей на плечи. Девчонка слетела с лошади и задом сделала маленькую выбоину в земле.

Она вскочила с земли, яростно борясь. Но мне слишком часто приходилось иметь дело с' норовистыми быками, чтобы обращать внимание на барахтанье девчонки. Так что прежде, чем она поняла, что случилось, была уже связана по рукам и ногам.

Для девушки-подростка у нее был довольно смелый лексикон, который мог шокировать даже мужчину моей чувствительности. Впрочем, думаю, и ее саму при других обстоятельствах. Она выросла среди торговцев лошадьми и потому крыла без единой ошибки.

В ожидании, пока она таким образом объяснялась со мной, я просто сидел, сняв шляпу и откинув голову назад. Потом я спокойно надел шляпу, соскочил с седла, подхватил ее и перекинул поперек лошади так, чтобы голова и пятки свисали. Затем мы рысью поскакали обратно в лагерь.

Когда мы появились, Гелловей уже сидел в седле.

— Что это там у тебя, парень? — спросил он меня.

— Плутовка-лиса. Я поймал ее на дороге. Держись подальше от нее, не то укусит и тебя.

Еще несколько минут она чертыхалась, а затем расплакалась, и на том все кончилось. Я развязал ее, помог сесть в седло, и мы опять двинулись в путь, но теперь она скакала вполне миролюбиво.

— Погоди, — вдруг сказала она. — Черный Фет-чен вернется. Он заберет меня.

— Если он действительно любит тебя, — сказал я, — он и не подумает скакать в Колорадо. Если б я был влюблен в девушку, то не выбрал бы такой короткий путь.

— Ты? — сказала она презрительно. — Да кто тебя полюбит?

Возможно, она была и права, но я не хотел думать об этом. Я не помнил никого, кто бы любил меня, кроме моей матери. Гелловею везло больше. Я никак не мог сообразить, как сидеть и как вести себя с ними, они, похоже, считали меня почти придурком. Едва ли существовало двое таких одинаковых и таких разных братьев, как мы с Гелло-веем.

Мы оба были высокими и костлявыми, только Гелловей — симпатичным и общительным, а я — спокойным и угрюмым. Я на один дюйм выше Гелло-вея, и на моей скуле был шрам от стрелы ко-манчей.

Мы выросли на ферме, расположенной на горных склонах, в четырнадцати милях от лавки на перекрестке дорог и в двадцати милях от города. У нас часто многого не хватало, но мясо на столе было всегда. С тех пор как мне исполнилось шесть, а ему — пять, пропитание мы добывали охотой и нередко, если ничего не подстреливали, сидели голодными.

Наша мать была учительницей в школе на равнине. Но с тех пор, как она вышла замуж за отца, мы переехали жить в горы. Мама научила нас писать и считать, но разговаривали мы, как и все ребята в горах. Хотя, если нужно, каждый из нас мог немного говорить и на литературном языке. Правда, Гелловею это лучше удавалось.

Учила нас мать в основном истории. Тогда на юге каждый читал Вальтера Скотта, и мы выросли на «Айвенго» и тому подобном. Вообще у нее была уйма книг, может быть, даже двадцать. Мы перечитали все. Когда мама умерла, мы связали их в пачку и спрятали… Позже переехали на Запад.

Итак, мы с Юдит двигались в Колорадо. Конечно же, мы были не такие дураки, чтобы оставлять за собой следы. Где можно, скакали по высокогорью, и старались держаться подальше от оживленных путей. Но мы не поехали в Индепендент, как могли бы подумать.

Мы ели на фермах, которые попадались нам на пути, или готовили себе сами. Миссисипи пересекли чуть южнее Сент-Луиса.

Юдит казалась спокойной. Ее глаза как будто увеличились и округлились, словно она все время пыталась взглянуть назад. Но девчонка вдруг стала послушной, и это должно было нас насторожить. Когда она заговорила то обращалась только к Гелловею. Со мной за все время не перекинулась и двумя словами.

На всем пути мы не заметили ни малейших признаков Черного Фетчена или кого-нибудь из его банды. Однако, меня не покидало чувство, что они следуют за нами по пятам. Черный — не из тех, кто любит проигрывать, а мы встали на его пути на его же собственной улице, утерли ему нос на виду у всех и впридачу забрали девушку и лошадей, которых он так ждал.

Время от времени Юдит переговаривалась с Гелловеем, и мы немного узнали о ее отце и его деле в Колорадо. Он оставил торговлю лошадьми и занялся их разведением. Переехав на Запад, построил себе ранчо в самом диком уголке тех мест. Разводил лошадей и продолжал их скрещивание. Юдит он отослал к своим родным, чтобы она получила образование. И лишь сейчас захотел, чтобы она вернулась к нему.

Что-то во всей этой истории мне не понравилось. Сопоставив все факты, я все же не смог определить, что именно. Назовите это интуицией, если хотите, но у меня было такое чувство, что в Колорадо что-то не то. Возможно, Гелловей сознавал это, но тоже не обмолвился и словом.

Как-то вечером мы разбили лагерь в канзасской прерии, когда на небо высыпали звезды и с другого конца света взошла луна. Слышался шум ветра в траве и шелест листьев тополей, под которыми мы остановились. Это был уголок, возможно, не более полуакра в том месте, где ручей огибал большой валун. За валуном ровное местечко — наше прибежище. Неподалеку — поваленное дерево, высохшие сучья которого мы использовали как дрова.

Развели небольшой костер и, перекусив мясом с бобами, сели и запели старые песни — песни горцев, которые уходят своими корнями еще в те времена, когда наши предки приплыли сюда из Уэльса.

Юдит тоже пела чистым красивым голосом, лучшим, чем у любого из нас. Мы любили петь, но не придавали этому большого значения.

Лошади потянулись к огню и нашим голосам. Это был чертовски прекрасный вечер. Вдруг Юдит обернулась, за ней — Гелловей. Я кинулся на разведку. Взяв винчестер, я спрятался в зарослях за деревьями.

В какой-то миг застыл и присел на корточки. Там в темноте что-то двигалось. Я наклонился еще ближе к земле, чтобы услышать шум травы.

Что-то странное очень медленно приближалось к нам… Судя по звукам, это был раненый: медленные движения, слабый стон. Я не двинулся с места, не впервой…

Проскользнул обратно в лагерь.

— Гелловей, — прошептал я, — там неподалеку человек, который, судя по звукам, сильно ранен. Надо привести его.

— Иди вперед, я буду рядом.

Это была хитрость, которую я никому бы не пожелал. Пройдя вперед, я увидел мужчину и тихо заговорил с ним, так чтобы мой голос не был слышен.

— В чем дело, амиго?

Человек перестал ползти и не издал ни звука. Затем он пробасил:

— Я попал в передрягу, увидел костер…

— Вас ищут?

— Похоже.

Я подошел к нему, поднял и понес к лагерю. Это был мужчина лет сорока или около того, с продолговатым узким лицом и черными с проседью усами. Пуля прошла через его тело насквозь, и он выглядел изрядно изможденным. Так как пуля вышла из тела, то по обеим его сторонам были дырки. Пока я штопал парня, Гелловей проскакал вперед, чтобы понаблюдать за прерией.

Юдит проснулась и принялась готовить горячий бульон, и к тому времени, когда я его уже подлатал, поспел и бульон. Я понял, что парень потерял много крови, и поэтому, смешав соль с водой, заставил его выпить. Мы так делали при потере крови, и, кажется, это помогало.

Должен вам сказать, он был рисковым парнем. Когда Юдит накормила его супом, я взглянул на его ступни.

— Оглобля фургона упала, — объяснил он. — Всадник налетел лошадью на фургон, и оглобля вывалилась мне на ногу.

Его нога сильно распухла, и мне пришлось разрезать ему ботинок.

— Вы техасец?

— Нет, из Арканзаса. Я был поваром у ковбоев, перегонявших скот из Несе. Вчера вечером у нашего фургона остановился мужчина, чтобы перекусить- Такой стройный, смуглый и худощавый с узкими глазами. Одет скверно, но не похоже, чтобы он был с Запада. — Раненый вдруг опасливо оглянулся. — Факт, парни, он говорил о вас…

— Не бойся, все в порядке.

— На нем было что-то вроде красного кушака, и он держал винтовку так, будто родился с ней.

— Колби Рафин — сказала Юдит.

— Вот, видишь, ты узнала его, — вмешался я.

— Как бы то ни было, он поел и ускакал. Когда мы уже спали, они вдруг, как черти, выскочили из ночи. Их было около дюжины или все двадцать. Они напали на лагерь, стреляли, орали и, наконец, прихватив наше стадо, ускакали к черту в прерию.

— Вам лучше отдохнуть. Выкарабкаетесь. Он посмотрел мне прямо в глаза.

— Так не будет, амиго, и ты прекрасно знаешь это.

Юдит белая, как снег, взглянула на меня. Я сказал ему:

— У вас есть кто-нибудь, кому бы вы хотели что-то сообщить?

— Нет, родни — никого. Лысый Олень давным-давно убил их всех. Там в Техасе моим хозяином был Эван Хоукс, отличный мужик. Он потерял здесь все вчера вечером! Свое стадо, своих ковбоев и своего сына.

— Сына?

— Подросток… быть может, лет тринадцати. Он умолял босса позволить ему ехать с нами на север, вместо того, чтобы трястись в машине. Мы должны были передать его Хоуксу в Додже.

— Вы уверены, что'мальчик погиб?

— Видел, как он упал. Негодяй выстрелил прямо в упор и проскакал по нему. Если кто-то из наших и выпутался, то это кто-нибудь из парней с соседним стадом.

Он замолк, а я украдкой взглянул на Юдит. Она была серьезной. Должно быть поняла, что группа налетчиков, укравших скот и убивших мальчика, — банда Фетчена. Колби Рафин всегда действовал в паре с Черным.

— Вы уверены, что это они попали в вас?

— Еще бы. Меня сбило оглоблей фургона, а затем один из них поднял на дыбы лошадь и выстрелил в меня.

Я аккуратно вынимал из костра самые большие палки, чтобы он поскорее сгорел. Несомненно, это банда Фетчена, и она следовала за нами на запад. Но сейчас не было ни места, ни времени вступать с ними в схватку.

Немного погодя парень открыл глаза и посмотрел на Юдит.

— Мэм, в кармане моей рубашки — медальон из золота. Совсем небольшой, но моя мать носила его всю свою жизнь, а до нее ее мать. Примите его в подарок…

— Да… Спасибо.

— У вас нежные руки, мэм, чертовски нежные. Женщина давно не касалась меня… так нежно.

Я передвинулся поближе к темноте, прислушиваясь к надвигающейся опасности, но все еще слышал, как он говорил.

— Этот длинный мужчина там, — указал он на меня, — похож на орла. Держись за него, мэм, если ты не очень привередлива. Такие люди встречаются редко.

Из темноты появился Гелловей, и я шепотом рассказал ему о Рафине и обо всем случившемся.

— Это на них похоже. Негодяй — всегда негодяй. Теперь они стали еще и угонщиками скота.

Мы замолчали, но подумали об одном и том же. Фетчены охотятся за нами. Беда в том, что они превосходят нас по количеству, а угон скота свидетельствует о том, что из хулиганов и задир они превратились в настоящих преступников. С этого момента нам с бандой не разойтись. Они не остановятся ни перед чем… А тут еще девчонка, которую нужно охранять.

Ранчо в Колорадо вдруг показалось таким далеким, что я проклял тот день и час, когда впервые увидел Костелло и Юдит.

Мы на драку не напрашивались. У нас, Сакетов, никогда не было времени на такие штуки. Если мы и сражались, то дрались за наш край или свою честь.

И сейчас я был рад, что рядом со мной Гелловей. Не нужна и армия, если с тобой Гелловей или кто-нибудь из Сакетов, неважно кто.