Описание Украины

ВЛАДЕЛЬЦЫ, ХРАНИТЕЛИ И ЧИТАТЕЛИ «ОПИСАНИЯ УКРАИНЫ» БОПЛАНА

Читатель в праве удивиться, обнаружив подобный заголовок и соответствующий ему текст среди приложений настоящего издания. Казалось бы, и в предшествующих разделах достаточно говорилось обо всех трех категориях лиц, причастных к жизни сочинения Боплана, уже совершенно независимой от биографии и творчества самого автора. Однако в данном разделе речь пойдет лишь о пяти экземплярах изданий 1660 и 1661 гг., хранящихся в двух санкт-петербургских библиотеках — Российской национальной (ранее Публичной) и Академии наук[833]. К сожалению, автору настоящего раздела удалось ознакомиться с ними лишь на самом последнем этапе редакционной подготовки московского издания к печати[834]. Этим чисто формальным моментом и объясняется включение настоящего особого — петербургского раздела в состав книги (надеюсь, питерские коллеги не сочтут это проявлением искусственно и неизвестно зачем формируемого противопоставления московской и питерской исторических школ, тем более, что в работе над описываемыми экземплярами автору охотно и щедро помогали питерские же коллеги — И.Г. Яковлева в РНБ и Е.А. Савельева — в БАН, с огромной благодарности которым и хотелось бы начать рассказ о самих книгах).

Итак, речь идет о пяти экземплярах второго и третьего издания книги Боплана. Начнем с экземпляров РНБ. Первый из них — экземпляр второго издания 1660 г. Переплетен в светлую кожу, скрывающую картонную обложку. Переплет внизу поврежден, особенно сильно пострадала задняя крышка (на 1, 5 см). На корешке надпись черными чернилами: Description de l'Ukraine p. Beauplan 1660. Наверху контртитула черными чернилами почерком XVIII в. надпись: Volume tres rare. Под ним подпись карандашом: Avr[am][835] Noroff. На титульном листе фамилия автора подчеркнута карандашом.

Карта прекрасной сохранности вклеена между обращением от издателя и первой страницей самого "Описания" (А-1). Текст не имеет ни пометок, ни сведений о прежних владельцах книги.

Заслуживает внимания последний (до РНБ) владелец экземпляра — Абрам Сергеевич Норов (1795-1869), принадлежавший к древнему известному с XV столетия роду, участник Отечественной войны 1812 г., тяжело раненный на Бородине и в результате потерявший ногу. Брат декабриста Василия Сергеевича (1795-1853) А.С. Норов сделал блестящую бюрократическую и научную карьеру: товарищ министра образования (1850-1854 гг.), министр образования накануне Великих реформ (1854-1858 гг.) и одновременно увлеченный библиофил, широко образованный лингвист, владевший кроме четырех новых языков древним греческим, латинским и еврейским. За свои многочисленные историко-географические и литературные сочинения был выбран в Академию наук.

Второй экземпляр РНБ того же второго издания 1660 г. имеет точно такой же кожаный переплет. В отличие от первого экземпляра он лишен карты, не содержит никаких точных данных относительно владельца, о его национальности можно судить лишь по весьма многочисленным пометам и уточнениям, внесенным на полях латинским и кириллическим шрифтом.

Кроме занесенных в таблицу поправок и объяснений в тексте "Описания" имеется еще целый ряд пометок типа NB, исправлений отдельных слов, их подчеркиваний или выделения с помощью восклицательных знаков. Так, слово tarosta получило дополнение s, превратившись в: starosta (с.3), слова Roux (с. 13), circasaises chretiens (с. 34) Haysky (с. 37), salamake (с. 57), Christos vos Christ (с. 69). coltons (с.73), sounaky (с. 83) подчеркнуты; одно из них и подчеркнуто, и выделено значком NB: это salamake (с. 57). Имеются случаи выделения значком NB: les cheminees (с. 3), Roux (с. 13), conche (с. 107). Кроме того, вертикальной чертой выделен абзац, начинающийся со слова La fertilite на с. 4. Последний тип выделения — тремя восклицательными знаками применен дважды: при сообщении о том, что татарские кони не смогли бы пересечь Сену, как Днепр (... je m'assure ... le Boristhene, с. 50) и при слове Hermaphrodites (с. 81).

В целом можно сказать, что читателя, возможно одновременно и владельца книги, владевшего помимо французского и одним из славянских языков, скорее всего украинским, интересовали реалии быта, топонимы и хоронимы. Автор пометок знал и то, и другое очень хорошо. Недаром его переводы и боплановские транслитерации украинских слов более точны, нежели даже у современных исследователей, ни один из которых не обратил внимания на неудачную транслитерацию и истолкование Бопланом термина «тренога», обязательного в условиях степи приспособления для приготовления пищи ее кочевыми или путешествующими жителями. Судя по почерку, с одной стороны, и точности расшифровки терминов, с другой, можно полагать, что прилежный читатель «Описания Украины» жил в конце XVIII — первой половине XIX в., когда еще не вышли из употребления многие бытовые предметы, описанные Бопланом.

Высокий научный уровень поправок, точность перевода и объяснения искалеченных при транслитерации слов заставляет видеть в авторе пометок на втором экземпляре Описания Украины 1660 г. владельца лучше сохранившегося экземпляра книги того же издания, оставившего свою подпись на контртитуле первого экземпляра. К тому склоняет и сходство почерка автографа на контртитуле экземпляра 1660 г. и пометок в тексте, и полная идентичность переплета. Следует также иметь в виду, что в роде Норовых незадолго до рождения Абрама Сергеевича был еще жив генерал-поручик и правитель Харьковского наместничества Дмитрий Автамонович (1730-1788). Не исключено, что среди дворни, а возможно и дальних родственников сохранилась украиноязычная традиция, что могло бы объяснить хорошее знакомство с украинской терминологией. Разумеется, до обследования всей библиотеки А.С.Норова и изучения его сочинений (с точки зрения каких-либо украинских реминисценций) высказанное предположение остается лишь гипотезой

Третье издание 1661 г. в РНБ представлено одним экземпляром, судьба которого более причудлива, нежели двух экземляров 1660 г. той же библиотеки. Он переплетен в красную кожу (типа сафьяна) с золотым тиснением на передней крышке (Description d'Ukranie) XVIII в. и аналогичным на корешке (Descrip/tion d'Ukra/nie 1661). На титульном листе экслибрис с круговой надписью Bibli. S'Germani a Prato. На овальном щите четыре изображения: в центре еще один овал с тремя точками, напоминающий схематичное изображение лица с глазами и ртом. Внизу овала — трилистник, справа вверху фигура, напоминающая стоящего льва, слева — не разборчиво. Щит с надписью помещен в картуш, увенчанный зубчатой короной с треугольным высоким зубцом посредине. Слева из короны выходит стебель, завершающийся двумя разнонаправленными и разновеликими завитками, а справа — митра.

На контртитуле вертикально расположена наклейка с печатным текстом: Ex bibliothecae illustrissimi Joannis d'Estree, cameracensis Archiepiscopi designati, quam Monasterio S'Germani a Pratis legavit anno 1718 (Из библиотеки Иоанна д'Эстре, назначенного камерария[836] архиепископа, когда в качестве легата посещал монастырь в 1718 [г]). Итак, до 1718 г. экземпляр пребывал в частном владении Жана д'Эстре. Видимо, экземпляр попал в Россию в 1856 г. Об этом свидетельствует карандашная надпись на последнем форзаце почерком XX в.: "Архив 1856. Реестр даров. Л. 12 оборота № 133. На книге нет признаков б[иблиоте]ки Генерального] штаба. Может быть была замена!"

Вся книга испещрена карандашными заметками в виде вертикальных и горизонтальных линий на полях. Внимание читателя и автора этих пометок (неизвестно, самого ли д'Эстре, его ли предшественника, монаха ли указанного монастыря или последующего владельца[837]) привлекали несколько тем: описание городов, даже не столько украинских (в первую очередь Киева с его католическими храмами и Новгорода-[Северского] с. 2, 78), сколько торговых городов на Черном море и Крымском полуострове (Бахчисарай, Каффа, с. 31, 32), торговли, ее ассортимента (отчасти украинского, с. 6, отчасти польского, с. 84), средств передвижения по морю и по рекам (челнов, галер, с. 54,59), транспортных путей (по Днепру и Черному морю до Тамани, с. 60), размеров казацкого флота (с. 57), порядка во время казачьих морских походов (с. 6), военных уловок (с. 51-1, 50-2), потерь казаков во время морских походов (С. 61), организации татарских набегов и казачьей обороны таборами (с. 47-2, 51), а также описание легкой конницы (с. 83). Внимание просвещенного читателя привлекла итальянская пословица, приведенная Бопланом на с. 47-2, и слово Vivat на с. 55.

Казачий быт в мирное время в основном оказался за пределами круга интересов читателей и владельцев экземпляра. Отмечены некоторые сорта пищи, в частности, саламака (с. 57), обычай сватовства самой невесты к молодому человеку (с. 62), свадебный обряд с подслушиванием родителей и демонстрацией рубахи молодой жены (66, 67). Сильное впечатление на читателя произвел рассказ Боплана о чудовищных холодах зимы 1646/47 гг. (с. 88). В целом пометы мало характерны для священнослужителя и даже просто религиозного человека. В посвящении королю Яну Казимиру читателю в глаза бросились сообщение об основании многочисленных слобод (С. II), панегирик непобедимому Конецпольскому (c.III) и надежда автора на получение обещанного за составление карты вознаграждения от нового польского короля (С. IV).

В целом создается впечатление, что пометы сделаны рукой военного, кругозор которого определен спецификой его профессии. В тексте посвящения он отметил сообщение относительно карты (с. V), отсутствующей в данном экземпляре. Несколько странно его внимание к фразе о наслаждении, которую получат от книги читатели, находящиеся в своих кабинетах (там же). Его можно понять, лишь предположив, что автор помет был далек от комфорта собственного кабинета и отнюдь не надеялся на вознаграждение от потери этого комфорта — даже в виде чтения увлекательной книги об Украине.

На роль автора помет, предприимчивого и причастного к торговле человека, сменившего привычные занятия на карьеру военного, могут претендовать люди, жившие как в XIX, так и в XVII в. Первое из этих предположений об авторе помет как участнике Крымской войны середины XIX в., изучавшем взятое с собою в Крым "Описание Украины" Боплана, которое сразу приходит на ум, опирается лишь на характер помет и внимание к акватории Черного моря и крымским городам. Найти автора помет среди участников Крымской войны чрезвычайно трудно.

Больше возможностей для поиска автора помет в конце XVII-начале XVIII вв. К сожалению, пока не удалось найти города Прато с монастырем Сен-Жермен. Первую догадку относительно итальянского Прато, расположенного к северо-западу от Флоренции на р. Бисенцио[838], приходится отбросить, поскольку ему противоречит сообщение об одном из представителей французского рода д'Эстре. К сожалению, на роль французского Прато претендует слишком много мелких городов Франции[839], среди которых выбрать один с монастырем Сен-Жермен автору пока не удалось[840].

Остается искать последнего до монастыря владельца описываемого экземпляра издания 1661 г. Род д'Эстре — принадлежит к древнейшим родам Франции, он известен с 1437 г. и происходит из Эстре-Каши в окрестностях Па-де-Калэ. В XVII столетии многие его представители оказались так или иначе связанными с Римом. Франсуа-Аннибал (1623-1687) был послом в Риме и прославился конфликтами с папской курией. Его брат Сезар (Cesar, 1628-1714) пошел по духовной стезе. Епископ и князь Лаона в 1671 г. стал кардиналом и исполнял деликатные французские поручения в Риме. Третий брат Жан д' Эстре (1624-1707) неожиданно для себя в 1667 г. сменил карьеру сухопутного военного на морскую. В этом году он командовал эскадрой, направленной к берегам Америки против англичан, а на обратном пути в 1669 г. получил чин вице-адмирала. В 1674 г. был приглашен в Америку бороться против голландцев.

Позднее возглавлял французскую эскадру у берегов Америки, завладел Табаго и Кабенном, но под Кюрасао в 1678 г. потерял почти все корабли. Невзирая на это, в 1681 г. был назначен маршалом и "вице-королем" Америки.

Его сын, также Жан, по прозвищу аббат д'Эстре (1666-1718), первоначально избрал карьеру дипломата, был послом в Португалии (с февраля 1692 по июль 1697 г.), позднее наблюдал за французско-испанскими отношениями, в 1702 г. сопровождал дядю кардинала Сезара в Мадрид, на следующий год сменил его, но, вмешавшись во внутренние дела королевства, потерял расположение Филиппа V и в 1704 г. вынужден был вернуться во Францию. Королевским ордонансом от января 1705 г. он был наделен аббатством св. Клода, стал кавалером св. Духа. Это был первый случай в истории Франции, когда духовное лицо, но не епископ, получил королевский ордонанс. В 1711 г. был избран во Французскую академию и в 1716 г. назначен архиепископом Камбрэ, однако умер, не дожив до посвящения в сан. Именно ему принадлежал экземпляр издания 1661 г. В свете вышеприведенных биографических данных о роде д'Эстре можно с уверенностью утверждать, что рукописные карандашные пометы на экземпляре издания 1661 г. принадлежали его отцу, который воспринимал рассказы Боплана о черноморских походах казаков, как руководство по морскому делу и морскому бою, то есть по тому, чему он никогда не учился. Впрочем, разгром под Кюрасао показал, что урок не пошел впрок. На этом можно завершить характеристику экземпляров второго и третьего издания сочинения Боплана в РНБ.

Переходим к аналогичным экземплярам БАН. Здесь также имеются издания 1660 и 1661 гг. Пометы на них носят принципиально иной характер, нежели на последнем из описанных экземпляров РНБ.

Второе издание 1660 г. представлено экземпляром, принадлежавшим академику Филиппу Ивановичу Кругу (29 января 1765-4 июня 1844)[841]. Он заключен в картонный переплет, единственный изо всех петербургских имеет карту не только отличной сохранности, но и раскрашенную от руки с рукописным дополнением побережья Черного моря. Карта вклеена между обращением издателя и текстом "Описания". На титульном листе справа внизу подпись "Krug". Когда он стал владельцем книги, установить пока не удалось. В БАН экземпляр попал, видимо после 1844 г. Он снабжен экслибрисом этой библиотеки.

Владельческую принадлежность экземпляра третьего, титульного издания 1661 г., также находящегося в БАН, установить практически невозможно. Экземпляр, не имеющий карты, заключен в кожаный переплет с орнаментальными тиснеными виньетками. На титуле знаменитый экслибрис БАН. Подпись владельца, расположенная слева и справа от виньетки на титульном листе книги, тщательно вырезана. Остались лишь хвосты букв, написанных жгуче черными чернилами, слева от виньетки. Судя по этим остаткам подписи, можно думать, что фамилия или имя владельца были написаны латиницей Экземпляр без карты, но с характеристикой издания, данной знаменитым библиографом XIX в Иваном Григорьевичем (Johann Vollraht) Бакмейстером, библиотекарем Академии наук с 1756 г, скончавшимся около 1794 г.[842]. На контртитуле он написал.

"Il ne faut pas croire, que l’editeur dit dans l'avertissement, il n'ya qu'une seule edition de cette Description, imprimee a Rouen 1660 ches Jaques Cailloue[843]

Celle-ci est la meme, l'editeur n'a fait que changer le Titul, sans у ajouter le moindre mot.

Une traduction angloise s'en trouve dans le 1. Tome d Voyage p. Churchill. 1776.

Jean Bacmeister"[844]

Видимо, в пределах досягаемости И. Г. Бакмейстера до 1776 г. не было ни одного экземпляра 1651 г. Что же касается его утверждения относительно полной идентичности второго и третьего изданий, которые он имел возможность изучить de visu, то с этим спорить не приходится. Приведенная запись позволяет полагать, что экземпляр поступил в БАН до 1776 г

Оба академических экземпляра изданий 1660 и 1661 г. имеют пометы, весьма сходные друг с другом. Ни в том, ни в другом нет никаких поправок отдельных слов. Выделены лишь тексты, привлекшие внимание читателей. Как правило, это вертикальные черточки на полях издания 1660 г, вертикальные, двойные косые, типа кавычек — в экземпляре 1661 г. Большинство их сделано карандашом. Лишь в экземпляре 1661 г. имеются пометы такими же чернилами, какими было написано имя владельца. Что касается карандашных пометок в экземпляре третьего издания, то нельзя быть уверенным в том, что все они принадлежат одной руке

В издании 1660 г. в Посвящении Яну Казимиру вертикальной чертой отмечено сообщение об авторстве карты и роли гравера Вильг. Гондиуса. Сходство подхода читателей второго и третьего издания к тексту самого "Описания Украины" позволяет свести все пометы в одну таблицу.

Приведенная таблица убедительно демонстрирует общность интересов читателей первого и второго издания «Описания Украины», экземпляры которых находятся в БАН. Думается, они отражают сферу настроений не только академических кругов, но и значительно более широких слоев российского общества. Еще в памяти не изгладились события «времен Очакова и покоренья Крыма», и читающую публику по-прежнему волновали воспоминания о русско-турецких отношениях XVIII в. Именно этим объясняется единодушие в выделении текстов, относящихся к землям, пограничным с Турцией (характерно, что оба автора помет в издании 1661 г. — черными чернилами первого владельца и карандашом второго владельца повторяли друг друга, отмечая фрагменты текста, посвященные этим сюжетам), недавно приобретенному Крыму. Разумеется, ни Ф.И. Круг, ни анонимные читатели третьего издания экземпляра БАН'а не могли пройти мимо сообщений Боплана относительно самой Украины, особенностей ее природы, животного и растительного мира. Недостаточное знакомство с географией Украины и Крыма препятствовало их изучению карты, приложенной ко второму и третьему изданиям. Поэтому вряд ли им во всей полноте раскрылась роль Боплана как географа и картографа.

Однако разница подхода этих читателей также ясно ощутима: Ф.И. Круг весьма скрупулезно отмечал все даты, которые Боплан занес в свое "Описание", реагировал на имена исторических деятелей, впрочем весьма немногочисленные. К чести же анонимного автора карандашных помет на экземпляре 1661 г. можно заметить, что он более разносторонен и, пожалуй, более внимателен. Однако никто из петербургских читателей, кроме А. С. Норова (?), не решился исправлять многочисленные ошибки, допущенные Бопланом при транслитерировании польских и украинских ("русских") слов. Если справедлива догадка об авторстве помет А. С. Норова на втором экземпляре издания 1660 г. из РНБ, то его работа по корригированию труда Боплана вполне может составить гордость российской науки, а заодно послужить увлекательным и поучительным примером для высших сановников нашего времени, в том числе и министров, с трудом справляющихся с трудностями вовсе не иностранных языков, а своего родного или «государственного» русского.

Наконец, два слова о «хранителе» и библиографе И. Г. Бакмейстере. Его запись на одном из экземпляров раскрывает лабораторию или «кухню» его добросовестной работы над знаменитым библиографическим трудом, к которому до сих пор прибегают историки русской культуры.

Завершая рассмотрение петербургских экземпляров второго и третьего издания "Описания Украины" Г. Левассера де Боплана, хотелось бы подчеркнуть, что в свете проведенного анализа можно с уверенностью утверждать: значение труда французского инженера XVII в. выходит далеко за пределы того столетия, когда жил автор. Книга, написанная ради достижения личной цели — получения вознаграждения за изготовление карты Украины, в условиях российско-польского конфликта из-за украинских земель в начале 60-х годов, служила инструментом формирования общественного мнения Франции и обоснования ее внешней политики, направленной на упрочение союза с Речью Посполитой, Швецией и Османской империей (отсюда многочисленность изданий «Описания Украины» начала 60-х годов). Следует расширить сферу влияния труда Боплана и при его собственной жизни: ведь для Жана д' Эстре (старшего) книга Боплана оказалась пособием по военно-морскому делу, которому во Франции тогда еще специально не обучали. Что же касается России конца XVIII — первой половины XIX в., то и в это время "Описание Украины" служило источником знаний о вновь присоединенных землях и населяющих их народов. Удивительной долговечностью "Описание Украины" Боплана обязано вниманию автора к той стране, в которой он, способствуя ее покорению и освоению, провел полтора десятка лет, его добросовестности при ее характеристике, умению подняться над собственными сиюминутными интересами и воздать должное жителям этой страны.

В заключение остается повторить еще раз: в Эрмитаже исследователя возможно ждет встреча еще с одним — пока неведомым — российским или иностранным читателем Боплана. Следует продолжить поиски и в других библиотеках и архивах, чтобы продолжить жизнь "открывателя Украины" и всесторонне оценить значение его труда.

А. Хорошкевич, 1 июня 2004 г.