Оптинские были. Очерки и рассказы из истории Введенской Оптиной Пустыни

РЕВНИТЕЛЬ ИНОЧЕСКИХ ДОБРОДЕТЕЛЕЙ Архиепископ Литовский и Виленский Ювеналий (Половцев)

Не может воин сразу стать генералом, не послуживши как следует в солдатах. У монашествующих тоже так Призвал Господь в монастырь – начинай там житие послушником, будь в послушании у настоятеля, духовника, у всех старших монахов. Вот тут и учится смирению душа. Монахи давно заметили, что начальное житие в монастыре определяет многое из того, что будет потом. Всю духовную лестницу одолеет послушник, смирившийся с первых же шагов. Так было с архиепископом Ювеналием, подвижником и духовным писателем.

Он родился в дворянской семье в 1824 году в отрочестве проявил блестящие способности к усвоению разных знаний, иностранных языков. Несмотря на то, что родные склонили его к поступлению в Михайловскую артиллерийскую академию, он всё более увлекался чтением духовных книг, необычайно часто для своего круга ходил в храм, следуя влечению своего сердца, которого явно коснулся Господь. В 1845 году он окончил академию, направлен был на батарею, стоявшую в Воронеже, и по пути туда заехал в Оптину Пустынь. Как записано в Летописи Иоанно-Предтеченского Скита, он побывал у старца Макария «и объяснил свое желание поступить в монашество, а из Воронежа послал прошение об отставке… В полку на службе не был».

Итак, получив отставку, подпоручик Иван Андреевич Половцев вступил послушником в Оптину Пустынь, в Иоанно-Предтеченский Скит. Это произошло 15 марта 1847 года. Старец Макарий сразу заметил его искреннейшее желание совершенствоваться в монашеской жизни. К тому же он оказался весьма полезным сотрудником в начатом старцем Макарием очень важном и богоугодном деле – издании святоотеческих книг на церковнославянском и русском языках. Иван Андреевич хорошо знал как церковнославянский, так и греческий языки, был не только светски, но во многом и духовно образован и понимал весьма многое из аскетического делания. Он имел также литературные способности, хороший письменный слог, умение точно выразить сложную мысль. Старец привлек его и к писанию писем, не только под диктовку, а иногда и полностью поручал ему составить текст ответа на письмо какого-нибудь своего духовного чада. Но главное – редактирование и сверка с источниками издаваемых текстов. Это послушание не было легким, так как сразу готовилось к изданию несколько книг. Типография же требовала быстрейшего возврата гранок: листы пересылались в процессе печатания из Москвы в Оптину и обратно.

Работая, Иван Андреевич погружался всё более в благодатную стихию православной аскетики, и в то же время он находился под руководством великого аскета, старца Макария. Он был у старца в полном послушании. Вот, например, случай, бывший с ним хотя и гораздо позднее, когда он уже был пострижен в монашество, но освещающий весь его послушнический путь. «Однажды о. Ювеналий, – пишет архимандрит Агапит в Жизнеописании старца Макария, – у старца в чайной вместе с его келейниками пил чай. Но вот отворяется дверь, показывается старец и зовет: "Ювеналий!" У о. Ювеналия оставалось на блюдце немного недопитого чая, может быть, глотка на два или на три, но он, нисколько не рассуждая, тотчас оставил свое чаепитие и хотел было уже идти к старцу. Заметив это, старец улыбнулся и велел ему сначала допить свой чай».

Через месяц после своего поступления в Скит послушник Иоанн (так его называли) заболел и, как отмечено в скитской Летописи, «от горячки оправился едва к июню месяцу с пособием козельского городского лекаря Ивана Львовича Плетнера, который и прочих братии пользует всегда в болезни». По молитвам братии и старца Макария он, наконец, выздоровел и с новыми силами погрузился в труды по своему послушанию.

В августе 1848 года он был утвержден в качестве послушника. Летопись Скита за август этого года свидетельствует: «19-го. Отправились из Скита в Калугу для подачи прошений владыке к определению послушники: Жерве Петр Александрович, гвардии поручик, и Половцев Иван Андреевич, артиллерии подпоручик, да 3-й с ними из Обители, прежде живший в Скиту послушник Василий Никитич Кобцов ливенский… 20-го. Преосвященный принял от них прошения благосклонно, а 22 числа возвратились благополучно». Осенью этого года трудов послушнику Иоанну прибавилось. 18 ноября в Летописи записано: «В сем месяце заболели скитские пономари: рясофорный монах Василий зубною болью, а послушник Феодосии сильною простудою груди. До выздоровления их пономарское послушание поручено послушнику Ивану Андрееву Половцеву». В скитской церкви над Царскими Вратами в этом году был укреплен крест с многочисленными мощами угодников Божиих – позлащенный, в рамке за стеклом. У подножия креста – частица мощей святой равноапостольной мироносицы Марии Магдалины. Этот крест принадлежал брату Ивана Андреевича, тот подарил его ему, а Иван Андреевич пожертвовал его в скитский храм.

Архимандрит Агапит в Жизнеописании старца Макария приводит рассказ владыки Ювеналия, который записан был его племянником: «Некоторые родственники уговорили второго брата моего Александра поехать ко мне, чтоб извлечь меня из Оптиной Пустыни. Он пришел ко мне и говорит: "Брат Михаил проигрался в карты. Но имение его Старая Мойна – это золотое дно. Я продал дом и мог бы уплатить долги брата, но для этого нужно, чтобы в Мойне был честный управляющий, который вел бы там дела года три. Тогда я и получил бы свои деньги обратно, и у брата Михаила осталось бы порядочное состояние". Слушая это, я подумал: вот бес выдумал какую штуку, да не удастся. Я сказал, что без благословения старца ни на что не решусь. Мы пошли к о. Макарию, который принял нас в маленькой комнате, служившей ему приёмного. Александр говорил красноречиво о пользе, которую я мог бы принести родным, о необходимости управляющего в Мойве и прочее. "Да приискивайте", – сказал о. Макарий. "Мы и нашли вот его", – ответил он, указав на меня. "Нет, это вы хотите часть у Бога взять. Этого нельзя. У вас другие братья есть". И тут старец спросил меня:

"Что ж ты, Иван Андреевич, молчишь? Как же ты думаешь об этом?" Я не помню буквально, что я отвечал, но смысл был тот, что я отказываюсь. Александр очень огорчился. Игумен (о. Моисей) кормил его приличным обедом, занимал его. Условились мы, что я приду к нему на гостиницу после отдыха. Но Александр так был расстроен, что уехал, не дождавшись меня и даже позабыв передать мне переплетный инструмент, который прислала мне маменька».

В июле 1850 брат Александр снова приехал в Оптину, – но у него было уже другое отношение к монашеству, и он не пытался более «извлечь» брата из обители. Он приехал навестить его. Александр Андреевич теперь служил в Министерстве по устроению церквей и имел высокий чин действительного статского советника. Он побывал на богослужении, обошел весь монастырь и внимательно рассматривал наружные формы храмов, что-то записывая и зарисовывая. Пробыв три дня, он благословился у старца Макария ехать домой, в Петербург.

Старец Макарий, он же и скитоначальник, много сил отдавал изданию книг. Так как основным сотрудником его в миру был Иван Васильевич Киреевский, то старец ездил к нему в его долбинское имение для работы над текстами. Скитской летописец отмечает 16 декабря 1849 года: «Утром рано отправился скитоначальник с послушником Иоанном Половцевым к помещику Киреевскому в село Долбино». Приписка: «Возвратились 19 числа благополучно». 19 сентября 1850 года: «Утром в 5 часов отправился скитоначальник иеромонах Макарий к благотворительствующим помещикам Киреевским – Ивану Васильевичу и Наталии Петровне в село Долбино, с ним послушник Иван Андреевич Половцев».

В октябре 1851 года послушник Иоанн совершил со старцем поездку в Малоярославецкий Николаевский монастырь к игумену Антонию, брату настоятеля Оптиной Пустыни о. Моисея, – оттуда, вместе с о. Антонием – в Пафнутьев-Боровский и в Зосимову женскую пустынь, где сестры и их игуменья Вера (Верховская) были духовными чадами о. Антония. Игуменья Вера была племянницей основателя этой обители преподобного Зосимы (Верховского) и написала книгу о нем, пространное житие с прибавлением духовных его высказываний.

В 1852 году о. Иоанн был пострижен в рясофор с оставлением прежнего имени. В мае этого года о. Макарий собрался в Троице-Сергиеву Лавру по делам духовного книгоиздания, чтобы там встретиться с архимандритом Сергием и профессором, протоиереем Феодором Голубинским, цензором оптинских изданий. Немало было дел и в Москве. Киреевские в это время были там, они не выехали в Долбино из-за срочных оптинских издательских дел. О. Макария они пригласили остановиться в их московском доме. Старец взял с собой в эту поездку о. Иоанна и своего старшего келейника о. Илариона (Пономарева), будущего преподобного старца. Они прибыли в Москву на почтовых лошадях.

Стояли погожие весенние дни. Старец Макарий в первый же день побывал с о. Иоанном у митрополита Филарета, который принял их с радушием и любовью. Разговор шел об очередной издаваемой рукописи. Митрополит, благословивший оптинское книгоиздание, многое просматривал сам и имел постоянную переписку со старцем Макарием. Он отметил широкую образованность и твердое монашеское устроение о. Иоанна и в дальнейшем старался во всем помогать ему. Затем оптинцы побывали вместе с Иваном Васильевичем в Большом Кисловском переулке близ Никитского монастыря – в типографии Готье, где печатались последние листы книги «Преподобных отцев Варсануфия Великого и Иоанна руководство к духовной жизни, в ответах на вопрошение учеников» (исправленной по старому церковнославянскому переводу преподобным Паисием). Эти последние листы они дома сверили с греческим оригиналом, уточнили кое-что и отправили назад, в типографию.

Иван Васильевич и Наталья Петровна перед приездом о. Макария побывали в своем приходском храме Трех Святителей и причастились Святых Христовых Тайн. Церковь была близ их дома, и они посещали ее ежедневно. Старца и спутников они приняли с обычным своим радушием. «Мы много обязаны нашим хозяевам, – писал о. Макарий оптинцам (он всегда с пути писал письма в Скит), – совсем отдельные комнаты и особый вход, лошадь, экипаж, о столе нечего и говорить. Спаси их Господи». Здесь пробыли они целый месяц.

В 1853 году о. Иоанн снова посетил Москву проездом в Петербург, куда вызвала его сестра на похороны скончавшегося брата. В Летописи Скита 29 апреля записано: «Сего числа рясофорный монах о. Иоанн Половцев и из монастыря о. Иаков отправились – первый как для свидания с сестрой, более же по монастырским надобностям, а последний для свидания с отцом – духовником Гефсиманского скита иеромонахом Филаретом». О. Иоанн снова побывал по поручению о. Макария у Киреевских. В это время вызвал его к себе на беседу митрополит Филарет. Оттуда написал письмо старцу. «О. Иоанн Половцев отправился из Москвы в Петербург, – сообщает Летопись 8 мая, – по поводу смерти брата и для свидания с родными. Сие устроила его сестра, находящаяся в придворном штате Ее Императорского Высочества Великой Княгини Александры Иосифовны (это супруга Великого Князя Константина Николаевича, одного из сыновей Императора Николая I, мать поэта К. Р. – Константина Константиновича Романова, бывавшего в Оптиной Пустыни. – Сост.). – Она просила графа Протасова (обер-прокурор Св. Синода. – Сост.), а он отнесся к митрополиту (Филарету Московскому. – Сост.), который и уволил его, причем требовал к себе лично и удостоил о. Иоанна своего архипастырского наставления. «Будь твёрд», – между прочим сказал он, зная соблазны, могущие встретиться ему в его положении».

О. Иоанн вернулся в Скит в первых числах июня. 13-го числа этого месяца несколько дней провел в Оптиной Пустыни орловский архиепископ Смарагд. Он пригласил для беседы о. Иоанна и послушника Льва Кавелина и долго убеждал их, что им надо бы пойти учиться в Духовную академию.

Год спустя о. Макарий отпустил о. Иоанна и с ним послушника Владимира в Киево-Печерскую Лавру. В Летописи 12 июля 1854 года записано: «Сего числа поутру часов в 8 возвратились из Киева о. Иоанн Половцев и послушник Владимир. Они пробыли в Киеве почти месяц, всё это время квартировали у екклесиарха Лавры иеромонаха Мелетия Антимонова (полагавшего начало в Оптиной Пустыни); дорогой посетили довольное число монастырей, и вообще поездка сия была сопряжена с пользою душевною как для них, так и для оставшихся на месте братии, коим о. Иоанн в письмах и по возвращении передал сравнительно состояние обителей, им посещенных, с нашею, искренно утверждая и ясно доказывая, что лучшей ее нет, с чем согласуются и общие отзывы».

Осенью 1854 года о. Иоанн снова привлечен был к издательскому делу. 6 октября в Летописи сообщается: «Начат просмотр перевода о. Климента Зедергольма "Поучений аввы Дорофея". Участвовали в сем трое: иеромонах о. Амвросий, монах Иоанн Половцев и послушник Лев» (Амвросий – будущий старец; Лев Кавелин – позднее архимандрит Леонид, наместник Троице-Сергиевой Лавры, церковный историк, автор многих книг, в том числе по истории Оптиной Пустыни). О. Иоанн по благословению старца и с его помощью занимался переводом «Лествицы» преп. Иоанна с церковнославянского на русский язык (этот перевод был издан в 1862 году).

29 апреля 1855 года Летопись Скита отметила большое для о. Иоанна событие: «Служба: утреня и обедня, во время коей о. архимандрит (Моисей. – Сост.) постригал в мантию двух скитских братии: о. Феодосия, пономаря, и о. Иоанна Половцева, – первого нарекли Флавианом, а второго – Ювеналием. Пострижение сих двух пользующихся общим уважением братии доставило истинное удовольствие всему нашему малому братству». 4 мая, на отдание праздника Пасхи, отцы Флавиан и Ювеналий, после пятидневного неисходного пребывания в церкви, причастились Св. Христовых Тайн. Имя отцу Иоанну наречено весьма славное у Господа – Ювеналий. Оно принадлежало святому Ювеналию, Патриарху Иерусалимскому, занимавшему высокий престол свой в первой половине V века. Он предал на Третьем Вселенском Соборе проклятию Нестория и его ересь.

Теперь проследим некоторый отрезок жизни о. Ювеналия по Летописи Скита, которая часто упоминает его имя. 17 августа 1855 года: «Батюшка о. Макарий с монахами мантийным Ювеналием и рясофорным Львом выехали верст за 40 к гг. Киреевским, где пробыли до 26 числа сего же месяца, посвятив сие время на окончание и просмотр перевода книги "Поучений аввы Дорофея". Жили в это время в отдельном домике <…>».

8 января 1856 года: «Во 2-м часу пополудни Батюшка о. Макарий с о. Ювеналием и послушником Парменом выехали через Белев в Долбино навестить господ Киреевских, благодетелей обители». 6 ноября: «Сего числа скитский монах Ювеналий Половцев послан в Калугу для представления владыке, яко удостоиваемый рукоположения во иеродиакона, рукоположен 8 числа в день Собора Архистратига Михаила. Возвратился в обитель 10 поутру, а в воскресенье 11-го служил у нас в Скиту первую обедню. Получено известие, что о. архимандрит Сергиевой пустыни назначен и посвящен в сан епископа Новгородского, а он пишет к о. Ювеналию, что просил о назначении его в сане иеромонаха правителем его дел, дабы иметь возможность познакомиться с ходом епархиальных дел, приготовиться к высшим степеням духовной иерархии. О. Ювеналий колеблется, принять ли это предложение, разлучающее его навсегда с воспитавшею его обителью и старцем… И вместе боится, как бы не оказаться ослушным противу воли Божией».

15 ноября: «Получено отношение от обер-прокурора Св. Синода с резолюцией Преосвященного выслать о. Ювеналия для личного объяснения в Св. Синод. Дело в том, что по совещании о. архимандрита Игнатия (Брянчанинова), назначенного к посвящению в епископа Новгородского, с родными о. Ювеналия – его приглашает о. Игнатий к себе в правители дел». 23 ноября о. Ювеналий выехал. 14–15 декабря: «Получено от о. Ювеналия письмо, в коем он уведомляет, что обер-прокурор решился отпустить его обратно в свою обитель, и он на днях выезжает из Петербурга». 17-го: «В сей день по страшному бездорожью возвратился из Петербурга о. Ювеналий (Половцев), дело коего осталось отчасти в нерешенном положении, а сам он находится еще в недоумении – что избрать: остаться ли в обители при старце или искать перемещения в Петербург, куда его приглашает о. архимандрит Игнатий в качестве наместника Сергиевой пустыни, – более склоняется мысленно к последнему». Ни правителем дел при о. Игнатии, ни наместником Сергиевой пустыни о. Ювеналий не стал. Св. Синод предложил ему третье: служение на Востоке, в Русской Православной Иерусалимской Миссии. Летопись Скита вел тогда инок Лев Кавелин. 8 января 1857 года он писал: «Аз грешный и о. Ювеналий выехали из обители, имея целью: он проехать в Петербург, дабы окончить дело о вызове его в Миссию на Восток чем-либо решительным и повидаться с матушкой к ее утешению, а я – посетить в Москве больного брата и привезти его, если можно будет, домой».

11 июля этого года о. Ювеналий был рукоположен во иеромонаха. 15 сентября: «После обеда часа в три иеромонах Ювеналий с послушником Семеном отправился в С.-Петербург по вызову нового начальника Миссии о. архимандрита Кирилла». О. Ювеналий возвратился в Оптину уже с твердым назначением в Миссию. Туда же назначен был и постриженный к этому времени в мантию с именем Леонида инок Лев Кавелин. 14 ноября он записал: «Четверг – день выезда нашего из обители и прощания со старцами и братиею… Во время ранней обедни отправились в путь назначенные в Иерусалимскую Миссию иеромонах о. Ювеналий и о. Леонид». 10 декабря: «Посланные в Иерусалимскую Миссию из Одессы сели на пароход».

В Иерусалимской Миссии о. Ювеналий показал себя с самой лучшей стороны. Конечно, он был счастлив тем, что мог посетить в Святой Земле столь дорогие православному сердцу места. Посещая их, он вёл подробные записи, и так составился его духовный иерусалимский дневник, который он потом передал старцу Макарию. Однако о. Ювеналия подвело слабое здоровье, – на него повлиял непривычный климат. Он начал подумывать об отставке. И в то же время Московский митрополит Филарет рекомендовал Синоду назначить его начальником этой Миссии. Болезнь помешала о. Ювеналию принять новое назначение. 14 апреля 1861 года он по его прошению был из Миссии уволен и возвратился в Петербург, где 31 мая награжден был от Синода золотым наперсным крестом.

В октябре этого года епископ Курский и Белоградский Сергий просил Синод о назначении иеромонаха Ювеналия наместником Глинской Рождество-Богородицкой пустыни. Он писал: «Посетив Глинскую пустынь, я нахожу, что для нее потребен настоятель, способный руководствовать в подвигах и искусстве жизни духовной многочисленное братство… К сему почитаю благонадежным возвратившегося из Иерусалимской Миссии иеромонаха Ювеналия, который проходил искус иноческой жизни в Ските Оптиной Пустыни под руководством известного по своим подвижническим трудам и дару назидания старца-иеросхимонаха Макария».

Между тем в это время о. Ювеналий находился в родной Оптиной. Старца Макария уже не было в живых. Он скончался в сентябре I860 года. О. Ювеналий узнал об этом в Иерусалиме и 30 октября оттуда писал: «Глубоко поразило меня письмо ваше от 10–12 октября. Благодарю вас за немедленное извещение моего ничтожества, но и до сих пор не могу прийти в себя от скорби о такой неожиданной, внезапной кончине святого отца нашего. Последнее письмо его ко мне было от 23 августа, а 7 числа сентября и его самого не стало! Не могу себе представить Скита без батюшки! Какая у вас теперь общая, глубокая, безотрадная скорбь!

Кто может заменить незаменимого, полного такою всепокрывающею любовью, таким "горением сердца" о всякой твари! Упокой, Господи, душу его в Царствии славы Твоей! Подлинно, заслужил он славу небесную презрением земной».

Мы как бы не видим того молитвенного делания, которое у о. Ювеналия было весьма высоким; оно совершается в уединении и тишине, но отношение к нему как к монаху подвижнического духовного устроения целого ряда епископов (Смарагда, Сергия и других) и митрополита Филарета говорит о многом. Дальнейшее возвышение его на всё более и более видные свещницы не было случайным. Явно его избрал Господь для наставления многих. Он был истинным ревнителем иноческих добродетелей.

Итак, 22 ноября 1861 года о. Ювеналий был возведен в сан игумена и через неделю, 28 числа, принял должность. 19 декабря он писал архимандриту Моисею: «Братии у нас довольно, 163 человека, и много из них весьма способных, все, по милости Божией, в подвиге духовном, есть очень преуспевшие». Братия полюбили нового настоятеля, но в мае 1862 года архиепископ Сергий просил Св. Синод перевести о. Ювеналия в Курскую Коренную Рождество-Богородицкую пустынь. Преосвященный Сергий писал в Синод, что «игумен Ювеналий приобрел весьма доброе к себе отношение, как человек духовно-просвещенный, в слове назидательный и как ревнитель иноческих добродетелей, своим примером и братию поучающий не менее, как и словом». По указу Синода о. Ювеналий был возведен в сан архимандрита в соборном храме Курского Знаменского монастыря преосвященным Сергием, епископом Курским и Белоградским.

На новом месте возникли большие трудности. Мало было толковых помощников, и он так писал в Оптину о. Исаакию, ставшему настоятелем после скончавшегося в 1862 году архимандрита Моисея: «Знаешь ли ты положение Коренной пустыни и ее жителей, в среду которых я попал? Хорошо тебе там при всём готовом хозяйстве распоряжаться людьми способными и честными, а мне каково было? И при всём том я никого, кроме Досифея, из Оптиной не звал, перемогался с помощью Глинских братии… Глинских я точно звал». Но в первый же год своего настоятельства о. Ювеналий привел обитель в порядок. В отчете о состоянии Курской епархии за 1862 год владыка Сергий писал: «Лучшей обителью в епархии продолжает быть Глинская пустынь, за ней следует Коренная, в которой архимандрит Ювеналий (Половцев) с примечательным успехом проводит в жизнь братии строгие правила иноческие. Он трудится для Бога и других учит тому же».

Через пять лет Св. Синод назначил о. Ювеналия наместником Александро-Невской Лавры. Но опять сказалось напряжение, с каким он совершал свое служение на любом месте: он почувствовал усталость, здоровье его ослабело. Видя, что это состояние не кончается, он стал проситься на покой. Просился он в Оптину и Синод его отпустил. В Летописи Иоанно-Предтеченского Скита 1 января 1874 года записано: «В Новый год у нас в Скиту, в первый раз по прибытии из Невской Лавры в Оптину Пустынь на жительство, служил обедню соборне о. архимандрит Ювеналий с 2-мя иеромонахами и 2-мя иеродиаконами. Получена в монастыре 1-я часть Творений преподобного Петра Дамаскина, переведенная с греческого на русский язык о. архимандритом Ювеналием». Приписка: «А в сентябре получена и 2-я часть». 3 сентября: «Приехал сюда из Черниговской губернии (ездил навестить брата в его имении. – Сост.) о. архимандрит Ювеналий и начал устраивать здесь, в монастыре, свою пасеку за кладбищенской церковью». В октябре: «У о. архимандрита Ювеналия на его пасеке выстроен дом и покрыт железной крышей». 6 июня 1875 года: «Во время ранней обедни было освящение нового корпуса, выстроенного за новым кладбищем о. архимандритом Ювеналием на его пасеке». 24 сентября: «Была у о. архимандрита Ювеналия на пасеке закладка второго корпуса, который в течение нынешней осени отделан начисто». Корпуса эти строились для братии, а сам о. Ювеналий жил в это время в доме Полугарского, где позднее жили писатели К. Н. Леонтьев, а после него С. А Нилус. Здесь он трудился над Жизнеописанием покойного настоятеля Оптиной Пустыни архимандрита Моисея. Оно было издано в 1882 году когда о. Ювеналий находился еще в Оптиной.

В «Предисловии» к Жизнеописанию архимандрита Моисея о. Ювеналий в 1881 году писал: «Несколько человек из братии давно уже собирали понемногу материалы для жизнеописания о. архимандрита Моисея, но дело это всё не приходило к желанной полноте, а потому и к концу. Последним из таких собирателей был иеромонах Климент (Зедергольм), три года тому назад скончавшийся. Всё собранное им и другими монахами вошло в состав настоящего жизнеописания с большими, однако, дополнениями и исправлением неточностей… Полагаю, что задачу жизнеописателя добродетельного мужа составляет не обязанность только обрисовать в общих чертах прекрасную фигуру его нравственного величия, часто недостижимого для простых смертных, а изобразить, для духовной пользы читающих, его верность в малом (см. Л к. 16, 10), выражавшуюся в различных случаях жизни, и то, как он, при помощи Божией, чрез этот подвиг в малом, достигал постепенно духовно-великого, – той победы над страстями души и тела, того очищения сердца, которые составляют цель внутренней жизни и деятельности христианина».

В следующем году вышел перевод на русский язык «Огласительных поучений преподобного и богоносного отца нашего Феодора Исповедника, игумена обители Студийския», над которым о. Ювеналий трудился вместе с отцами Климентом и Анатолием (Зерцаловым). Первое издание этой книги – перевод с греческого языка на церковнославянский преподобного Паисия Величковского, вышло в 1853 году. О. Ювеналий тогда помогал старцу Макарию готовить это издание.

21 мая 1884 года Синод назначил архимандрита Ювеналия наместником Киево-Печерской Лавры. Оптинский «покой» кончился, хотя о. Ювеналий и надеялся на его продолжение. Покой этот был весьма деятельным, – работа над книгами, пасека, построение корпусов, а по Летописи мы видим, как часто он служил в храме – и в обители, и в Скиту. Но – послушание свято. В Киево-Печерской Лавре он быстро входит во все нужды братии и, как всегда, не щадит себя в заботах о святой обители. В начале августа там побывала игумения Арсения, настоятельница Усть-Медведицкого Преображенского монастыря войска Донского, высокой духовности старица, бывшая в переписке с братом святителя Игнатия Петром Брянчаниновым.

6 августа 1884 года она писала из Киева Петру Александровичу: «Познакомилась с наместником (архимандрит Ювеналий Половцев из Оптиной Пустыни). Мне он очень нравится, но по духу, я думаю, мы не можем сойтись. Первая наша беседа была спор. Я люблю поспорить, когда дело идет о различии мнений, но при различии духа спор невозможен, и лучше молчать». 24 августа из своей Усть-Медведицкой обители: «Наместник несколько раз приглашал меня к себе, и по нескольку часов мы проводили в духовной беседе. Из них – результат. Я поняла, что он человек духовный, но насколько он не единомыслен нам, я сужу из того, что, чем дальше шла наша беседа, тем моя душа все глубже уходила сама в себя и закрывалась. Но он хороший монах, кажется, на своем месте. При прощании наместник сказал мне: "Мудрёный вы человек". Он не хочет признать, что стремление у нас к одной цели, что есть оно – это стремление». Трудно судить – в чем было разногласие, так как ничего конкретного не сказано. Одно несомненно: м. Арсения была умнейшая старица, ее письма, ныне неоднократно переизданные, замечательны. Она редкая по убедительности (и духовной красоте слова) наставница в монашеской аскетике. Но и о. Ювеналий – не менее замечательный и духоносный учитель монахов, о чем ясно говорит его книга, выпущенная в свет в 1885 году в Киеве: «Монашеская жизнь по изречениям о ней Св. Отцев подвижников» (есть репринт 1996 года).

Это книга ясная, сжатая (ни одного лишнего слова), выстроенная с неопровержимой логикой и овеянная духом Православия. Подлинно настольная книга новоначального монаха. В ней высказался опыт о. Ювеналия как настоятеля и как оптинского монаха-скитянина, ученика преподобного старца Макария, сотаинника старцев Амвросия и Анатолия. Книга писалась еще в Оптиной в 1875–1883 годах. Как и в книге об архимандрите Моисее, здесь есть предисловие, написанное в Оптиной. О. Ювеналий пишет: «На вопрос: зачем ты пришел в монастырь? – многие отвечают: для того, чтобы душу спасти. А в чем состоит это дело "спасения души", как за него приняться и как проходить его с успехом, объяснить не могут, по неведению. Это и дало мысль составить предлагаемый сборник изречений Св. Отцев, подвижников и учителей Церкви, из которого было бы видно, как они понимал и этот подвиг "спасения души" в монашеском звании. Как Св. Отцы советуют проходить его, по внутреннему и внешнему человеку, чего держаться в жизни как руководящей нити; чем поддерживать себя в трудах и недоумениях, в порывах и приливах борьбы, неизбежных при подвиге; к какой духовной цели стремиться здесь на земле; как избавиться от рабства страстям и достигнуть чистоты сердца, составляющей истинную свободу славы чад Божиих и искомый конец монашеского подвига. Или как, по крайней мере, получить несомненную уверенность в своем вечном спасении и потому небоязненно смотреть на переход в вечность… Мы старались достигнуть наибольшей простоты изложения». Главы этой книги: «Вступление в монастырь»; «Жизнь в монастыре»; «О послушании»; «О посте»; «О бдении»; «О молитве»; «Церковная молитва»; «О келейной молитве»; «О чтении».

В конце 1880-х годов старец Амвросий благословил своего келейника о. Иосифа принимать посетителей (он начинал старчествовать). Летом 1888 года старец благословил о. Иосифа поехать к Киевским святыням. Это было заветное желание о. Иосифа, о котором он тридцать лет помалкивал. Об этом паломничестве рассказано в составленном в 1911 году шамординскими сестрами Жизнеописании преподобного. Там пишется: «Наместником Киево-Печерской Лавры в то время был архимандрит Ювеналий (Половцев), живший перед тем на покое в Оптиной Пустыни. По приезде в Лавру о. Иосиф отправился к нему, чтобы передать поклон от старца Амвросия. Наместника не случилось дома, и келейники, привыкшие к важным и сановитым гостям своего начальника, предложили незнакомому монаху подождать в передней. Долго пришлось ему ожидать; келейники не обращали на него никакого внимания. Наконец настало время обеда и, вспомнив о своем госте, они позвали его в келейную. Там перед обедом, по заведенному обычаю, предложили ему выпить. Но о. Иосиф, никогда не бравший в рот никакого вина, наотрез отказался. Келейники стали приставать и поднимали его на смех, но кончили тем, что оставили его в покое, а сами принялись за угощение и развязно разговаривали, нисколько не стесняясь присутствия незнакомца. В это время приехал наместник, и келейник доложил, что его дожидается какой-то оптинский монах. Увидя о. Иосифа, наместник воскликнул: "Кого я вижу, – ведь это будущий старец!" – и поспешил заключить его в свои объятия и оказал ему такие знаки уважения, что оторопевшие келейники не знали что подумать. Затем наместник повел его к себе, а келейникам приказал перенести с гостиницы его вещи и приготовить для него помещение в его покоях. До самого вечера вел он беседу с своим гостем, вспоминая дорогую Оптину Когда же о. Иосиф пришел в отведенную ему комнату, то там ожидали его два келейника и кинулись ему в ноги, прося прощения за свою грубость, и умоляли не передавать о. архимандриту об их невоздержании. Кроткий о. Иосиф с улыбкою любви обнял их и успокоил».

25 октября 1892 года архимандрит Ювеналий был рукоположен в епископа Балахнинского, викария Нижегородской епархии, а 3 января 1893 года Синод перевел его на овдовевшую кафедру Курской епархии, которая ему была знакома по настоятельству в двух курских монастырях.

Объезжая епархию, владыка Ювеналий посетил Глинский Спасо-Илиодоровский скит и побеседовал с настоятелем. Потом посетил схимонаха Архиппа в его келлии. На вопрос архипастыря: «Как поживаешь, старец?» – о. Архипп ответил: «Боюсь мук вечных, боюсь геенны огненной, скрежета зубовного, червя неусыпаемого!..» – и залился слезами. Потом говорит: «Спокойно живу, враг меня не берет». – «Ты же победил врага», – изволил заметить владыка и любезно простился с подвижником. На другой год архипастырь снова зашел в келлию о. Архиппа и долго беседовал с ним наедине. После того при свидании с настоятелем Глинской пустыни владыка Ювеналий всегда справлялся об о. Архиппе. В 1897 году, обходя братские келлии Спасо-Илиодоровского скита и проходя мимо бывшей келлии почившего подвижника, владыка с молитвой об упокоении его перекрестился, а отъезжая, сказал несколько слов братии о памяти смертной.

7 мая 1898 года владыка Ювеналий назначен был архиепископом Литовским и Виленским и одновременно настоятелем Виленского Свято-Духовского монастыря. О его деятельности в Литве так отозвался архиепископ Антоний (Храповицкий): «Как защитник Православия и православных владыка стяжал себе высокое уважение и преданность паствы; даже с высоты Царского престола засвидетельствована его благопопечительность об охранении целости Православия во вверенной ему епархии, где ведется постоянная борьба Православия и латинства… Строго верный обетам монашества, он по прибытии в Литовскую епархию прежде всего обратил внимание на состояние монастырей и улучшил их. Он сам постригал в монашество, причем пострижение сопровождал наставлениями, благотворно действующими на постригаемых. Будучи одушевленным и самоотверженным подвижником Православной Церкви, он встал в ряды приснославных возродителей русского монашества, которые имели своего вождя в лице великого старца Паисия Величковского».

Годы, однако, брали своё, и отдых не помогал. Вот ему уже 80 лет… 13 апреля 1904 года в Летописи Иоанно-Предтеченского Скита Оптиной Пустыни появилась печальная запись: «Получено известие о кончине архиепископа Литовского Ювеналия, последовавшей 12 апреля». В Оптиной были отслужены панихиды по бывшему ее насельнику, воспитаннику этой обители. Многие помянули его добрым словом. А в церковной периодике появились отзывы о нем. Писали: «Подвиг постоянного пребывания в деятельном молитвенном устроении, духовной самособранности, смиренной преданности Божественной воле – вот те сокровища его души, которые были явны всем окружающим».