Опыт о неравенстве человеческих рас. Том 1

ГЛАВА XI Этнические различия имеют постоянный характер

Унитаристы утверждают, что различие между расами очевидно и обусловлено лишь такими обстоятельствами локального характера, какие мы испытываем и сегодня, или же случайными отклонениями в конституции первого предка той или иной ветви. Для них все человечество способно в равной мере к усовершенствованию, повсюду первоначальный общий тип, не всегда явно выраженный, проявляет себя с одинаковой силой, и негр, американский абориген, тунгус, живущий на севере Сибири, могут и должны, при условии одинакового воспитания, соперничать с европейцем в красоте внешних форм и внутреннего содержания. Но эта теория совершенно беспочвенна.

Выше мы увидели самую надежную цитадель сторонников расового равенства: это многообразие смешанных рас и их плодовитость. Эта точка зрения, которая до сих пор сталкивается с большими трудностями, возможно, не всегда будет такой неопровержимой, и не стоило бы подробно останавливаться на ней, если бы за ней не стоял другой аргумент совершенно иной природы, который, признаться, беспокоит меня больше: есть мнение, что Священное Писание, а именно Книга Бытия, признает только один источник появления человеческого рода на земле.

Если священный текст категоричен, ясен, недвусмыслен, остается склонить перед ним голову: самые большие сомнения должны исчезнуть, разум должен умолкнуть и признать себя побежденным; итак, человечество произошло от единого источника, а все аргументы против ничего не стоят. И пусть лучше сгущается тьма над пытливой мыслью, поскольку нет смысла оспаривать столь высокий авторитет. Но если Библия истолкована неверно? Если Священное Писание написано вовсе не для того, чтобы прояснить этнические вопросы, и из него следует извлечь другой смысл?

Тот факт, что Адам — прародитель нашей белой расы, не подлежит сомнению. Очевидно, что и Библия высказывается именно так, потому что от него происходят все люди с белой кожей. Но при всем при этом нет никаких свидетельств того, что первые редакторы адамовой генеалогии причисляли к этой группе других людей, не принадлежащих к белой расе. Там ни слова не говорится о желтых народах, а далее я постараюсь доказать, что патриарх Хам не был чернокожим. Разумеется, переводчики и комментаторы, утверждавшие, что от Адама пошел весь род человеческий, включили в число его потомков прочие народы, появившиеся позже. Согласно их теории, потомки Иафета являются ветвями европейского древа народов, семиты появились в Передней Азии, хамиты, из которых сделали, без всяких на то оснований, меланийскую расу, обитают на просторах Африки. Как будто все в порядке, что касается одной половины земного шара. А что делать с другой? С той, что не укладывается в классификацию?

Пока я не буду останавливаться на этом. Ограничусь лишь таким замечанием: возможно, удастся, не выходя за рамки церковных доктрин, оспорить эту классификацию. Я попробую объяснить факты, приводимые унитаристами, в ином смысле, нежели они толкуются ими, и посмотреть, нет ли между человеческими расами фундаментальных физических и моральных различий независимо от происхождения человечества.

Этническая идентичность всех видов семейства собак считается доказанной — это отмечает, в частности, Фредерик Кювье, — но кто решится констатировать у всех животных, независимо от видов, одинаковые формы, тенденции, привычки, свойства? То же самое можно сказать и о других видах, например, лошади, свиньи, медведя и т. д. Идентичность в происхождении и разнообразие во всем остальном, причем разнообразие настолько глубокое, что оно может исчезнуть разве что вследствие скрещивания, но и в этом случае новые типы не могут обрести настоящую идентичность. Между тем, пока сохраняется чистота расы, специфические черты остаются постоянными и воспроизводятся из поколения в поколение без существенных отклонений.

Этот неоспоримый факт наводит на следующий вопрос: можно ли распознать формы и инстинкты первопредков у животных, ставших домашними? По всей очевидности, ответа на него не существует. Невозможно определить, какими были формы и сущность первого человека и насколько отличаются от них типы, которые мы наблюдаем сегодня. Такая же проблема имеет место и для очень большого числа растений. Особенно человек, чьи истоки так хочется обнаружить, не поддается никакой расшифровке в этом отношении.

У самых разных рас не возникало сомнений в том, что их пращур был почти во всем похож на них. И только в этом все они единодушны. Белые люди сделали своим предком Адама и Еву, которых Блюменбах отнес бы к кавказскому типу; в одной книге, фривольной внешне, но полной метких наблюдений и точных фактов — «Тысяча и одна ночь», — рассказывается, что некоторые негры считают Адама и его жену чернокожими, что если основатели человеческого рода были сотворены по образу божьему, то и Бог и его ангелы должны быть черными, и что пророк также вряд ли имел белую кожу.

К сожалению, современная наука не в состоянии устранить эту путаницу. Ни одна гипотеза не смогла прояснить этот вопрос, и по всей вероятности человеческие расы настолько отличаются от своего общего предка, — если только у них таковой был, — насколько они отличаются друг от друга. Остается объяснить такое отклонение первобытного типа, оставаясь на скромном и ограниченном плацдарме, который я занимаю, и допуская справедливость мнения унитаристов.

Причины этого явления обнаружить нелегко. Унитаристы, как я уже сказал, объясняют его воздействием климата, географическим положением и привычками.

Нет возможности принять подобный аргумент,[16] учитывая, что изменения в конституции рас с самых незапамятных времен, вызванные указанными обстоятельствами, не имели такого значения, которое могло бы в достаточной степени объяснить столь глубокие расхождения. Сейчас мы в этом убедимся.

Возьмем два племени, еще близкие к первобытному типу, которые живут в разных условиях: одно в альпийской долине в глубине континента, другое на морском острове. Состав окружающего их воздуха совершенно разный, точно так же, как и их пища. Далее допустим, что у одного достаточно возможностей добыть пищу, у другого они скудные; затем поместим первое в холодный климат, а второе под тропическое солнце. Тогда получим полный контраст. С течением времени к естественному воздействию физических факторов добавится так называемый человеческий фактор, и постепенно оба народа приобретут некоторые специфические признаки, которые помогут различить их. Однако даже через несколько столетий в их конституции не произойдет никаких существенных органических изменений; доказательством служит тот факт, что встречаются народы, живущие на противоположных концах света, в совершенно различных климатических условиях, но их типы почти ничем не отличаются друг от друга. Это знают все этнологи. Им даже хотелось бы поместить готтентотов в Китае — настолько они похожи на жителей Поднебесной Империи.[17] Кроме того, наличествует большое сходство между портретом, который нам оставили древние этруски, и аракуанами Южной Америки. Лицо, телосложение чероки как будто являются копией представителей некоторых народов Италии, например калабрийцев. А внешность жителей Оверни, особенно женщин, имеет более отдаленное сходство с общим типом европейцев, нежели с типом некоторых индейских племен Северной Америки. Таким образом, поскольку в совершенно несходных климатических условиях и в таких разных обстоятельствах повседневной жизни природа может создавать похожие типы, очевидно, что вовсе не нынешние внешние факторы придают специфические черты человеческим типам.

Тем не менее, нельзя не признать, что локальные обстоятельства могут усиливать или ослаблять некоторые особенности цвета кожи, предрасположенность к полноте, относительное развитие мышечной системы, груди, удлиненность ног или рук, физическую силу. Но повторю еще раз: это не есть определяющий фактор, и, судя по тем очень небольшим изменениям, которые эти причины привносят в телосложение людей, нет оснований полагать — и. это еще одно свидетельство, — что они оказывали значительное влияние когда-либо в прошлом.

Если мы не знаем, какие революции могли произойти в физической организации народов в доисторические времена, то мы можем хотя бы заметить, что этот период охватывает всего лишь около половины возраста человеческого рода; и если в течение трех-четырех тысяч лет стоит такая непроглядная тьма, нам остается еще три тысячи лет, чтобы мы могли сблизиться с другими нациями, и все свидетельствует о том, что существовавшие в ту пору расы, оставшиеся с тех пор в состоянии относительной чистоты, изменились незначительно, хотя некоторые переселились в другие места и, следовательно, попали под действие иных внешних факторов. Приведу в пример арабов. Как они представлены в египетских монументах, такими мы их видим сегодня не только в плодородных землях с влажным климатом Малабара и побережья Короманделя, на островах Индийского океана, во многих местах северного побережья Африки, где сегодня они в большей мере смешаны с другими расами, чем где-либо еще; их следы встречаются в некоторых местах Русильона, Лангедока и побережья Испании, несмотря на то, что приблизительно два столетия прошли после их вторжения. Влияние среды, если оно и имело место, как это считается, не могло бы определить такую долговечность типов. Меняя местожительство, потомки исмаилитского прародителя должны были изменять и свою внешность.

После арабов я отмечу евреев, еще более интересных в этом отношении, потому что они мигрировали в места с совершенно другим климатом, нежели в Палестине, и еще в меньшей степени сохранили свой образ жизни. Тем не менее их тип остался прежним, вернее, претерпел незначительные изменения, которые не могли изменить общий характер расы ни в каком климате и ни в каких условиях. Такими мы видим воинственных рехавитов из арабских пустынь, такими предстают перед нами и мирные португальские, французские, немецкие и польские израелиты. Мне представился случай исследовать одного человека, принадлежащего к последней категории. Черты его лица выдавали его происхождение. Особенно красноречивы были его глаза. Этот северянин, прямые предки которого в течение нескольких поколений обитали среди снегов, по-видимому, загорел под лучами сирийского солнца. Таким образом, приходится признать, что лицо семита в общих и самых характерных чертах сохранило тип, который мы видим на египетских картинах, выполненных три, четыре и более тысяч лет назад, и этот тип остается в самых разнообразных климатических обстоятельствах. Идентичность потомков с предками не ограничивается чертами лица — она наблюдается и в строении тела, и в темпераменте. Немецкие евреи в целом более низкорослы и имеют более хрупкое телосложение, нежели представители европейской расы, среди которых они живут веками. Кроме того, они достигают зрелости намного раньше, чем их соотечественники других рас, как замечает Мюллер в своем «Справочнике по физиологии человека».

Впрочем, существует и диаметрально противоположное мнение Причарда. Этот физиолог в своем стремлении доказать единство человеческого рода пытается обосновать, что возраст зрелости у обоих полов одинаков везде и для всех рас. Он использует аргументы из Ветхого Завета, что касается евреев и арабов, из религиозного свода Корана, согласно которому женщины могут вступать в брак в 18 и даже в 15 лет.

Эти два аргумента весьма спорны. Прежде всего библейских свидетельств на сей счет почти не существует, тем более, что там часто приводятся факты, выходящие за рамки обычного порядка вещей, и что беременность Сары в глубокой старости, когда самому Аврааму было 100 лет, — это такой эпизод, на который нельзя опираться в серьезном исследовании. Что же касается мнения и предписания мусульманского закона, я хочу заметить, что авторы Корана хотели не только констатировать физическую возможность, прежде чем дать разрешение на брак: они хотели, чтобы женщина достигла и умственной зрелости при принятии на себя столь серьезных обязанностей. Доказательством служит тот факт, что пророк озабочен религиозным воспитанием юных девушек вплоть до момента замужества. В таком случае ясно, что этот момент следует отложить как можно дальше и что законодатель считал очень важным развивать умственные способности и не торопить природу. И это еще не все. Свидетельствам, приводимым Причардом, можно противопоставить другие, более убедительные, пусть и не столь обоснованные.

Поэты Востока в своих любовных произведениях, показывая героинь в расцвете красоты, не заботясь о моральной зрелости, всегда изображают их более юными, чем предписывается в Коране: Зулейка и Лейла не достигли и 14 лет. В Индии контраст еще более разителен. Шакундала в Европе считалась бы девчонкой, почти ребенком. В той стране лучший возраст любви для женщины — от девяти до двенадцати лет. Итак, мы имеем распространенное и общепринятое мнение, бытующее у индусов, персов и арабов: весна жизни для женщин наступает в более раннем возрасте, чем в Европе. Долгое время наши писатели придерживались в этом смысле модели Древнего Рима. А римляне вслед за своими греческими учителями принимали в качестве возраста созревания 15 лет. После того, как северные идеи[18] оказали влияние на нашу литературу, мы встречаем в романах лишь восемнадцатилетних и более старших героев и героинь.

Если теперь вернуться к более серьезным аргументам, то и таковых мы найдем предостаточно. Помимо того, что говорилось выше о немецких евреях, можно добавить, что во многих землях Швейцарии физическое развитие жителей настолько замедленное, что у мужчин оно иногда не завершается даже в двадцать лет. Другим примером являются цыгане.[19] Представители этой расы отличаются таким же ранним физическим развитием, как и их родичи индусы, и даже под суровым небом России и Молдавии они сохраняют не только свои древние привычки и обычаи, но и черты лица и телосложение касты париев. Однако я не собираюсь оспаривать взгляды Причарда огульным образом. Скажем, с одним из его замечаний я согласен полностью: «Климатические различия не играют почти никакой роли в появлении физических изменений, которым подвержена во времени человеческая конституция». Это очень справедливая мысль, и я не собираюсь подтверждать ее, но ограничусь таким добавлением: как мне кажется, она несколько противоречит принципам, которые отстаивает этот американский физиолог и этнограф.

Нетрудно заметить, что в данном случае вопрос о постоянстве типов является ключевым. Если считается доказанным фактом, что каждая из человеческих рас заключена в рамки некоей индивидуальности, из которых она может выйти только посредством смешения, тогда унитаристы должны согласиться с тем, что, поскольку человеческие типы целиком обусловлены наследственностью и остаются постоянными, то есть не подверженными изменениям и не зависящими от климата и от времени, человечество разделено на группы, точно так же, как если бы специфические различия были вызваны различным происхождением.

Сегодня это важное утверждение доказать совсем не трудно. Оно подтверждается египетскими скульптурами, изображающими арабов, и наблюдениями за евреями и цыганами. Кроме того, не стоит забывать, что росписи в храмах и подземельях долины Нила также свидетельствуют о постоянстве негроидного типа с курчавыми волосами, с выступающей вперед головой, толстыми губами и что обнаруженные недавно барельефы Хорсабада (Ниневия) подтверждают то, что уже засвидетельствовано на разных монументах Персеполиса, а именно, физиологическую идентичность ассирийских народов с нациями, которые сегодня живут на той же территории.

Если бы мы имели аналогичные документы о большом количестве живущих ныне рас, результаты оказались бы точно такими же. Т. е. постоянство типов было бы подтверждено лишний раз. Однако для нас достаточно имеющихся фактов, и теперь пусть противники выдвигают свои возражения.

Между тем таковых они не имеют и, пытаясь защитить свою доктрину, они противоречат себе с самых первых слов или вступают в противоречие с лежащими на поверхности фактами. Так, они утверждают, что евреи изменили свой тип под действием климата, а факты говорят об обратном. Они утверждают, что в Германии много израелитов со светлыми волосами и голубыми глазами. Но чтобы такое утверждение имело силу в смысле подтверждения теории унитаристов, необходимо признать климат единственной или, по крайней мере, главной причиной этого явления; с другой же стороны, ученые этой школы заявляют, что цвет кожи, глаз и волос ни в коей мере не зависят от географического положения и теплого или холодного климата. Они отмечают — и это бесспорный факт — голубые глаза и русые волосы у сингалайских племен и даже различные оттенки кожи от светло-коричневого до черного. С другой стороны, они признают, что самоеды и тунгусы, хотя и живут на побережье Ледовитого океана, очень смуглые. Следовательно, климат не имеет никакого отношения к цвету кожи, волос и глаз. Эти наблюдения следует либо считать ничего не значащими, либо связать их с определенной расой, а поскольку достоверно известно, что рыжие волосы нередко встречаются на Востоке, не стоит удивляться внешности немецких евреев. В данном случае это ничего не доказывает: ни постоянства типов, ни обратного.

Не более убедительными выглядят унитаристы, когда призывают на помощь исторические свидетельства. Впрочем, они приводят только два: одно относится к туркам, другое к мадьярам. Что касается первых, азиатское происхождение их не вызывает никаких сомнений. С такой уверенностью можно говорить об их близком родстве с финикийскими ветвями остяков и лапландцев. Первоначально они имели желтое лицо, выступающие скулы, невысокий рост, как у монголов. Согласившись с этим, вернемся к их нынешним потомкам: у них европейский тип лица, густая и длинная борода, миндалевидные, а не раскосые глаза, и вот, исходя из этого, раздается торжествующий возглас, что расы вовсе не постоянны, потому что турки претерпели такую явную трансформацию. Унитаристы рассуждают следующим образом: здесь имело место смешение с греческими, грузинскими и черкесскими семействами. Но тут же добавляют — такое смешение происходило редко: ведь не все турки были достаточно богаты, чтобы покупать жен на Кавказе, не у всех были гаремы с белыми рабынями, а с другой стороны, ненависть греков к завоевателям и религиозные различия не способствовали брачным союзам, поскольку оба народа, даже живущие сегодня вместе, разделены так же, как и в первый день после завоевания. Эти аргументы скорее отличаются кажущимся правдоподобием, нежели солидностью. Вряд ли можно всерьез говорить о финикийском происхождении турецкой расы. До сих пор такое происхождение доказано лишь одним-единственным аргументом: родством языков. Ниже я коснусь его и покажу, насколько он спорен и сомнителен. Тем не менее, если допустить, что праотцы этого народа принадлежали к желтому типу, то существует немало доказательств того, что у них были веские причины удалиться от него.

Между моментом, когда первые туранские орды спустились на юго-запад, и днем, когда они овладели городом Константина, т. е. между этими двумя датами, отделенными друг от друга многими веками, случилось немало событий, так что у западных турков была совсем другая судьба. Будучи по очереди то победителями, то побежденными, рабами или господами, они обосновались среди совсем не похожих на них народов. Согласно историческим сведениям, их предки огузы, выходцы с Алтая, во времена Авраама жили в огромных степях верхней Азии, простирающихся от Китая до Аральского озера, от Сибири до Тибета, древней загадочной страны, где и сегодня обитают германские народы. Кстати, барон Гумбольдт считает этот факт одним из выдающихся открытий нашей эпохи. С точки зрения истории, это, разумеется, так. И еще одно странное обстоятельство: как только писатели Востока начинают говорить о народах Туркестана, они тут же восхваляют красоту их телосложения и лиц.[20] Они используют красочные эпитеты, а поскольку эти авторы имели перед собой самые красивые типы древнего мира, т. е. имели материал для сравнения, то вряд ли они могли восхищаться отталкивающими и откровенно уродливыми монголами. Таким образом, несмотря на лингвистические факторы, кстати, возможно неправильно истолкованные,[21] здесь есть о чем задуматься. Впрочем, допустим, что алтайские огузы были представителями финской расы, и вернемся к мусульманской эпохе, когда турецкие племена обосновались в Персии и Малой Азии под различными именами и в не менее различных условиях.

Османы еще не существовали, а сельджуки, от которых им предстояло произойти, уже были сильно перемешаны с исламскими народами. Принцы этой нации, например, Гайаседин-Кейхосрев в 1237 г., свободно женились на арабских женщинах. Более того: поскольку мать другого сельджукского царя Аседду-ина была христианкой, а властители, во всех странах более ревностно, чем простой народ, относившиеся к генеалогической чистоте, проявляли такую терпимость, можно предположить, что и подданные следовали их примеру. Постоянные походы давали им возможность брать рабынь на огромных территориях, где они проходили, и нет сомнений в том, что начиная с XIII в. древний огузский род, к которому принадлежали сельджуки Рума, был чрезвычайно пропитан семитской кровью.

Именно из этого рода вышел Осман, сын Ортогрула и отец Османидов. Вокруг его палатки сплотилось совсем немного семейств. Его армия больше напоминала шайку, и если первые потомки этого кочевого Ромула сумели увеличить ее, то вовсе не методом, который практиковал брат Рема: т. е. не потому, что они впускали в свои шатры всех, кто хотел туда войти.

Я склонен предположить, что крах сельджукской империи привел в их ряды других представителей их расы. К тому времени и сама раса сильно изменилась; впрочем, соплеменников было недостаточно, т. к. начиная с этого времени турки стали охотиться за рабами, чтобы увеличить свою численность. В начале XIV в. Уркан по совету Халила Тьендерели по прозвищу Черный учредил милицию янычар. Сначала их было всего тысяча. Но в царствование Магомета IV в рядах милиции насчитывалось уже сорок тысяч солдат, а поскольку до сих пор турки были озабочены пополнением войска только за счет молодых христиан, уводимых из Польши, Германии и Италии, обращаемых в ислам, было по меньшей мере пятьсот тысяч глав семейств, которые в течение четырех столетий вливали европейскую кровь в жилы турецкой нации.

Этническое смешение этим не ограничивалось. Главной целью пиратов, которые вели масштабные операции в бассейне Средиземного моря, было пополнение гаремов, и ни одна выигранная баталия не обходилась без того, чтобы не увеличить численность правоверного населения. Большая часть пленников-мужчин отрекалась от своей веры, и после этого они считались турками. Затем победители забирали женщин, которых могли увести с собой. Часто добыча оказывалась настолько большой, что ее некуда было девать: случалось, что самую красивую девушку меняли на один сапог. Если вспомнить хорошо известную цифру турецкого населения, как в Азии, так и в Европе, которое никогда не превышало 12 миллионов, можно с уверенностью сказать, что вопрос о постоянстве расового типа не имеет никакого отношения — в смысле аргументов «за» или «против» — к истории такого смешанного народа, как турки. Эта истина настолько очевидна, что некоторое сходство, отмечаемое между османидами и представителями желтой расы, не связано с прямым финикийским происхождением: дело в том, что чужеродный элемент объясняется влиянием другой крови, поступившей, так сказать, из вторых рук — от славян или татар. Вот что я хотел сказать касательно этнологии турок-оттоман. Теперь переходим к мадьярам.

Точка зрения унитаристов основана на следующем рассуждении: «Мадьяры связаны происхождением с финнами, родственниками лопарей, самоедов, эскимосов — людей низкого роста и с широкими лицами и выступающими скулами, с желтоватой или грязно-смуглой кожей. Однако мадьяры имеют более крупное и стройное сложение, длинные, гибкие и сильные руки и ноги, черты лица, напоминающие представителей белых рас и весьма красивые. Финны всегда были слабые, забитые, угнетенные. Мадьяры занимают почетное место среди завоевателей. Они имели рабов, но сами рабами не были, следовательно… если мадьяры суть финны, если они и в физическом и моральном отношении настолько отличаются от остальных ветвей их общих предков, причина заключается в том, что они очень сильно изменились».[22]

Как бы то ни было, если бы такое изменение имело место, его было бы невозможно объяснить даже унитаристам, даже предполагая необыкновенную мобильность данного типа, потому что метаморфоза должна была произойти между концом IX в. и нашей эпохой, т. е. в течение всего лишь 800 лет; между тем хорошо известно, что за этот период наши соплеменники незначительно смешались с народами, среди которых они живут. К счастью для здравого смысла, нет оснований удивляться этому, т. к. аргумент, который я собираюсь опровергнуть, будучи изящным, порочен по своей сути: венгры не имеют ничего общего с финнами.

В одной статье Жерандо разбил наголову теории Шлетцера и его сторонников и, используя самые обоснованные суждения, заимствованные у греческих и арабских историков, мнение венгерских ученых, подтвержденные факты и даты, устойчивые перед лицом любой критики, наконец, филологические факты и свидетельства, доказал родство сикулов с гуннами и первородную идентичность трансильванского племени с последними завоевателями Паннонии. Итак, венгры — это гунны.

Здесь мы, без сомнения, столкнемся с новым возражением. Нам скажут, что из этого вытекает несколько иное родство мадьяр, однако от этого не менее близкое, с желтой расой. Но это ошибка. Если название гуннов есть имя народности, это также есть собирательное имя с исторической точки зрения, которое не обозначает однородную совокупность. В толпе племен, вставших под знамя предков Аттилы, среди прочих различали группы или шайки, называемые «белыми гуннами», в которых преобладал германский элемент.[23]

По правде говоря, контакт с желтокожими группами изменил кровь, т. е. она утратила свою прежнюю чистоту: именно об этом красноречиво свидетельствует скуластое лицо мадьяр. Их язык очень близок тюркским диалектам, следовательно, мадьяры суть белые гунны, а эта народность, из которой несправедливо сделали желтокожую расу, поскольку она в силу добровольных или вынужденных браков смешалась с этой расой, состоит из метисов с германской основой. Язык имеет корни и словарный запас, отличающиеся от их преобладающего элемента, точно так же, как это имеет место в случае «желтых» скифов, которые говорили на арийском диалекте, и скандинавских племен, которые спустя несколько лет владычества приняли кельтско-латинский диалект покоренных ими народов. Ничто не дает основания предполагать, что время, воздействие климата и изменение обычаев могли превратить японца, или остяка, или тунгуса, или пермяка в нашего соотечественника. Вследствие слабости аргументов, выдвигаемых унитаристами, я прихожу к выводу, что постоянство типов внутри рас не подлежит никакому сомнению, и никакие изменения среды, какими бы глубокими и необратимыми они ни были, не в состоянии поколебать это постоянство до тех пор, пока не произойдет смешения одной ветви человеческого дерева с другой.

Таким образом, что бы ни говорили о единственности или множественности причин появления на земле рода человеческого, различные группы сегодня совершенно разделены, поскольку никакие внешние силы не могут соединить их вместе, привести к их ассимиляции.

Итак, нынешние расы представляют собой различные ветви одного или нескольких первородных и уже утерянных стволов, даже самые общие черты которых нам знать не дано. Эти расы, отличающиеся друг от друга внешними формами и пропорциями тела, строением черепа, внутренней конституцией, наличием или распределением волосяного покрова, цветом кожи и т. д., могут утратить свои главные признаки только в результате скрещивания.

Этого постоянства родовых признаков вполне достаточно для того, чтобы обеспечить глубокое несходство и неравенство, чтобы придать им силу естественных законов и применить к физиологической конституции народов те же различия, которые позже мы увидим в их нравственно-моральном характере.

Никто не станет отрицать, что этот серьезнейший и сложнейший вопрос окутан таинственным мраком, который скрывает причины — как физические, так и нематериальные. Некоторые причины, исходящие из области божественного, присутствие которых чувствует наш робкий ум, не имеющий никакого понятия об их природе, лежат в самой глубине мрака, окутывающего данный вопрос, и вполне вероятно, что движущие силы, через которые мы пытаемся найти ключ к тайне, являют собой всего лишь инструменты, внутренние пружины какого-то великого действа. Причины же всех вещей, всех движений, всех событий и фактов — это вовсе не бесконечно малые силы, как об этом часто шутят, но, напротив, они настолько мощны, настолько велики по сравнению с нашей слабостью, что мы можем только догадываться о них.

Человек пришел в этот мир недавно. Геология, руководствуясь в основном индуктивными методами, свидетельствует о его отсутствии во всех предыдущих формациях земного шара; не находит она человека и среди ископаемых остатков прошлых эпох. Когда наши предки впервые появились на уже постаревшей земле, Бог, как сказано в Священных Книгах, поведал им, что они будут владеть ею и что все будет им подвластно. Это обещание владычества относилось скорее не к первым людям, а к их потомству, поскольку самые первые создания имели в своем распоряжении очень мало средств — и не только для того, чтобы властвовать над природой, но даже сопротивляться самым слабым ее силам. В прошлые времена под эфирным небом из земной и водной глуби выходили существа, более внушительные, нежели человек. Разумеется, большая часть гигантов исчезла в результате страшных потрясений, когда неорганический мир доказал свою мощь, никак не сравнимую с силой живой природы. Однако какое-то число этих монстров еще продолжало существовать. Слоны и носороги стадами бродили на всех широтах, даже мастодонт оставил следы своего пребывания в традициях американских аборигенов.

Этих припозднившихся чудовищ было достаточно более, чем достаточно, — чтобы внушить первым представителям человечества, наряду с боязнью- и ощущением своей слабости, довольно-трезвые сомнения относительно своего всевластия. Оспаривать власть приходилось не только у зверей. В крайнем случае с ними можно было сражаться, использовать против них хитрость за неимением силы и можно было не побеждать, но хотя бы избегать с ними встречи или убегать от них. Совсем иное дело — эта необъятная природа, которая со всех сторон окружала плотным кольцом первобытные группы людей и красноречиво напоминала им о своем непоколебимом всевластии. Продолжали действовать, хотя и не в той мере, что раньше, космические причины, за счет которых следует отнести древние потрясения. Более или менее сильные катаклизмы все еще нарушали топографию, изменяя взаимное положение суши и океана. То и дело поднимались моря и поглощали обширные пространства, то и дело из морских глубин извергались вулканы, выталкивая на поверхность горы, которые затем соединялись с континентами. Мир все еще находился в стадии работы, и знаменитое «Хорошо!», произнесенное Иеговой, не утихомирило его.

В такой ситуации отсутствие общего равновесия не могло не отразиться на атмосферных условиях. Жестокая борьба между землей, водой и огнем приводила к резким и неожиданным колебаниям влажности, засухе, холоду, жаре, а выделения из недр еще трепещущей от потрясений земли оказывали суровое воздействие на все живое. Все эти причины, потрясавшие мир и ввергающие его в страдания и катастрофы, усиливали давление природы на человека, и влияние среды и климата для наших предков было намного сильнее, чем сегодня. В своей книге «Рассуждения о революционных трансформациях земного шара» Кювье утверждает, что нынешнее состояние неорганических сил никоим образом не могло бы привести к подземным конвульсиям, близким по масштабу тем. которые имели место в далеком прошлом. Эта облеченная ужасным могуществом природа могла и на человеческий род оказывать такое же влияние, какое она имела на остальной мир, но все это осталось в прошлом. Ее всемогущество настолько ослабло, что за долгую череду лет, равную примерно половине периода жизни человечества на земле, она не произвела таких трансформаций, сопоставимых с теми, что навсегда разделили человеческие расы.[24]

Два момента не оставляют никаких сомнений: основные различия, которые разделяют ветви человечества, сформировались в первой половине периода нашей жизни на земле; и чтобы определить время, когда в этой первой половине появились упомянутые физиологические различия, следует вернуться в эпохи, когда влияние внешних факторов было более активным, чем при нынешнем состоянии земного шара. И такой эпохой могла быть лишь та, в которую непосредственно происходило творение; она еще не отошла от последних катастроф, в ней еще ощущались их ужасные последствия.

Исходя из доктрины унитаристов, невозможно датировать разделение типов более поздним периодом.

Нельзя извлечь выгоду из случайных отклонений, которые порой наблюдаются у некоторых индивидов и которые, будучи постоянными и частыми, без сомнения, могли бы привести к появлению разновидностей, достойных нашего внимания. Помимо таких феноменов, как наличие горба, были обнаружены и другие любопытные факты, которые на первый взгляд способны объяснить разнообразие рас. Например, Причард, излагая свидетельство Бейкера, рассказывает об одном человеке, чье тело, за исключением лица, было покрыто неким подобием панциря темного цвета, напоминающего густой и жесткий волосяной покров — нечувствительный, костистый и не выделявший крови при укалывании. В определенное время эта странная оболочка, достигнув толщины три четверти дюйма, отпадала, и на смену ей появлялась новая. От этого мужчины родилось четверо сыновей, похожих на отца. Выжил только один; но Бейкер, который видел его, когда тот был еще ребенком, не знает, дожил ли он до зрелого возраста. Бейкер приходит к заключению, что поскольку отец породил таких отпрысков, могла бы сформироваться особая семья, которая бы сохранила этот специфический тип, и что позже, по прошествии времени после забвения конкретных деталей, эту разновидность людей могли бы считать носителями специфических признаков человеческой расы.

Такое заключение допустимо. Только индивиды, столь отличные от человеческой породы, встречаются редко. Их потомство включается в общий порядок вещей, или цепочка обрывается в самом скором времени. Все, что отклоняется от естественного и нормального порядка, способно лишь заимствовать жизнь, но сохранять ее не может. Если бы это было не так, самые невероятные случаи давным-давно изменили бы основные физиологические условия существования человечества. Следует отметить, исходя из этих наблюдений, что одним из важнейших конститутивных условий таких аномалий является их преходящий характер, поэтому в такие категории нельзя включать шевелюру негра, его черную кожу, желтый цвет китайца, его широкое лицо и раскосые глаза. Все это постоянные признаки, в которых нет ничего аномального и которые, следовательно, не связаны со случайным отклонением.

А теперь подведем итог вышеизложенному.

Перед лицом трудностей самого распространенного толкования библейского текста, и возражений, обусловленных законом, который регулирует появление гибридов, невозможно категорическим образом утверждать множественность происхождения любого рода, в том числе человечества.

Поэтому ограничимся объяснением внутренних, т. е. глубинных, причин теми ярко выраженными различиями, постоянство которых, несомненно, представляет собой главенствующий характер, причем это постоянство не утрачивается и при скрещивании. Эти причины можно найти в «климатической энергии», которой обладает наша земля, по крайней мере, с тех пор, как на ней появились люди. Нет сомнения в том, что в ту эпоху неорганическая природа была намного могущественнее, чем когда-либо позже, в результате чего могли произойти этнические изменения, ставшие необратимыми. Возможно также, что существа, подвергшиеся в далекой древности этому устрашающему воздействию, приспосабливались к нему гораздо лучше, чем это могли бы сделать нынешние типы. Только что появившийся человек имел еще неустойчивые формы и, возможно, не принадлежал так явно ни к белой, ни к черной, ни к желтой расам. В таком случае отклонения, которые свели первородные признаки нашего рода к наблюдаемым ныне разновидностям, имели не больше преобразующих возможностей, чем их имеет, скажем, черная раса, чтобы превратиться в белую, или желтая, чтобы слиться с черной. Исходя из этого предположения, Адам должен был быть одинаково похож на все сегодняшние человеческие типы или группы — они формировались вокруг него и удалялись друг от друга на расстояние, вдвое большее, нежели то, что отделяло его от каждой из этих групп. Так что же тогда сохранили представители разных рас от первобытного типа? Только самые общие признаки, составляющие и объединяющие человеческий род: некоторое сходство внешних форм, общих у самых далеких друг от друга групп, и возможность выражать свои мысли посредством артикулированных звуков, но ничего больше. Что же касается самых специфических признаков того первого типа, мы их утратили — как черные народы, так и народы с другим цветом кожи. Хотя все мы произошли от одного далекого предка, в результате разного рода обстоятельств мы получили то, что с тех самых пор составляет нашу собственную неповторимую природу. Итак, будучи потомками одновременно и первородной адамовой ветви и космогонической среды, человеческие расы имеют между собой очень мало общего. Правда, единственным подтверждением далекого родства можно назвать возможность порождать плодовитых гибридов — и только. И ничего больше. В то самое время, когда разные условия среды определили каждой группе свой постоянный характер, свои постоянные внешние формы и черты, в том числе цвет кожи, эти же условия окончательно разорвали все узы первичного единства, которое с тех пор никак не влияет на этническое развитие. Таким образом, категорическое постоянство признаков и форм, подтверждаемое и гарантируемое самыми древними историческими документами, служит печатью извечного разделения человеческих рас.