Орда

Глава 8

Запёршись вместе со своими воеводами в укромной комнатке, я провёл судьбоносный военный совет.

— Войны с Черниговом нельзя избежать, можно лишь оттянуть её — к выгоде наших противников — твёрдо, с убеждённостью в собственной правоте, заявил я на военном совете, слегка модифицировав слова ещё не родившегося Макиавелли.

Это моя словесная эскапада прозвучала как гром среди ясного неба. Мало кто из воевод, принимающих участие в военном совете, ожидал от меня подобного фортеля. Окинув воевод насмешливым взглядом, я продолжил развивать свою мысль.

— Именно сейчас, и именно этим летом для нас самое удачное время для быстрой и молниеносной войны с Михаилом Черниговским. В следующий раз, такая благоприятная для нас обстановка может сложиться ещё не скоро или вообще никогда более, кто знает … Власть Михаила и мощь его войска будет с каждым годом всё возрастать. Это как с человеком — в младенчестве он слабее самого себя в юности, юношей он слабее самого себя взрослого. Вот сейчас южные княжества под властью Михаила пребывают в младенчестве, но с каждым годом, взрослея, южнорусское государство будет становиться всё более опасным, смертельно опасными для нас соперником! Михаил Всеволодич не дурак и делает выводы. Он уже начал создавать по моему образцу и подобию пешие рати, стал делать селитру, сами знаете, для чего она используется. Пока все эти приготовления мы можем легко разрушить, а через несколько лет — умоемся кровью! Плюс к этому монголы могут ещё раньше очухаться, и снова нагрянут. Мы перебили их туменов много, но за несколько лет они могут полностью восстановить свою былую численность и прийти к нам уже всей своей силой, хотя вряд ли, но теоретически это возможно. В действительности как монголы поступят я не знаю, может, плюнут на нас и займутся богатыми Византией и арабским востоком, а может «закусят удила» и попрут на нас буром, предпримут вторую попытку покорения Руси — бес их знает!

— Дело говоришь государь! Пока монголы разбиты и откинуты, с востока по нам никто не сможет ударить, а черниговцев мы быстро в бараний рог скрутим. — Радостно поддержал меня первый пришедший в себя из задумчивого состояния Клоч.

— Хитро государь ты измыслил! — похвалил Малк. — Сейчас самое время Русь в одно государство превратить, как было в последний раз ещё при твоём пращуре Мономахе! Говорят было тогда золотое время, печенеги, получив по зубам, Русь зорить совсем перестали!

— Государь, а может, тебе выгоднее будет иметь Михаила своим союзником, ведь он всё подбрюшье России с юга от степняков прикрывает. Неожиданно по нам монголы никак ударить не смогут. Этакая, из южный княжеств, как ты иногда говоришь подушка безопасности выходит! Да и особых поводов Михаил не давал, а самим первыми нарушать мирный, союзнический договор, как то того … не того …, — с сомнением в голосе, высказал мысль Мечеслав.

— А не думал ли ты Меч, что Чернигов может превратиться в союзника монголов. Да, согласен, сейчас это звучит невероятно и дико, но мы — то с вами знаем, что монголы хитрые бестии! Лестью, посылами и несбыточными обещаниями они могут уломать Михаила, вскружить и затуманить ему голову. А человек слаб и может поддаться искушению, поверив добрым и заискивающим монголам — волкам в овечьей шкуре!

— А монголы, в таком случае поступят просто. В союзе со слабым разобьют сильного, а потом уже избавится от слабого им не составит никакого труда! — скороговоркой выдал

Глава СВР к моему радостному удивлению, не ожидал я такого быстрого и точного анализа.

— Молодец, Невзор Обарнич! — искренне похвалил, — ты прямо с моего языка снял эти мудрые слова. Если мы оставим независимую Южную Русь — то так оно обязательно и будет!

— Прости меня государь, но не может такого быть! — удивился Аржанин — Хоть убейте меня, но не верю я, что Чернигов с монголами заодно на нас войной пойдёт!

— Может! И будет! — произнёс со всей решимостью. — Голову свою готов заложить, что это случится рано или поздно, если не при нас, то при наших детях или внуках. И если Чернигов не натравят на Смоленск монголы, то это когда — нибудь сделают венгры, поляки или немцы — даю вам в этом гарантию!

А вот этим моим предположениям все присутствующие поверили сразу и безоговорочно, без всяких лишних экивоков. Ведь у них перед глазами был живой пример, как братья — князья воюют друг с другом, не брезгуя наводить на своего единокровного родича и русские земли половецкие полчища, истребляющие и уводящие в полон всё живое.

— Это может быть, и вокруг пальца обвести тоже возможно … — задумавшись произнёс Злыдарь, — венгры Михаила могут хоть сейчас охмурить, верно ты говоришь, государь, прости дурня Аржанина!

— Нечего виниться! На то у нас и военный совет, чтобы рассмотреть все варианты и выслушать все мнения! Кто ещё что думает?

— Государь, ты всё верно говоришь. Вот сейчас думаю я над твоими словами и понимаю, что действительно так всё и произойдёт. К гадалке не ходи!

— Я вам сейчас раскладываю ситуацию не потому, что я сомневаюсь в собственных выводах, я в них уверен! Просто хочу, чтобы ситуацию в развитии понимал каждый мой воевода. С Черниговом я начну войну не потому, что я кровожадный, мне мало земель или власти, нет, это совсем не так! Начну войну я лишь только потому, что всем сердцем хочу спасти Русь от будущих неминуемых смут и раздоров, а возможно и погибели, такой шанс всегда есть, если страна не будет окончательно и бесповоротно объединена в единое, централизованное государство!

— Государь, мы все служим тебе и выполним любой твой приказ, никто из нас и не подумает ослушаться из каких бы ты побуждений не начал войну с Черниговым. — сказал Лют.

— Спасибо за верную службу, други мои! А ударим мы сразу по трём направлениям — Галичу, Киеву и Чернигову.

— Нанесём стремительный, без предупреждения удар — и дело с концом! — сказал молчавший Никон. — Этим ударом мы не только устраним угрозу, о коей нам поведал государь, но и сами чуть ли не двукратно усилимся, за счёт приращения богатыми южными княжествами. Не сразу, ну так пускай через несколько лет, можно будет за счёт южный княжеств удвоить всю нашу рать! И пускай тогда монголы ещё раз попробуют к нам сунуться — костей своих не сосчитают!

— Верно мыслишь, Никон Жданович! — похвалил я главу ОВС. — На этом закончим обсуждение, думаю всё всем уже и так понятно, все плюсы и все минусы подсчитаны. Мы в ответе перед своими потомками и не имеем иного выбора, кроме как внезапно атаковать и подчинить себе Чернигов, окончательно объединив Русь! Встретимся на совете через двое суток, а пока продумайте, начинайте прорабатывать план вторжения. Уже этим летом мы должны будем судовой ратью атаковать и взять под контроль все южнорусские княжества! С Карелии начнутся поставки металлов, поэтому можно будет подумать ещё и о взятии венецианского Крыма. А пока все свободны и не забывайте о наших самых ближайших планах — окончательное уничтожение ордынцев, разборки с суздальскими князьями, присоединение Булгарии, Рязани, Мурома!

К тому моменту, как закончился военный совет, наступил вечер, и к пиру всё было готово. Обширные сени, превращённые в трапезную, ломилась от съестного обилия. Вошедшие начали по ранжиру занимать свои места на лавках. Для меня было предусмотрено особое место — стоящий на возвышении великокняжеский столец. Там — то я и поместил своё седалище, открывая, тем самым, пир.

Владимирский епископ Митрофан, быстро и шумно отвоевавший своё право сидеть рядом со мной, всячески демонстрировал угодническую покорность. Во время присяги он себя проявил как хороший организатор, за что удостоился от меня слов благодарности. В беседах с глазу на глаз епископ всячески давал понять, что со всеми моими реформенными начинаниями он полностью согласен, спорить и возражать не будет. На пиру, поднимая тосты — здравницы, тоже всячески расхваливал меня и мои деяния. Ну что же, даже если это умело скрываемое лицемерие за маской доброжелательности, то с этим персонажем у меня проблем возникнуть не должно.

Кроме епископа новых лиц набралось не больше трёх десятков. Среди новичков присутствовали, разместившись за праздничным столом «в районе Камчатки», несколько выборных от городских концов. Большинство владимирских бояр отсутствовало — частью погибли, частью ушли со своим князем. Оставшиеся оборонять город бояре, кроме отпущенного мной воеводы Петра, сразу, без не долгих раздумий присягнули новому правителю. Они уже знали, о своём существенно изменившемся правовом статусе, задекларированном в НРП, но хоть как — то возражать никто не посмел.

Но во Владимиро — Суздальском княжестве вовсе не бояре были его главной опорой, они скорее играли роль ширмы, прикрывающей главную движущую силу княжества — служилых дворян. Эта прослойка успела сформироваться и сильно размножиться в этих землях после серьёзного погрома среди бунтующих боярских рядов, сильно прореженных Андреем Боголюбским и Всеволодом Юрьевичем. Именно дворяне составят будущий остов московского централизованного государства, в конечном итоге собравшего вместе всю Русь.

Местные дворяне — «детские», «отроки», «гридни», «пасынки», «милостники», «мечники», «вирники», «биричи», «тиуны» и др., состояли в младшей дружине и зависели лично от своего князя. Одни из них были почти холопами, другие дослуживались до положения бояр. Княжеские «министериалы» получали за службу или земли во временное владение, или денежно — натуральную плату, или право сбора каких — то княжеских доходов, часть которых предназначалась самим сборщикам.

Местные дворяне были наслышаны и довольно хорошо проинформированы о правовом положении служилого сословия в моём государстве, а потому питали надежды определённого рода в отношении собственного карьерного роста и благополучия. И я не обманул их надежды, обещая после «переаттестации» уровнять их в правах путём перевода на общих основаниях в состав смоленского служилого сословия. Задачу по адаптации местных дворян и бояр для их дальнейшей трудовой деятельности в смоленском бюрократическом аппарате я возложил на отдельных представителей смоленского чиновничества, уже начавших прибывать во Владимиро — Суздальские города. Мне, в отличии от местных князей, например, не требовалось организовывать псовую или соколиную охоту, а потому местным дворянам придётся не только учиться новому счёту и письму, делопроизводству и бухгалтерии, но и в целом приспосабливаться к работе, сильно отличной от привычной им. Как наглядно показывает опыт других завоеванных княжеств, полная «ассимиляция» этой многочисленной и важной прослойки займёт не менее двух лет.

Остальные же слои владимирского общества — так и вообще, в массе своей, радостно приветствовали изменившееся положение вещей, и смену казалось незыблемых констант и ориентиров, что уже начали происходить при новой власти. Внедрение в жизнь и деловой оборот НРП, существенно улучшало правовое положение абсолютного большинства «мизинного люда». Чего стоит хотя бы гарантированная законом свобода от рабского состояния.

В общем, на пиру, хмурых и озабоченных чем — то лиц я не наблюдал вовсе. Все присутствующие были веселы, прежде всего, от осознания того, что остались живы. Не менее радовало их то обстоятельство, что страшный враг разбит и уносит из Руси ноги. Горожане, так те вообще веселились с детской непосредственностью. До окон детинца то и дело долетали взрывы хохота, крики скоморохов, какие — то песни, в общем, та ещё шла гульба.

Единственным на этом пиру, кто никак не проявлял своих положительных эмоций, был мой дежурный десяток телохранителей, застывших каменными изваяниями. Они стояли в полных доспехах и при оружии, ежесекундно готовые обрушить его голову любого посягнувшего на мою жизнь. Остальные, свободные от дежурства десятки, веселились где — то рядом, за стенами трапезной. Оттуда слышались песни, скабрезные смешки и похабные крики сенных девок.

На следующий день, ещё затемно из Владимира начали в разные стороны расходиться войска. В будущей военной кампании на военном совете договорились разделить войска на четыре группировки, изолированно действующие друг от друга, для этого пришлось «перетасовывать» войска. Количество полков в корпусах было уменьшено на четверть, что позволило создать два ещё два дополнительных корпуса.

На восток, к Стародубу направились 1–й корпус Клоча и 4–й корпус Люта — эти войска должны будут присоединиться к 5–му «Вологодскому» корпусу, образовав 1–ю армию («Восточную Группу Войск»). Кроме этих частей, туда же, к Стародубу и дальше на восток до пересечения устья Клязьмы с Окой направился 3–й корпус Аржанина. Он должен будет при случае помочь в добивании монголов, блокированных под Стародубом или Гороховцом. Далее 3–й корпус должен будет отделиться от 1–го и 4–го корпусов и подняться вверх по Оке, овладев городами Муромского и Рязанского княжеств. На запад, на Смоленск и далее до Владимира — Волынского ушёл 7–й отдельный корпус Мечеслава. 2–й корпус Малка отправился на север, вверх по реке Нерли.

На лицах большинства бойцов застыли следы ночной попойки, поэтому я предупредил воевод о щадящем режиме передвижения, без форсированного марша и тем более без марш — бросков. За день, на свежем воздухе воины в полной мере очухаются. Спешить теперь особо некуда, грозовая монгольская туча развеялась.

Посошные рати, расположившиеся у рек Сойма и Судогда в дело, по — настоящему, так и не вступили. В их сторону подалось несколько сотен степняков, которых у засек и застав им удалось быстро упокоить. Посошные войска сейчас я отзывал к себе, они мне требовались для несения гарнизонной службы в городах Владимиро — Суздальской земли.

В самом Владимире остался только один 6–й корпус Олекса. Перестановками полков этот корпус был специально максимально ослаблен и сейчас укомплектован по штату меньше, чем на одну треть. Некомплект 6–го корпуса планировалось восполнить путём мобилизации местных смердов и пришлых пруссов.

Цели перед ушедшим на север, поднимающимся вверх по реке Нерль 2–м корпусом, я поставил ясные и чёткие. Малку вменялось в обязанность брать города по — возможности миром, при сопротивлении — силой. Кроме того, «словом или мечом», смотря по — обстановке, пленять и разоружать все встречные им на пути рати владимирских князей.

Вместе с выступившим 2–м корпусом, к великому князю Юрию Всеволодичу я отправил не пожелавшего мне присягать воеводу Петра Ослядюковича, командовавшему обороной Владимира. Пускай, при случае сам всё поведает своему князю, в том числе о гибели его сыновей. Своему старому, проверенному воеводе князь поверит, не будет думать, что я к гибели его детей причастен. Не хватало ещё, чтобы на меня всех собак повесили, мне и своих, родных и законных жмуриков хватает.

Уже на следующий день, прибывший вестовой сообщил, что с крупнейшим городом княжества — Суздалью, до недавних пор имевшим почти двадцатитысячное население, проблем не возникло. Город ещё более недели назад был захвачен врасплох рейдерским татарским отрядом. Жителей Суздаля от смертной участи спасло то обстоятельство, что они так и не смогли оказать монголам серьёзного сопротивления. Городские полки и суздальские дружины в своё время были уведены из города князем Всеволодом. Эти войска поучаствовали в боях под Коломной, а их всерьёз потрёпанные в бою остатки в Суздаль не вернулись, так как остались оборонять Владимир. Поэтому суздальчане уже успели на собственной шкуре опробовать татарские порядки (убийства, грабежи, насилие), а потому приходу смоленских ратей радовались как своим. К тому же среди подошедших к городу войск были и по — настоящему свои, перешедшие ко мне на службу суздальские ратники и некоторые их военноначальники, ранее участвовавшие в обороне Владимира, а также несколько сотен освобождённых пленников, недавно угнанных монголами из Суздаля для осадных работ под стенами Владимира. Суздальчане присягнули на верность русскому государю тоже дружно, всем городом, точнее тем немногочисленным населением, что от него осталось после «визита» и недолгого пребывания в древней столице ордынцев. Мирный переход города в моё владение облегчило также и то обстоятельство, что место суздальского князя оказалось вакантным. Прежний князь Всеволод, старший из сыновей Юрия Всеволодича, уже упокоился.

Из Суздаля одна 4–ая рать двинулась к Юрьеву и Переяславлю, остальные две рати (5–ая и 6–ая) направились к третьему крупнейшему городу княжества — Ростову.

В эти же дни, наконец, пришли долгожданные известия с востока, от «Вологодского» корпуса Бронислава.

5–й отдельный корпус стартовав из города Тотьма, что на реке Сухона, спускаясь вниз двумя эшелонами по рекам Унжа и Кострома. Благодаря внезапным подрывам ворот и решительным действиям ратьеров — с наскока захватывающих и удерживающих взорванные городские ворота до подхода пехотных подкреплений, сумел быстро овладеть городами Городец, Нижний Новгород, Гороховец, Галич — Мерский, Кострома. 61–й Псковский полк засел в Гороховце, 32–й Туровский полк — в Нижнем Новгороде. Батальоны 56–го Бежичского полка заняли Галич — Мерский, Кострому и Городец. Таким образом, полки 20–й рати 5–го корпуса полностью были растасканы по городским гарнизонам. А поредевший 5–й корпус устремился к Стародубу.

Иван Всеволодич, младший брат великого князя Юрия Всеволодича, княжил в Стародубе. Город имел детинец, укреплённый посад с речной пристанью. К моменту подхода 5–го корпуса в городе, по повелению Юрия Всеволодича, была спешно собрана конная дружина — сотня всадников и пехотный полк — пять сотен пешцев. Пока стародубские бояре с князем судили, да рядили, что им делать — оставаться ли в городе или откликнуться на призыв великого князя и уйти в леса, к городу с востока вышли нежданные гости.

Завидев смоленские рати стародубчане, по распоряжению своего князя, заперлись в городе. Съестные припасы в 5–м корпусе заканчивались, но их можно было пополнить в запершемся городе. Корпусный воевода Бронислав, отрядил 21–ю рать в составе 51–го Великолужского; 57–го Вологодского и 33–го Туровского на создание засечных линий. С 19–й ратью (28–й Гродненский; 52–й Холмский; 46–й Пересопницкий) приступил к осаде Стародуба. Длилась она несколько часов, к концу дня городские ворота были напрочь снесены прицельным огнём осадной артиллерии. Стародубчане во время обстрела предприняли вылазку, которая была отбита стрелами и огнём полевой артиллерии. Через вынесенные ворота, ворвавшись в город, пехотинцы до конца дня овладели посадом, где, помимо коренных горожан, скопилось множество беженцев («сбегов») из разорённых монголами местностей. Собственный детинец Иван Всеволодич сдал без боя, убедившись в полнейшей бесперспективности борьбы против войск вооружённых «огненным боем».

На следующий день у Стародуба появилась бежавшая от Владимира/Боголюбова Орда, скукожившаяся до всего лишь двухтысячного отряда она, тем не менее, с ходу обрушился на полки 21–й рати, ещё толком не успевших оборудовать свои засечные позиции. На помощь атакованным частям поспешила находящаяся в Стародубе 19–ая рать. Но ордынские военноначальники связали 19–ю рать боем, бросив против них несколько сотен, с целью отвлечь внимание от основных сил, пошедших на прорыв через плохо оборудованные позиции 51–го Великолужского полка. Неожиданно для самого себя 51–й полк оказался один на один с отборным ордынским войском, прошедшим через всё горнило войны. Командир полка Брусин не растерялся, встретил врага убийственным артиллерийским огнём. Наученные горьким опытом, напролом монголы не попёрли, предпочли обойти позиции полка, потеряв при этом ещё несколько сотен. Сзади на монголов наседали посланные им вдогонку ратьеры, ещё более уменьшая число выживших.

Вырвались из ловушки монголы, оставив в капкане собственное мясо, продолжили своё бегство вниз по Клязьме. Командующий 5–м корпусом Бронислав, оставив в Стародубе всех раненных, и наиболее пострадавший от боестолкновения 51–й Великолужский полк, сняв оставшиеся войска с береговых позиций, бросился вдогонку за монголами, намертво вцепившись им в спину бульдожьей хваткой.

В Нижнем Новгороде 32–му Туровскому полку скучать, совсем не довелось. Через несколько дней после ухода основных частей 5–го корпуса туровчанам пришлось совместно с нижегородцами отражать атаку двух монгольских «Волжских» туменов, пришедших по льду Волги из Булгарии. Покружив у засек под плотным артиллерийским огнём, монголы сумели обойти заставы и устремились к своим главным ударным силам, оперирующим в глубине Владимиро — Суздальского княжества. Потом выяснилось, что с тылов этих ордынцев активно щипали и подгоняли, выпроваживая из своей страны булгарские повстанческие отряды. Поэтому — то, наверное, монголы так активно прорывались к своим главным силам, не рискуя поворачивать назад, в объятую мятежом Булгарию.

Но финальный эпизод этой войны случился у Гороховца. На дислоцированный здесь 61–й Псковский полк в один день обрушились монголы с двух сторон — запада и востока. Но если с западного направления пришли какие — то жалкие потрёпанные сотни, то с востока — прорвавшиеся из Булгарии через Нижний Новгород два монгольских тумена.

Командующий 61–м Псковским полком полковник Веретенников, едва захватив Гороховец, строго следуя заранее разработанным ГВС планам, первым делом занялся устройством засек и строительством редутов. В этом деле войскам активно помогали перекрывать главный магистральный путь вдоль Клязьмы согнанные на принудительные работы горожане Гороховца и крестьяне окрестных сёл. И их труд не оказался напрасным.

После полудня укреппозиции псковичей были неожиданно атакованы подошедшими с Волги туменами. Сходу прорвать засеку монголам не удалось, поэтому их предводители — темники, приняли решение разбить поблизости лагерь и заночевать, чтобы с утра навалиться на перекрывших им путь русичей. А уже в ночи появились остатки туменов, разбитых под Владимиром. Засека на русле реки была брошена. 182–й батальон занял редуты на левом берегу Клязьмы, по — ротно вытянувшись от брега реки и до леса. С востока их позиции по всей линии редутов перекрывала впадающая в Клязьму речушка. Обойти позиции полка крупными силами лесом было практически невозможно, во всяком случае, это заняло бы много времени, которого у издыхающих от голода и холода монголов просто не было. 181–й, 183–й батальоны заняли заранее обустроенные позиции на правом берегу. Речной лёд, в месте засеки, поутру был подорван зарядами шимозы. Предстоящий день обещал быть жарким!

Спозаранку, ещё впотьмах, полковник–61 проинспектировал свои главные силы на правом берегу Клязьмы. Два батальона заняли положенные им позиции. Бойцы нервно вглядывались в монгольские станы, растревоженные взрывами на реке. Среди псковитян явно перепуганных происходящим не было заметно. В составе 61–го полка присутствовали бывалые воины, сражавшиеся во времена усобиц за Псков и Новгород, были и эсты с латгалами тоже успевшими повоевать как за немцев, так и за русских. И те и другие успели дополнительно пройти годичный курс обучения, успешно выдержали недавний длительный поход, поучаствовали в захвате городков в северо — восточных пределах Владимиро — Суздальского княжества.

Солнце только — только начало подниматься, как на псковитян, обрушились деблокирующие «Булгарские» тумены. Въехать на конях на укреплённые высокие редуты было весьма затруднительно. К тому же, перед самыми редутами, были устроены скрытые под снегом засеки — в беспорядке наброшенные брёвна, пни, ветки, железные колючки с шипами. Эти препятствия были непроходимыми для конницы, кроме того, их требовалось растаскивать под губительным обстрелом, но времени на это у врагов просто не было.

Ещё вчера первые, налетевшие на скрытые засеки монгольские всадники стали заваливаться на этих препятствиях. Поэтому сегодня монголы были вынуждены пойти на штурм русских позиций преимущественно в пешем порядке. Но даже так преодолеть широкую полосу препятствий было крайне сложно. Под непрекращающимся ни на секунду обстрелом из луков, арбалетов и пушек пешие монголы падали, ломая ноги, своими корчащимися телами образовывая жуткие свалки.

Многие сотни, если не тысячи монголов полегли на засеках прежде, чем на редутах завязались рукопашные схватки. Зарывшиеся в снег пикинеры и стрелки сохраняли боевой порядок, спокойно дожидались врага с тем, чтобы укрывшись за непрерывной цепью чёрных щитов с жёлтыми крестами, встретить врага слаженными ударами копий и бердышей.

Три батальона, один из которых на левом берегу дрался самостоятельно, в полном окружении сдерживали без малого двадцать тысяч степняков! С каждой минутой схватки становились всё жарче, от безысходности враг действовал напористо, с дикой яростью наседая на русский строй. Поднимаясь по телам павших на редуты, монголы, то там, то здесь взламывали строй. Русские воины падали, истекая кровью, но не сдавались! Бежать было некуда, да и никто об этом даже не помышлял, никто не молил о пощаде. Ратники, со всех сторон облепленные монголами дрались до последнего, дорого продавали свои жизни. Даже раненые становились спиной к спине и отчаянно отбивались копьем, бердышом или мечом. Другие воины в отчаянии, охваченные безумием или от нестерпимой боли кидались в самую гущу врагов. Отовсюду слышались истошные крики, полные отчаянья визги, вопли, а иногда и ненормальный хохот.

Псковские батальоны таяли, словно снег на жарком солнце. Монголы одолевали. Кололи, затаптывали обессилевших и неспособных сопротивляться, резали, рубили саблями. Снег стал ярко алым от пролитой крови.

Но тут пришло спасение! Едва солнце поднялось и целиком показалось над лесом, как первыми на помощь из Стародуба подоспели шесть ратьерских сотен 19–й и 21–й ратей. С часовым опозданием из Ниж. Новгорода появилась туровская конная сотня. Утром следующего дня из Стародуба появились пехотные полки 19–й и 21–й ратей. Во второй половине дня подошёл из Нижнего Новгорода 32–й Туровский полк. И тогда уже стали таять «Булгарские» тумены …

Через три дня вестовые, прискакавшие с востока и с севера, привезли мне новые сведения.

Во — первых, я узнал подробности по — настоящему эпического сражения у Гороховца. Выжило и смогли унести ноги в леса несколько тысяч монголов, но от тех лесов до степей им предстоит пробираться не один день и при полном отсутствии обоза.

Во — вторых, Переяславль — Залесский — один из крупнейших и сильно укреплённых городов Северо — Восточной Руси, имеющий мощные оборонительные земляные валы высотой до 16 метров, а также двойные стены с 12 башнями, сдался подошедшим войскам без боя. Свою немаловажную роль здесь сыграли переяславльские дружинники почившего Ярослава Всеволодича, что присягнули и присоединились к моей армии во Владимире. Оставшись одна в городе, со всего лишь полусотней гридней, беременная княгиня Ростислава Мстиславна, вдова Ярослава Всеволодича, не могла, да и не хотела как — то воспрепятствовать происходящему. Через несколько дней её вместе с малолетними детьми доставили к остальным Боголюбским «сидельцам» — главным образом к родственницам князей и малолетним детям, что находились под охраной в местном замке. Из Переяславль — Залесского рать разделилась, один полк двинулся к Кснятину, два полка — к Юрьеву.

Ростов, подобно Суздалю, оставшись без дружин и воевод, безропотно впустил смоленские рати. Ростовский князь Василько Константинович со своей дружиной уехал к Мологе, чтобы соединиться там с Юрием Всеволодичем. А ростовские бояре сразу, без осады и боя, даже без созыва Вече, открыли ворота. К тому же ростовчане ещё хоть и смутно, но помнили те времена, когда городом, правда недолгое время, правили братья Ростиславичи — Мстислав и Ярополк. Ростиславичи были изгнаны отцом нынешнего великого князя Юрия, Всеволодом Большое Гнездо в 1176 году. Мстислав Ростиславич, последний из Ростиславичей правивший Ростовом, приходился Всеволоду племянником. А вообще и смоленские и суздальские правители принадлежали к одной близкородственной ветви — Мономаховичам напрямую происходящим от Владимира Мономаха.

Все эти города и их жителей, безропотно сдававшиеся подступившим смоленским ратям, можно было понять. Напуганные татарским нашествием и установившемуся безвластию, они были рады — радёшеньки появлению силы, способной их защитить. А что им оставалось делать? Князья со многими боярами увели свои дружины, с юга приходят слухи один страшнее другого — о спалённой Рязани, разгроме русских ратей под Коломной. А тут, под городскими стенами, появляются войска князя Владимира, что ныне половиной Руси заправляет. У ростовчан и жителей других Залесских городов сдавшихся без боя, не было ни сил, ни желания оказывать подошедшим ратям какое — либо сопротивление. Чай не татары подошли, а свои, русские и православные. Тем паче, что их собственные князья, воеводы и дружинники их покинули, бросив на произвол судьбы, оставив один на один с неизвестностью. Это ещё бояре могут губы кривить, выбирая себе князя, а простым горожанам без особой разницы. Способен князь защитить город от супостата — значит дельный князь, выкрикнуть на Вече, да присягнуть такому не грех. Поэтому те же ростовчане, оставшись без назойливой опеки бояр и князей, не промедлив лишней секунды, отворили городские ворота войскам Смоленского князя. «Приходи и володей нами», лишь защити и не дай судьбу Рязани повторить.

Давно никем всерьёз не пуганные Залесские горожане просто хотели жить — поживать в целости и сохранности, иметь защиту от врагов. Это, вообще — то говоря, естественное, инстинктивное желание всех и каждого. Если прежней князь не может удовлетворить этого простого и понятного желания обывателей, которое ещё, к тому же, является одной из основных его функций, то, спрашивается, на кой ляд он сдался? Тогда надо искать такого князя, который сможет обеспечить им эту защиту. А тут на ловца — и зверь бежит. Хоть и чужой князь, а поди ж ты, города — то суздальские сумел от ворога защитить! Да и какой он чужой? Свой! Такой же Рюрикович, как и остальные! И отец, и дед его, в своё время, Великими князьями Киевскими были. И сам смоленский князь он хоть куда — и от литовцев, и от монголов русские пределы избавил. Его города от торговли и ремёсел — процветают. Лучшего для себя князя им и днём с огнём не сыскать! Примерно в таком русле и рассуждали жители Залесских городов, безропотно открывая перед смоленскими войсками ворота и присягая русскому государю.

В сопровождении телохранителей проездом через Суздаль скатался до Ростова Великого. Эти два крупнейших города княжества требовалось посетить лично, прежде всего по политико — популистским соображениям. Суздальчане и ростовчане должны знать в лицо своего нового правителя, пренебрежение в этих вопросах может плохо кончится, вплоть до бунта. Недовольных новой властью и без того хватает, зачем же приумножать их число?

В изрядно обезлюдевшем и потрёпанном последними неурядицами Суздале я провёл только двое суток. Посетил за это время все значимые присутственные места, а также налаживал, как мог, работу городского административного аппарата. Затем, оставив за спиной ворох не решённых вопросов, выехал к Ростову.

Сутки спустя, я уже мог издали созерцать Ростов. Город раскинулся на северо — западном берегу озера Неро. За рвом и деревянным тыном одноэтажного, по большей части посада, ещё издали просматривалась величественная симфония каменных и деревянных построек детинца.

Ростовский боярин, по моей просьбе подъехавший поближе, тыкая пальцем, перечислял виднеющиеся за стеной здания.

— То, княже, наш белокаменный пятиглавый Успенский собор, рядом княжеский терем и палаты епископа. Вон там виднеется дружинная изба. Высокие хоромы с подклетями — это жилища наших вятших бояр и купцов…

Долго слушать обзорную экскурсию по городу с такого удаления не стал, а поторопил сопровождающих, призывая всех ускориться.

Скорый приезд нового князя — государя стал для Ростовского епископа Кирилла полной неожиданностью. Смоленский, довольно молодой боярин Михаил Мишинич, недавно появившейся в Ростове вместе со смоленскими войсками, сразу же собрал всех оставшихся вятших людей города и зачитал им указ Владимира Изяславича об образовании Ростовского уезда в составе Залесской области, и о назначении его, боярина Михаила Мишинича наместником этого уезда. В тот же день этот указ бирючами зачитывался горожанам, собравшимся на площадях. И вот сейчас этот наместник извещал епископа о прибытии меньше, чем через час, смоленского государя в город.

К такой спешке Кирилл был вовсе непривычен. Раньше, когда в город прибывал Великий князь, за несколько дней до приезда бояре собирались вместе, думали, обсуждали, как князя встретить, чем угощать, что говорить. Теперь же второпях в тереме накрывали стол, готовили еду, срочно закупались пиво, вино и меды.

Когда епископ вместе с клиром поспешно покинул свои палаты, направившись к городским воротам, улицы уже были запружены празднично разодетыми ростовчанами. Звонили все городские колокольни.

У самых ворот Кирилл встретил странного человека — управляющего областным «Увэдэ» — что это такое, епископ имел весьма туманное представление. Но этот служилый человек сам, быстрым шагом, подошёл к Ростовскому епископу.

— Вот, что, владыка тебе надо делать, и что не надо, запоминай, иначе впадёшь в немилость нашего государя. Говорят, такие люди долго на Белом свете не живут … — по лицу управляющего промелькнула тень сдерживаемого гнева, а злая пауза недосказанности повисла дамокловым мечом в воздухе, отчего кровь прилила к лицу епископа.

— Вы тут долго вместе с епископом Владимирским и Суздальским по распоряжению ваших бывших князей и Киевского митрополита перед своей паствой поносили нехорошими словами нашего с тобой, отче, государя. — В процессе разговора управляющий нервно поглядывал по сторонам, как будто хотел кого — то найти в обступившей ворота толпе. — Теперь пришло время исправлять те дела, что вы наворотили. Отныне будешь говорить, что Киевский митрополит поддался злым наветам князей — предателей — Ярослава Всеволодича и сыновей Юрия Всеволодича, а потому напраслину на Владимира Изяславича через вас наводил митрополит, а значит наложенное им отлучение от церкви на Владимира Изяславича в Залесской области более не действует! И во — вторых, когда государя нашего будешь благословлять, то не вздумай совать ему для поцелуев руки, он этого не любит! Всё ясно, отче, Кирилл? — управляющий смотрел на епископа с нехорошим прищуром, а в его голосе явственно лязгнул металл

— Имел уже, господине управляющий, — прокашлявшись начал тихо говорить Кирилл, — разговор о сих делах с доверенным человеком епископа Митрофана. С моей стороны козней не ждите, на всё воля Божья!

Услышав такой ответ, управляющий лишь удовлетворённо кивнул головой и закончив шарить глазами по толпе, перевёл свой взгляд на быстро приближающейся отряд конницы.

Кавалькада, поднимая в воздух взвеси снега, издавая металлический лязг, на рысях мчалась к городу. От своих телохранителей я выделялся лишь золотой насечкой на доспехах. У ворот посада ростовский клир во главе со своим епископом Кириллом закатили торжественный молебен. Часть народа издали завидев несущуюся в намёт невиданную до сели крылатую конницу испугалось и разбежалось. Если бы городские власти заранее не предупредили горожан о «крылатой» коннице их нового государя, то, пожалуй, разбежались бы все, вместе с церковниками. Последние, уж с очень подозрительной быстротой и суетностью, начали креститься едва завидев нас. В общем, будем считать, что своим появлением нужный эффект на горожан мы произвели!

Ростовчане, по распоряжению своего нового наместника Ростовского уезда, выстроились плотными рядами от въездных ворот до бывшей Вечевой площади. От нашей кавалькады их отделяли выстроившиеся вдоль пути следования расквартированные в городе гарнизонные части. Народ меня приветствовал сдержанно, я бы даже сказал настороженно, без проявления особо бурных эмоций.

Подъезжая к бывшим княжеским хоромам, превращённым ныне в городское управление, где разместились многочисленные, но пока ещё весьма малолюдные городские службы ростовский наместник, с неодобрением посматривая на горожан, к его разочарованию, не демонстрирующих пылких верноподданнических чувств, неожиданно выдал.

— Некоторые ростовчане, по своей дурости, всё ещё надеются на сбираемые Юрием рати, — громко, чтобы все слышали, произнес, обращаясь ко мне ростовский «мэр». — А того не понимают, что супротив тебя, государь, устоять невозможно никому на целом свете! Ничего, скоро наши ушедшие на север рати Юрия с другими его родичами привезут в цепях, али трупом хладным! — при этих словах Михаил Мишинич погрозил в небо кулаком.

На эту тираду я лишь неопределённо хмыкнул, телохранители же, как и всегда, оставались молчаливыми и сосредоточенными, ростовчане тихо зашушукались.

В Ростове, ожидая вестей от ушедших на север и восток ратей, параллельно решая кадровые вопросы городского управления, я пробыл почти две недели.