Оренбург

Л. И. Футорянский Белый и красный террор

Придя к власти, Дутов установил в городе с 28 октября 1917 года военное положение. Была разгромлена большевистская газета «Пролетарий», начались массовые аресты депутатов Оренбургского Совета рабочих и солдатских депутатов. 14 ноября 1917 года более ста двадцати пяти депутатов Оренбургского совета рабочих и солдатских депутатов и представители полковых комитетов были схвачены в Караван-Сарае и избиты, а затем 25 из них, видных депутатов-большевиков, бросили на растерзание в станицы. Но спровоцировать такой акт не удалось, и всех отправили в Беловскую тюрьму[263]. Трудно сказать, как бы дальше сложилась их судьба, если бы не побег из этой тюрьмы 12 декабря 1917 года.

С целью изъятия хлеба у крестьян Дутов не останавливался перед применением оружия. В декабре он, потеряв надежду на добровольное вступление в его отряды, объявляет мобилизацию всех казаков с 18 до 55 лет для несения караульной службы и работ по обороне города. Запись в дутовскую дружину, которую планировали направить на борьбу с красногвардейцами проходила теперь не на добровольной основе, поскольку желающих добровольно защищать Дутова казаков нашлось немного. Позднее было решено всех казаков от 20 до 55 лет считать мобилизованными, а «уклоняющихся» исключать из казачьего сословия. С тех пор эта мера станет излюбленной в действиях белоказачьей революции. Неказачье население Форштада призывается в возрасте 20—55 лет, а «уклоняющихся» выселяют из поселка. Но дутовский режим был недолгим.

После установления Советской власти в Оренбурге к работе приступил Оренбургский Военно-революционный комитет. В обстановке саботажа старых чиновников и буржуазии ревком не мог не прибегать к мерам репрессивного характера. Был арестован лидер местных меньшевиков Семенов-Булкин и пособники Дутова, руководители Оренбургской городской думы Константинов и Барановский[264]. Арестованные объявили голодовку, и вскоре Семенова-Булкина решением ВРК выпустили на свободу. Недолго находились в тюрьме Барановский и Константинов. Были еще несколько случаев арестов.

Обстановка под Оренбургом становится тревожной, и тогда при ВРК создается отдел по борьбе с контрреволюцией.

Налет на Оренбург белоказаков в ночь с 3 на 4 апреля 1918 года, когда ворвавшиеся в город белые (по сообщению «Оренбургского церковно-общественного вестника») рубили «спящих людей, не оказавших никакого сопротивления, даже не успевших подняться с постели, или с матрацев, лежащих на полу»[265]. Этот день стал кровавым кошмаром для жителей города. Горы окровавленных трупов, которые хоронил трудовой Оренбург, не могли не вызвать ненависти и недоверия по отношению не только к тем, кто ворвался в город, но и ко всему казачеству. Волна негодования грозила захлестнуть рабочие массы. Предшествующая налету гибель отряда председателя Оренбургского губисполкома С. М. Цвиллинга, который стремился действовать силой слова, а не оружия, и председателя Соль-Илецкого Совета В. А. Персиянова усугубила обстановку. Чудовищная жестокость расправ вызвала бурю негодования оренбургских рабочих, основной массы жителей города. После налета наступили тревожные дни. Было решено для «профилактики» подвергнуть артиллерийскому обстрелу те станицы, которые дали наибольший процент казаков в отряде, совершившем кровавое злодеяние в Оренбурге. Артиллерийские снаряды разорвались вскоре в станицах: Донецкой, Татищевой, Нижне-Павловской, Верхне-Павловской, Благословенской, Донгузской, Григорьевской, Угольной, Пречистенской, Воздвиженской, Красногорской[266]. В них вспыхнули пожары. Обстановка накалилась до предела, и нельзя было допустить, чтобы ненависть к белоказакам, учинившим налет, сказалась на трудовом казачестве.

Положение несколько улучшилось в связи с тем, что казаки станицы Нежинской поймали одного из организаторов набега на Оренбург — войскового старшину Лукина и доставили его в губернский центр для возмездия. То же сделали казаки станицы Сакмарской[267]. Тогда же часть трудовых казаков заявила о своем стремлении с оружием в руках отстаивать Советскую власть. И вскоре началось формирование в Оренбурге 1-го трудового казачьего полка.

Апрельские карательные экспедиции, обстрел станиц на некоторое время дали успокоение жителям города. Однако мятеж белочехов, появление французских интервентов на территории Оренбургской губернии стали основной причиной развертывания длительной, кровавой, ожесточенной гражданской войны на территории Оренбургского края.

Следует признать, что карательные экспедиции после налета на Оренбург были ошибочными, срывали сплочение трудового казачества вокруг Советской власти. Тем более удивительно, что основная его часть верила в нее, что, несмотря на некоторое противодействие отдельных работников губисполкома и артиллерийский обстрел станиц, началась организация красных казачьих частей в крае. Характеризуя настроения, препятствующие организации красноказачьих частей, находившийся тогда в Оренбурге В. К. Блюхер позднее вспоминал: «Я должен сказать правду, что мы в то время не сумели для себя использовать социальные явления и «процессы», которые происходили у местного населения. Мы плохо использовали казачью бедноту, казаков-фронтовиков. которые были настроены революционно и стояли за Советскую власть»[268].

В конце мая 1918 года положение в Оренбурге было весьма беспокойным: глубокую тревогу вызывали сыскавшие невдалеке белоказачьи отряды. По городу распространялись всяческие слухи. Чувствовалось, что Оренбург наводнен агентами дутовской разведки Во второй половине июня ночью рабочий патруль пытался одержать какого-то подозрительного человека, бросившегося наутек. Скрываясь, он обронил сверток, в котором оказались воззвания Дутова, призывавшие к мятежу против Советской власти 30 июня 1918 года. В связи с этим «Оренбургский церковно-общественный вестник» сообщил «о раскрытии в городе белого заговора». аресте 50 его участников и расстреле 15 из них

В начале июля 1918 года в Оренбург, оставленный красными, прибыл Дутов. Установилась террористическая диктатура. В период семимесячного пребывания Дутова в Оренбурге было расстреляно около тысячи человек, из них более четверти — казаки. То есть террор носил поистине массовый характер. Не случайно, что в ряды оренбургского подполья, боровшегося с Дутовым, вступили не только большевики, но и лучшие представители эсеров и меньшевиков и даже энесов. Из последних следует назвать видного представителя казачьей интеллигенции, редактора газеты «Казачья правда» Н Ф. Турчанинова[269]. На выборах в Учредительное собрание в ноябре 1917 года его выдвинули кандидатом от народно-социалистической партии.

На основе дутовских приказов № 2 и № 21 к смертной казни приговаривались все «принадлежавшие к большевистской партии», кто помогал «укрывательству» служащих в Красной Армии и Красной гвардии, «виновные в произнесении и чтении речей... возбуждающих к устройству и продолжению стачки на заводе, фабрике, горном промысле»[270].

В феврале 1919 года была создана 3-м войсковым кругом комиссия по оказанию помощи разоренным станицам. Она заседала в городе Троицке до июня 1919 года, испытывая гигантскую трудность в связи с отсутствием данных об убытках, нанесенных большевиками. Несмотря на неоднократные запросы и напоминания, только три станицы представили такие сведения[271]. А ведь на комиссии шла речь о распределении 25 миллионов рублей, обещанных Колчаком на восстановление пострадавших станиц. Но если большинство из них так и не откликнулись на призывы комиссии, значит, масштабы разрушений были не так велики.

Общий же ущерб, который нанесла интервенция и гражданская война хозяйству Оренбургской губернии, по подсчетам местных органов Советской власти, составил 200 миллионов рублей. Но никакими суммами не исчислить и не измерить человеческое горе, людские жертвы. И нельзя найти оправдание любому террору, любому насилию, поскольку всякое насилие гнусно.

К счастью, террор против тех. кто был некоторое время в лагере белых, а затем покинул его, не успел развернуться, так как директива Оргбюро ЦК РКП (б) от 24 января 1919 года стала известна в Оренбурге уже после ее отмены.

Да, был террор и красных и белых. Гражданская война была большой бедой и разорением для всего народа. И красный и белый террор носили ответный, в определенной степени вынужденный характер. Но в тот момент, когда Деникин подходил к Туле, когда складывалась напряженнейшая ситуация, трудовое казачество поверило в истинно народную власть, и окончательно перешло на сторону революции.