Глава 16

В понедельник, во время пересменки, Бетси следует за мной на улицу, чтобы встретиться с Эллой. Даже при том, что уже ланч, она всё ещё в пижаме. Я слышу её нечеткое шарк-шарк-шарк тапочками на дорожке позади меня.

— Что ты делаешь? — спрашиваю я её, глядя через плечо. Она игнорирует меня, так что я поворачиваюсь снова вперед. Я тяну край своей розовой майки так, что бы она гладко лежала под белым кардиганом.

Я останавливаюсь и жду, пока Элла припаркуется, перенося свой вес на левую ногу. Я ненавижу эти туфли на низком каблуке. Элла носит их постоянно, но они натирают.

Элла не торопится, выходя из машины, но, наконец, она появляется. Она перебрасывает свои кудрявые волосы на одно плечо и движется к нам, снимая ожерелье и пристально глядя на Бетси в одно и то же время.

— Как Грейсон? — спрашиваю я. У них история вместе.

Элла пожимает плечами.

— Сумасшедший день. Она опоздала, а я выбежала со звонком, так что у неё не было шанса сказать мне что-нибудь. Да я и не уверена, что она собиралась.

Элла смотрит на Бетси.

— Что случилось? — спрашивает она, ухоженные брови нахмурены. Это напоминает мне о том, что я собиралась выщипать их утром. Я надеюсь, никто не заметит, что брови Элизабет Бест менее ухоженные после обеда.

— Дай мне медальон, — говорит Бетси, протягивая руку.

— Зачем? — спрашивает Элла, выглядя испуганной, поскольку она думает, что Бетси может разбить его или что-нибудь ещё. Должна признаться: я сама немного боюсь. Бетси становится довольно дерзкой, где мама обеспокоена. Она казалась искренне равнодушной к тому, что Грейсон видела нас в субботу.

— Просто сделай это, — нетерпеливо говорит Бетси. Затем, когда мне интересно, откажет ли Элла, она передаёт ожерелье и Бетси быстро застегивает его вокруг шеи. Затем Бетси смотрит на меня.

— Всё, что ей надо, это слышать сердцебиение, — объясняет она. — Спокойное, равномерное сердцебиение. Что более спокойно, чем быть дома всё время? — спрашивает она с улыбкой, махая правой рукой в сторону дома. — Я просто сниму его, когда ты будешь на танцах, затем снова надену во время творческой мастерской, и затем снова сниму, когда ты будешь на чирлидинге. Это не проблема.

— За исключением того, что если она зайдёт на сайт GPS-слежения и увидит, что ожерелье дома — мы мертвы, — говорит Элла.

Бетси качает головой.

— Она не посмотрит. Если нет нерегулярного сердцебиения, или необъяснимых периодов времени, когда медальон молчит, у неё не будет никаких причин для беспокойства. Нет беспокойства — нет проблем.

— Что, если она увидит его на тебе? — спрашиваю я. — Вы с ней вместе весь день.

— Я спрячу его под рубашку, — говорит Бетси. — Или я могу притворяться, что мне холодно и носить шарф. Я разберусь с этим, не беспокойтесь!

Это имеет смысл, но не для Эллы, которая не выглядит убежденной. Я не уверена и в себе, но не собираюсь упускать возможность провести весь день без слежки.

— Это безумие, — тихо говорит Элла.

— Быть помеченным — это безумие, — говорит Бетси. — А это очень нормально.

— Она делает это для нашей защиты, — говорит Элла.

— Нет, — говорит Бетси, поднимая ладони и внезапно выглядя безумной. — Мы живем по веской причине, но её ожерелье — это уже перебор. Речь идёт о том, что её защита доходит до абсурда и ничего больше.

Бет делает секундную паузу, её глаза смягчаются. Она хватает руки Эллы.

— Эл, это то, чего ты хочешь? Жить треть жизни? Едва зная, как мир выглядит ночью?

— Быть не допущенной к чирлидингу только потому, что хорошо знаешь тригонометрию? — добавляю я мягко.

— Но это то, на что мы согласились, — говорит Элла. — Просто так обстоят дела.

— Это то, на что мы согласились, когда были слишком юны, чтобы знать, что бывает лучше, — говорит Бетси. — Так не должно быть.

Элла вырывает свои руки из Бетсиных, отрывая себя от истины.

— Не знаю, когда ты там стала нашим учителем, но я довольна тем, что происходит с моей жизнью, — говорит она. — Не важно, что с мамой сейчас случилось, факт в том, что мы не испытываем и части давления, которое есть у девочек нашего возраста. Мама обеспечивает нас и в основном оставляет нас в покое. Я встречаюсь с Дейвом. У нас есть всё необходимое. Я довольна и не хочу, чтобы вы двое запутали всё это. — Она громко вздыхает. — Я имею в виду, сначала мы рассказываем Шону, затем собираемся все вместе и попадаемся — это просто слишком много. Это того не стоит.

Я прикусываю язык вместо того, чтобы указать ей на то, что она звучит так, будто пытается убедить себя. Ее упоминание о маме, обеспечивающей нас, напоминает мне снова, что мы понятия не имеем, как ей удается делать это.

За этим депозитом в двадцать тысяч долларов скрывается что-то большее, чем просто деньги, я чувствую это. Но Элла огорчена, и обеденный перерыв сокращается, так что я решаю оставить её в покое на данный момент.

— Давайте поговорим об этом позже, — говорю я Элле, которая мотает головой и заходит внутрь. Бетси кричит ей вслед:

— Просто ничего не говори о медальоне.

День ощущается как один из тех хрупких дней, когда дела собираются дать трещину, если я ошибочно их подталкиваю. Но затем творческая мастерская делает всё лучше.

У нас замена, преподавательница понятия не имеет о предмете, не умеет преподавать и раздражает ребят в классе. Так что это, по существу, свободное время.

Свободное время с Шоном.

Сразу после звонка он поворачивается на стуле лицом ко мне, двигаясь в таком направлении к стене, что его спина отделяет нас от остального класса. Мы в нашем собственном небольшом пузырьке.

— Твои волосы сегодня вьются, — замечает он, глаза шутливы.

— Это так, — говорю я, бессознательно хватая локон и скручивая его. Это одни из тех прекрасных локонов, которые, я думаю, хорошо смотрятся на всех, особенно на Элле.

Но эта вьющаяся грива никогда не чувствовала себя хорошо на мне. Шон сводит брови и смотрит по отдельности на каждую часть моего лица. Когда я могу поклясться, что он смотрит на мой нос, я спрашиваю:

— Что ты делаешь?

— Просто убеждаюсь… — говорит он. Его взгляд падает на мой подбородок. Он наклоняет голову в сторону и немного поджимает губы, в то время как его глаза скользят по моим рукам до самых кончиков пальцев. — Да.

— Что да? — спрашиваю я в замешательстве.

— Да, это ты, — говорит он уверенно.

— Как ты можешь быть настолько уверенным? — дразню я. — Может, мы «ловушка для родителей».

— Ты не смогла бы, — говорит он, улыбаясь.

— Серьёзно, — говорю я, наклоняясь вперед. — Я Бетси.

Шон тоже наклоняется вперед, и мы почти неуместно закрываемся от класса. Я могу чувствовать его дыхание на своих губах. Недолго думая, он говорит:

— Ты Лиззи.

Улыбаясь, я выдыхаю и отодвигаюсь обратно.

— Ты выглядишь слишком самоуверенно.

— Относительно некоторых вещей, — говорит он, пожимая плечами. — Например, насчет этого.

На мгновение мы задерживаем взгляд друг на друге. Громкий смех прокатывается по комнате, заставляя нас посмотреть вдаль. Когда мы оба проверили его — парень упал со своего стула — мы возвращаемся в свой пузырь.

— У меня для тебя подарок, — говорит Шон, прежде чем наклониться назад и достать что-то из своей сумки.

— О, правда? Что это?

Под моим столом он передает что-то из своей ладони в мою. Его пальцы касаются моего запястья при передаче, с тем же успехом он мог поцеловать мочку моего уха, потрясение было бы таким же. Я перемещаю свою руку вдоль колен и смотрю вниз: это телефон.

— Он уже оплачен и только у меня есть номер, — шепчет Шон. — У твоей мамы не будет возможности контролировать нас, когда мы разговариваем друг с другом.

— Нет, не будет, — говорю я, улыбаясь ему от уха до уха. Я больше никогда не буду беспокоиться о том, что мама снова проверит счет. — Это шпионские штучки: ты милый хитрец.

— А ты просто милая.

Шон морщит нос, однако, банально это или нет, я люблю его. И также я люблю то, что я чувствую рядом с ним.

Грейсон насмешливо смотрит на меня в начале тренировки по чирлидингу: я готовлюсь к вопросу, который, я знаю, точно будет задан.

По прошествии получаса, когда все разбиваются на маленькие группки, собираясь практиковать новые кричалки, она отводит меня в сторону.

— Я псих, или у тебя есть две сестры, выглядящие так же, как и ты? — спрашивает она.

Я делаю паузу, возможно, немного длиннее необходимой, реально рассматривая возможность рассказать ей. Теперь, когда мы сказали Шону, мы также можем сказать другим, правильно? Затем я резко говорю:

— Ты псих. — Я выдавливаю смешок, который должен звучать веселым, по моему мнению, но это не так. — Либо так, либо тебе необходимо проверить зрение.

Грейсон щурится; она не купилась.

— Я была со своими кузинами в субботу, — объясняю я. — Наши мамы — сестры, так что некоторые люди говорят, что мы выглядим одинаково. — Я эффектно закатываю глаза. — О Господи, я надеюсь это не так. Ты бы видела нос одной из них. А другая почти на фут меня выше.

Я выдавливаю ещё один смешок, и Грейсон вежливо смеется со мной, хотя в этом нет ничего забавного. Вообще ничего.

— Это имеет смысл, — говорит она, вероятно, не считая так на самом деле. Но вместо того, чтобы что-нибудь добавить, она просто говорит: — Ну, в любом случае, было забавно натолкнуться на вас.

— На тебя тоже, — говорю я.

Мы натянуто улыбаемся, и она уходит в переднюю часть комнаты, чтобы собрать всех.

Она ещё несколько раз подозрительно смотрит на меня, прежде чем тренировка кончается, но она держит свой рот на замке по поводу этого. Я предполагаю, что это всё, о чём я могу просить её.

Загрузка...