Оружие в его руках

Глава 9

— Долго еще она будет без сознания? — Властный раздраженный голос доносился до меня, будто бы из банки. Он казался мне знакомым. — Что вы ей вкололи?

— Не переживайте. Мы вкололи ей глюкозу и успокоительное, это повысит давление и восстановит силы больной. Она скоро очнется, подождите в коридоре.

Голос врача был ровным и спокойным: рядовая ситуация в больнице. Но что для врача было повседневностью, для меня стало шоком. Страх настиг меня, заставляя мои ладони нервно барахтаться и стукать по койке, а голову мотать из стороны в сторону. Я была в сознании, но не могла открыть глаза: сил попросту не было. Тело было будто бы парализовано, что не на шутку напугало меня.

— Что с ней? — Шаги стали громче, а после меня закрыла чья-то тень. Теплые, даже горячие, руки схватили мои ладони и поднесли к губам. Я хотела ответить, но не смогла. Сильно хотелось спать. — Что с ней, доктор? Отвечайте! — Последнее слово было похоже на рык зверя.

— Обморок на нервной почве. Выйдите и дайте девушке покой.

Но мою руку не отпустили. Терпкий запах парфюма врезался мне в нос, и я сделала невольный глубокий вдох. Меня еще сильнее сжали в объятиях. Я, понемногу успокаиваясь, провалилась в сон.

Проснулась я от того, что в моей палате было очень шумно: Моника и её мама стояли в левой стороне палаты и разговаривали с врачом, пока мои родители и отец Мон-Мон, скрепя зубами, пытались вразумить взбесившегося Хосе. Мужчина раз за разом бросался в сторону Луижди, который, в свою очередь, смотрел за всем происходящим с легкой наглой ухмылкой на лице. Какого было мое удивление, когда я увидела его в палате! Он совсем не вписывался в эти белые стены. Хотя даже тут он выглядел угрожающе и величественно.

— Хватит скалиться, Россини! Я убью тебя, жалкий ублюдок! — Выплевывал в гневе мой телохранитель.

— Хосе! — Цепляясь за локти сына, басом проговорил его отец. — Прекрати сейчас же!

— Послушайся отца, телохранитель. — Знакомый баритон заполнил комнату, и я вспомнила этот голос. Луи… Это он был со мной все время.

— Она попала сюда из-за тебя же!

— Я всего лишь сказал, что моя жена внесла залог за лошадь. — Спокойный и безучастный. Если бы не нервные нотки в конце предложения, я бы и предположить не могла, что это был он в палате.

— Скажите, — я услышала тихий голос врача. Это он обследовал меня, это его я слышала в разговоре с Луи. — Был ли какой-нибудь ещё стресс помимо последнего инцидента?

— Были. — Голос Моники дрожал, а под глазами красовались синяки — последствия слез. — Она очень нервничала с самого утра.

— Что случилось? — Обеспокоенный голос мамы в унисон с таким же обеспокоенным голосом отца прозвучали резко и, казалось, что им обоим не хватало воздуха.

Мон-Мон лишь опустила глаза в пол, прекрасно понимая, что не ей раскрывать всю правду. Тем более в присутствии их родителей. Тем более, в присутствии старшего брата моего нареченного. К тому же она просто не могла рассказать всем о выходке её брата — это грозило ему увольнением, а в случае с Россини — смертью. Я понимала страх подруги и полностью её поддерживала.

Первым заметил меня в сознании Луи. Он не отрываясь смотрел в мою сторону, и когда я открыла глаза и стала наблюдать за происходящим, он не выдал меня. Лишь только уголки его губ поднялись и как-то по-доброму и виновато мне улыбнулись. Следом за ним, успокоившись и заметив взгляд главы мафии в мою сторону, обратил на меня свое внимание и сам Хосе. Он, резко вырвавшись из хватки отца, метнулся ко мне и сел так, чтобы наши глаза были на одном уровне.

— Ты нас так напугала, — его голос был хриплым. Переживания и долгие крики сделали свое дело. — Как ты себя чувствуешь?

— Голова болит от ваших разборок. — Я поморщилась, и следом за другом к мне подбежали мои родители и Моника. Последняя, всхлипывая, залезла ко мне на койку, проигнорировав протест врача и возмущенные возгласы своей матери и крепко обняла меня. Хосе, в свою очередь, держал меня за руку, как некоторым временем ранее, держал меня Луиджи и поглаживал её.

— Андреа, — всхлип, — я так напугалась. Сидела я дома, значит, — снова всхлип, — смотрела ютуб, злилась на этого оболтуса, — она стукнула ладонью брата, а тот увернулся от удара, но лицо его ещё больше стало виноватым, — как мне звонит мама и говорит, что ты в больнице. Что ты упала в обморок. Ты же раньше никогда не падала. Ладно я, — она усмехнулась, — у меня всегда то понос, то золотуха.

— Значит, ты меня заразила, — я хотела приподняться на локтях, но капельница мешала. Скорчившись от боли, я упала обратно на подушку. Хосе дернулся, готовый пойти мне на помощь, но я запротестовала. Моника поправила мне подушку.

Подняв свои глаза в правый угол палаты, я встретилась с встревоженными впалыми глазами Россини. Он кивнул мне и вышел из палаты, так и не произнеся мне ни слова. Стоило только главе парижской мафии уйти, как напряжение уменьшилось. Мама, стоя рядом с отцом, что-то обсуждали с врачом. Родители друзей вышли из палаты, а сами друзья, не отлипая от меня ни на мгновение.

— Я, конечно, понимаю, что вы тактильные, но вы меня сжали, как середку в консервной банке.

— Какая ты селедка! — Фыркнула подруга и ткнула меня пальцем. — Вобла. Вобла обыкновенная.

— Иди ты! — Я попыталась спихнуть подругу с койки, но она была слишком тяжелой для слабой меня.

— Андреа, — врач повернулся ко мне корпусом, тепло улыбнулся, в ответ на что я тоже улыбнулась. — Вас мы сегодня выпишем, но постарайтесь еще дня два провести дома и больше никакого стресса!

— Хорошо, доктор. Спасибо. — Я повернулась к Монике. — Похоже, твоя мама будет чаще приходить к нам домой. Снова.

Я вспомнила те времена, когда я раз в месяц болела. То ветрянка, то простуда, которая чаще всего и «радовала» меня своим присутствием, то аллергия какая вылезет, что все тело начинало чесаться. Луиза — подруга семьи и по совместительству врач семьи приходила чуть ли не каждый день, отмечая мое здоровье. Так, благодаря частым визитам женщины, которая время от времени брала с собой дочь, я и подружилась с Моникой.

Я улыбнулась. Моя улыбка получилась вымученная, потому что все мысли были о предстоящей свадьбе, о Хрум-Хрум и этой избалованной мегере. Если она мне не нравилась до сегодняшнего дня, то сейчас я её просто ненавидела.

— Кстати, как ты оказалась рядом с Луи? — Шепотом спросила меня подруга, искоса поглядывая на моих родителей. Те стояли в дверном проеме, и все еще разговаривали с врачом. Теперь к ним присоединилась и Луиза — мама Моники и Хосе.

— Я поехала в питомник. Увидела там Хрум-Хрум. А пока я находилась рядом с ней, появился и Луижди вместе с женой. Эта стерва назвала мою теплокровную Булочкой!

— Может, у нее проблемы с мучным. Ну, знаешь, модели не едят мучное, сладкое, вот она и восполняет углеродный баланс.

Такое предположение подруги вызвало у меня улыбку. Я хотела ответить ей, но меня отвлек голос мамы:

— Милая, мы оформлять выписку, а ты лежи, отдыхай. Через час мы заберем тебя.

Мама посмотрела на моих друзей, вопросительно изогнув бровь. Моника, чуть зардевшись от того, что она так по-хозяйски развалилась на койке, улыбнулась и в один голос с братом ответили:

— Мы останемся, сеньора Моретти.

Мама усмехнулась и повернулась в пол оборота в коридор, выкрикивая Луизе:

— Лу, слышала, твои дети такие сплоченные! Золото! — Она пристально наблюдала за Хосе, оценивая истинные причины его такого поведения. Меня бесила её глупая ревность, которая появлялась сразу, как только он касался меня. Сейчас же я видела искреннее беспокойство матери.

Ответ женщины вызвал у меня новую волну смеха. Моника прикрыла рот рукой, а второй показывала кулак брату, тот, в свою очередь, делал тоже самое.

— Это золото в машине по дороге сюда, чуть все стекла не повыбивали. И не скажешь, что взрослые.

— Счастье, Лу, когда твои дети всегда для тебя маленькие. — Она грустно улыбнулась, глядя на меня. — Еще увидимся, дочка.

Она закрыла за собой дверь. Хосе тут же поднялся с колен и сел рядом со мной на койку. Будучи все еще обиженной на него, я отодвинулась подальше настолько, насколько это было возможно. Поняв это, Хосе тяжело вздохнул и опустил голову.

— Прости меня, Андреа, — он накрыл мою ладонь своей, но я отдернула ее. — Я идиот, согласен. Сказал, не подумав.

— Ошибочка, — я почти шептала, но была уверена, что меня слышат оба. — Как раз об этом ты и думал. Ты же не занимаешься боксом, но в последнее время слишком часто у тебя стали чесаться руки. — Я закрыла лицо руками и издала сдавленный вой. — Господи, я была такой слепой. Ты же мне сам обо всем рассказал!

— Андреа, — начал было мой друг, но я вскинула руку, ладонью останавливая его поток слов.

— Одного не могу понять, — я потерла лоб, встречаясь с расстроенными глазами подруги. — При чем тут моя мать?

— Я взрослый мужчина, Андреа, — тихим голосом ответил он, — а она красивая женщина. Мы слишком часто находились под одной крышей. Так вышло, что понравились друг другу, и завязались отношения.

— А я? Какова моя роль во всем этом фарсе?

Глаза защипало, а в горле стало саднить от притока слез. Я держалась до последнего, стараясь не разреветься, и заметив мои мокрые глаза, подруга резко притянула меня к себе и стала успокаивающе поглаживать по спине и волосам.

— Т-ш-ш, милая, тебе нельзя нервничать. Если тебе станет легче, я таких люлей всыпала! Я даже с ним не разговариваю, веришь?

Я покачала головой, все еще упираясь лбом в её грудь. Девушка беззвучно рассмеялась. Я тоже улыбнулась, хотя мне больше хотелось плакать.

— Это правда, — снова подал голос Хосе. — Она устроила мне бойкот. Правда перед этим хорошенько отлупила, даже синяки остались.

— Тебе скоро тридцать, а тебя лупит младшая сестра.

Это замечание было шуточным, маленьким хрупким навесным мостиком для наших дружеских отношений, если, конечно, после сегодняшнего инцидента они существовали. Я чувствовала ту стену, возведенную мною между нами с Хосе. Я понимала, что теперь, когда я знаю о чувствах мужчины, я не смогла бы быть с ним такой же откровенной. Одна фраза изменила все. Одна фраза разрушила нашу дружбу и ранила меня до глубины души.

— Это было помутнение рассудка, — опустив глаза в пол, продолжал оправдываться друг, вызывая во мне новую волну раздражения. — Я не хотел тебя потерять.

— В тренажерном зале ты говорил совсем о другом. — Я сжала ладони в кулаки. — Если у тебя было помутнение, то я была трезвой.

— Я хочу взять свои слова обратно.

— Я свои слова забирать не собираюсь. — Я отвернулась от него и посмотрела на подругу. Моника лежала поникшей, глаза были на мокром месте, и мне стало жаль её, но больше всего мне было жаль себя. — Я позвоню тебе. — Эта фраза была брошена подруге. Потом я снова посмотрела на Хосе и ответила уже ему. — Я поговорю с папой. Ты больше не мой телохранитель.

— Андреа, — его голос был полон горечи, но я не повелась на это.

— Пока, Хосе.

Моника, кряхтя, поднялась с кровати, не забыв толкнуть брата в плечо. Когда они уже вышли из палаты, я услышала злой рык подруги.

— Взрослый мужик! Как можно было себя так повести?!

— Заткнись, Мон. И без тебя тошно!

— Придурок!

Голоса стихли, и я закрыла глаза, а услышав снова звук открывающейся двери, подумала, что друзья что-то забыли, но на пороге стоял Луи, мрачнее тучи. Он, словно лев в вольере, приблизился ко мне и сел на стоявший рядом с койкой стул. Он молчал, и я молчала. Мне было спокойно в его присутствии, и я уповала на то, что именно этот мужчина привез меня в больницу. Я на мгновение забыла, кто он на самом деле и позволила себе украдкой любоваться его лицом.

— Всего рассмотрела? — Я вздрогнула и опустила взгляд на свои руки.

Зачем он здесь?

— Ты рассказал Стефано?

— Он только прилетел в Вашингтон. Но я написал ему. — Он откинулся на спинку стула.

Все его тело, все его движения кричали о его величии и огромной власти в его руках. Он смотрел на окружающих так, словно они все принадлежали ему, и на меня он смотрел так же. Я поежилась и стушевалась.

— Стефано говорил, что ты хочешь учиться на юриста. — Ровный голос эхом доносился до меня.

— Да. — План моего будущего мужа всплыл в моей голове. — Хочу.

— Ты же знаешь, что женщины в нашей семье не работают? — Я подняла свои карие глаза на него. Его взгляд был тяжелым, но я выдержала его.

— Знаю.

— Тогда зачем?

— Затем, что я хочу что-то представлять из себя. — Я чуть приподнялась. — Затем, что я хочу быть не просто трофейной женой.

Он молча кивнул. Я легла обратно, пытаясь медленно выдернуть из руки иголку, но пронзающая боль не давала мне это сделать. Я поморщилась.

— Просто резко выдерни.

— Больно, — я захныкала, как маленькая.

Мужчина поднялся, обошел койку и нагнулся ко мне. Меня снова окутал аромат его парфюма, и я сделала глубокий вдох, пытаясь запомнить его. Кофе. Он пах кофе, и этот запах меня опьянял. Он пристально всматривался в мое лицо, а я, затаив дыхание смотрела в его черные, как бездна, глаза. Легкая боль прошлась по моей руке, и я невольно вскрикнула. Луи отстранился и выпрямился.

— Теперь больно?

— Нет. — Я мотнула головой и удивилась. Какая же я глупая!

— Я рад, что все обошлось.

Он направился к двери. Взявшись за ручку, он развернулся в пол оборота ко мне.

— Мне не нравится, что этот пес крутится около тебя.

— Через месяц я стану женой Стефано и уеду из Италии. Нет причин для волнения.

— Я не волнуюсь, — резко ответил мне глава мафии и вышел из палаты. — Я злюсь.

Уже дома, когда родители привезли меня домой и уложили в пастель, я битый час слушала причитания матери, а когда силы и нервы женщины иссякли, на смену ей пришел отец. Он сидел на краю моей кровати. Вид мужчины был потерянным.

— Я что-то упустил?

— Мое мнение, например? — Съязвила я, чем заслужила укоризненный злой взгляд.

— Твоя мать не замечает того, что происходит у нее под носом, но я видел глаза Хосе. Он бросался на Луижди, готовый разодрать его на куски.

— В таком случае, что ты хочешь услышать от меня? — Моя отстраненность, похоже, не задевала отца.

— Я старый, конечно, но я не дурак. Вы всегда вместе с ним, он носится с тобой, как курица с яйцом. — Отец хмыкнул, сложил руки в замок и возвел глаза к потолку. Я, сощурившись, пристально наблюдала за папой. На языке крутилось множество ругательств, но я сдерживала себя. — Хосе — взрослый мужик. Да, он работает за хорошие деньги на нашу семью, к тому же, наши семьи дружат, но ему давно пора завести свою семью, и у него даже есть этот шанс.

Шанс?

Я выпрямилась, все так же пристально наблюдая за отцом. Заметив интерес в моих глазах, папа решил продолжить. Он наклонился ко мне и с озорством сплетницы заговорил:

— У меня остался филиал компании в Нью-Йорке. Я время от времени уезжаю туда, поддерживаю связь со своими заместителями, но в последнее время мне это делать все труднее и труднее. Работа здесь, в Милане, усложняется, бизнес расширяется, и у меня попросту не хватает времени на поездки в Америку. Я предложил Хосе занять мой пост, в качестве доверенного лица. Знаешь, что мне ответил твой дружок?

Я молчала, а папа продолжил:

— Он сказал, что не оставит тебя до тех пор, пока ты не выйдешь замуж. — Он встал, возвышаясь надо мной, становясь грознее, чем был до этого. — Так у меня вопрос, Андреа, — его руки были сложены на груди, и на лице заиграли желваки. — Какого хрена Хосе отказывается от такой сногсшибательной перспективы из-за работы телохранителя?

Не разрывая зрительного контакта с отцом, я поднялась и поравнялась с ним. Я была на голову ниже него, но это не мешало мне, задрав голову с вызовом смотреть на собеседника. Я повторила его движение — сложила руки на груди. Я чувствовала, как накалилась атмосфера в комнате. Наши взгляды метали молнии, в руки были готовы пуститься в бой. Держа в себе всю злость, я отвечала своему отцу холодно и почти без эмоций. Только на последнем предложении мой голос сорвался на крик.

— Может, потому, что он и его сестра — единственные люди, которым я доверяю? Которые доверяют мне? Может, потому что эти люди знают, в отличие от моего отца, когда у меня день рождения, и что этот день для меня значит? Или может потому что Хосе любит меня? Любит, как младшую сестру!

Я умолчала про их отношения с моей мамой. К тому же, после последнего концерта я вообще не понимала логики мужчины. Я была обижена и потеряна, но все же я имела толику уважения к Хосе, и даже под дулом пистолета не смогла бы выдать его. Пусть даже об этом шушукались половина нашей прислуги.

Отец расцепил руки, схватил меня за плечи, и бросил обратно на кровать. От силы удара я подпрыгнула и тихо простонала. Мужчина, поняв, что только что совершил, тут же бросился ко мне, обнимая за плечи и укладывая, на этот раз уже бережно, укутывая одеялом. Я пыталась оттолкнуть его, но он не позволял мне это сделать.

— Если ты думаешь, что между мной и Хосе что-то было, ты глубоко ошибаешься. — Прохрипела я, отворачиваясь от папы к окну. Мне было стыдно смотреть ему в глаза, сама не понимая почему.

— С этого дня он больше не будет присматривать за тобой. Не только мне не понравился взгляд Хосе. Это заметили и Россини.

— Боишься позора, папа?

Отец одарил меня долгим изучающим взглядом, а потом наклонился ближе, согревая своим дыханием, и прикоснулся губами к моему виску. Я сглотнула. Волна ностальгии и тоски нахлынула меня. Мне хотелось объятий папы, хотелось, чтобы все снова стало как раньше. Мне просто хотелось поддержки.

У меня зазвонил телефон, и мы оба посмотрели на экран. Там отображалась фото Стефано и курсивом написанные его инициалы. Отец, еще раз поцеловав меня, поднялся с кровати и вышел из комнаты, закрывая за собой дверь. Я была больше, чем уверена, что он сейчас подслушивал наш разговор, и, возможно, что к нему присоединилась ещё и мама.

— Алло, — почти шепотом произнесла я.

— Извини, если разбудил, — на заднем фоне у Стефано играла расслабляющая музыка и слышались тихие хлюпающие звуки. — Я только прочитал сообщение от брата. Что произошло?

— Расскажу, если ты расскажешь, где ты сейчас?

— Включаешь ревнивицу? — усмехнулся мужчина, а я закатила глаза, будто бы он мог это увидеть. — Даю голову на отсечение, ты сейчас закатила глаза. — Я фыркнула. — Ха, угадал.

— Ну? — Я нетерпеливо тарабанила подушечками пальцев по тумбочке. — Где ты?

— Давай сыграем в игру.

— Боюсь представить в какую, — промычала я, на мгновение перестал колотить пальцами по дереву.

— Все просто: я постараюсь угадать, что с тобой случилось, а ты — где я нахожусь. Если угадаю я — ты проиграла мне желание, если угадала ты — я проиграл.

— А если угадали оба?

— Тогда… — Он вздохнул, отпил чего-то (я услышала, как он поставил бокал и сглотнул). — Не знаю, что тогда. Я был уверен, что ты не угадаешь.

Я рассмеялась, удобнее расположившись во множестве своих подушек.

— Ты сейчас в спа-салоне?

Мужчина цокнул языков и усмехнулся.

— Ай, девочка, все-то ты знаешь. Ты была слишком близка, но нет. Я в эротическом спа-салоне, — последнее предложение он буквально прошептал мне в ухо, тяжело дыша. Я фыркнула и отодвину телефон подальше. Последовал громкий смех. — Ну ты и ханжа! Я люблю эротический массаж, разве это плохо?

— Вечно забываю, кто ты на самом деле. — Недовольно пробурчала я, в ответ на что услышала резкое:

— И кто я, по-твоему, на самом деле?

— Мой жених, Стефано. — Я вздохнула.

— Не нужно делать вид, что ты этого не хотела.

— Не хотела. — Призналась я в очередной раз и услышала в ответ наигранное:

— Как будто я мечтал на тебе жениться.

— Луи спрашивал сегодня о том, на кого я хочу учиться. — Сказала я и услышала тишину в трубке, потом послышались шорохи, хлопок двери и по акустике я поняла, что мужчина вышел из процедурной. — Спрашивал, зачем мне все это. Оказывается, все женщины вашей семьи не работают?

— Да. Но я надеюсь, ты смогла убедить моего братца?

— Кажется да. Он поверил в то, что я не смирюсь с статусом трофейной жены.

— Умничка, девочка. — Его голос стал теплее и ласковее. Он словно змей-искуситель шептал мне приятные слова, гипнотизируя. — Я не совсем понимаю повышенное внимание моего брата к тебе, но то, что он прислушивается к тебе, это хорошо.

— Он не прислушивается ко мне, — возразила я, но на той стороне на меня шикнули.

— Он тебя слушает, что удивительно. В нашем мире мнение женщины ничего не значит. Или ты думаешь, мой дорогой братец слушает вечную болтовню своей жены? Видела бы ты её испуганные глаза при виде моего отца… — он снова усмехнулся. — Вот умора была.

— Жаль, такой концерт пропустила, — не без сарказма ответила я.

— Вернемся к нашим баранам, Андреа. Что случилось?

— Ты обещал угадать. — Я коварно улыбнулась, прячась с лицом под одеяло, как маленькая.

— Это как-то связано с датой нашей свадьбы? — стад подбираться Стефано.

— Все в купе. — Уклончиво ответила я, услышав на той стороне продолжительное мычание. — Даю тебе подсказку: это связано и с твоим братом. В конце концов, именно он привез меня в больницу.

— Ты меня все больше удивляешь, — Я прямо-таки видела, как его брови метнулись вверх. Голос был веселым, но в нем все равно просачивались нотки недоверия и беспокойства. — Что вы делали вместе?

— Если ты беспокоишься о том, что я сдам тебя брату, то ты ошибаешься! — Я бросила телефон в ноги, но потом резко выпрямившись, я снова его схватила и продолжила, — и вообще, это обидно.

— Я еще ничего не успел сказать тебе, — он вздохнул, — женщины…

— Так, ты угадаешь или я кладу трубку?

— Обиделась?

— А ты как думаешь?

Удивительно даже для меня, но я, и вправду, обиделась.

— Я думаю, ты надула свои пухлые губки.

— А я думаю, что ты даже, предлагая мне такую странную сделку, думал, что я сдам тебя. Но только запомни одну вещь: если я дала слово, я его сдержу. Даже если я не одобряю твоего плана. Я обещала стать для тебя другом? Я стараюсь. Я стараюсь видеть в тебе хорошее, несмотря на твои угрозы и вспышки агрессии!

— Поговорим, как успокоишься. — Только и ответил Стефано. После чего послышались длинные гудки.