Осада

ГЛАВА ВТОРАЯ

Город появился перед самым закатом, низко нависая над розовым пустынным холмом, далекий алмаз теневой мглы вырисовывался на фоне пурпурных сумерек восточного неба. Как обычно, его окружали клочья черного тумана, придавая ему вид грозовой тучи, миража или разъяренного джинна. V-образные пятнышки сотен или около того стервятников лениво кружили под городом, гоняясь за постоянным дождем мусора, который падал из мусоропроводов.

— Вот, — сказал Галаэрон.

Хотя прошло уже два дня с тех пор, как он закончил сращивание, ледяное покалывание теневой магии все еще пронизывало его тело – и он жаждал большего, жаждал произносить заклинания, пока не онемеет и не замерзнет с головы до ног, пока не наполнится силой тени и не выйдет за пределы смертной слабости. Вместо этого он указал на плавучий город и сказал:

— Видите его?

— Так далеко? — пожаловался Малик.

Пухлый коротышка с лунообразным лицом и выпученными глазами, Малик эль сами Ин Насер был Серафимом Лжи, любимым слугой злого бога Цирика и удивительно крепким попутчиком, который не раз спасал жизнь Галаэрону.

— Прошу прощения за свое проклятое везение — сказал маленький человечек. — Так уж повелось, что как раз в тот момент, когда я думаю, что хуже и быть не может, приходит несчастье и доказывает, что я ошибаюсь.

— В этой пустыне все выглядит дальше, чем есть на самом деле, — сказала Вала.

Слегка прихрамывая из-за раненого бедра, она начала спускаться по сухой отмели за их спинами.

— Нам лучше поторопиться, а то мы потеряем его из виду, когда совсем стемнеет.

Кивнув, Галаэрон повернулся, чтобы последовать за ним. В качестве

меры предосторожности против нападения Анклав Шейдов появлялся лишь на короткое время каждый вечер и всегда в другом месте. Учитывая, что отряд Эсканора не смог закончить Сращивание и поднять теневую скорлупу в назначенное время, имело смысл установить некоторое расстояние между плавучим городом и полями сражений Шараэдима. Предполагая, что им посчастливится добраться до города до того, как он снова исчезнет, Галаэрон только надеялся, что они не станут жертвами какой-либо новой защиты, предназначенной для фаэриммов. На дне промоины они обнаружили уцелевших шадовар, готовивших скакунов роты к отъезду. Хотя большинство повелителей теней уже оправились после битвы в пещере, Эсканор получил яйцо, когда его пронзили, и остался без сознания от лихорадки. Чем дольше оно оставалось внутри него, тем труднее было его удалить, но его шансы были намного выше, чем у большинства людей. Шадовары быстро самоисцелялись. Большинство их ран закрылось в течение часа после битвы, так что казалось вероятным, что принц переживет даже трудное извлечение. Галаэрон последовал за Валой к номинальному лидеру группы при недееспособности Эсканора, лорду с рубиновыми глазами, настолько смуглому, что он больше походил на обсидиановую статую, чем на живого человека.

— Лорд Рафа, — сказала Вала, — мы обнаружили анклав.

— Это хорошо, — Рафа не поднял глаз. Он накручивал длинную нить

тени на руки мертвого товарища, используя ее, чтобы закрепить человека в седле. — Мы скоро будем готовы.

Галаэрон и его спутники ждали, что Рафа спросит, где и как далеко находится анклав, или даст понять, что он обеспокоен тем, как быстро доставить Эсканора в город. Рафа не обратил на них внимания.

Наконец Галаэрон сказал:

— Анклав далеко. Вы, возможно, захотите, отправить Эсканора вперед.

Шадовар зафиксировал свой рубиновый взгляд на Галаэроне.

— Беспокоимся за принца, не так ли?

— Конечно, — сказала Вала.

— Очень беспокоимся, — согласился Малик.

Он на мгновение заколебался, потом не смог удержаться и добавил:

— Но мы еще больше беспокоимся о себе. Мы знаем, кого обвинят, если он умрет.

Это вызвало кислую улыбку у повелителя теней. Как и все в компании, Рафа знал, что Малик был проклят богиней Мистрой, чтобы говорить только правду или ничего. Эта ирония, казалось, доставляла шадовару особое удовольствие.

Рафа хлопнул маленького человечка по плечу.

— Тебе нечего бояться, мой маленький друг. Тебя даже не было на Сращивании.

— Но ты был — сказал Галаэрон, гадая, во что играет Рафа. — Ты же знаешь, что я не хотел причинить вреда принцу.

— Я знаю, что видел — сказал Рафа. Ты использовал теневую ловушку, чтобы удержать шипастого в месте рядом с принцем.

— Если бы я позволил этой твари телепортироваться, теневая оболочка вовсе не была бы тюрьмой, — возразил Галаэрон. Эти фаэриммы были там, чтобы узнать её секрет, и то, что они обнаружили, было важно, иначе они напали бы на нас задолго до того, как я нашел их.

Рафа обдумал это, затем его голос стал тихим и угрожающим.

— Откуда ты так много знаешь о фаэриммах, эльф? Почему ты смог найти их, когда двадцать повелителей теней не смогли? Галаэрон посмотрел в сторону.

— Не могу сказать почему, — признался он. Просто мне показалось

правильным, что они там будут.

— Просто казалось правильным, — с сомнением повторил Рафа.

— Я думаю, его тень знала — сказала Вала. — Он ничего не говорил о них, пока его «теневое я» не заявило о себе.

Рафа нетерпеливо покачал головой. — «Теневое я» – это всего лишь отсутствие того, чем является человек, более темный образ самого себя, который он создает, просто будучи тем, что он есть. Он не может знать больше, чем его создатель, не больше, чем его создатель может знать его. Галаэрон пожал плечами.

— Тогда я не могу этого объяснить — сказал он. — Просто у меня

было предчувствие, что они там будут, и я оказался прав.

— И рисковать жизнью принца Эсканора? — спросил Рафа. — У тебя просто было такое предчувствие?

— Я должен был сделать это, чтобы спасти барьер — сказал Галаэрон. — Я знал это точно так же, как знал, что фаэримм попытается телепортироваться.

Рафа покачал головой. — Ты не можешь быть уверен, — настаивал он. — Твое «теневое я» держит тебя в своих руках. Твое мышление могло быть подорвано.

— Но я уверен, что ему нужен целитель. И скоро, — перебил его Галаэрон. Этот Рафа был хитрецом, обвиняя Галаэрона в попытке причинить вред принцу, и впустую тратя драгоценное время.

— Если только у вас нет причин откладывать? Может быть, вы хотите посмотреть, как Эсканор откладывает яйцо с шипами?

Глаза Рафы вспыхнули от рубинового до бело-оранжевого.

— У меня нет ничего, кроме любви ко всем принцам Шейда, эльф.

— Тогда не будет ли разумно, если кто-нибудь немедленно вернет его в анклав?

— Так и было бы, если бы принц Эсканор мыслил достаточно ясно,

чтобы сообщить нам сегодняшний пароль, — сказал Рафа. — А так, любой, кто попытается проникнуть сквозь тени, окажется на Пустошах Гибели и Отчаяния.

— Значит, мы должны вернуться медленным путем — сказала Вала, вставая между Галаэроном и Рафой, чтобы прекратить дальнейшие споры. — Эсканор может ездить верхом?

— Было бы лучше, если бы он этого не делал — сказал Рафа. — Возможно, ваш друг будет так любезен, что возьмет пассажира.

Повелитель теней махнул рукой в ту сторону, где мрачный каменный великан с печальными серыми глазами стоял на коленях над десятифутовой глыбой кварцита. Он звенел своими скульпторскими инструментами, создавая в натуральную величину модель борьбы между Эсканором и фаэриммом, который ранил его. Хотя работа все еще была грубой, по извилистым формам и волнистым впадинам было очевидно, что он уловил не только детали, но и дух и стремительность битвы, причем не более чем из описания событий.

— Я уверен, что Арис будет рад оказать небольшую услугу принцу, — сказал Малик. — Пока мы наблюдали за лагерем, он много раз говорил, если один раз можно считать за много, что хотел бы быть достаточно маленьким, чтобы сопровождать остальную часть отряда в Подземье и сделать свою часть, чтобы решить судьбу фаэриммов.

— Хорошо. Не будешь ли ты так любезен попросить его за меня? Я сейчас же прикажу принести принца.

Рафа махнул Малику в сторону Ариса, затем повернулся к Галаэрону и Вале.

— Вы можете сказать, какие скакуны ваши? Мы скоро уезжаем.

— Все будет хорошо, — сказала Вала. — Я пометила ногу каждого из наших.

Эта предосторожность не была легкомысленной. Летающие скакуны

шадовар, везерабы, были странными, лишенными шерсти существами, у которых не было лиц, и кожа всегда была однородного темно-синего цвета. С четырьмя веретенообразными ногами, веерообразными ушами и парой горгульеподобных крыльев, сложенных вдоль трубчатых тел, они выглядели как несчастная помесь летучих мышей и дождевых червей. Как только они увлекались всадником, их преданность была абсолютной – до такой степени, что они плевали ядовитыми испарениями в лицо любому, кто пытался сесть на них.

Галаэрон последовал за ней вниз по склону, пока они не нашли трио везерабов с медными повязками на ногах. Вала указала на одного с перевязью на правой передней ноге. Галаэрон осторожно сжал сустав крыла и сунул ногу в стремя. Cущество не реагировало, пока он не опустил весь свой вес в седло, тогда, к его большому облегчению, волна удовольствия пробежала по его длинному телу. Через несколько минут Малик вернулся и сел в седло, а Рафа подал сигнал к отъезду.

Везерабы неслись вниз по течению, пока не набрали достаточную скорость, затем расправили крылья и поднялись в воздух в безупречном строю. Многие из повелителей теней были привязаны поперек седел, но только животное Эсканора осталось без седока. Рота восстановила все свои потери и перенесла их через пятьдесят извивающихся миль Подземья обратно на поверхность. Когда они выбрались из воды, огромный купол тьмы поднялся над их плечами на западном краю Анаврока. Даже с дюжины миль в пустыне барьер был огромен, изгибаясь высоко в небо и простираясь на север и юг, насколько хватало глаз. Сквозь его черную полупрозрачность Галаэрон мог разглядеть только сложенные гребни предгорий южной границы пустыни и, маячившие позади, знакомые скалы Высокого Шараэдима. Он не мог не думать о том, что лежало за этими вершинами, о долине и городе Эвереска, и о своей сестре Кейе, в безопасности внутри защитного мифала города. Он прекрасно понимал, что его отцу-воину посчастливилось пережить свой долг и вернуться к ней, но лорд Аобрик Нихмеду был столь же находчив, сколь и храбр, и не было ничего плохого в том, чтобы молиться об этом. Как только везерабы поднялись достаточно высоко, чтобы не быть застигнутыми врасплох атакой с земли, Арис поднялся в воздух на древнем незересском летающем диске. Хотя бронзовое блюдце не было ни таким быстрым, ни таким маневренным, как везераб, оно было способно нести не только вес гиганта, но и вес раненого принца, его походного шатра и наполовину законченной статуи Ариса. Его единственным недостатком было то, что Арис не мог защитить себя в воздушном бою. Диски были спроектированы как боевые платформы для незересских архимагов, а не для каменных великанов-жрецов. Когда отряд выровнялся и взял курс на темный силуэт Анклава Шейдов, строй начал ослабевать, давая везерабам возможность расслабиться и расправить крылья. Существа не столько летали, сколько плыли в атмосфере, потянувшись вперед, чтобы схватить кусочек воздуха, а затем проплывая мимо. Турбулентность и скользящие потоки, создаваемые плотными образованиями, затрудняли удержание в воздухе при этом странном движении, поэтому они обычно делились на более мелкие группы и летели бок о бок, путешествуя на большие расстояния. Вала и Малик остановились по разные стороны Галаэрона, разделенные примерно тридцатью футами. Даже если бы они были достаточно близко, чтобы говорить спокойно, шум крыльев везераба сделал бы невозможным их услышать. Они продолжали двигаться к сумеркам, имея в компании только свои собственные мысли, предоставив своим скакунам вести курс к анклаву, наблюдая за назначенным им кусочком неба. Хотя большинство фаэриммов были заперты внутри теневой оболочки, их слуги и рабы оставались свободными и готовыми напасть в любое время. Дважды Рафа посылал летунов преследовать и убивать людей-ящеров асаби, чтобы они не искали большую компанию, и однажды им самим пришлось скрыться в тени под длинной линией утесов, когда Вала заметила сферы размером с блоху далекого отряда бехолдеров, подпрыгивающих на лице луны. Галаэрон провел большую часть пути, размышляя над горькими словами, которые прозвучали между ним и Рафой. Когда они достигнут Анклава Шейдов, лорд явно намеревается обвинить его в том, что случилось с Эсканором, и часть Галаэрона даже задавалась вопросом, можно ли это оправдать. Его «теневое я» было столь же коварным, сколь и темным, оно всегда заставляло его видеть бесчестные мотивы в действиях окружающих, и с некоторых пор он все больше злился на голодный взгляд Эсканора, когда тот обращался к Вале. Возможно ли, что Галаэрон послал фаэримма к Эсканору не потому, что хотел быть уверенным в его смерти, а потому, что его «теневое я» хотело, чтобы принцу причинили вред? От этой мысли по спине Галаэрона пробежала дрожь, поскольку это означало, что тьма начала вторгаться в его действия, а также в его восприятие. Однако эта мысль вылетела у него из головы так же быстро, как и появилась. Принц уже убил одного фаэримма и собирался убить второго, так что было бы разумнее послать и третьего. Кроме того, если он действительно думал об этом, Эсканор заслужил то, что произошло. Если бы он с самого начала послушался Галаэрона, рота была бы готова к атаке, и…

— Нет.

Галаэрон произнес это слово вслух и, встревоженный тем, насколько мощной становится его тень, покачал головой. Рационализация прошла так гладко, чувствовалась так естественно, что он почти принял ее за свою собственную. Ему придется поговорить об этом с друзьями, как только они приземлятся. Арис предположил, что лучший способ бороться с влиянием своего «теневого я» – это быть полностью открытым в том, что он думает и чувствует, и позволить мнению своих друзей направлять его. Пока, пока он не слушал Малика, стратегия каменного великана не только работала, но и позволяла Галаэрону более или менее контролировать себя. Это также приблизило его к Вале, что, вероятно, было разумно, учитывая мимолетную и напряженную природу человеческих жизней. Размышления Галаэрона оборвались, когда везерабы издали пронзительный визг и резко начали подниматься. Наступила ночь, и было так темно, что он мог ясно видеть не более чем в шестидесяти футах перед своим лицом, но свет звезд наверху был заблокирован маячащей фигурой Анклава Шейдов. Вскоре несколько летучих мышей из растущей колонии на нижней стороне анклава начали порхать вокруг их голов. Рафа снова собрал отряд в плотный строй, и над их головами появились темные скалы опрокинутой горной вершины. Они кружили вокруг воронкообразного пика по постоянно растущей спирали, обмениваясь безмолвными приветствиями со сверкающими глазами часовых, наблюдавших из скрытых уголков и трещин. Наконец они подошли к Воротам Пещеры, скрытым в глубокой тени под массивным навесом и почти невидимым даже для темного зрения Галаэрона. Везерабы забрались так близко к крыше, что всадникам пришлось наклониться вперед и плотно прижаться к мясистым спинам существ. Затем, один за другим, везерабы издали короткий визг, плотно прижали крылья к телу и нырнули в квадрат пустоты, такой темный, что Галаэрон не мог отличить его от самих черных врат. Он почувствовал, как его рукав коснулся края ворот, затем воздух стал душным и теплым, и он понял, что они вошли в обширный Двор Крыла. Его скакун по спирали спустился в тускло освещенный мезонин и приземлился в строю, в шести местах позади Рафы и между Валой и Маликом. Галаэрон был поражен, увидев принцев Ривалена, Бреннуса и Ламорака, стоящих во главе посадочной площадки с полным отрядом воинов-теней. Следуя за Рафой и остальными шадоварами, Галаэрон соскользнул с везераба и опустился на колени, прижавшись лбом к холодному камню. Он бросил опасливый взгляд в сторону Валы и увидел, что она так же нервно смотрит на него, но ни один из них не осмелился задать этот вопрос. Когда остальные всадники спешились и заняли такие же позиции, Галаэрон почувствовал, что принцы и их стражники приближаются. Не было слышно ни звука: ни топота ног, ни звона доспехов, ни даже шороха сапог по холодному камню – только нарастающее чувство неподвижности и тревоги. Наконец, низкий голос принца Ривалена прозвучал не далее, чем в десяти шагах впереди.

— Кто здесь командует?

— Я — ответил дрожащий голос Рафы.

Он стоял и тихо ахал, потом описал то, что произошло на подземном озере, объяснив, что он видел собственными глазами и что ему сообщили другие. Когда Рафа перешел к нападению на принца Эсканора, он позаботился сообщить только факты, хотя его кислый тон ясно дал понять, по крайней мере Галаэрону, на кого он пытается возложить вину. Повелитель теней закончил, сообщив об успешном завершении сращивания и высказав мнение, что фаэриммы, пойманные в ловушку внутри Шараэдима, погибнут в течение нескольких месяцев.

— А что же Эсканор?

Голос, задавший этот вопрос, был свистящим и всепроникающим, как шепот, эхом отдающийся в комнате из какого-то далекого коридора.

— Где он сейчас?

— На летающем диске с местным великаном, — доложил Рафа.

Как и сам Арис, летающий диск был слишком велик для ворот,

которые открывались в коридор, ведущий вниз, во Двор Крыла. Каменному гиганту придется подождать за Воротами Пещеры, пока они не откроются, а затем приземлиться на Большой Плац.

— Высочайший, — сказал принц Бреннус, — я вызову целителя и позабочусь о нашем брате.

Если и был ответ, то Галаэрон его не услышал. Воздух стал холодным

и неподвижным, и он почувствовал, что кто-то стоит над ним.

— Это ты держал фаэримма рядом с Эсканором? — спросил тот же слабый голос, что и раньше.

Галаэрон начал было поднимать голову, но потом, после прошипевшего: «ты с ума сошел?» от Малика, передумал и снова прижался лбом к полу.

— Так и есть, Высочайший.

— И зачем ты это сделал? Голос звучал скорее заинтересованно, чем

сердито.

— Чтобы он не сбежал вместе с секретом барьера.

Галаэрону не нравилось разговаривать с полом, и он не мог сдержать раздражения, которое сквозило в его голосе.

— Вот почему фаэриммы были там, чтобы узнать, как обойти барьер, чтобы потом захватить Анклав Шейдов врасплох.

— Правда? И откуда ты это знаешь?

— Точно так же, как я знал, что они там, — ответил Галаэрон. — По

правде говоря, я и сам себя не понимаю. Все, что я могу сказать, это то, что я знал.

Голос по-прежнему молчал.

— Это просто имело смысл — сказал Галаэрон, уверенный, что голос требует дальнейших объяснений, так же как и он сам, если не сумеет их дать.

— Они должны были знать, что мы делаем, и не могли этого допустить. Должно быть, они что-то задумали.

— Это объясняет, почему ты держал фаэримма рядом с Эсканором? — спросил голос.

Галаэрон начал было соглашаться, но потом понял, что голос хочет

совсем другого. Оставалось еще ответить на один вопрос.

— Принц только что убил одного фаэримма, — объяснил Галаэрон. —

Я думал, ему будет легко убить еще одного, особенно когда он будет ошеломлен телепортом.

И снова наступила тишина.

— Единственное другое место, куда можно было послать его, была Вала, — сказал Галаэрон. — Я подумал, что если это и убьет кого-то, то

лучше Эсканора, чем ее.

— Глупый эльф! — закричал Малик, забывшись и подняв голову. — Подумай, что ты говоришь, прежде чем получишь…

Возражение закончилось глухим стуком рукояти алебарды, ударившей по закутанной в ткань голове Малика. Галаэрон оглянулся и увидел, что маленький человек лежит без сознания, но все еще дышит.

— Ты борешься со своей тенью, не так ли, эльф?

— Проигрываю, я думаю, — сказал Галаэрон. На этот раз ему понадобился лишь намек на молчание, прежде чем он понял, что должен продолжать. — Принц Эсканор смотрел на Валу. Мне это не понравилось.

— А.

Галаэрон почувствовал на себе тяжесть взгляда Валы и попытался не отрывать глаз от пола, но голос оставался безмолвным, и в конце концов он почувствовал себя вынужденным посмотреть в ее сторону. Он обнаружил, что она ответила на его взгляд, насколько это было возможно, с выражением удивления и триумфа в изумрудных глазах.

— Здесь не о чем беспокоиться. — Голос звучал весело. — Тени по своей природе непобедимы и непознаваемы. Вы можете победить их, только победив себя.

Снова тишина, но на этот раз Галаэрон не чувствовал необходимости говорить. Воздух стал душным и менее неподвижным, и Галаэрон почувствовал, что снова может дышать, когда голос заговорил на этот раз, он был уже далеко.

— Хадрун позаботится о том, чтобы тебя и твоих спутников поселили рядом с дворцом. Если я хочу не потерять больше ни одного из моих принцев, я должен научить тебя, как жить с твоей тенью.

Не зная, хорошо ли это, но надеясь на это, Галаэрон начал поднимать голову, и почувствовал на затылке острие алебарды. Он снова коснулся головой пола.

— Что будет соответствовать твоему утверждению, не так ли, эльф?

— Конечно, — сказал Галаэрон.

Сердце его колотилось, то ли от радости, то ли от страха, но определенно от волнения.

— Спасибо.

Молчание, тяжелое и выжидательное.

— И, конечно, я отплачу вам, чем смогу.

— Хорошо, Галаэрон, — сказал голос. — Теперь мы понимаем друг друга.

Месяц Тарсак почти миновал, и в Глубоководье быстро приближалось Зеленотравье, с востока ревела свирепая метель, била в оконные стекла своими яростными ветрами и роняла еще больше снега на город, уже погребенный под дверные молотки. И это была не та мокрая жижа, что дует с моря в начале каждого праздника. Это был игольчатый снег, крошечные копья ледяных кристаллов образовались над высоким льдом и пронеслись по континенту воющими стенами стужи. Не было никакой перспективы, что он растает в ближайшее время. Таяние требовало теплых бризов и яркого солнца, и самое близкое к тому, что Глубоководье видело за последние три месяца – это непрерывный поток жемчужных грозовых облаков, несущихся по небу. Дела пошли так плохо, что городская стража покрыла замерзшую гавань горами снега, лесорубы не могли удержать дым в городских трубах, а местные фермеры еще не успели обработать свои замерзшие поля. Вкратце, Глубоководье столкнулось со стихийным бедствием наихудших масштабов, что и сделало новости, принесенные принцем Агларелом, такими случайными и подозрительными, по крайней мере для тех, кто знал, как работают такие вещи. Шадовар стоял перед Пьергейроном Паладинсоном и семью Лордами в Масках, его глаза сверкали серебром, а клыки, присущие правителям шадовар, сверкали белизной, когда он обращался к внушительному собранию в величественном зале дворца с мраморными стенами. Помимо Пьергейрона и Лордов в Масках, на собрании присутствовали сестры Серебряная Рука, Шторм и Лаэраль, Лорд Тереал Диндарил с острова Эвермит, Лорд Джервас Имесфор из Эверески и неизбежное множество зевак, которых можно было ожидать, когда такая группа сановников собиралась вместе. Если Агларел и знал о силе и влиянии тех, к кому обращался, то его непринужденные манеры и уверенный голос не выдавали этого знания. Огромный и смуглый, с массивным лицом и длинными черными волосами, он носил развевающуюся черную мантию и пурпурный плащ, который почти придавал ему вид парящего, когда он шагал взад и вперед за подиумом, время от времени подчеркивая точку, пронзая воздух черным когтем, который больше походил на осколок обсидиана, чем на человеческий ноготь.

— Шараэдим стал тюрьмой фаэриммов, — говорил принц. — Теперь, когда мои люди завершили создание теневого барьера, самое мудрое – подождать и позволить ему сделать свою работу.

— Возможно, самое мудрое для вас, людей, — сказал лорд Имесфор.

Хотя он был могущественным и уважаемым лордом Эверески, он был иссохшей и дряхлой оболочкой эльфа, чьи пальцы были так сильно искалечены группой похитителей фаэриммов, что он едва мог одеться, не говоря уже о том, чтобы произнести заклинание.

— А как же эльфы, все еще запертые в Эвереске? А как же наши земли?

— Враг уже опустошил ваши земли. Барьер ничего не изменит, —

ответил Агларел. — Что касается ваших эльфов, осажденных в Эвереске, мы можем только надеяться, что доберемся до них раньше фаэриммов.

— Мы не доберемся до тех, кто прячется за этим твоим теневым барьером, — сказал Тереал Диндарил.

Относительно высокий даже для золотого эльфа, он имел изможденное лицо, которое делало его и без того кислое выражение абсолютно горьким.

— У нас нет времени морить фаэриммов голодом. Мы должны довести борьбу до их конца!

— Вы знаете, как это делается, Лорд Диндарил? — спросил Агларел. Учитывая обвинительный тон Диндарила, голос принца оставался на

удивление сердечным.

— Если у эльфов есть более быстрый способ победить фаэриммов, шадовары готовы помочь.

Льняные щеки Диндарила потемнели до янтарного.

— Мы работаем над несколькими идеями, но пока я ничем не могу поделиться.

— Значит, когда придет время, — без тени недоверия произнес Агларел. — Пока, барьер остается нашим лучшим выбором. Пожалуйста, посоветуйте своим командирам держаться от него подальше. Те, кто соприкоснется с ним, потеряют все, чем он коснется, и любой, кто использует магию Мистры на нем, ничего не добьется, но вполне может пожалеть о результатах.

— А почему бы и нет? — спросила Шторм Серебряная Рука.

Поразительная женщина с серебристыми волосами, ростом более шести футов, Шторм была одета в облегающие кожаные доспехи и вооружена для битвы. Хотя она жила за полконтинента отсюда и явилась на собрание без приглашения, Пьергейрон тем не менее приветствовал ее присутствие. Когда имеешь дело с одним из Избранных Мистры, это обычно самое мудрое решение.

— Никому здесь нет дела до твоих угроз шадовар, — добавила Шторм.

— Вы не поняли, леди Серебряная Рука, — сказал Агларел.

Он, вероятно, хотел, чтобы его улыбка казалась снисходительной, но кончики клыков, достающие до нижней черты черной губы, делали ее еще более зловещей.

— Шадовары никому не угрожают. Я просто информирую лордов Пьергейрона и Диндарила об опасностях барьера.

— Что это за опасности? — прошептала Делия Белая, одна из Лордов в Масках Глубоководья. Как и у других Лордов в Масках, ее личность была скрыта под магическим плащом, шлемом и маской, и ее слова могли слышать только Пьергейрон и ее товарищи по совету.

— Знание об этих опасностях принесет нам мало пользы, если мы не узнаем, что именно нам угрожает.

— В чем, собственно, заключается природа этих опасностей? — спросил Пьергейрон.

Это была его обязанность, как Открытого Лорда, служить в качестве общего лица совета и говорить за других в общественных местах.

— Нам мало пользы знать о них, не понимая, что они из себя представляют.

Агларел бросил многозначительный взгляд через плечо на зевак в общественной галерее.

— Было бы неразумно раскрывать природу теневого барьера в настоящее время, — сказал он. — Достаточно сказать, что мы все знаем, что происходит, когда магия простого Стража Гробницы попадает в заклинание тени.

Вместе с Делией Белой и несколькими другими, Пьергейрон поймал себя на том, что кивает. Вся эта неразбериха началась, когда патруль Стражей Гробницы Эверески прервал встречу между могущественным шадоварским магом и тем, что эльфы приняли за отряд человеческих грабителей гробниц. Фаэриммы были привлечены звуками возникшей суматохи, и во время последовавшей ужасной битвы магия лидера патруля, основанная на Плетении, столкнулась с теневой магией шадовар. Никто по-настоящему не понял, что произошло дальше, за исключением того, что результат пробил дыру в мистическом барьере, который держал фаэриммов в плену под Анавроком более полутора тысяч лет.

Позволив слушателям немного поразмыслить над его словами, Агларел продолжил:

— Вы можете представить себе последствия, если бы это заклинание было выпущено одним из боевых магов Глубоководья?

Он взглянул на Джерваса Имесфора. — Или, может быть, верховным магом из Эверески?

— Нет нужды воображать, — мрачно сказала Шторм. — Мы все знаем, что произошло в Долине Теней, и именно поэтому мне так трудно поверить в вашу заботу о нашем благополучии.

— То, что произошло в Долине Теней, было недоразумением, — возразил Агларел, — и именно ваша атака открыла брешь в Ад. Мы тоже потеряли одного из наших.

— Небольшая цена за избавление от Эльминстера, — процедила сквозь зубы Шторм.

— Это никогда не входило в наши намерения, — сказал Агларел. — Ривален и остальные были там, чтобы поговорить.

— Возможно, ты забыл, что я была там, принц, — предупредила Шторм. — Я видела, что сделали твои братья.

Прежде чем молния, сверкнувшая в ее глазах, превратилась в стрелы, вылетевшие из ее пальцев, Пьергейрон поднял руку и сказал:

— Как бы мы все ни были обеспокоены судьбой Эльминстера, это не является вопросом, стоящим перед этим советом.

Он не мог позволить Шторм превратить эту дискуссию в ссору из-за того, кто стал причиной исчезновения Эльминстера. Спор был болезненным, и он становился все более ожесточенным с тех пор, как Симбул тоже пропала. Некоторые предположили, что она уже нашла Эльминстера и увела его в какое-то другое измерение, чтобы восстановить силы. Но Шторм настояла на том, чтобы возложить на шадовар ответственность за продолжающееся отсутствие Эльминстера, и она никогда не упускала возможности упрекнуть их в этом. Пьергейрон не знал, чему верить. Он слышал убедительные доказательства, подтверждающие обе стороны, и это действительно не имело для него значения. Его единственной целью было не допустить, чтобы дело переросло в полномасштабную магическую дуэль где-нибудь в сотне лиг от Глубоководья, и уж тем более в стенах его собственного дворца.

— Что бы ни случилось в тот день в Долине Теней, последнее, что нужно Эвереске, или самому Фаэруну, это война с шадоварами.

— Что случилось? Шторм кипела. — Я рассказала вам, что случилось! — Шадовары так же плохи, как и…

— Ну же, сестра, — сказала Лаэраль.

Почти такая же высокая, как Шторм, у нее были такие же серебристые волосы, но глаза были изумрудными, в отличие от голубых ее сестры.

— Преувеличения никому не нужны, и я сама видела, что шадовары могут сделать против фаэриммов. Нам нужна вся помощь, которую они могут оказать.

— Помощь из гнезда гадюк в конце концов окажется ядом, — возразила Шторм.

— Мы просим не больше, чем просил Незерил во времена наших отцов, — сказал Агларел. Оставьте нас в Анавроке, и никому на Фаэруне не нужно бояться Анклава Шейдов.

— Анаврок не принадлежит Глубоководью, чтобы отдавать или отказывать, — сказал Пьергейрон, пытаясь вернуть разговор к насущному вопросу. — Точно так же, как Эвереска не принадлежит Шадоварам.

— Не могу не согласиться с вами, лорд Пьергейрон, — ответил Агларел. И это только одна из причин, по которой мы должны создать координационный совет. Я уверен, что мы все можем согласиться с тем, что было бы в интересах Эверески, если бы наши страны разделили ответственность за принятие такого рода решений.

— Великодушный жест, принц Агларел, учитывая, что шадовары нанесли фаэриммам те немногие потери, которые они понесли в этой войне, — тепло сказала Лаэраль.

Она знала, о чем говорит: ее любимый Хелбен Черный Посох Арунсун исчез во время сражения в начале войны, и она проводила большую часть своего времени на фронте, пытаясь определить, что с ним стало.

— Я уверен, что Лорд Имесфор будет рад такому совету.

Прежде чем эльф успел выразить свое одобрение или неодобрение, Шторм спросила:

—Кто возглавит совет шадовар?

Агларел без колебаний кивнул.

— На данный момент, — сказал он, — похоже, мы лучше подготовлены к выполнению этой обязанности.

— Когда драконы преклонят колени перед халфлингами! — усмехнулся Мастер Меча Брайан. Как и у других Лордов в Масках, его слова дошли до Пьергейрона едва слышным шепотом. — Они пытаются взять под контроль зону боевых действий.

Агларел бросил короткий взгляд в сторону Брайана, затем снова посмотрел на Пьергейрона и сказал:

— Если лорды Глубоководья сочтут наше руководство неудобным, мы не откажемся назвать лорда Имесфора магистром совета. В конце концов, это его дом в опасности.

Пьергейрон был слишком удивлен, чтобы ответить. Разговоры между Лордами в Масках были защищены той же магией, которая защищала их личности, но Агларел явно слышал, что сказал Брайан.

— Лорды обсудят предложенный вами совет позже, наедине, — сказал Пьергейрон, — но мы ценим ваше предложение.

Многие зрители в зале были бы озадачены, почему он сразу не согласился назвать лорда Имесфора главой совета, но они не видели, как эльф дрожал при малейшем звуке или слышал крики, которые эхом разносились по дворцовым залам, когда он удалялся в свою комнату, чтобы попытаться погрузиться в дремление. Джервас Имесфор был не в том состоянии, чтобы вести коня, а тем более политический и военный союз такого масштаба. Пьергейрон был вполне уверен, что Агларелу было известно об этом, когда он предложил.

— Я уверена, что наши обсуждения были бы более значимыми, если бы мы знали больше о природе теневого барьера, — сказала Далия, все еще настаивая на деталях.

Как почти каждый уважаемый волшебник на Фаэруне, она казалась более встревоженной таинственной магией шадовар, чем злом фаэриммов.

— Если принц беспокоится о шпионах, возможно, мы могли бы встретиться позже

— Я волен раскрыть природу оболочки только нашим объявленным союзникам, — сказал Агларел, вызвав громкий вздох у трех лордов, которые до этого не подозревали, что он подслушивает их личные разговоры.

— Однако трудно предсказать, как отреагирует фаэримм. Действительно, было бы лучше сразу создать координационный совет.

— У вас есть сомнения, что барьер выдержит? — спросил лорд Диндарил.

— Вовсе нет. Он выдержит.

Агларел намеренно взглянул на Имесфора и сказал:

— Нас беспокоит Эвереска. Мы недостаточно хорошо понимаем мифал, чтобы знать, как долго он может выдержать непрерывное нападение.

— Он все еще работает? — Облегчение в голосе Имесфора было очевидным. — Вы это знаете?

Фаэриммы заключили весь Шараэдим в магическую мертвую стену, которая препятствовала любому путешествию или общению с Эвереской, и он был не единственным в комнате, кто задавался вопросом, был ли город все еще в руках эльфов. Агларел секунду поколебался, потом сделал поклон, столь незначительный, что он был едва заметен.

— Слава Кореллону! — Выдохнул Имесфор.

— Значит, вы поддерживаете связь с городом? — Спросила Лаэраль. — Вы не знаете, Хелбен там?

Агларел отвел взгляд.

— К сожалению, я не имею права отвечать на ваши вопросы, леди Серебряная Рука. — Ему удалось произнести это искренне извиняющимся тоном. — Эта информация будет доступна только нашим союзникам.

— Вашим союзникам! — Лаэраль закипела. — Как ты думаешь, кто сражался на твоей стороне?

— Если бы это был мой выбор, леди Серебряная Рука, я бы сказал вам, — ответил Агларел. — Ваш вклад не остался незамеченным нашим Высочайшим, но ваша преданность, очевидно, принадлежит Глубоководью, а Глубоководье не объявило себя нашим союзником.

— И мы не хотим, — сказал Брайан. — Глубоководье не поддастся тактике сильных рук. Никогда!

Агларел взглянул прямо на Брайана.

— Это не сильные руки. Сколько своих секретов Глубоководье откроет городу, который отказывается называть себя союзником?

— Мы не спрашиваем ни о каких ваших секретах, — сказала Лаэраль, стараясь говорить терпеливо. — Только простая вежливость.

— Шадовары оказывают вам всяческую любезность, леди Серебряная Рука, — сказал Агларел. — Вот что я здесь делаю. Именно Глубоководье ведет себя неучтиво – с подозрением воспринимает информацию, сообщенную добросовестно, отвергает наше предложение дружбы с высокомерными обвинениями в принуждении, позволяет гостю под крышей своего дворца называть Анклав Шейдов логовом лжецов и гадюк.

Агларел позволил своему взгляду на мгновение задержаться на Шторм Серебряной Руке, затем снова посмотрел на Пьергейрона.

— Вас предупредили об опасности теневого барьера. В наши намерения не входит вмешиваться в ваши собственные миссии. Если кто-то из ваших войск захочет пройти, мы будем рады послать эскорт, чтобы сделать это возможным.

— Наглые дьяволы! — разглагольствовал Брайан, то ли забывая, то ли игнорируя тот факт, что принц, очевидно, слышал каждое слово. — Они претендуют на контроль над зоной военных действий, нравится нам это или нет!

Агларел бросил взгляд в сторону Брайана, но предпочел проигнорировать вспышку гнева.

— Хотя мы сожалеем, что не сможем скоординировать наши усилия, Анклав Шейдов благодарит вас за эту аудиенцию.

Шадовар низко поклонился и повернулся к двери, чтобы уйти. Хотя Пьергейрон чувствовал, как взгляды эльфов и сестер Серебряных Рук обжигают его лоб, именно то, что, как он знал, его собратья-лорды оставляли невысказанным, больше всего давило на его разум. Как обычно, Мастер Меча Брайан сразу перешел к сути дела. Нравилось это Глубоководью и эльфам или нет, но шадовары взяли под свой контроль зону боевых действий. Чего Пьергейрон не понимал, так это почему они потрудились отправить посланника, чтобы сообщить об уже очевидном факте. Действительно ли они надеялись создать союз, или было что-то большее, что-то более широкое и более гнусное?

Был только один способ выяснить это. Пьергейрон выпрямился во весь рост и крикнул:

— принц Агларел!

К его чести, Агларел выглядел потрясенным, когда остановился и обернулся.

— Да, Лорд Паладинсон?

— Я не прогонял вас.

Принц выглядел так, словно сдерживал ответную улыбку.

— Конечно. Он склонил голову. — Прошу прощения. Пьергейрон поборол искушение оставить шадовара в почтительном положении. Дело было сделано.

— Принц Агларел, Глубоководье не отвергло вашего предложения. Это, казалось, застало принца врасплох.

— Значит, вы приняли его?

— Как я уже говорил, лорды обсудят этот вопрос позже.

— Это то же самое, что отвергнуть его, — сказал Агларел. — Как я уже говорил, совет должен быть создан немедленно.

— Значит, вы ожидаете, что скоро что-то произойдет, — сказал Пьергейрон. — Возможно, Глубоководью и Эвереске следует отвести наши армии.

Наконец серебряные глаза Агларела удивленно блеснули.

— Отвести?

— Немедленно, — подтвердил Пьергейрон. — Мы, конечно, не хотели бы вмешиваться в планы вашего города.

Агларел на мгновение задумался, затем опустил взгляд.

— Мы не собираемся прогонять вас с поля боя, — сказал он. — Позвольте мне посоветоваться с анклавом.

Пьергейрон улыбнулся.

— Конечно.

Грациозным взмахом руки он отпустил принца.

— Берите столько времени, сколько вам нужно. Мы будем.

— Да, — сказал Агларел, — я совершенно уверен, что вы это сделаете.

Принц ответил на улыбку Открытого Лорда, затем снова поклонился и, учтиво взмахнув темным плащом, повернулся, чтобы уйти.