Ошибка «2012». Игра нипочём

– Э, не надо, по обочине объезжай! – неожиданно командным голосом отреагировал бородач.

Водитель даже головы в его сторону не повернул. Открыв переднюю дверь, он выскочил на дорогу и поспешил к лежавшему. Человек лежал на дороге, а значит, терпел бедствие. Как же не помочь ему, как не протянуть руку? Руку, направляемую из тьмы тысячелетий генной памятью далёких предков. Тех, кто жил здесь по законам севера и благодаря законам этим выживал…

Однако нынче на север пришли совсем другие времена… Человек в трусах вдруг проворно перевернулся на спину и хватил склонившегося над ним спасителя кастетом в лоб. А из придорожных кустов уже вылетели четверо его подельников – и хищной стаей ломанулись к автобусу:

– А ну-ка ша, не дёргаться, лапы в гору! Поедем вместе! Кому это не нравится, сразу на небо!

Нападающие не шутили – два «калашникова», вполне протокольные рожи, сумасшедшая решимость в шальных глазах… Ясно чувствовалось, что терять им было нечего. А кроме того…

Ну вот скажите, кого наш человек представит себе в качестве предводителя зэков, удравших из зоны? Романтическое меньшинство, полагаем, вообразит невинно-осуждённого, благородного, красивого и молодого. Практичное большинство нарисует себе кошмарного типа в стиле тех нескольких секунд из фильма «Джентльмены удачи», где гениальный Леонов играет не директора детского сада, притворившегося уголовником, а настоящего уголовника.

Так вот, как вам понравится в этом качестве… негр?

Тощий, плюгавый, похожий на больного гамадрила. А каким ему ещё быть, если просидел всю жизнь за решёткой?.. Об этом опытному глазу свидетельствовали белевшие на пальцах рук партаки: «Загубленная юность», «Отсидел срок звонком», «Свети вору, а не прокурору», «По стопам любимого отца». Партаки именно белели, этак зловеще, вызывая мысли о меле, пудре, хлорной извести и порохе. И еще почему-то о проказе. Держался негр, впрочем, с достоинством.

– Всем, сука, бля, сидеть на жопе ровно! – грозно рявкнул он по-русски, причём без малейшего акцента. – Вы все, сука, бля, теперь заложники! Заложники, такую мать, и дышать будете, как я скажу. – Он неожиданно расхохотался, пошёл по салону, приплясывая, вихляя всем телом. – А вдох глубокий, руки шире, приседайте, три-четыре…

Хмельное бешеное веселье испарилось как по волшебству, и весьма неожиданным образом. Нет, он не получил по башке чемоданом от героического пассажира, хотя эффект был сходный. Негр увидел спутницу бородача – ту самую изнеженную кинозвезду – и остановился как вкопанный.

– Холера… Ты? – Вместо похотливого торжества, коего в данной ситуации вроде следовало бы ждать, вид у него сделался как у ребенка, у которого приготовились отнять любимую игрушку. – Дьявол! – огорчился он, шмыгнул носом, всхлипнул и торопливо двинул на выход. – Слышь, Харя, у меня дела. Дерзайте сами… – сплюнул, выругался ещё раз, спрыгнул на грейдер и припустил, как наскипидаренный, к лесу. – Ариведерчи…

– Эй, Чёрный, подожди. Притормози, Чёрный… – в некоторой растерянности покричал ему вслед Харя. Тоже выругался, вздохнул и повернулся к товарищам, державшим в руках автоматы. – Ну ты смотри, сука, бля, все запортачить и свинтить! Как есть в натуре вольтанутый. А, Ржавый?

– Чёрный болт, ниггер, что с него возьмёшь, – отозвался Ржавый. – У, обезьяна…

– Сам ты, кореш, жертва аборта, – вклинился в разговор третий, жилистый, татуированный и мрачный. – Кто вертухаев замалинил? [126] Кто буркалы их позорные отвёл, а? Кто с понтом собак уконтропупил? Кто…

– Ну всё, хорош базлать, – оборвал Харя. Выругался в незапамятный раз и обратился к пассажирам: – Всем сидеть на жопе ровно, не вошкаться, пакшами не махать, языками не чесать. Торбы, сидоры, погреба [127] и углы [128] к осмотру. Бабки, хавку, зелень и рыжьё в оркестр. Шмаляю без предъявы, калибр пять сорок пять….

– Бьянка, ты с ним что, знакома?.. – Рыжий бородач глянул вслед чернокожему, уже исчезнувшему за ёлками. – День свободы Африки, блин…

– Так, приватно познакомились в Америке, – манерно усмехнулась его спутница. Жутких зэков, приближавшихся по проходу, для неё как будто не существовало. – Кругом, знаешь ли, ядра летают, ужасный этот «Монитор» долбит, точно дятел… [129] Шум, гам, кровь, вонь. И тут он, в форме сержанта северян: «Разрешите, мэм, помочь вам донести эту корзину с кукурузой. Такие руки нужно беречь…»

– Ну и?.. – сделал страдальческое лицо бородач.

Бьянка улыбнулась ему, лукаво и благосклонно:

– Ну и. Вечером, Песцов, вечером доскажу.

Тем временем негодяи не мешкали: затащили в автобус обмякшего, окровавленного водителя, симулянт в трусах сел за руль, а Харя с товарищами понесли вдоль прохода здоровенный раскрытый баул, куда было велено кидать деньги, драгоценности, телефоны и жратву.

Автобус ожил, задёргался, развернулся и поехал назад – в сторону железной дороги. Не в Пещёрку же беглецам, действительно, было ехать?

Напряжённо сидевшая Оксана непроизвольно дёрнулась, когда бандиты внезапно остановились и восторженно заорали:

– Ну, сука, падла, бля, ведь это же… Это же… Это же сам его такое-то и такое-то величество главный кум майор Колякин!!!

Они увидели пассажира, предположившего, что Тихона постигла безвременная кончина.

– Вот и свиделись, мент поганый… – Харя вдруг перешёл на одышливый шёпот, прозвучавший невероятно зловеще: – Помнишь, как прессовал меня, трюмил, [130] в душу плевал? Ну так будет тебе нынче оборотка… Эй, ребята, что будем делать с гражданином начальником? Начнем с начала или с конца?

– Не надо, Христом Богом прошу, не надо… – залепетал обречённый «гражданин начальник». – Я ж не сам по себе… при исполнении… под приказом хожу… – Колякин побледнел, покрылся потом, глаза налились животным ужасом. – Наши, если что, не простят… найдут… из-под земли достанут…

– А мы тебя присыпать и не станем, в дерьме потихоньку растворим, [131] – с ухмылкой оборвал его Харя. – А прямо сейчас… на четыре кости поставим, накормим узлами… [132]

– Очко порвём на немецкий крест, – обрадовался Ржавый.

И, для начала приласкав Колякина прикладом, потащил его в направлении автобусной кормы.

– Так и так, а это кто тут у нас? – Харя, устремившийся было вслед за подельником, остановился перед Оксаной.

Возможно, ему не понравился её взгляд. Возможно, напротив, понравился… Этого мы с вами, читатель, никогда не узнаем.

Ибо тут случилось неожиданное: путешественник не от мира сего тонко улыбнулся, невероятно быстро и ловко извлёк откуда-то наган – и с решительностью Индианы Джонса дважды надавил на спуск.

Оксане бросилось в глаза, что наган у него был ухоженный, офицерский, с какой-то бумаженцией, обернутой вокруг ствола.

Грохотом ударило по ушам, грузно осело на пол мёртвое тело, запахло порохом и бедой…

– Это чё… – Ржавый, разом забыв про немецкий крест, начал поворачиваться на шум. Руки его тащили «калашникова» со спины, губы кривило жуткое непонимание. – Это чё такое, в натуре? Это чё?.. Эва, фраер, ты там чё?..

Вместо ответа прямо в фейс ему полетела… нет, не пуля – яростно орущая мешанина огненной шерсти, зубов и мощных, острых, как кинжалы, когтей. Не теряя времени, Оксана вскочила и добавила супостату мыском кроссовки в пах. Короткая расправа, завершившаяся прямым правым в мочевой пузырь, оставила на полу ещё одно недвижное тело. Может быть, ещё живое, но капитально искалеченное – уж точно.

Почти одновременно начал действовать и бородач. Да как действовать! Раз – и вышел в аут с пробитым горлом один бандит, два – ослеп на оба глаза другой, три – получил плюху в основание черепа водитель-зэк, гнусный лицедей, отблагодаривший автобусного шофёра кастетом за милосердие.

– Покатался, хватит, – проворчал бородач, перехватил руль и скоро остановил завилявший по дороге автобус. – Приехали!

Скрипнули рессоры, тяжко вздохнул дизель, двери клацнули, застонали и распахнулись.

И наступила тишина.

Относительная, конечно.

Надрывно стонали раненые.

– Господи, Господи, спаси и сохрани, – истово шептала бабулька-путешественница с корзиной, счастливо избегшей бандитского надругательства.

Плакал и непередаваемо матерился спасённый майор.

– Тиша, Тишенька, маленький… – Оксана не без труда отодрала питомца от фейса поверженного врага, бережно взяла на руки, стала вытирать с морды чужую кровь. – Прости, маленький, так было надо. Понимаешь, котик, так было надо…

Кот хлестал хвостом и деловито облизывался, успокаиваясь. Дескать, какие обиды? Честно исполненный воинский долг, вот и всё…

– А у вас не кот, прямо тигр! – к Оксане подошёл интеллигентный стрелок из нагана. – С таким зверем не на гусей в дельте Нила, а на медведя в устье Малой Тунгуски… Ну что ж, приятно было познакомиться…

– А на стволе нагана у вас, конечно, заявление, мол, нашёл в лесу под кустом и несу сдавать в отделение, – улыбнулась Оксана.

Этот простой факт неожиданно показался ей очень смешным.

– Именно так, – расхохотался в ответ интеллигент. Подмигнул коту, подхватил своё барахло и двинулся на выход. Вещей у него было – всего-то спортивная сумка на колёсиках да мягкий компьютерный кейс с логотипом «Тошибы».

– Вообще-то спасибо… – уже в спину ему сказала Оксана.

Интеллигент, не оборачиваясь, помахал рукой и, переступив через бандита, оставшегося без кадыка, вышел в сияние летнего дня…

Рыжебородый выпрыгнул из кабины и последовал за ним. В полусотне метров от автобуса он позвал:

– Эй, сержант, погоди, разговор есть…

Интеллигент разом замедлил шаг, резко повернулся, посмотрел на бородача:

– Сержант?..

– Ну да. – Бородач подошёл, широко улыбнулся. – Сержант. Помнишь Бараки-Барак, ущелье то поганое под Абчиканом? Как меня раненого тащил, помнишь?

Хотите верьте, хотите нет, но голос его дрогнул при этих словах.

– Старлей, ты? – удивился длинноволосый, сделал шаг и порывисто протянул бородачу руку. – Живой!.. Ну здорово… А борода-то! Ни за что бы не догадался…

– А я тебя ещё на остановке признал. – Песцов обнял Краева, стиснул, хлопая по спине, потом отодвинулся и вздохнул. – В общем, разговор такой: держи ушки на макушке. Завалить тебя хотят, заказан ты.

Очень буднично сказал, без эмоций, как говорят о каждодневной жизненной прозе.

– Да кому я нужен-то… – криво улыбнулся Краев. – Озадачил ты меня, брат. Сюрприз, блин… – И спохватился: – А ты откуда знаешь?

– Уж я-то знаю, контракт на тебя у меня, – усмехнулся бородач. – Стопроцентная предоплата, все чин чинарём. Тебя, писатель, оказывается, Олегом зовут. А меня, чтоб ты знал… – на миг он замялся, – Сергеем.

– Вот это и называется – познакомились, – вздохнул Краев. – Ну и кидануло тебя, Серёга, смотрю, не слабо… в киллеры. Эх, жизнь…

– На себя посмотри, – ехидно улыбнулся Песцов. – Будто сам играть на музыке разучился. Такую увертюру сейчас заделал в автобусе – любо-дорого посмотреть. Песня… А туда же – писатель.

– Может, выпьем за встречу, за то, что живы пока? – предложил Краев. – У меня «Кристалл» в сумке лежит. Вроде не палёный…

– Не, Олег, я нынче с дамой, – развёл руками экс-старлей. – А она «Кристалл» пить точно не будет.

Краев подумал и согласился.

– Такая, – сказал он, – и «Абсолют» под икру в рот не возьмёт.

– В общем, брат, извини. – Бородач вздохнул. – В другой раз как-нибудь. И… давай разбегаться. Береги себя.

– Понял, не дурак. – Краев кивнул, переступил с ноги на ногу, улыбнулся, правда одними губами. – Ну, спасибо, что предупредил. Бывай. Может, он и будет, второй-то раз…

Они снова обнялись, мгновение помолчали… и каждый пошёл в свою сторону. Экс-сержант – в лес, забирая левее, в сторону, противоположную той, куда скрылся негр, экс-старлей – по обочине, обратно к автобусу. Через пару шагов он вдруг остановился, глянул Краеву в спину:

– Эх, не надо было тебе, Олежка, меня тогда тащить… Всё одно…

Тот его уже не услышал.

В автобусе между тем вовсю готовились к продолжению прерванного рейса.

– Мужчины! Ты и ты, – держа на руках Тихона, властно распоряжалась Оксана, и никто даже не пробовал оспаривать её право. – Уберите трупы с прохода и оттащите их на корму. Бабуленька, как там водитель? Спасибо. Остальных раненых…

– Остальными, пардон, разрешите заняться мне, – оживился Колякин. – Доставим в целости, комплектности и сохранности. Чтобы поговорить по душам… А то чуть в отпуск уйдёшь, и всё, голимый бардак…

Убедившись, что дело на конвойном фронте ладилось, Оксана села за руль. Развернула автобус на тесном грейдере – и покатила в сторону Пещёрки. Нога её уверенно притапливала газ…