Глава 30

Утром первое, что я услышал, был голос Толяна в ухе:

— Ну, и что вы опять вытворили? Признавайся! Мне дочка уже все уши прожужжала про какие-то мечи, бои без правил…

Я открыл глаза и удивленно огляделся. Слава богу, Толяна рядом не было, а то его бы хватил удар от вида нашей комнаты и конкретно кровати, на которой бесстыже раскинулись три обнаженные дамы. С его дочерью во главе. А его голос звучал из трубки, которую держала около моего уха Татьяна. Я автоматически ее взял и сонно произнес:

— Привет, Толян! Да так, сводили девочек на какие-то соревнования. Потом выступили. И, как ни странно, выиграли… А мечи нам подарили! Ну, типа призов! Говорят, им лет по триста! Короче, работа какого-то там офигенного мастера! И еще национальное достояние Японии, вот! — вспомнил я. — Правда, я свой еще толком не рассматривал: пили!

— Хорошее дело! Потом покажешь! А что за бабки вы выиграли?

— Да не мы! Девочки поставили на нас, как на лошадей! А все ставки были против! Вот и выиграли! В сумме около двадцати лимонов!

— Сколько? — Толян аж поперхнулся и закашлялся. — Двадцать?

— Ага! На шестерых! Точную цифру я не запомнил!

— Зажрался ты, парень! — восхитился Толян. — Лизок просто офигеет. Слушай, а записей боя не осталось? Я бы посмотрел…

— Будет, папа! Я вчера договорилась! И я тебе пришлю! — затараторила в трубку услышавшая вопрос Таня.

— Ну, ладно, я за вас рад! А теперь дайте мне поспать: у нас ведь ночь!

— Извини, Толян! Мы не подумали!

— Лады, пока! — попрощался он и отключился.

— Ну, что будем делать сегодня? — повернулся я к девушке.

— Ума не приложу! Может, у Вована есть какие-нибудь идеи? Давай, ему позвоним?

— А если он спит? — засомневался я.

— Спать — вредно! — засмеялась девушка. — Особенно рядом с красивой женщиной!

— Да, это я успел заметить! — философски отметил я и решительно начал набирать номер на телефоне.

Однако наш друг и соратник не спал. И даже не ел. И не валялся на кровати! Он принимал делегацию!

— Делегацию от кого? — недоверчиво спросил я.

— От местной братвы. Якудза называется! — гордо заявил довольный собой Вован. — Че тебе на пальцах объяснять? Вали ко мне, сам увидишь! Они и тебя хотели видеть, но Мицуко сказала, что не смогла до вас достучаться!

— Сейчас будем! — я тут же вскочил с кровати, быстренько оделся, но торопился зря. — Пришлось ждать, пока себя приведет в порядок Татьяна, тоже собравшаяся со мной. Пока мне было нечего делать, я нашел какую-то помаду и написал на Юлькиной прелестной попке, что мы у Вована. Потом подумал, и повторил текст на груди Людмилы, спавшей носом кверху. Потом еще немного позабавился, и разукрасил ей всю мордочку страшными разводами от теней, туши и тому подобной ерунды. В последний раз полюбовавшись на дело своих рук, я выволок Татьяну в коридор и захлопнул за собой дверь.

В «люксе» Вована было тесно: кроме него и Мицуко на стульях и диване восседало еще шесть представительных японцев, весьма цивильно одетых и, на мой взгляд, совершенно не похожих на бойцов японской мафии. При моем появлении они встали и с уважением мне поклонились. Я поклонился в ответ и уселся на стол, так как свободных мест, куда можно было пристроить свое седалище, в комнате больше не было. Якудза постарались не показать своего удивления моими манерами, но это у них не очень получилось. Вован, с улыбкой глядя на меня, через Мицуко объяснил им, что простой американский парень Джонни, его лучший друг (что мне, признаюсь, польстило!), не любит сантиментов. Надо работать — он, то есть я, работает! Надо драться, — дерется! И вообще, он, — то есть опять я! — управляет Американским филиалом Русской Семьи и является в этой самой Семье третьим человеком. Такое повышение своего статуса меня почти повергло в шок, но я почти сдержался, и, дождавшись окончания речи, слез со стола и слегка поклонился. Японцы снова вскочили на ноги и низко поклонились в ответ. Потом один из них, самый старший, так же через Мицуко произнес вдохновенную речь с кучей всяких витиеватых аллегорий и параллелей, из которой следовало приблизительно следующее. Оказывается, турнир, на который мы приперлись, был посвящен пятилетию смерти предыдущего главы их клана. Каждый, кто уважал покойного, постарался его посетить. Поэтому сначала нас приняли за старых знакомых, о которых покойный, по каким-то причинам не стал никому говорить. Или не успел. Нам не стали препятствовать в выходе на татами, ведь участие в боях — это высшее уважение к покойному! А когда я победил в финале его старшего сына, нынешнего главу клана, выразив ему свое уважение аж два раза (а, по моему, я его просто пожалел!), то почтения к нам еще больше прибавилось! Потом, как оказалось, я преподал юноше урок высшего мастерства самурая: протянув ему белый пояс взамен черного, дал понять, что познание боевого искусства беспредельно, идет по спирали, и мастер когда-то должен начать свой путь сначала, чтобы понять его еще лучше. И молодой хозяин Якудзы достоин пойти на второй круг! А Вован своей победой вообще поставил их всех перед выбором: что делать? Потому, что он свалил Великого Чемпиона! Человека, чьи достоинства вообще трудно описать! Поэтому и я это делать не буду, так как в них не разобрался. Человека, которого иметь почетным членом совета директоров стремится любая крупная корпорация. Человека, чье имя боготворит вся Япония! А так как, по их мнению, нельзя ввести в Якудзу человека из чужой Семьи, но нового Великого Чемпиона просто нужно, то посланники были немного не в себе. Как оказалось, цель этой делегации была просьба ко мне, как к Учителю боевых Искусств, Мастеру Великого Пути и т. д. дать своим неразумным ученикам так необходимый им совет.

Я был краток:

— Друзья мои! Ответ получит достойный! Завтра утром я буду ждать вашего молодого хозяина в саду камней этого отеля в час, когда солнце коснется своими лучами лепестка золотого лотоса в средоточии покоя и созерцания! А сейчас вы свободны!

Кланяясь на каждом шагу, делегаты, пятясь, удалились. Когда за ними захлопнулась дверь, Татьяна удивленно спросила меня:

— Ты сам то понял, что сказал?

— Приблизительно! — честно ответил я.

— А мне показалось, что сказано было очень поэтично! — заступилась за меня Мицуко. — Как и подобает Великому Мастеру!

— Ну, ты, который Великий! — расхохотался Вован. — Так во сколько ты их будешь ждать?

— Я их ждать не буду! — выкрутился я. — Поставим мальчика в дверях, как они появятся, — он даст нам знать! Тут-то я и выйду!

— С этим понятно! А что ты им скажешь? — поинтересовалась Татьяна, взлохматив мне и без того лохматую от привычки чесать затылок голову.

— Вот с этим что-нибудь придется придумать. Посижу в Интернете, почитаю что-нибудь из их литературы… Главное, чтобы было как можно более заумно, при этом максимально двусмысленно и устраивало и их и нас!

— Логично! — обрадовался Вован. — А пока ты работаешь над речью, я немного выгуляю дам! А то мы уже сколько дней в этой стране, а ни черта и не видали!

— Ладно! — обреченно согласился я. — Буду отдуваться за свой длинный язык…

* * *

К моей искренней радости проснувшаяся Юлька, посмеявшаяся сначала над Людмилой, потом и над собой, выслушав пересказ событий в изложении Татьяны, вызвалась мне помочь. И когда все остальные свалили шататься по городу, действительно мне помогла: за два часа речь была готова в черновике. Потом мы еще немного ее подредактировали, и решили, что лучше я все равно сказать не смогу. Поэтому окончательный вариант был заброшен под кровать, а девушка, вспомнив, что чего-то недополучила прошлой ночью, начала ко мне грязно домогаться. Пришлось сдаться. Потом опять сдаться. Потом, по ее требованию, проявить «хоть какую-нибудь инициативу». Потом «закрепить достигнутый успех» и снова сдаться. В общем, готовый не меньше, чем моя речь, я встретил вернувшихся с прогулки друзей в полной прострации. Вован приписал мою усталость результатам моего умственного труда, а две мои оторвы — труду физическому. Татьяна даже немного приласкала меня, нежно назвав меня бедняжкой! С чем я не мог не согласиться. Потом Вован с Мицуко ушли к себе, и я, совершенно измученный прожитым днем, завалился спать. Последнее, что я запомнил перед тем, как отключиться, был недовольный голос Людмилы:

— Что, дорвалась, эгоистка? Нет, чтобы дать ему хоть немного отдохнуть!

* * *

Мальчик — посыльный ворвался ко мне в номер в девять утра, чтобы сообщить о приезде гостей и получить обещанные двадцать долларов. Я тут же унесся вниз по лестнице, чтобы до их появления успеть удобно устроиться в гостиничном саду камней, — месту для медитаций и размышления доморощенных философов.

Успел! Даже пару раз смачно зевнул, чуть не вывихнув себе челюсть. Потом повторил было про себя заготовленную речь, как в сопровождении Мицуко показались хозяин и двое его приближенных соратников. Невозмутимо понаблюдав, как они подходят ко мне и с уважением склоняются передо мной в поклоне, я чинно встал и ответил на поклон. Потом присел на облюбованное место, сложил руки на коленях и значительно произнес:

— Да осилит Путь идуший! Ибо все Пути ведут нас к Цели, но не каждому ведома эта Цель! И ветшают наши бренные тела, тщась понять то, что им предначертано! И лишь Великие духом способны отринуть прах земной жизни на подступах к Просветлению!

Я перевел дух, заглянул в глаза каждому из присутствующих, пока Мицуко старалась как можно ближе к тексту перевести мои тезисы. Увидев, что в глазах бойцов Якудзы и их хозяина появилось понимание, я глубокомысленно продолжил:

— Путь Великого Воина короток и славен! И освещает дорогу идущим за ним! Познайте себя, и поймете, что ваша Гордыня говорит вашими устами! Ибо лишь Великий Воин достоин Великого Пути! А ваша дорога лишь его жалкое отражение! Идите за ним, и ваши глаза откроются и увидят свет истины! Протяните руку ближнему, и протянете руку самому себе, делая новый шаг к сияющей вершине! Ибо жизнь — суета! Лишь капля росы на травинке вечности в лучах восходящего летнего солнца! А плечо друга — прохладный ветерок, облегчающий каждый ваш вздох! Оглянитесь! Подумайте! Разве можно сравнивать сияние радуги с полетом журавля? Или бросок змеи с гармонией паутины? Нет? Не судите, и не судимы будете! Живя другими, обретете себя! И да будет с Вами мое Благословение!

Воины Якудзы дослушали последние слова Мицуко, каплями дождя прошелестевшие в тишине сада и, встав на ноги, поклонились. Потом хозяин, представившись, попросил слова. Собственно, особой нужды представляться, по-моему, не было, так как его лицо до сих пор хранило на себе мои автографы: синяки и ссадины.

Я благосклонно кивнул, и на всякий случай поклонился.

— Уважаемый Джонни-сан! Ваша мудрость не знает границ! Я безгранично счастлив, что оказался готов воспринять ваше Слово и услышать его своим сердцем! Вы правы: кто я такой, чтобы считать, что воины, подобные Вовану-сан, могут служить украшениями любого, даже самого сильного клана? Они должны объединять души и сердца людей, достойных идти по Пути вслед за ними! И я прошу простить меня за мои заблуждения! Мои люди, мой меч и моя честь — всегда к вашим услугам! А теперь позвольте мне принести клятву верности Вам и Вашему Великому Другу!

Само собой, я согласился, и, переведя дух после их ухода, еще долго размышлял о том, что им наговорил. Вроде получилось достаточно складно! Но море смычла так и осталось за чертой моего разумения…

* * *

Увы, из Японии пришлось улететь уже на следующее утро, так как передвигаться где бы то ни было стало просто невозможно: меня с Вованом узнавали даже дети. И любая прогулка или экскурсия превращалась в череду поклонов, улыбок и раздачу автографов. Даже проводы в аэропорту чуть не превратились в небольшой стихийный митинг. Лишь благодаря людям Тераучи, босса Якудзы, мы смогли спокойно сесть в самолет и, наконец, немного расслабиться. Хотя, по-моему, обожание окружающих девочкам определенно понравилось.

Полет до Лос-Анджелеса прошел на удивление спокойно: даже Вовану было лень рулить самолетом, и он мирно дремал в кресле либо о чем-нибудь беседовал с Мицуко. Кстати, после турнира ей почему-то пришло в голову, что нас надо называть исключительно на «Вы», с добавлением окончания «Сан», и мы лишь под угрозой увольнения смогли заставить ее быть с нами попроще. Но какой-то благоговейный ужас то и дело проскальзывал в ее раскосых глазенках. Она почему-то перестала воспринимать шутки, и, чтобы выполнить любую нашу просьбу, готова была нестись хоть к черту на рога. Вован даже начал жалеть, что выполнил свое обещание и ради нее победил, считая, что раньше с ней было намного проще общаться.

Вован, уже перед самой посадкой, собрался с духом и попросил у меня продлить отпуск своей даме еще на неделю, так как он решил свозить ее домой и познакомить с мамой. Естественно, я не смог ему отказать. Я бы и сам познакомил моих девчонок с кем-нибудь, но, увы, было не с кем.

Мне в полете тоже было некогда скучать: Людмила предложила прикинуть, что можно сделать на моем острове, и мы с пылом этим занимались до тех пор, пока к самолету не подали трап.

У трапа нас ждали Энди, Мигелито и майор Вильямс! Еле успев пожать мне руку, он огорошил меня новостью:

— Джонни! Вас уже все заждались! Мэрия, полиция, ФБР!

— ???

— В Мэрии вас будут награждать за спасение граждан США от террористов. Полиция в моем лице обещала набольшую попойку. А вот что надо федералам, я даже не знаю: они пасутся у твоего особняка уже дня три.

— Понятно! Бодяга с награждением — подождет! — решил я. — Попойка — дело серьезное, и мы должны к ней подготовиться, так что отложим ее, если ты не против, эдак на завтрашний вечер! Так что остаются федералы. Что делать, придется их допросить. С пристрастием! Так что по машинам!

Загрузка...