Особые обстоятельства

Глава 17. Причины и следствия

Дарьян стоял, заслонив собой дверь, словно каменный истукан. Нис Бель все больше злился, у Димитрия все сильнее болела голова.

— Вам бы следовало чаще есть и больше спать, — посоветовал воспитанник доктора с ехидством. — Так радеете за наше благо, что бледнее покойника выглядите.

Сыщик пропустил его слова мимо ушей. А вот аристократ в очередной раз спросил:

— Так вы нас не пустите?

— Нет.

— Именем закона!

— Вы не представитель закона.

— Если вы не заметили, со мной уважаемый сыщик.

Димитрий чуть не поперхнулся от того, что вдруг стал уважаемым.

— Однако у вас нет никаких оснований для вторжения.

Нис обернулся к Димитрию. Вопросительно приподнял бровь.

Кривз молчал.

Раз.

Вито затаился где-то за спиной и с любопытством наблюдал за происходящим.

Два.

Дверь приотворилась.

Три.

— Пустите его.

Младшая ниса Бель покачнулась. Дарьян подскочил, желая помочь, но побоялся ее трогать и просто предложил локоть. Она вцепилась в него, тяжело дыша.

— Проходите, сыщик! — девушка говорила тихо, но зло. — Вы-то мне и нужны.

На плечах ее лежало большое лёгкое одеяло, полностью скрывающее девичью фигуру.

— Отойди немедленно от этого проходимца! — холодным тоном приказал ей отец. — Мы немедленно же напишем заявление о похищении и причинении вреда. И…

На секунду на лице нисы промелькнул испуг, затем — сомнение, но в итоге победило упрямство. Глаза ее зажглись фанатичным огнем решительности.

— Вреда? Вреда? Какого, отец? Этого? — она повернулась к посетителям спиной и приспустила одеяло с плеч. На платье и видневшейся из-под него сорочке были видны красные пятна.

Нис побледнел.

— Ты… Это позор… Это…

Девушка развернулась к отцу лицом.

— Позор. Первое, о чем ты подумал. Не о том, больно ли мне. Нис Бель, я обвиняю вас в причинении тяжёлого вреда моему здоровью и здоровью моей сестры. Я делаю это в здравом уме и доброй памяти, в присутствии представителя закона и при свидетельстве доктора Дарьяна, оказавшего мне посильную врачебную помощь.

— Ложь. — Заторможенно произнес обвиняемый. — Ложь. Ты знаешь, что я тебя…

Девушка дрогнула, но только на секунду.

— То есть вы хотите сказать, что не приказывали Луцияне запирать Ильяну в чулане? Не разрешали учителям бить ее указкой по пальцам и спине? Не приковывали ее цепью к кровати, когда нис Аль приходил петь под ее окном романсы? Скажите, глядя мне в глаза, что я это придумала!

Нис молчал. Растерянный, но не побежденный. Он не понимал, что происходит, но ещё верил в свою силу и в покорность дочери.

— Нам нужно поговорить. Вдвоем.

Он шагнул вперёд, намереваясь увести Ясмину с собой, но та только сильнее вцепилась в Дарьяна.

— Нет, — сказали они одновременно.

— Кривз! — теряя терпение выкрикнул нис.

— Боюсь, они в своем праве, — ответил Димитрий почему-то с внутренним удовлетворением. Хотя девочка, конечно, обманщица. С другой стороны, она не сестру на это подбила, а сама впуталась. Да ещё таким образом, что и шишки все ей. И цену она платит, и в случае неудачи спрос с нее. В этом было что-то жертвенное.

— Говорят, жертвенная боль особенно вкусна, — смеётся нечто из темноты…

Димитрий моргнул, отгоняя видение, и к головной боли добавилась тошнота.

— Есть серьезное обвинение. Я теперь не могу оставить вас одних в помещении. Но мы можем расположиться в другом углу комнаты.

Непослушная дочь настороженно кивнула. Дарьян отвёл ее к креслу, усадил, отошёл к шкафам. Нис стремительным шагом пересёк комнату, навис над дочерью. Сыщик с помощником присоединились к Дарьяну.

Какое-то время говорил нис. Сухо, холодно. Димитрий даже не особо прислушивался, и так было понятно, что речь обвинительная и воспитательная одновременно. Когда запал батеньки иссяк, его дочь подняла на него прежде потупленный взгляд — неожиданно злой и яростный. Если до тирады она ещё колебалась и внутри нее расцветали неуверенность и вина, то теперь Ясмина преисполнилась уверенности и презрения. И в ответ на обвинения прошипела змеёй:

— Ты бил не ту, отец. В ней нет твоей крови. А значит, нет твоего яда. А уничтожать стоило плоть от плоти твоей, твою кровь, твое семя. Помни об этом: я вся в тебя. И не говори гнусных слов и придуманных обвинений. Я лгу, да. Но моя ложь в том, что объект твоей ненависти не я. В остальном же я права. Ильяна же никогда не посмела бы сказать слово против.

— Разве я тронул вас хоть пальцем?

— О, нет! Ты чист. Ты все поручал Луцияне. И считаешь, что это тебя оправдывает. Но тот, кто отдает приказ, виновен не менее, чем тот, кто исполняет. А пожалуй, даже более. И родство наше — не смягчает этой вины, а усугубляет ее. Отвратителен ли мой поступок? Да. Но он спасет две жизни, сделает их счастливыми. Твои же дела только ломают чужую судьбу.

— Ты не ведаешь, что творишь! — уже во весь голос воскликнул нис. Ясмина ответила так же громко:

— Надеюсь, и ты не ведал. Потому что, если ты все понимал и взор твой был не замутнен… Тебе нет прощения.

— Эй!

Димитрий пришел в себя. Дарьян махал у него перед лицом ладонью.

— С вами все в порядке?

— Да.

"Всего лишь пытаюсь подслушать чужую беседу."

— Тогда, может, стоит вмешаться?

— Пожалуй.

Кривз приблизился к говорившим.

— Прошу прощения, но разговор, кажется, перешёл в ссору.

— Нет!

— Да! Сыщик Кривз, я прошу вас принять мое заявление, а также свидетельства доктора Дарьяна. И оградить меня от пагубного влияния моего отца.

— Увы, нис Бель, я должен просить вас удалиться.

— Вы об этом пожалеете.

Какая смешная расхожая фраза! Димитрий промолчал. Аристократ продолжил.

— Вы обещали помочь мне найти дочерей. Однако нашли только одну и тут же отбираете по надуманному поводу! Или это сестра тебя надоумила и прячется здесь от праведного слова? Ильяна очень слабая и неразумная девушка, натура ее легко поддается страстям, желаниям и чувствам…

Ясмина рассмеялась хриплым, полубезумным смехом.

— Правда? Страстям, желаниям, чувствам? Да ты довел ее до того, что она вдохнуть лишний раз боится! И глаза поднять от пола! Что не сделает — во всем виноватая! Ест не так, ходит не так, спит не так, сидит не так, глядит не так! Пейзаж слишком яркий, какие краски фривольные! Платье слишком вычурное, носки туфель видно! Какие страсти тут могут быть!

А вот тут Димитрий был готов не согласиться. Да, старшая сестра Ясмины могла стать абсолютно незаметной, была тиха, вежлива и скромна, но при этом она не казалась… мертвой? Пустой? Забитой до потери себя? В ней что-то было… Вот это вечное спокойствие, принятие, примирение с происходящим. Младшая — огонь, старшая… Металл?

— У меня и в мыслях не было вам врать. — Обратился сыщик к отцу проблемного семейства. — Ваша старшая дочь у нас, под арестом. Она пыталась выпустить на волю преступника, ниса Аль.

Наступила тишина. Вито и Дарьян многого не понимали в происходящем. Димитрий с интересом наблюдал реакцию окружающих. Нис Бель застыл на месте, только ноздри раздувались от каждого гневного выдоха. Ясмина в ужасе прижала руку к губам. В какой-то мере ее это известие потрясло гораздо больше.

— Вы… — Начала было она говорить с преогромнейшей осторожностью подбирая слова. Нис Бель бросил на дочь суровый взгляд, поджал недовольно губы и быстрым шагом покинул комнату. Из Ясмины как будто вытащили стержень.

— Вы… Что ей грозит? Теперь… Когда есть шанс… Вы не можете…

Дарьян не успел подскочить — девушка упала на пол тряпичной куклой. Впрочем, ожидаемо. Даже странно, что она продержалась так долго, но упрямство с людьми ещё не то делает.

Димитрий вышел, Вито увязался за ним. В окна заглянул одинокий солнечный лучик и тут же исчез, безжалостно съеденный темными тучами.

— Тебе есть, что сказать, — не спрашивая, а утверждая, произнес Кривз.

— Да! — парнишка воодушевился. — Поручение выполнено! И знаете, кого я встретил у охранки? Травника! Дона Соль! Ну, у которого младшего сына растерзал зверь недалеко от аптеки! И знаете, он так негодовал! Так кричал, что напраслину возводят опять на его семью. Тот нищий, портреты которого я развесил, ну, мертвыйнаш участник ритуала, знаете, оказывается, кто он? Это его второй сын! Ну, то есть первый. Старший. Которого…

— Взяли на очень приличную должность у самого наместника и у которого есть какой-то благородный покровитель-друг из приближенных к вену Кос людей, — продолжил за парня Димитрий.

Голова, получив пишу для размышлений, даже стала меньше болеть.

— Конечно! Вито, ты умница! Конечно, все очень просто!

Димитрий зашагал быстрее. Толкнул одну дверь — за ней кровати. Другую — какие-то инструменты и колбы. Третью — шкафы с книгами. Главное, есть стол, бумага, письменные принадлежности — то, что нужно!

Строчки кривые, беглые. Время — неумолимым песком сквозь пальцы, сквозь буквы, сквозь линии улиц и домов.

Тик-так.

Ход стрелок — барабанным боем в ушах.

— Вито, это очень важно — сделать, как я скажу. Понимаешь?

Парнишка кивнул. Серьезный, сосредоточенный. И страшно, и любопытно, и так приятно почувствовать себя взрослым, важным, значимым! Конечно, он все сделает, как надо, этот мальчик.

По крайней мере постарается.

Если не убьют.

Но тут слишком разные фигуры на весах. Любой зверь выберет ту, что поаппетитнее.

— Ты же быстро бегаешь?

— На улице все быстро бегают, сид.

Димитрий знает. Как знает, что такое быть всегда не тем и не таким. На самом деле старшей нисе Бель очень даже повезло, но она никогда этого не поймет.

— Я буду быстрее ветра.

Стук капель в окно.

— Будь быстрее грозы.

Гром.

Да, такое непременно должно случаться на фоне стихийного бедствия.

Комната маленькая, узкая, везде шкафы. Полно научных книг, несколько философских, несколько исторических. Над дверью, окном и письменным столом — десяток небольших картин, изображающих сцены из "Книги Темных веков". Парами: одна со светлым сюжетом, одна с темным. В голове сразу всплывают строчки из древних легенд:

"И взяли выкуп тридцатью девственницами. И желтолунной ночью приковали их к алтарным камням золотыми цепями. И тридцать раз жрецы, совершив призыв, впустили в себя зверя. И вошли в пленниц, передавая с семенем звериную суть. И через три года родились тридцать демонов в человеческом обличье. И выросли из детей чудовища и стали служить Проклятому Валгароду, словно дети его.

И была Одиннадцатая, что убила проклятое дитя. И была Тринадцатая, носившая две половинки демона, в две плоти обернутые, во чреве своем. И стало их Тридцать во младенчестве, как и было задумано. И были они Валгароду и пища, и дети, и слуги."

Темнеет стремительно. Окно одно, да и то закрыто. Двери две, это даёт некоторый простор маневра.

"И пожрало пламя могучее его тело, быку подобное,

И истели с ним вместе мысли его ядовитые,

И испарились думы пудовые, темные, сажи печной чернее,

Но остались знания его, и слуг его, и учёных мужей его и тех, кто против него бился,

Но остались следы на теле земли и телах, мучимых им и слугами его, и слугами слуг его,

Но остались слезы от злодеяний его, и кровь от орудий пыток его,

И канут шрамы эти в реку времён, но выплывут ядовитыми кинжалами запретных знаков, неся новые увечья и страдания человеческому роду Светлой стороны…"

Нет шороха, нет скрипа, только едва заметное движение воздуха. Да, в такие моменты кажется, что лучше уж какие-никакие боевые таланты, чем глупая сортировка чужих эмоций.

— Дарьян? У вашего патрона интересное научное собрание.

Главное — не оборачиваться.

И не пропустить момент.

А как его не пропустить, если враг беззвучен?

Обернешься раньше времени — скроется. Опоздаешь обернуться — убьет.

— Но мало книг о магии. Много Темных веков было в нашей истории, многие знания утеряны безвозвратно. И тем не менее, полагаю, современным профессорам известно немало о ритуалистике, артефакторике, стихиософии и прочем.

Он хитрец. И игрок. Он будет выбирать момент. И обязательно захочет сказать что-нибудь победоносное напоследок. Ведь последнее слово всегда долго быть за ним.

Какое у него лицо? То ли, о котором подумал Димитрий?

— Прелюбопытнейшая это затея — проводить неизвестный ритуал в наш просвещенный век. А вот если он известный, но ещё не до конца изученный или потенциально опасный — другое дело. Ритуал призыва… Уж точно невозможно призвать ни счастье, ни любовь, ни избавление. Зато в свое время было множество обрядов, призывающих демонов. Я полагаю…

Удар в грудь был абсолютно точным. Димитрий когда-то был уличным ребенком, таким же как Вито, Нежелан или Дарьян. Но уличные мальчишки имеют дело с другими мальчишками, в крайнем случае с усатыми квартальными, а не с наемными убийцами. Сыщик попытался уйти в сторону, но удар был слишком внезапным, а тело излишне истощенным головной болью, недосыпом и работой. Да и бил знаток: нож вошёл именно в ту область, где у людей находится сердце.

Сыщик инстинктивно схватился за рукоять оружия, покачнулся, в спину упёрлись книжные полки.

— Тебе же сказали, не лезь в это дело. Зря ты не остановился на мальчишке. Хорошая была теория.

— Мотива… не… было.

— А влюбленность чем не мотив? Ею что угодно можно оправдать. И кстати, напрасно ты, сыщик, подставил Вито. Ему бы ещё жить и жить.

Не может быть. Они же спланировали. Парень быстрый, он может убежать от кого угодно.

Но только не от лица, облечённого властью?

Он не собирался подставлять Вито. И не собирался умирать сам. Но всегда есть издержки. Как сейчас. Просто не успел. Вроде бы проблемы с памятью, не с рефлексами, но хватку все равно потерял. Неверно оценил собственные силы — и вот результат.

Весьма плачевный.

Ошибки иногда стоят очень дорого.

Впрочем, победы тоже недешевы.

— Всегда чем-то жертвуешь, — пожала плечами Марина. — Это было задание, мы оба так или иначе его прошли. Боль — не такая уж страшная плата. Есть похуже.

Хуже, чем чувствовать ее боль, наказания не было.

И не было большего противоречия.

Ненавидеть это и использовать (питаться этим?) одновременно.

— Ты хочешь уйти. Говорят, так всегда после экзамена. Но что, если я предложу тебе остаться?

В это мгновение ему поистине хотелось ее задушить.

Или поцеловать?

Кривз сплюнул кровь. И посмотрел на своего убийцу.

— Вот ты и заговорил.

— А ты наконец-то замолчишь.

Димитрий сполз на пол. Рука, держащая нож, была мокрой от крови.

— Сид Урд знает?

Закатил глаза.

— Конечно, нет!

— Так кто твой хозяин?

Смех. Ему нравится, что он умнее, всех обыграл.

Димитрий знает, кто его хозяин. Но ему нужно это имя из чужих уст.

И где там ходит Дарьян? Сколько можно укладывать девицу? Так и помереть можно.

Впрочем, издержки…

— Что-то ты долго помираешь. Неужто и вправду не человек, а какая тварь из-за гор?

"Нет. Не из-за гор," — подумал Димитрий. Хотел было поднять руку, но перед глазами заплясали цветные пятна, и голова с громким стуком встретилась с полом.

Все.