Остановить Гудериана. 50-я армия в сражениях за Тулу и Калугу. 1941-1942

БОЛДИН. Тов. Захаров находится на наблюдательном пункте в районе Зимницы. С моего НИ, где находится тов. Захаров, организовано непосредственное управление войсками и боем правого крыла ударной группировки армии. Вместе с т. Захаровым находится начальник артиллерии армии и т. Мартынов. Они все втроем мне помогают управлять войсками и боем правого крыла ударной группировки армии. Тов. Захаров держит себя хорошо.

ЖУКОВ. Армией командовать может?

БОЛДИН. На вопрос, может ли командовать армией, в данное время ответ пока дать затрудняюсь, так как мало еще его изучил.

ЖУКОВ. Приведена ли в порядок 69?

БОЛДИН. 69 для ввода в бой еще не готова. При вашей помощи за трое суток можно будет привести в боеготовность. До сего времени нет полностью кожаной обуви и не подошел колесный обоз. По вашему приказанию за две ночи самолетами подбросили около 4000 пар обуви. Командование к отправлению на фронт дивизии отнеслось безобразно, отправило дивизию небоеспособную.

ЖУКОВ. Я это слышал уже не раз, не повторяйте. Вы создали какие-то опергруппы, т. е. создали промежуточные станции. Это есть скрытый обход приказа Наркома по ликвидации корпусов.

БОЛДИН. Тов. Главком, докладываю: никакой оперативной группы я не создавал. Я возложил на т. Гетмана увязку взаимодействия пехоты с танками 116и385 сдс 112 танковой бригадой. Тов. Гетман является из этих трех командиров самым сильным по подготовке и практической работе. В моей телеграмме т. Антонову я неудачно выразился.

ЖУКОВ. А как же ваша телеграмма Антонову о том, что Гетман командует опергруппой. Ваша телеграмма на имя Антонова прямо говорит, что Гетман командует опергруппой в составе трех соединений. Ну, тогда мне говорить больше нечего. Гетмана немедленно откомандируйте на более важную работу, не задерживая, ибо для нас каждая минута дорога.

БОЛДИН. Сегодня ваш приказ об откомандировании т. Гетмана будет выполнен.

ЖУКОВ. Хорошо, в заключение я хочу вас последний раз предупредить о самом важном. Вы должны противника разбить и прочно закрепиться на шоссе не позже исхода 21.

Вечером 22 будет уже поздно. Все. Сегодня вы потратьте день на тщательную организацию боя. До свидания.

БОЛДИН. До свидания, тов. Главком» [95] .

Этот диалог не нуждается в каких-либо комментариях.

Разговор происходил в один из дней, когда стало очевидным, что севернее, в районе Климова Завода, погибла штабная группа генерала Ефремова вместе со своим командармом. Жуков теперь уже требует от Болдина не прорыва к Вязьме, а хотя бы оседлать шоссе и захватить артиллерийские высоты, которые на карте обозначались высотой 269,8.

22 апреля, выполняя приказ командующего войсками Западного фронта, генерал Болдин организовал решающую атаку.

В ударную группу были включены все боеспособные подразделения 270, 58 и 335-й, 146-й стрелковых дивизий, а также танки и мотострелковые роты танковых бригад. Направление удара – опорные пункты Фомино и Зайцева Гора.

В атаку ринулись в 2.00 под прикрытием мощного огня артиллерии. Бой длился всю ночь, все утро и почти весь день. На некоторых участках нашим частям удалось потеснить противника, отбить его короткие и мощные контратаки, в которых участвовали танки и бронетехника. Захвачено было несколько важных высот.

23 апреля началась мощнейшая контратака немцев. Вначале позиции наших войск обработала артиллерия. Потом появилась авиация. Около двадцати пикировщиков несколькими волнами атаковали заранее обнаруженные цели. Затем в атаку пошла пехота при поддержке танков.

Высота 269,8 снова перешла в руки противника. И больше немцы ее не отдавали.

На фронте 50-й армии снова наступило затишье. Обе стороны проводили перегруппировку. На новые атаки сил уже не оставалось.

Бывший разведчик 290-й стрелковой дивизии Олег Александрович Набатов вспоминал: «Всюду убитые, убитые, куда ни кинешь взгляд, тут же в грязи ворочаются раненые. Особенно мне запомнился один из них, мимо которого я пробегал. Это был солдат лет пятидесяти, превратившийся в ком сплошной грязи, только покрасневшие глаза блестели да зубы белели на черном фоне».

50-я армия была истощена. Бесконечные атаки в районах Прасоловки, Фомино, Зайцевой Горы, Гореловского, Малиновского никаких существенных результатов для улучшения положения Западного фронта, да и самой армии, не принесли.

Примерно то же происходило и на позициях соседних 49, 43 и 33-й армий (Восточная группировка в районе Износок). Никакой помощи окруженным под Вязьмой войскам Западной группировки 33-й армии и корпусам Белова и Казанкина действия этих армий, их бесконечные атаки в феврале, марте и первой декаде апреля 1942 года оказать не смогли. Противник встречал их на заранее выстроенной линии, жег танки, уничтожал пехоту. Победы, которые все же достигались в ходе этих боев, были скромными и никак не соизмерялись с теми усилиями и той кровью, которой пропитывался снег вдоль Варшавского шоссе и рек Рессы, Угры и Вори.

Здесь, на южной оконечности Ржевского выступа, кровь лилась так же густо, как и в районе Ржева.

Тульская оборона и захват Калуги стремительной атакой ударной подвижной группы – вот звездный час генерала Болдина в битве за Москву.

В конце книги, чтобы продлить встречу со своим читателем, мне хотелось бы рассказать немного о командующем 50-й армией.

Генерал Иван Васильевич Болдин родился в 1892 году в деревне Высокой в крестьянской семье. Ныне это Инсарский район Республики Мордовия. До призыва в Русскую императорскую армию в июле 1914 года жил и работал в родной деревне. После призыва в солдаты окончил полковую учебную команду и отправлен на фронт в чине старшего унтер-офицера. В 1917 году, когда армия начала разваливаться, вернулся на родину. Вскоре возглавил уездный исполком. Но уже через год, по партийной мобилизации, был призван в РККА. Участвовал в Гражданской войне – командовал ротой в Карелии и Прибалтике. На Западном фронте сражался против белополяков. В 1920 году командовал батальоном, затем полком. Учился: курсы «Выстрел», Курсы усовершенствования высшего командного состава при Военной академии имени М.В. Фрунзе, Военная академия им. М.В. Фрунзе (Особая группа – 1934 год). Командовал войсками ЧОНа Курской губернии, 251-м стрелковым полком, который дислоцировался в Туле, Отдельным Московским стрелковым полком. Преподавал в Военно-политической академии РККА. Командовал 53-й Пугачёвской стрелковой дивизией Приволжского военного округа. В 1937 году – командир 18-й стрелковой дивизии. В 1938 году – командир 17-го стрелкового корпуса. Затем, в том же году, назначен командующим войсками только что созданного Калининского военного округа. 7 октября того же 1938 года утвержден членом Военного совета при народном комиссаре обороны СССР. Во время Польского похода 1939 года командовал конно-механизированной группой. Этой группой были захвачены города Новогрудок, Слоним, Волковыск, Гродно, Белосток, Барановичи. После удачного похода командовал войсками Одесского военного округа. Накануне Великой Отечественной войны занимал должность заместителя командующего войсками Западного Особого военного округа. В этой должности и встретил войну. 22 июня застало генерала Болдина в тех самых местах, которые он два года назад так лихо присоединял к СССР.

То, что произошло в 20-х числах 1941 года под Белостоком и Минском, читателям, должно быть, известно.

Войска округа были сосредоточены, а точнее сказать, их опасно сгрудили в Белостокском выступе. К моменту немецкой атаки они не были развернуты и попали под мощнейший удар. В результате – катастрофа первого, огромного окружения и поражения.

В конце июня Болдин получил приказ организовать контрудар силами конно-механизированной группы. Группа была довольно мощной: две механизированные дивизии, кавалерийский корпус, отдельный гаубичный полк. Задача: ударом на северо-восток окружить и уничтожить группировку противника в районе Гродно – Меркино. КМГ задачу не выполнила. Генерал Болдин с управлением ее во встречном бою не справился. Обе механизированные дивизии начали наступление разрозненно, на расходящихся операционных направлениях. Немцы уничтожили склады с горючим и боеприпасами, оставив войска без основного боевого ресурса. Войска группы были окружены и разбиты.

И тут началась новая история, которая разбитого в бою генерала сделала героем.

Как известно, многие советские генералы, оказавшись в обстоятельствах реальной войны, попросту не сумели управлять вверенными им войсками. Одни бежали, бросив своих подчиненных и материальную часть. И убежали. Другие побежали и не убежали – их перехватывали разведгруппы и авангарды противника и пленили. Были и те, кто сражался. Причем в обстоятельствах, когда драться надо было уже не отдавая приказы с КП, а по-солдатски – с винтовкой в руках. Некоторые из этих храбрецов командиров погибли. И погибло большинство. Они не смогли стать полководцами, но навсегда остались солдатами, честно выполнившими свой воинский долг перед Родиной. Генерал Болдин оказался именно таким человеком. Но он вышел и вывел людей.

Месяц генерал со штабной группой скитался по тылам противника. В пути к его группе присоединялись одиночки и остатки мелких подразделений. Из района деревни Токари (ныне это территория Польши) группа генерала Болдина вышла 26 июня. К деревне Приглово в районе Духовщины Смоленской области она подошла 11 августа. В группе к тому времени было 1654 человека, включая 103 раненых. Позади было около 700 километров пути с боями и опасными переходами по занятой противником территории.

Факт известный: Константин Симонов, работая над романом «Живые и мертвые», образ Серпилина писал именно с генерала Болдина. Вернее, имея перед собой характер командира с твердой волей, такого, какого создала легенда, тут же появившаяся в самом главном, на долгие дни, документе страны – приказе № 270 от 16 августа 1941 года.

Вот то место из знаменитого приказа: «Зам. командующего войсками Западного фронта генерал-лейтенант Болдин, находясь в районе 10-й армии около Белостока, окруженной немецко-фашистскими войсками, организовал из оставшихся в тылу противника частей Красной Армии отряды, которые в течение 45 дней дрались в тылу врага и пробились к основным силам Западного фронта. Они уничтожили штабы двух немецких полков, 26 танков, 1049 легковых, транспортных и штабных машин, 147 мотоциклов, 5 батарей артиллерии, 4 миномета, 15 станковых пулеметов, 8 ручных пулеметов, 1 самолет на аэродроме и склад авиабомб. Свыше тысячи немецких солдат и офицеров были убиты. 11 августа генерал-лейтенант Болдин ударил по немцам с тыла, прорвал немецкий фронт и, соединившись с нашими войсками, вывел из окружения 1654 вооруженных красноармейца и командира, из них 103 раненых».

Что здесь правда, а что вымысел, который был необходим в те дни для создания документа такой силы, каковым и стал приказ № 270?

Выходил? Да, выходил.

Петлицы, как это сделал маршал Г.И. Кулик (переоделся в солдатскую гимнастерку), не сдернул? Не сдернул.

Бойцов, приставших к нему по пути, и своих подчиненных не бросил? Не бросил.

Боеспособную единицу Красной армии из своего отряда создал? Создал.

К фронту целенаправленно пробивался? Пробивался.

Шел с боями? С боями. Во всяком случае, когда без боя пройти тот или иной рубеж было нельзя, от схватки не уклонялся.

Дисциплину в своем отряде, который политруки и журналисты потом назовут «сводной дивизией», держал? Держал.

Люди шли с оружием? С оружием.

Раненых не бросали? Не бросали.

Из окружения вышел? Вышел.

Людей вывел? Вывел.

Перед прорывом через линию фронта его группа соединилась с более многочисленной группой окруженцев, которой командовал бригадный комиссар военком 91-й Ачинской стрелковой дивизии Шляпин. Шляпин, как младший по званию, передал командование генералу Болдину. Из этого впоследствии родилась версия о том, что, мол, Болдин присвоил чужую славу, так как группа Шляпина была более многочисленной, что не такой уже герой генерал…

Конечно, группа комиссара Шляпина была более многочисленной. И бойцы в ней были посвежее, и раненых меньше. Потому что в окружение они попали недавно и неподалеку. А те, кто шел с Болдиным, преодолели путь в сотни километров. Суть подвига генерала Болдина заключалась не в количестве выведенных им через линию фронта и спасенных для Красной армии солдат, а в том, что он, руководимый долгом, присягой и командирской волей, их вывел и вышел сам.

Кстати, это был тот самый комиссар Николай Алексеевич Шляпин, которого вскоре назначили членом Военного совета 50-й армии Брянского фронта. Погибнет он в очередном окружении, в октябре 1941 года во время выхода из Брянского котла. Погибнет вместе с командармом М.П. Петровым.

Конечно, тот факт, что впоследствии генерал Болдин даже не упомянул бригадного комиссара Шляпина в своих мемуарах, в той самой главе, в которой подробно описан его рейд от границы до Духовщины, чести ему не прибавляет.

После выхода из окружения Болдин получил назначение на ту же должность – заместителя командующего войсками Западного фронта, – только к другому командующему, генералу И.С. Коневу. Именно генерал Конев в августе командовал 19-й армией и организовывал встречный удар для прорыва группы Болдина, выходящей из окружения. Вскоре Конева назначили комфронтом. А Болдина – заместителем командующего. Случайных людей рядом с собой генерал Конев не держал. Это был твердый и жесткий характер.

Еще один штрих: практически все командование Западного фронта первого состава (генералы Д.Г. Павлов, В.Е. Климовских, А.Т. Григорьев, A.A. Коробков, С.И. Оборин, H.A. Клич, С.А. Черных и др.) к тому времени было расстреляно за «трусость, бездействие, нераспорядительность, допустили развал управления войсками, сдачу оружия и боеприпасов противнику без боя и самовольное оставление боевых позиций частями фронта, тем самым дезорганизовали оборону страны и создали возможность противнику прорвать фронт советских войск».

Не будем сейчас кидаться в рассуждения о том, было ли это решение Ставки справедливым. Времена меняются, они меняют и наше отношение к некоторым фактам истории. А потому задним числом, когда это совершенно безопасно, хочется подправить историю. Потому что тем, кто теперь у власти, чтобы выглядеть лучше, чем есть на самом деле, всегда удобнее поглядывать на своих предшественников свысока и указывать на их жестокость, на их ошибки и просчеты.

В октябре 1941 года Западный фронт был разбит за несколько дней. «Тайфун» разметал наши армии и дивизии. Огромное количество войск оказались в котлах под Вязьмой, Рославлем и Брянском.

Когда фронт затрещал, Конев приказал Болдину возглавить ударную группу для осуществления контрудара. История повторилась почти один в один. Удар группы Болдина намеченной цели не достиг. Дивизии, которыми он командовал, были разбиты и оттеснены. Хотя сражались упорно и даже имели некоторый успех. Болдин с группой офицеров его штаба попал в окружение. Из окружения вышел 5 ноября. Был ранен в руку.

После госпиталя – 50-я армия. Тульское противостояние.

Если быть объективным и честным, основной пик боев за Тулу к моменту назначения генерала Болдина на должность командарма миновал. Его вынес другой генерал – Ермаков. Именно на генерала Ермакова упала вся тяжесть атак авангардов Гудериана в октябре и начале ноября 1941 г. на Тульском направлении. Болдин принял от Ермакова уже живой и действующий организм армии. Это была уже армия дерущаяся, опасно и результативно контратакующая, а не огрызающаяся на атаки противника, не отступающая в беспорядке с неясными перспективами.

Пиком военной карьеры генерала Болдина было лето 41-го и декабрь того же 41-го года. Летом он вышел из окружения и «попал» в приказ Сталина. Во время контрнаступления под Москвой мощно потеснил 2-ю танковую армию Гудериана и передовым авангардом захватил Калугу.

По поводу взятия Калуги существуют некоторые сомнения в том, что Калужская наступательная операция была проведена 50-й армией успешно. Результаты узкого прорыва подвижной группы генерала Попова свидетельствуют о том, что – да, операция закончилась успехом наших войск. Калуга была отбита у противника. Хотя сдавать он ее не собирался. Но успех Калужской кампании был следствием успеха частей левого крыла Западного фронта, которые захватили Козельск и глубоко продвинулись вперед, опасно нависнув над калужской группировкой противника с юга. Жуков же был недоволен темпами наступления 50-й армии. Медленное продвижение вперед не позволило проводить действия на отсечение немецких группировок, на дробление их с последующим уничтожением.

И еще один эпизод, касающийся Калужской наступательной операции. Почетный гражданин города Жукова Калужской области, фронтовик, земляк маршала Г.К. Жукова, В.П. Семин вспоминал: «В 1973 году… мы привозили Жукову из деревни картофель, ягоды и прочие дары природы. Нас Георгий Константинович умолял все оформлять по документам. Сам принимал товары и расписывался на документах для оплаты». Маршал принял земляков, как водится в наших краях, за столом. Выпили, разговорились. Земляки привезли альбом с фотографиями, рассказывающими о том, как в Калужской области чтут героев войны, как воспитывают молодежь. И вот: «Жуков сквозь лупу рассматривал фотографии. Вдруг нахмурился и спросил у меня: «Болдин тоже почетный гражданин города Калуги? – и, не дожидаясь ответа, продолжал: – Он же самый плохой командующий армией за всю войну. Он командовал ударной группой, бравшей Калугу. Она понесла большие потери и с опозданием на два дня взяла город. Напишу в ЦК партии о несправедливости». Я заметил: «Георгий Константинович, но в Калуге есть школа, носящая имя генерала Болдина». «В таком случае писать не буду», – смягчась, сказал маршал и взял в руки другую фотографию».

Поразительно, как прочно хранил маршал Жуков в своей памяти ход такой небольшой операции, каковой, в сущности, была Калужская наступательная, как точно называл даты и сопрягал мгновенно причины со следствиями. Видимо, картины сражений, во всем их грандиозном масштабе и величии, стояли потом перед ним всю оставшуюся жизнь до последних дней. Калужане, проводя в 1971 году празднование 600-летия своего города, присвоили своему знаменитому земляку звание почетного гражданина. Но по какой-то причине Жуков не приехал на праздник и этого титула от земляков не принял. Говорят, это было связано с историей его травли при Хрущеве, когда именно земляки в областной партийной газете «Знамя» выступили с осуждением поведения маршала и таким образом «подсказали» Политбюро, как поступить со строптивым военным…

Лето 1942 года для 50-й армии было периодом тяжелых позиционных боев. Шла рубка подо Ржевом. Назревало противостояние под Сталинградом. А здесь надо было держаться. Весной армия переживала тяжелейшие дни. Растянутые коммуникации, разбитые дороги, нерасторопность тыловых служб привели к тому, что дивизии первого эшелона остались без продовольствия и боеприпасов. Были случаи гибели солдат от истощения. Но это уже хронологически другой период, куда наше повествование не заходит. А жаль. Стоило бы рассказать о подкопе под Зайцеву Гору. Не найдя сил и средств захватить артиллерийские высоты на Варшавском шоссе, в том числе и в поддержке танков и артиллерии, генерал Болдин приказал делать… подкоп под центральную, господствующую высоту – Зайцеву Гору. Воюй генерал Болдин эдак в XIII–XV веках, быть бы ему известным воеводой, вроде князя Михайлы Воротынского, подкопом (сапой) взявшего крепость Казань. Но время, как видим, обошло нашего воина.

Летом 1943 года 50-я армия в ходе сражения на Орловско-Курской дуге действовала в районе Жиздры и станции Зикеево в направлении Людинова и Сещи против 55-го армейского корпуса 2-й танковой армии генерал-полковника Вальтера Моделя. Армия наносила вспомогательный удар, обеспечивая левый фланг 11-й гвардейской армии.

Зимой 1945 года 50-я армия действовала в составе 2-го Белорусского фронта. 13 января началось наступление в Восточной Пруссии. С самого начала Восточно-Прусской операции армия генерал-полковника (с 15 июля 1944 года) Болдина не имели продвижения, упершись в немецкую оборонительную линию вдоль Августовского канала. Вот как пишет о событиях февраля 45-го в своих мемуарах «Солдатский долг» командующий войсками 2-го Белорусского фронта маршал К.К. Рокоссовский: «Совершив поворот на север и северо-восток, мы довольно быстро продвигались к морю. Чтобы задержать войска 2-го Белорусского фронта, враг стал стягивать на это направление силы с южного участка своей обороны, проходившей по Августовскому каналу, оставляя там лишь слабое прикрытие. Командование 50-й армии не заметило вовремя этого маневра и продолжало докладывать в штаб фронта, что неприятель держится крепко. Только через два для разведка боем показала, что перед армией – пустое место. Последние мелкие группы гитлеровцев поспешно уходили на север. Такое упущение нельзя было простить командарму. В командование 50-й армией вступил начальник штаба генерал Ф.П. Озеров. Упоминаю об этом моменте потому, что в ряде трудов он описан неправильно. Неверная информация дорого нам стоила. Мы были вынуждены раньше времени ввести в бой 49-ю армию, которая, не случись этого, могла бы быть использована более целесообразно. А 50-й армии пришлось форсированными маршами догонять оторвавшегося противника» [96] .

В апреле 1945 года Болдина назначили заместителем командующего войсками 3-го Украинского фронта. В этой должности он встретил Победу.

После войны командовал 8-й гвардейской армией, войсками Восточно-Сибирского военного округа, был заместителем командующего Северо-Кавказским военным округом. С 1958 года – в Группе генеральных инспекторов Министерства обороны СССР, как ее именовали – «райская группа».

Награжден: двумя орденами Ленина, тремя – Красного Знамени, орденом Суворова 1-й степени, орденом Кутузова 1-й степени, двумя орденами Красной Звезды.

Имя генерала И.В. Болдина носят улицы в Калуге, Могилёве, Туле. И – вполне заслуженно.

Оставил мемуары – книгу «Страницы жизни».

История же позиционных боев в районе Зайцевой Горы весной – летом – осенью 1942-го и зимой 1942/43 года требует отдельного исследования. Если взглянуть на карту боев немного шире, то становится совершенно очевидной вот какая картина: Зайцева Гора после оставления Юхнова была для немцев крайней южной точкой по оси Ржев– Вязьма – Варшавское шоссе, которую сдавать было нельзя ни при каких обстоятельствах. В противном случае ось подламывалась. В марте 1943 года, когда немцы решат уйти из Ржева, оставлена будет и Зайцева Гора. Но мы оставляем наших героев из 50-й армии в тот момент, когда до отхода противника на новые позиции (операция «Бюффель») оставалось около года. Затяжные, истощающие последние силы батальонов и рот, зачастую не усиленные артиллерийской поддержкой, эти атаки еще лежат на архивных полках, в ямах и воронках в лесах Барятинского, Спас-Деменского и Куйбышевского районов Калужской области рядом с безымянными костями своих героев.

Но их время еще настанет.

Немцы так и не смогли запечатать котел со всех сторон сильными отрядами с артиллерией и танками. Часть окруженных числом до полка организовала прорыв, смела пехотный взвод с тремя пулеметами и ушла в сторону основной обороны.

Чтобы тем же маршрутом не воспользовались другие группировки, мелкие группы и одиночки, по периметру коридора были оставлены снайперы. На большее сил не хватало.

Обер-ефрейтор гренадерской роты Норберт Франке занял свою позицию еще утром, до появления русских. Когда они повалили сплошным валом через открытое пространство, он буквально за две-три минуты расстрелял обойму. Но другую заряжать не решился. Пять пуль он выпустил точно, без промаха. Пять Иванов споткнулись, выпали из потока и теперь лежали, медленно покрываясь сизым инеем, на затоптанном снегу. Вполне достаточно для того, чтобы очередную охоту считать удачной.

И когда на просеку вышел еще один иван со своим полуживым товарищем на спине, обер-ефрейтор задумался. Винтовку он зарядил. Но стоило ли добивать этих бедолаг, опоздавших в прорыв? Все равно они далеко не уйдут. Замерзнут в каком-нибудь ближайшем овраге.

Он поднял к глазам бинокль и начал рассматривать бредущих.

Раненого нес коренастый красноармеец лет сорока. Раненый был завернут в одеяло. И это показалось старшему ефрейтору весьма трогательным. Такого он еще не видел. Разведка сообщила: там, в лесу, иваны устроили госпиталь, раненых много, больше двух тысяч. Но санитарного обоза во время прорыва Норберт Франке не наблюдал. Значит, раненые брошены. Большевики делали это и осенью прошлого года. Жутко было смотреть.

А этот тащит. Должно быть, уверен, что дотащит. Кто они друг другу? Возможно, никто. В окопах, месяц назад, познакомились.

Однажды Норберту тоже пришлось тащить на себе раненого напарника. Наблюдателя. Случилось это в ноябре, на Оке. С тех пор он ходит на охоту один. Раненого товарища бросить невозможно. Даже если у самого сил нет.

Коренастый словно что-то почувствовал. Начал оглядываться. Конечно, почувствовал. Вот оглянулся в его сторону, и Норберту Франке показалось, что взгляды их встретились.

«Если сейчас он бросит раненого и схватится за винтовку, я прикончу их обоих», – подумал обер-ефрейтор Франке. Тогда на его счету эти два ивана закроют ровно две дюжины.

Своего напарника он тогда донес до лазарета. За что и повышен в звании.

«Нет, русский не думает стрелять. Должно быть, понял, что это бессмысленно. Неужели он рассчитывает на мое великодушие? Что ж, и Иванам не чуждо чувство фронтового товарищества…»

Обер-ефрейтор Франке продолжал наблюдать за бредущими в бинокль.

Через несколько минут, когда русские исчезли среди берез, он подумал уже о другом: внизу, под сосной, был прикопан в снегу его ранец, в котором лежали кусок колбасы, хлеб и термос с горячим кофе. Это теперь занимало больше. Такова сущность солдата. А Норберт Франке был солдат. И, как он считал, хороший солдат. Именно такими, как он, гордилась Германия и добилась того, что теперь весь мир трепещет перед ее марширующими армиями.

Отяпов вышел к своим, уже когда совсем стемнело.

Часовой окликнул его. Отяпов ответил, что такого-то полка, что выходит из окружения… Часовой, к счастью, не выстрелил. А мог бы сперва выстрелить, а потом окликнуть. Оказалось, вышел на позиции соседней дивизии, которая в окружение не попала.

Ночью пришла санинструктор и осмотрела Гуська. Поменяла повязку. Сказала, что все хорошо, но раненого надо отправлять в тыл как можно скорее.

Утром пришли сразу несколько человек. Отяпов помогал погрузить Гуська в санитарные сани. Попрощался. Сказал:

– Ты, Гусёк, давай поскорее выздоравливай – и назад, в свою роту. Понял?

– Понял, дядя Нил, понял. Ребятам привет передавай.

– Передам, – ответил Отяпов, а сам подумал: хорошо, если кто-то остался…

Лейтенант, который тоже хлопотал на погрузке раненого Гуська, остался возле землянки. Санитар и санинструктор уехали.

– Ну что, красноармеец Отяпов, Нил Власович, пройдемте для беседы, – сказал он и кивнул в сторону землянки.

– Для какой беседы? – спохватился Отяпов и вдруг все понял: на лейтенанте были краповые петлицы с золотым кантом – особист.