Осторожно, в джунглях засада!

СЛУШАЙ, ГАНА…

Слушай, Гана! — говорят тамтамы. Когда-то они сзывали людей на митинги, на демонстрации, на стачки — на борьбу за свободу. Английские автоматы очередями посылали африканский свинец в сердца африканцев. Но те, кто остался в живых, призывали снова: «Слушай, Гана! Ты ведь не хочешь оставаться Золотым Берегом для колониальных грабителей? Поднимайтесь все, кто не желает жить в рабстве!» Так мужество говорило языком тамтамов. И это они первыми возвестили в 1957 году: «Слушай, Гана! Мы победили, ты свободна!» С тех пор каждый день радио Ганы начинало свои передачи с этих позывных.

Повсюду в Гане вас сопровождают поэтические и таинственные легенды. В них народ, не имевший летописцев, хранил свою историю.

Механик Даниэль Апья рассказал мне эту легенду в крепости Форт Вильямса, около города Кейп-Кост, там, где мясистые листья исполинского баобаба склонились над кокосовой пальмой и от корней до вершины оба дерева скручены безжалостными лианами. Мы спустились в мрачное подземелье. Яростные лавины океанского прибоя таранили крепость извне. Дрожащее пламя светильника волнами набегало на стены.

— Именно здесь хранился наш талисман, — так начал Даниэль. — Бронзовый вождь достался моему народу от древнего африканского государства Гана. Это было самое искусное творение человеческих рук — и у ганцев возникло поверье, что пока оно с нами, счастье не покинет наши дома.

И вот талисман украли. Это было полтораста, а может, и все двести лет назад. Из этого каземата вывозили рабов в Америку. Шесть миллионов ганцев прошли через Форт Вильямса, прошли скованными, избитыми, изнемогающими от жажды и голода. Работорговцы-англичане вывезли нашу святыню — бронзового вождя. Они украли его, чтобы спрятать в Лондоне. И счастье покинуло мой народ. На землю Ганы опустилась долгая ночь.

Апья осветил большой каменный саркофаг, стоявший в углу. Приподнял плиту, и я увидел блеск бронзы, потом очертания лица в шлеме вождя.

— Вот он, наш талисман, — тихо сказал Апья. — Он вернулся к нам из Лондона, когда Гана наконец вырвала у англичан свободу. Теперь вы понимаете, почему счастье вернулось на нашу землю?

Я не знаю, на месте ли сейчас бронзовый вождь. Может быть, талисман и не украли, но свободу Ганы ее прежние хозяева попытались похитить. Я был в Гане еще до военного переворота. Сейчас на западе и в Аккре много и злобно пишут о распущенной Народной партии конвента, о свергнутом правительстве. Конечно, становление молодого африканского государства не могло проходить гладко. Были на его пути и трудности, и ошибки. Но ведь совсем другое определяло жизнь Ганы.

…Город Секонди. В школьном классе сидят взрослые: на скамьях слева — мужчины, справа — женщины. Это не родительское собрание. Заседает местная ячейка Народной партии конвента. На «Камчатке» лежат, сидят и бегают дети — их не с кем оставить дома.

За столом президиума партийного собрания — графин с водой и будильник. Регламент не нарушается. Каждые десять минут будильник останавливает ораторов.

После очередного выступления все поднимаются со своих мест — и поют.

Слово взял железнодорожник Карти. Он рассказывает, как в депо на днях наградили орденом машиниста Асмоу. Орденом за труд.

— Если мы хотим выковать счастье, — сказал Карти, — труд должен быть молотом, а свобода Ганы — наковальней…

Таких людей, как Асмоу и Карти, не вернуть к рабскому труду. Проезжая города и селения Ганы, я ви-7) дел рядом с новыми зданиями оставшиеся от колониальных времен убогие лачуги. На стенах Многих из них красной краской был выведен крест. Он означал, что лачуги предназначены к сносу, а их обитатели переселились в благоустроенные дома. Как это символично — семимиллионный народ поставил крест на старом, крест на наследии колониализма. И процесс этот необратим.

Площадь ганской столицы — Аккры. Играет самый молодой оркестр республики — «Гагаринз бэнд» — джаз имени Гагарина. Каждую пятницу он выступает перед рабочими, и ганцы полюбили гагаринский джаз. Все четырнадцать музыкантов — любители. Они работали в конгрессе профсоюзов Ганы. «Пятнадцатый участник, — улыбается руководитель Филип Гбеко, — звонкоголосые тропические цикады. Это они задают темп».

Вот в круг влетели женщины. Руки-крылья взмыли к небу, заиграли ладони, вот из них выпорхнули цветастые платки. Удар тамтамов — и вздрагивают, оживают, возрождаются застывшие птицы, забились крылья, горячие, рвущиеся ввысь. Танец-вихрь переходит в танец-юмореску, потом, в плавный, лебединый, и снова тамтамы мгновенно превращают танцующих в круговорот красок.

Потом выходит мальчик — на его головке венок из красных цветов. Это танец змеи. А вот в кольцах монист, в зеленом передничке вплывает в круг семилетняя Матильда Нуно. Все бешено аплодируют ее чудесной грации, удивительной ритмичности. По обычаю, на курчавую головку взрослые кладут монеты. Их уже десятки, но ни одна не упадет во время танца-вихря.

Я стою рядом с пожилым ганцем, строителем Беняку. «Счастливая, — говорит он о девочке. — Она ведь почти ровесница свободной Ганы. Матильда будет учиться, ради наших детей мы ничего не пожалеем».

Но всегда существовали силы, которым ненавистны успехи Ганы. На площади Черной Звезды в Аккре высилась Арка независимости. Под нее был подложен динамит. Арку пришлось восстанавливать. Взрыв подстроили те, кто хотел бы подорвать независимость страны.

В Гане известен персонаж многих сказок — паук Ананси. Вот одна из таких сказок. Ананси решил использовать доверчивость и добрые побуждения своих соседей, чтобы расправиться с ними. Паук купил невозделанный участок леса и попросил помочь его обработать. По обычаю, откликнулись все. Пришли цыплята и коршун, кот и мышь, лев и олень и даже слон, пришел огонь, чтобы сжечь сучья, и вода, чтобы освежить работников.

Но паук не спешил начинать расчистку леса. Он дождался, пока соседи не набросились друг на друга, пока вода не загасила огонь, лев не задрал оленя, а слон не стал топтать всех зверей.

Ананси из ганской сказки очень напоминает колониальных пауков, которые хотели бы видеть Африку разобщенной, ослабленной внутренними противоречиями, бессильной противостоять натиску империалистов.

Я уверен — какие бы испытания ни выпали на долю народа Ганы, на долю Африки, какие бы ни устраивались засады и завалы, африканский слон одолеет колониального льва. Ио до этого произойдет еще немало сражений, немало ростков будет загублено, немало преступлений совершится в джунглях и саванне, в лесах и пустынях, на зеленых холмах Африки. Осторожно, в джунглях засада!