Осторожно, в джунглях засада!

КТО КУПИЛ ЭКВАТОР?

Момбаса — это уже южное полушарие. Чтобы попасть оттуда на Белое Нагорье, надо, пересечь экватор. Когда рассказываешь об экваторе, обычно перебивают вопросомз «Как там переносится жара? Не случалось ли ударов?» Нет, ни солнечных, ни тепловых ударов не было. Вот простудиться на экваторе довелось — что было, то было. И не со мной первым случилось — в Восточной Африке на экваторе обычно ветрено, дождливо и холодно. Рядом на отрогах горы Кения — снег. А знаете, как переводится название кенийской столицы? Найроби — значит «холодная вода». Даже днем приходилось кутаться в свитера и плащи, а многие африканцы носят пальто, вот что значит нагорье. В гостинице на экваторе в каждом номере пышет жаром камин. У него отогреваешься от тропического холода.

Экватор… Сама природа соорудила на экваторе величественный монумент — гору Кению. Но туристы предпочитают фотографироваться у бетонных обелисков с надписью: «Экватор». И мало кто обращает внимание на стоящую рядом неприметную дощечку с фамилией «Эггит». От нее на много миль тянутся колья, перевязанные колючей проволокой. Она ограждает земельные владения мистера Эггита. Шесть раз я пересекал экватор и неизменно видел такие таблички, менялись только имена: Эггит, Коул, Макгрегор. Экватор был куплен, он принадлежал плантаторам.

И мало кто обращает внимание на неприметную дощечку с фамилией «Эггит»

Встретиться с Эггитом можно только в Лондоне, а его управляющий жил в Накуру. Здесь, у экватора, находились батраки Эггита — африканцы кикуйю и туркана. Шестьдесят шиллингов — семь рублей в месяц — вот весь их доход. Бамбуковые хижины, крытые банановыми листьями — их единственная собственность. Если не считать стайки голых ребятишек.

— То, что вы видите, — это прошлое Кении. Мы пересекаем сейчас свой экватор, отделяющий безземелье, забитую жизнь от будущей Кении, где африканец будет хозяином земли, скота, зеленых холмов, рек и равнин, — так сказал мне герой борьбы за освобождение Кении Кирори Мотоку. Я встретил его в деревеньке у самого экватора. У Кирори необычные для африканца пышные казацкие усы с проседью, брови вразлет, усталые, с желтым налетом глаза, белые бороздки на шоколадной шевелюре.

— Эти зеленые холмы Африки, этот плодородный, щедрый край мы называли Нанни, — говорит Мотоку. — Английские плантаторы переименовали Нанни в Белое Нагорье. А на Белом Нагорье нет места черным — африканцам. И британский лорд Деламер изгнал кикуйю с экватора. Сюда можно было вернуться только батраком.

— Когда мы поднялись в 1952 году на борьбу, когда мы ушли в леса с копьями и луками, знаете, что было нашим девизом? — спрашивает Кирори Мотоку. И отвечает: «Ухуру на нчи» — «Свобода и земля». А плантаторы вместо земли предложили нам свинец, колодки, виселицы.

Здесь у экватора, находились только батраки Эггита — африканцы кикуйю и туркана

Мотоку спокойно, как о чем-то обыденном, говорит мне, что английские каратели восемь раз ставили его на табурет, накинув петлю на шею. Требовали, чтобы он назвал боевых товарищей, «лесных мстителей». В лагере Муэро английский офицер в бессильной ярости прострелил Мотоку обе ноги — он хромает до сих пор. А потом его заковали в цепи длиной в семь дюймов и не снимали их семь лет.

— И все-таки мы завоевали свободу, — говорит Мотоку. — И первые африканцы уже получили землю в Нанни.

…Деревня лесорубов — Дундори — находится на самом экваторе. Сквозь покосившийся занавес дождя карандашные кедры и эвкалипты кажутся особенно неприступными. Но вот у дороги появляется редколесье, ограда… Участок? Чей? И вот здесь впервые видим мы африканца — не батрака.

Знаете, что прежде всего показал нам улыбающийся, как-то очень гордый хозяин? Свидетельство на владение землей. Собственной землей. В свидетельстве удостоверялось, что участок № 140 площадью в 23 акра с 1 августа 1964 года принадлежит гражданину Кении Мванди Ндегве, 27 лет, семейному. Из шалаша выглядывала вся семья — жена и сынишка.

Нет пока дома у Мванди Ндегве, нет у него еще пашни — на участке пни, заросли слоновой травы, можжевельника. Он сам корчует, сам отвоевывает у леса землю.

Ндегве водит нас по участку — здесь будет кукуруза, здесь — сахарный тростник, здесь — пиретрум. А пока есть этот шалаш и грядка зеленого горошка.

Мванди Ндегве выплатил до сих пор лишь 160 шиллингов (20 рублей) за свой участок. А всего ему нужно внести — рассрочкой на 30 лет — 5 тысяч 700 шиллингов (730 рублей). Правительство Кении выплачивает европейским плантаторам полную цену за их владения (в среднем четырнадцать фунтов за акр).

Раз уж в этом очерке замелькали цифры, я рискну несколько углубиться в статистику, которая приоткрывает любопытную страницу социальной, аграрной «экзотики». В ней я нахожу разгадку, объяснение общественным парадоксам Кении.

В городке Ньери, что на Белом Нагорье, в двухэтажном особняке расположилось местное отделение департамента по распределению земли. Возглавляет его англичанин, помощником служит африканец, агроном Хезрон Рабари Алай. Он рассказал мне о положении крестьян в округе Мвейге. Правительством здесь было выкуплено шесть европейских ферм общей площадью 3600 акров. Землю распределили между 275 африканскими семьями. В среднем размер участка семь-девять акров, а в высокогорных и лесных районах — до сорока. Так как собирают здесь два урожая в год, то и плату фермеры должны вносить государству каждые шесть месяцев. Первый же неурожай (из-за холодов погибли кукуруза, зеленый горошек и пиретрум) разорил пятьдесят фермеров. Набеги диких животных лишили урожая еще 30 семей. Они вынуждены были наняться батраками, чтобы выплатить сумму очередного взноса. Так и получилось, что наиболее удачливые хозяева получили даровые руки, а потерпевшие урон не смогли обработать собственную землю, чтобы поправить в дальнейшем свои дела. Постепенно создалось ядро кулаков, заимодавцев. Вскоре произошли вспышки возмущения — это выражали недовольство те крестьяне, которые попали в ростовщическую кабалу. Да и «справные хозяева», удачливые фермеры, в основном ведут натуральное хозяйство, и все попытки государства получить с мелких участков продукцию на экспорт (главным образом пиретрум) пока безуспешны.

Поэтому правительство Кении поощряет создание крестьянских кооперативов. И не столько сбытовых, сколько производственных. Но в кооператив нет хода неимущим. Вступительный взнос — несколько тысяч шиллингов.

…Вамбуа Ндува — шофер, он водит машины из Мачакоса — древней столицы Кении — в ее нынешнюю столицу — Найроби. Несколько лет он копил деньги на выкуп невесты. Теперь, вот уже третий год, собирает по шиллингу на вступительный взнос в кооператив. В его родной деревне Ндети создан первый у народа вакамба кооператив. В его уставе записано, что вступительные взносы необходимы, в частности, для оплаты батраков. Наиболее зажиточные жители Ндети станут полноправными членами кооператива, а остальные будут на них работать.

Да, для подавляющего большинства кенийцев мало что изменилось после завоевания независимости. Полмиллиона сельских жителей не имеют даже клочка своей земли. Пока еще сохраняются латифундии белых плантаторов в 50 тысяч акров, где работают батраки за пять рублей в месяц. Но ведь Кения только переходит свой экватор…