Остров Бога

Густое вино иудейское. «Соблазнительный тупик»

Нельзя, к примеру, предпринимать необдуманные шаги, можно влипнуть. Вот как-то раз позвонили мне и говорят «Будет у тебя группа, «КОБАН» называется». «Не будет, отвечаю, — я с ними работать не стану! С таким имечком на картонке, кабанов встречать в аэропорту, чистое самоубийство! Меня ортодоксы закоренелые, ещё в зале прилёта, порвут на толстые куски».

«Через «О» пишется — говорят. Клуб, толи «отвязанных», толи «отмороженных», но точно, банкиров». Я и поехал, урод и влип, хотя был предупрежден! Хотелось мне, видите — ли, про финансы послушать, и вообще, посмотреть на живых банкиров в группе. Эх, повидал то я банкиров, на моём, на жизненном пути, но чтобы они объединялись с какой-то иной целью, кроме наведения пагубы на товарища, не слыхал.

Банкиры оказались смешные: до разговоров со мной снисходили вяло. Если глядели в мою сторону, то только с удивлением в очах: «Ой, а это что такое? О! Оно ещё и разговаривает!?». Я им не очень понравился — такой гибрид катушечного магнитофона и неизвестного им примата. Поскольку речь собственно не о них, закончим тем, что «на чай» после недели работы, один из банкиров, попытался «подарить» мне, аж целых пятьдесят шекелей, то есть то, что я даю приличному официанту за верную службу и наличие соли на столе, даже если я одну лепёшку заказал и макал её в неё. Денег я с него не взял, устыдился — может человек последнее отдаёт, а у него детки! Так и встала перед моими глазами та несчастная старуха со своими двумя лептами! М-да — «Человечество любить легко, человека — труднее».

Ну вот, опять совесть подняла свою змеиную голову, потому что был среди них один умный, образованный и приятный человек по имени Сергей. Но он был производственник с Дальнего востока, кораблестроитель, не банкир какой-нибудь! Что-то в этом есть, а?

Мне, надо сказать, на хороших «Сергеев» везёт необыкновенно, то из Ростова — на — Дону, то из Донбасса, то из Саратова подъезжают — один лучше другого. Как какой Сергей позвонит, и просится на экскурсию, почти никогда не отказываю, сразу говорю: «Я согласен»!

Приехали эти банкиры пробовать наше местное вино. Неделю пробовали, плевались продуктом в специальные кувшины, полоскали свои вкусовые сосочки, в общем, перевили хорошего вина, оскорбительное для живущего во мне алкаша, количество.

Но это всё пустяки. Катаясь по винодельням, я вновь открывал для себя места мной давным-давно позабытые, а то и вовсе невиданные: дикие пейзажи Иудейских гор, обрывы — пропасть слева, пропасть справа, а вокруг, степенные, поросшие, иерусалимской сосной, отвесные скалы и дубовые рощи. Однажды, удалившись в подручные кусты, я нос к носу столкнулся с волчищем, очень смурным и нахальным, который, по-моему, был всё-таки волчица, потому что, натурально, подглядывал. И сказанное царём Соломоном пусть и совсем по другому поводу: «не насытится око зрением», приобрело для меня в этой поездке вполне прикладное звучание. Благодаря неожиданным интересам моих друзей, я подчас оказываюсь в местах хорошо и основательно забытых. Однажды мне позвонил достойнейший, но, к сожалению, очень сильно хворавший коллега, историк-античник. Он желал посмотреть на мозаики изображавшие «Праздник Нила», весьма популярный эллинистический сюжет. И мы отправились в Ципори, а затем в Бейт Шеан, и церковь «умножения хлебов и рыб», что на побережье Галилейского моря. Очарование Израиля ещё и в том, что практически ежедневно, годами, здесь можно не повторяясь, искать и находить удивительные следы, прокатившихся по стране времён. В Ципори, который за свою длинную историю, послужил местом жительства Великих раввинов, столицей для Ирода Агриппы, и аренной кровавых восстаний, находится «вилла Диониса» с потрясающей красоты, мозаичным полом. Там среди других сцен весёлого праздника, изображён прелестный юный лик, прозванный мечтателями «галилейской Монной Лизой».

Что до меня, то я уверен, что под видом свежей юницы, художник изобразил самого Диониса. Уверен, и оснований у меня предостаточно. Автора мозаик совершенно не смутило, что заказчик попросил разместить практически рядом с «Монной Лизой», другую композицию, «блюющий Сатир». Его вот не смутило, а меня немножечко коробит.

Из Ципори, на закате его истории, вышли крестоносцы в несчастливом 1187 году, что бы сразиться с Салах-ад-Дином на поле Карней Хаттин, и сюда же в Ципори бежали уцелевшие, бросив своего короля и Святой Крест Христов, на поруганье сарацинам. Между Ципори и Бейт Шеаном, находиться национальный парк «Ганн Шлоша», названный так в память о трёх убитых арабами мальчиках, сажавших на горе Гильбоа деревья. Как говаривал один не трусливый арабист, «араб не живёт в пустыне, он её создаёт». Наверно на него произвело огромное впечатление разительное отличие еврейских, христиански, друзких и черкесских посёлков от арабо-мусульманских. У арабов лысо, совсем ничего «не содют», толи оттого, что хочется, глядя в окно вспоминать прародину, толи оттого, что просто очень лень. Лень, это такое специфическое состояние головы, когда её всё устраивает, кроме усилий. Вот на той самой прародине арабской аж до середины прошлого века пропитаться было не просто, нефть в цене не росла, хоть плачь, а доходы с неё прятали от трудящихся злые шейхи. Беда безденежья довела благородных, но кочевых арабов до того, что жили по описаниям очевидцев, скудно, в прохудившихся шатрах или пещерах бок о бок со своею вонючей скотиной. Счастливые владельцы ишака и рала процветали в глинобитных хижинах, но от солоноватой воды и те и другие мучились камушками в почках, язвами в кишках и желчью чёрной в усталых печёнках. Привередливые европейские доктора прятались, когда их звали спасать очередного камнеродящего бедуина, не желая его обонять из-за страшного запаха его же многолетнего трудового пота. Местные же целители советовали пить такое, что даже правоверные отказывались разжимать зубы и умирали страдая. Маленьких новорожденных бедуинчиков, хорошеньких, как все детки, подмывали верблюжьей мочой, той самой, которую отказывались пить их родители, а сухой помет всё той же скотины использовали в качестве присыпки и от этого природного «талька» помирали 3\4 новорожденных. То же самое, если не хуже, творилось и в наших родных палестинах, где отсутствие природных арабских ископаемых, никак не компенсировалось обилием Святых мест и сострадательностью паломников. Но сейчас они под железной пятой сионистского врага, расцвели, и даже возят детишек, хорошо пахнущих Johnson & johnson по израильским паркам, выросшим на их любимой арабской земле, на месте кошар и соленых колодцев.

Рядом с парком «Ганн шлоша» есть другой поменьше «Ганн гуру» — маленькая Австралия и бедуинов от него не отогнать. Гуляя по нему, одна моя знакомая, другая, не «голгофская», о которой речь впереди, набрела на маленький «джунгль» в центре парка. Она довольно долго таращилась, не понимая, почему участок окружен высокой оградой, пока из «джунгля» не вышел казуар. Это такая большая, ростом со страуса, птица, со злобными глазками, на боевой раскраске, страшной морды. «Ах, как я бежала, как я бежала» нежно посматривая на окружающих и ожидая крепкого мужского состраданья, шёптала она. Видел я тех казуаров — действительно страшенные. В этом же парке можно покормить сухим кормом, добытым из автомата за деньги, разнообразных кенгуру, среди которых встречаются и мелкие, хлипкие и большие, суровые виды. Все они шляются вокруг без охраны и беспрестанно канючат. Один здоровенный самец, валявшийся в пыли с рваными ушами и, по-моему, даже с фингалом под глазом, имел такой мускулистый торс, что мог накостылять без особого труда, самому Майку Тайсону.

Но народ едет в «Ганн-Гуру» не только кенгуру кормить, а жаждет посмотреть на настоящих коала! Мест, где гордые аборигены, позволяют содержать, это национальное своё достояние, раз два и обчёлся, а в Израиле разрешили! Смотреть особенно не на что, честно говоря: ну, висит на дереве какой-то сонный бурдюк с ушами, писает-спит, ест-спит, смотрит вокруг подслеповато, всё равно спит. Служители говорят, что запросто может во сне свалиться с дерева и продолжать дрыхнуть на земле, когда любой другой зверь поотшибал бы себе все печёнки и окочурился бы в судорогах. И как их динго до сих пор всех не сожрали на родине их безжалостной?! Однако мы с коллегой — античником, направлялись в Бейт-Шеан и судьба обездвиженных коала, нас не волновала вовсе.

Приехали мы рановато, это моя вечная трагедия, не опаздывать, а ждать, и араб-охранник завёл с нами научный разговор, потчуя правильно поджаренными чёрными семечками. А вы вот говорите, что все арабы гады! Что, что?! Это я так говорю?! Не может такого быть! Не все!

В Бейт-Шеане, в теплые летние вечера, показывают весьма прилично сделанное лазерное шоу, с почти натуральными криками и визгами погибающих горожан. Затем местные хорошо тренированные гиды, ведут желающих по развалинам. Нам повезло — мы получили натурального «бейтшаанца», уроженца города, который всю жизнь провёл среди этих руин. В самом начале, он подвёл нас к высоченной коринфской колонне и сообщил, что в годы его юности он, с товарищами, играя на этом месте в футбол, использовали торчащую из земли капитель, как одну из штанг. Детишки, гоняя мяч, и думать, не думали, и представить не могли, что это единственная не упавшая колонна, стоит на древней улице погребённого города.

За эти столетия город поменял множество имён — «Бейт-Шеан» в честь местного языческого божка, «Ниса», в память о Нисейской долине, населенной нимфами, где они прятали от злокозненной в силу постоянных измен супруга, богини Геры, юного Диониса, его дорого сыночка, «Скитополис», в напоминание о скифах бывших солдатах армии Александра Великого, поселившихся в этих краях и охранявших гробницу, в которой была погребена вскормившая Диониса нимфа. Греки, те которые древние, считали, что здесь разразилась грандиозная битва между Титанами и отцом их Ураном, а тот самый разлом от Сирии до Африки, страшный шрам на лице Матери- Земли, остался от их грандиозного сражения. Бейт-Шеан «спрятан» в 18-ти культурных слоях своей четырёх тысячелетней истории. Здесь селились, сражались и исчезали, растворившись во времени: египтяне, евреи, филистимляне, повесившие на городских башнях головы царя Саула и Ионафана, друга Давида. Затем опять въехали евреи, за ними греки, римляне, сначала подарившие город Клеопатре, а потом отобравшие назад в связи с её и дарителя безвременной кончиной. Тут опять вернулись настырные евреи, спасшиеся от резни последовавшей за восстанием Бар-Кохбы. Затем подоспели греки-византийцы, персы, сарацины, крестоносцы и, мамлюки. Все что-то строили, одни мамлюки, переломавшие до этого пол королевства Иерусалимского, не построили ничего.

Одного я не пойму, зачем они все сюда лезли, что им здесь, мёдом намазано что ли?! Лезли, лезут и, как это не противно будут лезть, а как залезут, то по традиции своей неистребимой, понаведут здесь «запустение невиданное», потому, что не любят они Острова, и на самом деле тужатся, только чтоб островитянам, погорше насолить.

Извержение восьмого века, толстым слоем пепла и лавы зарывшее город, стало замечательным консервантом для древних руин. Островитяне, народ, как известно суматошный, придумали «антинаучный» подход к бесполезным для народного хозяйства древностям. И вот с презрением отвергнув столбовое правило археологии «in situ», когда откуда-то вывалившуюся каменюгу, надо было обязательно оставить валяться, там, где её нашли, стали её возвращать туда, откуда она, каменюга, действительно вывалилась. Дырки же от ненайденных деталей, принялись заделывать современным, но с виду древним материалом, и получилось, не отличишь! Так родилось, то, что сегодня с успехом применяют во всём мире — археологическая реконструкция.

Огромным достижением в том мало комфортном мире, стали общественные сортиры. Всё исполнялось в позе «орла», без всяких новомодных штучек вроде анализаторов отходов с последующим диагнозом и диетологическим рекомендациями. И вообще все гадили рядом, невзирая на пол и положение. Какашки и прочее, смывались журчащим ручейком, струящимся в специальной канавке, а ручки мылись в другом ручейке, журчащем повыше. А вот зачем ручки мыть, вы уж сами догадайтесь, а то я стошню. Есть правда ещё одна, ещё более гадкая версия: в том самом отвратительном желобочке стояла кривая палка, вроде клюшки, к концу которой была привязана губка. Губки эти менялись редко-редко, и если бы геморрой был заразен, всё население Бей-Шеана, вскорости ходило бы раскоряками, а так оно просто дохло от хитрых инфекций проникающих в расслабленное тело прямо сзади и доживший до пятидесяти лет, считался в тех местах древним старикашкою. Чтоб не сильно воняло в ложах, воскуряли благовония и брызгали на стены ароматными маслами. Наверно это придавало уют и навевало театралам интеллигентные мысли. Похожие туалеты имеются при входе на трибуны кейсарийского ипподрома, но значительно хуже обустроенные и сохранившиеся. Сюда то ведь ходила не интеллигенция, а грубая матросня с разгружающихся или поставленных на кренгование трирем. О Кейсарии Иродовой, написано столько, что пересказывать чужие мысли мне не хочется. Да, кстати, знаменитый театр города, и его ипподром, лучшие образцы, той самой «археологической реконструкции». Развалили их, в своё время, весьма серьёзно, а камни разворовали на хижины, дворцы, церкви, мечети, и постоялые дворы. Все, кто только мог тащить: крестоносцы, арабы, боснийцы-мусульмане, привезённые сюда турками с глаз долой, подальше от самих себя обожаемых, все перли, чужое, только стражник отвернётся. Кейсарию, как впрочем, и Бейт-Шеан, ещё раскапывать и раскапывать. Если за десятилетия трудов в Бейт-Шеане вскрыли только 5 % от площади города, то и в Кейсарии если и побольше, то не намного. Подождём. То же самое и с Акко: постоянные труды археологов приводят к тому, что даже таблички оповещавшие туриста, где он находится и что разглядывает, регулярно меняют, потому что Крипта, вдруг оказывается не криптой, а конюшней, а конюшня криптой и так далее.

Уникальность Акко в том, что это не просто крепость, это целый город крестоносцев, со всеми службами, монастырями, портами из-за которых они всё время резались, так как всем очень хотелось торговать. Резались за каждый метр и расширение районов своего «компактного проживания», генуэзцы, пизанцы и венецианцы. Здесь казармы госпитальеров, храмовников, королевские апартаменты, туннели, тайные подземные переходы, где камни поросли зелённым мхом и сами разгладились от постоянно текущих вод. Всё это Акко. Ленивые мамлюки, взявшие город, не исполнили до конца повеления Бейбарса, разрушить всё к чёртовой матери, а только засыпали подручным материалом и мусором, всё до чего могли дотянуться. Так что археологам здесь раздолье. Вот они и машут лопатами, как очумелые и постоянно что-нибудь «нарывают». К примеру, недавно были обнародованы, подземные каналы от порта в город, по которым хорошо гуляется сегодня, в приморскую влажную жару, а когда-то здесь было гулять нельзя — задохлись бы от смрада. Великие и наблюдательные мореходы древности всё знали о приливах, и когда приходят, и на какую высоту понимаются, и что, безжалостно утаскивают с собой в пучины, заснувших на берегу алкоголиков и забытые вещи. Вот представьте себе большой окружённый стенками от внешних напастей город, в котором трудятся, влюбляются, производят потомство и мрут в своих кроватках и больничках, многочисленные и разнообразные граждане. В нём хорошо организованна доставка подлежащих убиению скотов и птичек небесных, репы и гороха, коие пожираются всей этой средневековой шоблой и должны, в конце концов, из неё испражниться. Многие города средневековой Европы издыхали полностью, даже без вражеских осад, когда противник перебрасывал через высотные охранные заборы своё отвратительное дерьмо в тонких керамических, и поэтому хрупких горшках. Дохли, без передышки, задыхаясь в собственных отходах от чумы и холеры, от инфлюэнцы, ботулизма и простых, но изнуряющих поносов. Целые страны вымирали даже без помощи злодеев, сторожащих за околицей со своим мерзким биологическим оружием.

Дохли все, от вельможных панов, до нищих хлопов[11], дохли в любом подвернувшемся помещении от полностью загаженных высоченных донжонов[12], до смрадных келий, в нищих монастырях.

А всё из-за чрезмерной экономии городских властей на содержание ассенизаторов и чудовищных расходов на прессу, освещавшую процессы о евреях писавших болезнетворной мочой в питьевые фонтанчики и колодцы. Так вот, в Акко, дерьмо гордых тамплиеров, королей, и их многочисленных дам сердца, поступало в те самые грандиозные туннели, которые хочется объявить чем-то возвышенным и страшным, вроде тайных ходов или таинственных хранилищ злата, а не свидетельством остроумия и находчивости хитрых местных инженеров. Остается только снять головные уборы перед этими молодцами придумавшими, как при помощи стихии отправлять заразу от себя подальше, к враждебным сарацинским берегам.

От более поздних времён в Акко отлично сохранились «ханы», постоялые дворы, и особенно комфортабельный Хан-Аль-Умдан. Всякий раз, когда я через него иду, я вспоминаю старикашку Хатабыча, загнавшего в рядовой московский двор богатый торговый караван. Фильм был детский, потому грустных голеньких девиц на продажу в нём не показали, а жаль. Увы, увы, так или очень, похоже, закончилась счастливая жизнь людей за стенами Акко. Средневековые хронисты, описывая невольничьи рынки Азии, сообщали об обилии на них светловолосых девушек, крошечных детей с франкскими именами, и галерных гребцов, со следами от мамлюкских[13] мечей на обожженной средиземноморским солнцем, коже.

Сегодня вспоминая свой «винный маршрут» я думаю, что, несмотря на разочарование богатеями, я правильно сделал, что поехал, потому, что было красиво и ново. Удивительное дело, когда на горизонте не маячили ЛЭП, и другие навязчивые признаки цивилизации, я замирал и тщательно вглядывался в придорожный бурьян, провожая глазами валявшихся в тени пастухов, овец рассыпавшихся между деревьев и белых ибисов, оседлавших их, в поисках какой-то дряни, в овечьем вонючем руне. Проезжая долину Аяла, где юный Давид вышиб Голиафовы мозги, одна из банкирш прервав мой монолог, вскрикнула и, указывая пальцем в окно, уверенно забубнила: «Вон, там, там они стояли». Всё-таки пробрало, под конец.

Удивительное дело, и мне временами казалось, что за стволами древних олив, прячутся войны Бар-Кохбы, готовые выпустить кишки любому заблудившемуся легионеру, или на худой конец, сжимая беспалыми руками кривые луки, послать тучу стрел в наш неторопливый автобус.

Кстати! Чуть не забыл! Меня всегда интересовал вопрос: как держались фиговые листочки у свежепадших Адама с Евою, ну не на верёвочках же!? Ну, сшили они их, как сказано, а почему рисуют в диком виде? Одна ужасно близкая мне дама, о которой я уже упоминал однажды, не поленилась, сходила во двор и притащила набор из четырёх листочков, три для себя и один, зато огромный для меня, польстить, наверное, хотела, ненаглядная моя. И они, вы не поверите, держались как приклеенные! Внутренняя часть листьев оказалась шершавой и таки прилипала к нежным поверхностям. Вот Вам и мой скромный вклад в библеистику.

Дороги, пересекающие и опоясывающие Остров, если не считать тупиков и засек, устроенных нашими соседями, все как одна ведут в его столицу, но до неё добираются не все. Не только маршрут, но и правила движения здесь установил сам Бог. Не читавшие здешних дорожных правил, которые ещё надо выискать в толстом справочнике под названием Танах, не доедут никогда! Сложность в том, что эти правила известны всем путешественникам поголовно, но не все собираются им следовать.

Многие вообще плюют на ограничения и запреты, и поэтому собирание мозгов с оградительных ограждений и прощальные слова над свежими могилками, для местных дорожных работников, дело заурядное.

Люди не выносимо упрямые существа! Поиски своих новых путей влекут их в такие места, что очи сами по себе смежаются от ужаса и уши изгибаются рефлекторно, заслоняя собой нежные перепонки. «Выбор, выбор нам подавай!»- вопят толкающиеся в очереди на бойню существа, «Не хотим током, режь ножиком»! Но ведь каждому поколению, каждому времени, каждому народу и так говорилось: что-что, а выбор вас есть! Мальчик, девочка вас предупредили — вы можете принять, сторону Бога, а можете встать в колону, спешащих за злом. Перепутать легко, но нельзя потому, что дорога односторонняя и лучше ослепнуть, чем открыть глаза на сыром кладбищенском перекрёстке. Бог и пророки, Божьи, достаточно потрудились, что бы у нас не оставалось сомнений, что исполнять, а отчего бечь, как от чумы! Опять, выбирай! Существует целый ряд простых «рекомендаций», дорожных знаков, правил и повелений, касающихся нашего повседневного поведения, и все они до одной, вытекают из тех «Нельзя», что прозвучали у Горы Синай. У тебя есть Свобода выбирать, и у тебя есть Свобода воли, и Совесть, сумма всех назначенных «нельзя». Исполняй, а то не доедешь!

«Все предвидено, но воля дана», сказал, незадолго до того, как с него с живого, начали сдирать кожу, римские палачи, раби Акива[14]. Кому-то может показаться, что свобода воли, всеведения Господа и предопределение, вещи несовместные, однако мудрецы рассуждают иначе, — «Все в руках Небес, кроме страха небес». Свобода воли, суть «болтание» в рамках предопределения. Всеведение, не означает запрета или поощрения, а только знание результата и последствий.

Сильные колебания, подальше от стержня запретов — грех.

А ежели, Сущность входит в такой резонанс со своими желаниями, что вылетает вообще за границы дозволенного, то это смертный грех.

Свобода Воли, это борьба человека со «страхом небес», и её сила измеряется совокупностью всех накопившихся «грехов», и степенью готовности продолжать сражение с Заповедями. Надо честно признать, что единства у религиозных философов и просто философов не наблюдается по этому вопросу, и мечутся они в пространстве ничем не ограниченном, от концепции неограниченной же свободы, до абсолютной предопределённости всего и во всём. Ограничения, наложенные Богом, очевидно, имеют и педагогический смысл, они должны передаваться из рода в род, для закрепления их на генетическом уровне. Не выходит. Во-первых, существенную часть запретов, и наоборот дружеских советов Бога, как нам жить, выполнять очень не хочется, — сильно жмут, а во-вторых, не все они «приемлемы», в свете сегодняшнего бесконечно далёкого от прежних идеалов, «авторитета» Творца. Что тут скромничать, всегда находились люди, готовые сообщить ближним, что «его» нету, но, когда становится, очевидно, что на эти «нету», приходится равное им количество «есть», что бы не казаться примитивными, как прокариоты[15], атеисты стали именовать себя агностиками. Это утешает, но не слишком. Мы, тут сейчас займёмся «ограничениями», дабы приблизится к разгадке мучающей с детства лучших представителей нашей породы — «что делать то» и «как жить то», чтоб Его не раздражать сильно и не слишком отступать от «генеральной линии» Всевышнего. Для островитян, эти вопросы вторичны, они постоянно «натыкаются» на Бога, и даже падают от неожиданности «на лицо своё», потому что тоже ослабели от постоянных соблазнов и впечатлений, особенно после посещения заморских территорий, но ещё держаться, пока.

Давайте попробуем взглянуть на всё на это и с противоположной, с «Боговой», стороны, а заодно постараемся понять, есть ли границы у предопределения, и для чего нам грех этот сдался, такой опасный, и такой необходимый.

Итак, сказано:

Часть из них, этих запретов, толкуется в «смягчающую» сторону: «Не делай себе кумира и никакого изображения того, что на небе вверху, и что на земле внизу, и что в воде ниже земли», как запрет молиться этому «сделанному» изображению. У этой заповеди есть утешительное для живописцев и ваятелей продолжение: «не поклоняйся им и не служи им». А запрет божиться по любому поводу, относится, это я так думаю, только к ненужному, прилюдному полосканию, тайного, обладающего мистической силой Имени Господнего — «тетраграмматона», четырёхбуквенного, Непроизносимого Имени Господа, которое есть собственное имя Бога, в отличие от других имён, которые только эпитеты. Ну и чтить День Субботний, сегодня многие, тоже считают, необязательным, хотя хочу напомнить, ни Христос, ни апостолы его, этого почитания, не отменяли.

По большому счёту, все запреты проистекают от заповедей, а заповеди в Торе.

Вот вам одна весьма древняя притча: «один язычник, решивший изучать Тору, пришел к Шаммаю, великому учителю Закона, и сказал ему: «Я обращусь в твою веру, если ты объяснишь мне суть вашего учения, пока я стою на одной ноге». Шаммай, мужчина строгий и непосредственный, прогнал его, колотя по дороге подвернувшимся поленом. Тогда расстроенный мужик пошёл к Ѓиллелю, тоже учителю, но куда более спокойному и тот обратил его в иудаизм, сказав: «Не делай соседу того, что ненавистно тебе: в этом вся Тора. Остальное — комментарии; теперь иди и учись». Напомню, что Тора, это «Пятикнижие Моисеево», а в нём и изложены Заповеди. Сказанное раби Гилелем, превратилось в «золотое правило» общефилософского и морального закона, и вот печатник, знаток писания Сончино, создал дивный комментарий, касающийся «золотого правила» и лучше его не скажешь: Комментарий Сончино гласит: «Достоинство твоего ближнего ты должен оберегать так же, как свое, и к его имуществу ты должен относиться не менее бережно, чем к своему собственному. Даже тот, кто осужден на смерть за тяжелое преступление, не должен вызывать чувства ненависти, и Тора обязывает относиться к нему с любовью: не бить его и не оскорблять, помня о том, что каждый человек в последнюю минуту своей жизни раскаивается во всех своих преступных делах». Мы полны постоянных трений между совестью и желаньями, иногда ужасными, настолько, что вызывают омерзение к самому себе, скользкому и отвратительному. Я далёк от попытки читать нравоучения, и никакой я не моралист, но жестокость, считаю, одним из самых страшных грехов, который, как и другие наши нравственные убожества, растворён в тексте всех заповедей-запретов. За неё, за жестокость и возьмёмся, — она самая первая выползла из первобытной слизи, и из неё повырастало такое, что оторопь берёт!

Одно из наиболее часто цитируемых библейских предостережений: «Ни вдову, ни сироту не обижайте» (Исход 22.22). Кто обижает сироту и вдову, отнимая у них последнее, или издевается над беззащитными, подлежит смерти, так гласит закон. Смерти! Почувствуйте разницу! Даже не порке, вышибанию зубов, каторге бессрочной, а смерти самой! Причём, и судьи, имеющие возможность спасти вдову и сироту, но не спасающие, должны умереть. Жестокость противоположна милосердию и этого свойства, нет у праведных. Сказано в Писании: «И милосердие злодеев — жестокость» Не жалеть обездоленных, не помогать людям нуждающимся, — мерзость в глазах Всевышнего, потому что сказано, что Бог наш должник, если мы не бросаем в беде обделённых: «Заимодавец Всевышнего — милующий бедного» (притч. 19–17). Человек не умеющий сочувствовать чужому горю, ущербен. И царь Давид вспоминал: «Когда болели они, надевал я власяницу, мучил постом душу свою», «Разве я не плакал о несчастном, не болела душа моя о бедном?» вторил ему Иов. Жестокость отвратительна вообще, но особенно к «безответным», детям и животным: И сказали мудрецы: «Учением запрещено мучить животных», «Праведник ведает душу своей скотины». Это означает, что не следует слишком утруждать животное и нельзя морить его голодом, никогда, кроме тех случаев, когда сам околеваешь от оных. А также написано: «Если ты увидишь осла врага своего лежащим под ношею своею, то не оставляй его, помоги, развьючь его вместе с ним». Вы понимаете, о чём здесь речь? А о том, что и врагу своему придётся тебе помочь, потому что сострадание сильнее злобы. Вам это ничего не напоминает? Ну, напрягите память, — что там Иисус говорил на горе Блаженств о врагах? «Возлюбите врагов своих».

И мстительность и клевета, родные сёстры жестокости и поэтому осуждаются беспрекословно: «Не мсти и не помни зла». Библия однозначно осуждает любое притеснение, на кого бы оно не было обращено: «И пришельца не притесняй и не угнетай его» Даже к себе самому не следует быть слишком жестоким, чтобы не испортить свое здоровье — оно тебе ещё понадобиться хотя бы для взращивания народившихся наследников. Вот почему монашество, хотя оно и родилось в иудейской пустыне, от брака иудаизма и аскезы, осуждается религией евреев. Что делаешь ты, иссушая плоть свою, не унижаешь ли Господа, и не оскверняешь ли сосуд, где прячется душа твоя — великий дар Небес? Я не стану и дальше перелопачивать наши

«маленькие» слабости, однако замечу, что по поводу всего, что выводится из шести библейских «НЕТ», существует полный консенсус, двух, а отнюдь не трёх, как пытаются нас убедить паразиты — либералы, Аврамических религий.

Другой, не менее важный посыл Писания, раскаяние и избавление. Человек печалящийся, о своих грехах, уже ступил на правильную дорогу, и сам Бог приготовил ему будущее: «И приведу вас в пустыню народов, и там буду судиться с вами, как судился с отцами вашими в пустыне, и будет земля ваша пуста, а города ваши будут руинами". Так сказал Творец и это воздаяние наше за наши дела. «И созову вас из народов, соберу из стран, в которых были рассеяны вы, и дам вам землю Израиля. И придут туда и удалят из нее все мерзости и все гнусности ее. И дам Я им сердце одно, и дух новый вложу Я в них, и извлеку из тела их сердце каменное, и дам им сердце из плоти, дабы следовали Моим заповедям, уставы Мои соблюдали, выполняли их, и будут Моим народом», говорит пророк Иезекиль.

Вера в Единого, единственного, творца, судью, Отца небесного — основа основ веры иудейской. В то время, когда она пыталась уместиться в тесных человеческих душах, вокруг одиноких монотеистов, бегали и суетились язычники, тащившие на алтари членов своих семейств, когда не хватало пленных и рабов. Курились благовония, оракулы несли торжественный бред, джины, духи, боги повсеместно и ежесекундно вмешивались в дела человеческие. Одни евреи вели себя так, будто их не касаться вся эта суета. Бог евреев был странен другим народам. Во-первых, он был невидим, и поэтому изобразить его, было невозможно, во-вторых, он требовал от своих почитателей совершенно ненормальных вещей: не блудить, не убивать, не красть, не лжесвидетельствовать и много других глупостей. Этот Бог призывал жалеть и любить, осуждал и грозил смертью за мужеложство и требовал по субботам предоставлять отдых даже рабам. Странными были и его почитатели, суровые пастухи спорили у костра, можно ли готовить курицу в сметане, где в теле человека обитает душа, а где дух, и когда нужно выходить из родного села, что бы не опоздать, к пасхальной трапезе, в Иерусалим.

Говорили, говорили люди о том, что праотец этого народа старец Авраам сам дошел до идеи. Одного Властителя мира, отвергнув по пути и «солнце», и «луну» и иных богов, и только тогда Всеистинный сам заговорил с ним. Бог ждал, когда люди подумают о нём, он не спешил. Говорили также, что внук Авраама Иаков схватился с кем-то неведомым в борьбе и не отпускал это странное существо всю ночь, пока этот «некто» не благословил его, и не нарёк ему имя новое- «Израиль», что значит «боровшийся с Богом». Вот почему народ этот называют сыны Израиля — «Бней Исраэль», а страну, что пообещал им Господь, именуют, «страна Израиля»- «Эрец Исраэль».

Показывали так же и камень, у которого Иаков слышал голос: «Здесь дом мой и врата мои» и видел, правда, только во сне, лестницу с ангелами, спешащими по делам.

Странно было и то, что евреи оставляли шанс подняться в царствие Божие, в конце времён, и другим народам земли, которых они называли сыновьями Ноя, причём требовалось от них соблюдать всего семь заповедей. Для себя евреи оставили 613. Именно так, не наоборот.

Вот заповеди сыновей Ноя, соблюдать их не трудно:

Совсем не много, правда и не так уж сложно, как могло бы быть! И не обременительно для исполнения, если вы конечно не последний извращенец или, просто, «дикарь-человек»!

Бога интересует не столько вера, сколько деяния, и человек получает посмертие соответствующее его поступкам. Христиане обусловили попадание в рай верой в Иисуса, без которой не может быть блаженства, а это нонсенс. Любой праведник, если он не христианин, обеспечен персональным котлом, смолой, зубной болью и подагрой и согласно христианским догматам в рай не попадает, зато убийца, разбойник, «добрый» например, перед казнью уверовавший в Иисуса будет там лакать амброзию, и слушать ангельские куплеты. У мусульман, где понятие греха и раскаяния, вообще непохожи на усвоенную остальным человечеством норму, а то и вообще отсутствуют, вера в Аллаха единственный критерий, обеспечивающий активную половую жизнь хотя бы на том свете. Нормальное, человеческое бытие естественно для верующих и даже для тех, кто не верит вовсе, а все, оттого что большая часть впитанных нашими предками запретов, стала кровью и плотью, нормой поведения, запрещённое же отторгается мгновенно, хотя и интуитивно. Ну, а каково было бедным язычникам?! Увы, для них царство Божье оставалось недосягаемым и даже не желанным. Правда сегодня в Европе, слово «Бог» уже тоже бессмысленная аллитерация, и не о чем, и не с кем говорить, — те же язычники, спешащие по дороге, во всё тот же, ад.

Мудрецы не раз задавались вопросом: «а для чего Господь нарушил спокойное течение времени, создав род людской, свирепый, упрямый и мечтающий о грехах, а не об исполнении заповедей»? А потому и создал, что вознамерился руками своих творений выстроить свой дом здесь на Земле. Если бы мы жили в заповедях и носили бы в груди «сердца из плоти», если бы не подменили веру ритуалами, а любовь жертвоприношениями, то небеса и мир, выстроенный здесь, на планете, уравнялись бы, и Бог жил бы среди нас!

Ныне дошло до того, что многие уверенны, «что исполнители закона страшнее самого закона». Это разумеется, не так — «Я, Бог ревнитель, наказывающий детей за вину отцов до третьего и четвертого рода, ненавидящих Меня». Неправильное, «укороченное» цитирование, любимое занятие лжецов. Вот и в этом случае либералы пеняют Богу за его жестокость: «детей, за вину он отцов, карать? Ах, как это жестоко! Вот он, Бог еврейский, садист какой-то»!Однако всё сильно меняется, когда дочитываешь до конца: Бог собирается карать только ненавидящих Его, как сказано в Писании, и это «несколько» обновляет смысл угрозы! А вы Бога не ненавидьте, он вас и обижать не станет, и детей этой пакости не учите, может и обойдется, стоит попробовать. Но вот жители Дана, отступили от веры в Единого, и стал, Дан «Теллем», как принято у археологов называть холмы, на которых стояли когда-то разрушенные, а затем проглоченные временем города. Дан, стал «телем», потому что поставил в пределах своих царь Иеровам, Золотого Тельца, древний символ отступничества от Союза и Завета.

Что касается агностиков, то я их прошу, нет, просто умаляю — соблюдайте, братцы, заповеди Ноя, ну, хотя бы из любопытства, порадуйте старика! Что вам трудно любить собак, кошек и детей? Ну и пусть они забывают, кто поставил их на ноги, и лезут на голову, это же нормально. Я же не прошу вас любить гадюку, или там Калашникова, а слабых и малых, просто настаиваю!

В заключение этой темы, остаётся только сказать, что любовь и война «свободы воли» и «предопределения», это и есть живущее в нас мрачное противоречие: Первобытная Грязь, из которой мы созданы, не устаёт напоминать о себе Божественному Образу в нас.

В кабалистическом Аду семь уровней страдания: Гееном, Врата милосердия, Врата смерти, Врата первобытной грязи, Могильная яма, Абадон и Шеол. Мы из четвёртого уровня, практически из середины Ада.

Хорошо рассуждать о вечном, о Боге, а дождь всё не идёт. Уже конец октября, а прошёл только один, прибивший песок, висящий в воздухе, к земле. Этот дождь заляпал машины жёлтыми кляксами так, что теперь на них можно устраивать облавы на бедуинов перевозящих анашу через пустыню. Но вот скоро почернеют небеса, начнут бить в море и землю, молнии столь частые, что гром сольётся в единый не утихающий рокот, и полетят к земле тяжёлые струи дождя и град загрохочет по закрытым ставням, и зачернеют вдоль тротуаров похожие на искалеченных летучих мышей, переломанные ветром зонты.

Я устал, Господи, как я устал! На что похоже твоё царство, если дашь мне в нем удел? Однажды я встал у окна, за которым стояла водяная стена, и мне показалось, что я в аквариуме, а за стеклом дно той серой бездны, чистилище, место ожидания трубы Воскресения, где мечутся наши души в ожидании суда.