Островитяне

Глава 25. Письмо Все получается только у того, кто знает, что у него все получится

Выбросить мусор. Сделано.

Отвезти пластик на переработку. Сделано.

Наполнить водой кувшины. Сделано.

Забрать почту. Сделано.

Я выполнял поручения быстро и четко. Мы обгоняли другие электромобили и велосипеды, Живчик радостно лаял. Эти места стали мне родными. Я знал все короткие пути.

И вот я уже поднимался по лестнице в «Птичье Гнездо», просматривая, какие письма пришли Хани. Как всегда, реклама: купоны, объявления о продаже недвижимости, предложения кредитных карт. Но один белый конверт привлек мое внимание. На нем стояло мое имя. Я уставился на конверт в изумлении.

Написано папиным почерком!

Я взлетел наверх — Живчик не отставал. Распахнул дверь, сбросил остальную почту на стол, подбежал к дивану, запрыгнул на него. Живчик тоже — он устроился у меня в ногах, негромко заворчав.

Сердце так и колотилось. Целую минуту я смотрел на конверт, пытаясь все осмыслить. Это не журнал, который папа писал много лет назад. Это письмо. И на штемпеле дата — всего несколько дней назад.

Я вскрыл конверт, вытащил сложенный листок белой бумаги. Нагнулся над ним, прочитал.

Я перечитывал письмо снова и снова.

— Папа возвращается! — сказал я Живчику. — Прямо через несколько дней!

И я громко крикнул «Ура!». Живчик свесил голову набок, поставил торчком одно висячее ухо. Я наклонился, он лизнул меня в лицо. Я со смехом обхватил его руками, почесал спинку.

— Скорее бы познакомить тебя с папой! Он тебе точно понравится. И ты ему тоже, я в этом уверен.

А потом я вскочил с дивана и побежал в комнату Хани.

— Хани! — вопил я в восторге. — Папа возвращается!

К концу дня набежали тяжелые темные тучи, солнце скрылось. Вдалеке, среди этих туч, рокотал гром.

Мы с Мейсоном и Лоуви спрятались в «Хейлер-Хаусе». Первый этаж представлял собой большое застекленное пространство, где стояли деревянные столы для пикников и кресла-качалки. К высоким круглым столбам были прикреплены разные выцветшие объявления: расписания приливов, списки местных рыб, напоминания о разных событиях. Лежали настольные игры, имелся стол для настольного тенниса, дартс, кикер.

— То есть твой папа скоро вернется, — сказал Мейсон и улыбнулся. — Вот здорово! Наконец-то мы с ним познакомимся.

— Да, отлично, — поддержала его Лоуви, но как-то уж слишком тихо. Я не понимал, что ее смущает.

— Эй, Лоуви, — начал я, придумывая, как бы поднять ей настроение. — Спорим, я у тебя выиграю! — И я махнул у нее перед носом ракеткой для настольного тенниса. — Бери синюю, я сегодня добрый, — добавил я в надежде, что она отреагирует на любимый цвет.

— Не, не хочется, — ответила она, плюхнулась в гамак и стала раскачиваться.

Я понял: что-то не так, потому что Лоуви никогда не отказывалась посоревноваться. По небу опять прокатился рокот. Я повернулся к Мейсону.

— А ты? — И я ткнул в него ракеткой.

— Запросто. Сейчас тебя обыграю! — Он схватил со стола красную ракетку и стал делать вид, что бьет по невидимому мячику.

— Это мы еще посмотрим, — фыркнул я. — Мы с папой часто играли в настольный теннис. Он говорит, что подача у меня очень заковыристая.

И тут я осекся. А теперь мы с папой сможем играть в настольный теннис? Или все будет не как раньше?

Вспышка молнии, за ней — раскат грома. Тучи разверзлись, хлынул дождь, да такой сильный, что весь мир снаружи исчез из виду.

Мы с Мейсоном сыграли три партии. Первую выиграл я, вторую — он. В третьей я тоже взял верх, но с большим трудом.

— Что с ней такое? — спросил Мейсон, указывая глазами на Лоуви.

Лоуви все сидела в гамаке и теребила свой кулон. Я подал Мейсону знак, мы пододвинули по креслу-качалке и сели рядом с Лоуви.

— Эй, подруга! У тебя явно что-то не так. Что случилось? — спросил я мягко.

Лоуви передернула плечами, продолжая качаться.

— Мы тебя обидели? — спросил Мейсон.

— Нет, — тут же ответила она. — Не в вас дело. И вы обо мне плохо подумаете.

— Да ладно, мы же друзья, — напомнил я.

Мейсон кивнул.

— Нам ты можешь все сказать.

Новый раскат грома. На сей раз — уже дальше.

— Я просто подумала, что лето… почти закончилось.

Лоуви подобрала ноги в гамак.

— Ну да, — пробормотал я, и внезапно гроза началась и у меня в сердце. — То есть ты думаешь о том, что мы все скоро расстанемся.

— Просто странно как-то: мы вот сидим тут с вами как обычно, — сказала Лоуви. — А на самом деле не как обычно. Нам на день меньше осталось быть вместе.

— Но лето-то прошло отлично! — попытался подбодрить ее я. — Лучше и быть не могло!

— Правда, мы так и не видели койота, — попробовал пошутить Мейсон.

Я рассмеялся, да и Лоуви, к моей радости, улыбнулась.

— Зато мы их слышали, — напомнил я.

— Угу, — сказал Мейсон, просветлев лицом. — А самое лучшее вот: я этим летом научился плавать.

— Самое лучшее вот: я получил права на вождение катера, — добавил я гордо.

— А я? — спросила Лоуви и нахмурилась. — Я ничего не добилась. А через неделю вы уедете, потом начнется школа. И… — Она качнула головой, сбросила ноги на пол — явно собиралась встать и уйти. — Народ, простите. Я понимаю, что я как маленькая.

Я тоже встал, подошел с ней к краю веранды.

— Ты многое успела. Нашла черепашье гнездо. Показала тупице с военной базы и городскому зазнайке, как устроена жизнь на острове. Поэтому нам тут было так хорошо.

Лоуви обернулась, пристально вгляделась в наши лица.

— Что, правда?

— Честное слово, — подтвердил, подходя, Мейсон. — Я совершенно уверен, что без тебя не научился бы плавать.

— Потому что я тебя дразнила? — спросила Лоуви.

— Потому что я не хотел, чтобы ты считала меня слабаком.

Лоуви хихикнула.

— Не только в этом дело, — сказала она, подошла к деревянному столу, села на него. — Джейк, ты все лето ждал новостей от папы. И вот сегодня получил письмо. — Она посмотрела на свои руки. — Я очень за тебя рада. Правда. Но мне это только напомнило о том, что для себя я на это лето загадала… — Она пожала плечами.

— Что ты загадала? — спросил Мейсон.

— Мейсон… — Я попытался поймать его взгляд.

Мейсон все понял.

— Про своего настоящего папу?

Лоуви кивнула:

— Это то, чего мне этим летом хотелось больше всего. Поговорить с ним. Узнать, какой он.

— Лоуви, но нельзя же просто так сидеть и ждать — вдруг само случится, — сказал я.

— Ты о чем?

— Я почти каждый день писал папе письма. Поэтому он мне ответил. Оно не само собой происходит. Уверен, твой папа очень обрадуется, если получит от тебя письмо.

— Просто напиши ему, — поддержал меня Мейсон. — Чего ждать-то?

Снова вспыхнула молния, перерезав небо. Лоуви уставилась на меня — в голубых глазах слезы.

— Но… — Она утерла слезинку с усыпанной веснушками щеки. — Я не могу.

— Почему? — спросил я, всплеснув руками от досады.

— Да потому что… мне страшно.

— Страшно? Почему?

— Я же не знаю, что в результате выяснится. Вдруг он мне не понравится? Его посадили в тюрьму за кражу. И я вон тоже украла лодку. Вы слышали, что сказал Устричник Олли. Он сказал… — Лоуви шмыгнула носом. — Что яблоко от яблони недалеко падает. А он знал папу. — И она обхватила себя руками.

— Ты никакая не воровка. Просто этот тип очень противный. Больно надо его слушать! Ты лучше нас слушай. Мы тебя хорошо знаем.

— А что, если дело в генах? И у меня такая судьба?

Мейсон ответил:

— Судьба — выбор, а не приговор.

Мы с Лоуви вытаращились на него.

Мейсон пожал плечами.

— Это было написано на плакате у нас в классе.

Лоуви фыркнула:

— Спасибо.

— Так это правда! — сказал Мейсон. — Ты же не украла эту лодку. Мы это прекрасно знаем. Я уверен, что даже этот Устричник Олли тоже знает.

Лоуви вздохнула.

— Спасибо, Мейсон.

— Да не за что.

— А что… что написать? — спросила она. — В смысле — в письме.

— Неважно. Что хочешь, — ответил я.

— Ну, скажу честно. Ты у нас за словом в карман не лезешь. — И Мейсон игриво пихнул ее плечом.

— Я даже не знаю, в какой он тюрьме. Мама никогда про него не говорит. Как будто даже имя его упоминать нельзя.

— Придется тебе поговорить с мамой, — сказал я. — Она, может, его ненавидит, но он ведь все равно твой папа.

Гром утих, дождь прекратился. Заквакали древесные лягушки, радуясь, что гроза кончилась.

— А ты как думаешь, он мне в ответ напишет? — спросила Лоуви.

— А что ему остается? — сказал Мейсон. — И потом, у него куча свободного времени.

Я бросил на него многозначительный взгляд — мол, сейчас не время для шуток.

— Что тебе терять? — спросил я.

— Да, вы правы. Что мне терять? — Лоуви шумно выдохнула. — Ну ладно. Главным моим достижением этого лета станет то, что я напишу письмо своему папе.

Мы с Мейсоном, стоя у нее за спиной, скрестили пальцы на удачу. Пусть он ей ответит, пожалуйста.