От Софокла до Армянского радио

Маленькие штрихи к портретам знаменитых

У знаменитого философа Пифагора был ученик — Эватлос. Отдав половину платы за обучение, Эватлос обещал вторую половину платить после учебы, когда он, применив знания, полученные у Пифагора, выиграет свой первый судебный процесс.

Закончилась учеба, проходили месяцы, но Эватлос не участвовал на судебных процессах. А долг оставался неоплаченным. Пифагор решил получить его через суд. Но, прежде чем обратиться в суд, он обратился к Эватлосу:

— Платить будешь в любом случае, — говорил Пифагор. — Если ты выиграешь процесс, то заплатишь согласно нашему уговору, а если проиграешь заплатишь по решению судьи.

Но Эватлос был учеником такого учителя, как сам Пифагор, и сразу сообразил.

— Хорошо, подавайте в суд. Если я выиграю процесс, то я не буду платить согласно решения судьи, а если проиграю, то не заплачу согласно нашему уговору.

Известный французский поэт-баснописец Жан Лафонтен был человеком очень рассеянным. Однажды он пошел в гости к знакомому писателю.

— Он скончался ровно месяц назад, — сказала вдова писателя, — и вы, господин Лафонтен, произносили надгробную речь.

— Да, совершенно правильно, — вспомнил баснописец. — Ведь у меня такая память, что могу сейчас повторить все те слова, которые говорил тогда.

Однажды, уходя из дома, выдающийся французский физик Андре-Мари Ампер написал на своей двери мелом: «Господина Ампера нет дома, приходите сегодня вечером». А когда через час он возвратился, то, увидев эту надпись, повернулся и ушел, чтобы вернуться вечером, — из-за рассеянности он принял себя за посетителя.

Основоположник немецкой классической литературы Готвальд Эфраим Лессинг также был известен своей рассеянностью. Однажды вечером, возвращаясь к себе домой, он постучал в дверь.

— Господина профессора нет в доме, — услышал он голос слуги с верхнего окна.

— Что ж поделаешь, — сказал Лессинг, — приду в следующий раз.

Первая женщина-математик Шпатия жила в IV–V веках в Александрии. Она читала лекции по математике и философии и писала математические трактаты. До XVII века не встречается ни одной женщины, завоевавшей себе репутацию известного математика или физика. Женщина стала занимать в науке прочное место только с ХVIII века, когда госпожа Лю Телле представила во Французскую академию наук работу об огне, в которой доказывала. что теплота и свет одинакового происхождения.

Биографы Франца Шуберта отмечают, что великий австрийский композитор весьма равнодушно относился к детищам своей музы: то, что уже было написано, теряло для него интерес. Бывали даже случаи, когда он не узнавал своих сочинений.

Однажды известный австрийский певец Иоганн Фогль показал Шуберту одну из его недавних песен, транспонированную копировщиком. Посмотрев ноты, композитор воскликнул:

— Песенка складная! Кто ее написал?

Самая лаконичная переписка произошла между Виктором Гюго и его издательством «Херст энд Блэкетт» в 1862 году.

Писатель во время летнего отдыха пожелал узнать, как распродается его новый роман «Отверженные». Издатель получил его письмо, в котором стоял только вопросительный знак. Издатель не ударил лицом в грязь и ответил писателю не менее лаконично: «!»

Бомба, смертельно ранившая царя Александра II 1 марта 1881 года, была изготовлена Н. И. Кибальчичем, 28-летним революционером-народовольцем, талантливым изобретателем. Через несколько недель он вместе с другими членами «Народной воли» был повешен на Семеновском плацу в Петербурге и только в 1917 году, когда открылся доступ к архивам царской охранки, стало известно о необыкновенном проекте революционера, который был выполнен в тюремной камере смертника.

Это был проект реактивного летательного аппарата для полета человека. Сейчас, в эпоху космических кораблей и орбитальных станций, проект этот может показаться наивным, однако надо помнить, что это был первый в мире проект, верный если не по расчетам, то по духу, по мысли.

Николай Иванович Кибальчич по праву считается одним из основоположников космонавтики. Благодарные потомки, претворив в жизнь мечты изобретателя, назвали его именем один из кратеров на обратной стороне Луны.

В февральский день 1881 года в Париже был праздник: знаменитый поэт Франции Виктор Гюго достиг восьмидесятого года жизни. В коллежах и пансионах в честь этого дня были отменены наказания, школьников отпускали с занятий, дети, юноши, взрослые, старики — все шли приветствовать Виктора Гюго.

Необыкновенное шествие. С самого полудня мимо дома на авеню Эйлау двигались нескончаемые живые потоки: здесь и парижане, и делегаты со всех концов Франции, и посланцы многих стран мира. У самого дома на розово-голубом пьедестале был водружен золотой лавр.

Виктор Гюго сидел у раскрытого окна, мимо которого шесть часов подряд все шли и шли потоки людей. Они приветствовали великого писателя и кричали:

— Да здравствует Виктор Гюго!

Он прижимал руку к сердцу и кланялся.

Даже в юношеских мечтах поэту не мог пригрезиться такой триумф. Бессмертие при жизни, любовь и восхищение народных масс.

Россини на протяжении всей своей жизни с не меньшей страстью, чем музыкой, занимался приготовлением различных яств и своих наилучших приятелей принимал на кухне.

Когда один из его гостей начал расхваливать достоинства оперы «Севильский цирюльник», композитор, занятый приготовлением паштета, закричал:

— Что там «Севильский цирюльник»! Вот попробуешь этот паштет, тогда скажешь, какой из меня композитор!

В 1802 году французский физик Луи Гей-Люссак проводил в Париже научные опыты. Ему понадобилась стеклянная посуда, которую вырабатывали только на немецкой территории. Когда ученый ее выписал, французская таможня наложила такую высокую пошлину, что он не смог выкупить посылку. Узнав об этом, немецкий ученый Александр фон Гумбольдт пришел на помощь французскому. Он распорядился, чтобы отправители запечатывали пустые сосуды и наклеивали на них этикетки: «Образцы немецкого воздуха! Осторожно!» Французские таможенники не могли найти в списках облагаемых пошлиной такого предмета как воздух!

Марк Твен никогда не прилагал марок для ответа к своим письмам. Редакция одного журнала предложила ему не забывать об этом впредь. Но при следующем письме в журнал Твен опять не прислал марку. Однако, вскрыв конверт, редакция нашла в нем записку: «Прошу извинения: я вновь забыл приложить марку. Но, представьте себе, когда я вспомнил, письмо уже было опущено в почтовый ящик…»

Марк Твен был известен своей рассеянностью. Однажды, когда он ехал в поезде, в купе зашел контролер. Твен суетливо стал шарить по всем карманам и не мог никак найти билет. Контролер, узнавший писателя в лицо, сказал:

— Ладно, не стоит так беспокоиться. Предъявите билет, когда я пройду обратно. А если не найдете, не велика беда. Пустяки.

— Как это пустяки! — возразил Твен. — Я обязательно должен найти этот проклятый билет, иначе как мне знать, куда я еду.

Пабло Сарасате, узнав, что один критик назвал его гением, покачал головой и сказал:

— В течение тридцати семи лет я упражнялся в игре на скрипке не менее двадцати часов в день. А теперь этот человек называет меня гением!

Марк Твен рассказывал своим приятелям об одной гостинице в Канзасе, где он жил несколько месяцев.

— Представьте, на стенах комнат этой гостиницы висели такие объявления: «Те жильцы, которые ложатся в постель в ботинках, должны платить дополнительные деньги». «Трехкратный стук в дверь означает, что в гостинице совершено убийство». «Запрещается вытаскивать из матрацев кирпичи». «Если в комнате пойдет дождь, под кроватью имеются зонты». «Если в номере не окажется полотенца, можете пользоваться скатертью».

— Но почему вы не покинули эту гостиницу? — спросил один из слушающих.

— Это было невозможно, — ответил Марк Твен. — Дело в том, что гостиница принадлежала мне.

В октябре 1903 г. в Нью-Йорке на заседании математического общества слово было предоставлено профессору Коулу. Профессор Коул подошел к доске и, не говоря ни слова, начал возводить 2 в степень 67. Затем он вычел из полученного числа 1 и, по-прежнему не говоря ни слова, столбиком перемножил два числа: 193 707 721 и 761 838 257 287. Оба результата совпали. Впервые в истории Американского математического общества его члены бурными аплодисментами приветствовали докладчика. Профессор Коул, так и не проронив ни одного слова, сел на место. Никто не задал ему ни единого вопроса.

Так Коул доказал, что число 2⁶⁷-1 составное, а не простое, как это подозревали до него почти 200 лет. Когда через несколько лет у Коула спросили, сколько времени потратил он на это доказательство, Коул ответил:

— Все воскресенья в течение трех лет.

Однажды Край, профессор Дерптского (ныне Тартуского) университета, человек обремененный долгами и неудачами, шел по улице. Навстречу ему с громким ревом бежал мальчик.

— Ты что плачешь, мальчик? — спросил добросердечный профессор.

— Я заблудился, — всхлипывая, ответил тот.

— А где ты живешь?

— Университетская улица, дом восемь, в мезонине, — ответил мальчик.

— А, так ты мой сын! — вскричал профессор. — Я сам живу в этом мезонине. То-то смотрю, знакомое лицо… Ну пойдем, я отведу тебя к маме.

Выдающийся математик Гильберт, будучи гимназистом, занятиями математикой себя особенно не утруждал. Однажды учитель, недовольный таким отношением талантливого ученика к любимому предмету, упрекнул его в том, что тот не уделяет математике больше времени и внимания.

— А зачем? — удивился гимназист. — Ведь все равно я стану великим математиком.

Известный русский математик А. М. Ляпунов начал писать свой фундаментальней труд «О формах равновесия вращающейся жидкости» совсем молодым человеком. Однажды он долго бился над решением дифференциальных уравнений: мешал шум проезжающих по улице экипажей. Тогда Ляпунов решил отложить задачу на ночь, когда никто не будет мешать, а ночью быстро решил ее.

После этого математик перестроил весь уклад своей жизни. Сорок лет подряд он работал по ночам, а днем спал и, наконец, незадолго до смерти закончил третий том своего блестящего труда.

Однажды ученики яснополянской школы читали вслух роман Л. Н. Толстого «Воскресение». В это время никем не замеченный вошел Лев Николаевич и стал слушать чтение.

По окончании чтения великий писатель с восторгом сказал:

— Прекрасное произведение, а кто его автор?

Будучи человеком рассеянным, немецкий химик Эрлих ежедневно писал на карточках распоряжения своим сотрудникам. Такие же карточки он завел и для самого себя. Боясь, однако, забыть об этих карточках, Эрлих для верности посылал их себе по почте.

Моцарт отличался феноменальной слуховой памятью. В возрасте 14 лет он приехал в Рим и попал в собор Святого Петра. Там на органе исполнялось одно из произведений церковной музыки. Папский двор держал ноты этого произведения в тайне. Придя домой, Моцарт записал на память всю музыку. Много лет спустя удалось сопоставить запись Моцарта с подлинником нот. Оказалось, что Моцарт не сделал ни одной ошибки.

Знаменитый биолог Альберт Галлер отличался замечательной памятью. Однажды, будучи на прогулке, он упал с лошади, и первой мыслью его было: не отразилось ли это на феноменальном даре? Галлер тут же устроил себе экзамен: написал на листке бумаги названия всех рек мира, впадающих в океан. Дома, проверив, облегченно вздохнул: ошибки не было.

Великий русский писатель А. П. Чехов был врачом. Его посещали многие больные, и он лечил их. Однажды вечером, когда Чехов заканчивал свой рассказ «Поединок», где один из героев должен был принять яд, вдруг сообщили, что к нему пришел больной. Чехов не отказался принять, однако, когда больной ушел, ручка застыла в руках писателя: он тут только вспомнил, что прописал в рецепте… яд. Писателю пришлось тут же нанять экипаж и, объезжая все аптеки города, найти рецепт и спасти жизнь больного.

После этого он сорвал табличку «Врач А. П. Чехов», которая висела на двери.

Как известно, Бернард Шоу в свое время отказался получать Нобелевскую премию. Когда его спросили, почему он поступил так, Шоу ответил: «Нобелевская премия — спасательный круг, брошенный утопающему тогда, когда тот, плавая, добрался до берега».

У Бернарда Шоу спросили, в чем правда жизни.

— Самая главная правда в жизни в том, что мы часто вынуждены говорить неправду, — ответил Шоу.

Одесский градоначальник адмирал Зеленый, увидев однажды Анатолия Дурова в цирковом буфете, приказал артисту встать. Тот недоуменно посмотрел на известного всей Одессе самодура и остался сидеть. Тогда градоначальник крикнул сопровождавшему его чиновнику:

— Скажи этому олуху, что я Зеленый!

— Вот когда созреешь, я буду с тобой разговаривать, — громким, четким голосом произнес Дуров.

Вечером он вывел на манеж свинью, выкрашенную в зеленый цвет, что сразу вызвало гром аплодисментов.

Известный сатирик Стивен Лекок в молодые годы преподавал в одном колледже. За свою работу он получал в год всего 700 долларов. Даже в те времена эта была очень небольшая зарплата.

Лекок еле сводил концы с концами и, отчаявшись, написал в дирекцию заявление: «Господа, если вы немедленно не повысите мою заработную плату, то я вынужден буду…»

Здесь прерывается текст заявления, но, перевернув бумагу, на оборотной стороне можно было прочесть: «…продолжать работать в тех же условиях».

Артуро Тосканини и Пьетро Масканьи пригласили принять участие в большом музыкальном фестивале, посвященном памяти Верди. Масканьи, завидовавший дирижерской славе Тосканини, принял приглашение с условием, что он получит гонорар более высокий, чем Тосканини.

— Пусть будет больше хотя бы на одну лиру, — настаивал Масканьи.

Фестивальный комитет согласился. Получая гонорар, Масканьи с удивлением обнаружил, что ему достается… одна лира, — Тосканини дирижировал бесплатно.

В. А. Гиляровскому часто не возвращали книги из его библиотеки. Тогда Владимир Алексеевич придумал своеобразный экслибрис, который ставил на каждой книге. На экслибрисе было написано: «Эта книга украдена из библиотеки В. А. Гиляровского». Такая надпись возымела свое действие: книги стали возвращаться без задержки.

— Ты очень утомлен и должен отправиться куда-нибудь отдыхать, — сказала однажды жена Эдисона мужу.

— Куда же? — спросил Эдисон

— Куда тебе приятнее всего, выбирай сам.

— Я уже выбрал, — ответил изобретатель, — отправлюсь завтра же.

На следующее утро жена нашла его в лаборатории.

Однажды на официальном приеме Морис Равель сидел рядом с композитором, который не любил его музыки. Соседи упорно молчали. Наконец Равель откашлялся и мирно сказал:

— Дорогой коллега, вы не возражаете, если мы теперь поговорим на какую-нибудь другую тему?

Один полуграмотный, но самоуверенный писатель вызвал на дуэль известного французского писателя Марселя Пруста и, вручив свою визитную карточку, сказал:

— Я позволю вид оружия поединка выбрать вам.

— Замечательно, — воскликнул Пруст, — я выбираю правописание! Вы убиты!

«Литературный отец» великого сыщика Шерлока Холмса писатель Артур Конан Дойл однажды признался, что его герой взялся раскрыть одну банковскую аферу, которую не смог раскрыть никто. Не имея никаких «зацепок», он послал двенадцати крупнейшим финансистам телеграмму: «Все открылось! Срочно выезжайте!»

— Гениально! — закричали слушатели. — И преступник сам себя выдал?

— Как бы не так, — сказал Конан Дойл. — Получив телеграмму, все двенадцать банкиров покинули Лондон в неизвестном направлении.

В июне 1904 года, в разгар русско-японской войны, возле маньчжурской деревни Вафангоу шел жестокий бой. На поле лежало много раненых, но помочь им было некому: из-за царившей на фронте неразберихи медицинский отряд не смог вовремя прийти на помощь.

— Считаю позорным дальше остаться на месте, — заявил добровольно приехавший на фронт, студент-медик, в дальнейшем известный советский хирург Николай Бурденко. И он вместе с небольшой группой медработников двинулся к передовым позициям.

На линии ружейного огня, где свистели непрерывно пули, Бурденко перевязывал раненых. Но вскоре сам получил ранение. И когда подполз к нему ротный санитар, он сердито отказался от помощи.

— Не меня, ему помоги, — говорил он, указывая на лежащего солдата. Только убедившись, что раненый перевязан и отправлен в тыл, Бурденко позволил перевязать и свою руку.

Когда в Лондоне находились известные ученые Пьер и Мария Кюри, в их честь был дан банкет. Мария Кюри с большим интересом рассматривала драгоценности, украшавшие светских женщин. Втайне от жены тем же занимался и Пьер Кюри. Возвращаясь с банкета, Мария спросила мужа:

— Чем объяснить твое несколько странное поведение на банкете?

— Не зная, чем заняться, — ответил Пьер, — я придумал себе развлечение. Стал высчитывать, сколько лабораторий можно построить за камни, обвивающие шею каждой из присутствующих дам.

В мае 1921 г. в Вашингтоне состоялось необычное торжество: от имени граждан США президент страны Гардинг вручил Марии Склодовской-Кюри первооткрывательнице радия — один грамм этого ценнейшего металла, стоивший тогда сто тысяч долларов.

Вечером накануне торжественной церемонии американская журналистка миссис Мэлони, по инициативе которой в США был создан «Фонд радия», решила согласовать с мадам Кюри текст дарственного свитка. Та внимательно прочла текст и решительно сказала:

— Надо изменить этот акт. Радий должен навсегда принадлежать науке. Пока я жива, я буду пользоваться им только для научных работ. Но если оставить акт в такой форме, то после моей смерти подаренный мне радий окажется наследственной собственностью частных лиц. Это недопустимо. Я хочу подарить его моей лаборатории, нельзя ли позвать адвоката?

Был уже поздний час, и юриста удалось найти с большим трудом. Он изменил дарственный текст, и лишь после этого Мария Склодовская-Кюри подписала свиток.

Фильм Чарли Чаплина «Золотая лихорадка» очень понравился Альберту Эйнштейну, и он отнесся к его герою с большой симпатией. Однажды он написал Чаплину письмо:

«Ваш фильм „Золотая лихорадка“ понятен во всем мире, и вы непременно станете великим человеком. Эйнштейн».

На что Чаплин ответил так:

«Я вами восхищаюсь еще больше. Вашей теории относительности никто в мире не понимает, и вы все-таки стали великим человеком. Чаплин».

На аукционе в Лондоне продавали с молотка первое издание партитуры одного из ранних балетов Стравинского. Желающих приобрести эту редкостную вещь было много, но один из присутствующих, какой-то старый, седой господин, все время набавлял цену. Наконец партитура действительно досталась ему за три тысячи фунтов стерлингов.

Репортеры окружили нового собственника партитуры.

— Игорь Стравинский, — отрекомендовался он журналистам и добавил: — Я никогда не представлял себе, что за собственную партитуру придется платить во много раз больше того, что когда-то в молодости я получил за весь балет!

— Неужели вы верите, что подкова действительно приносит счастье? — удивился кто-то из знакомых, увидев подкову, прибитую над дверью дома Нильса Бора.

— Да ну что вы, конечно, не верю, — ответил великий физик. — Но я заметил, что подкова приносит счастье даже тогда, когда в нее не веришь.

Однажды в детстве Чарли Чаплин разбил стекло в витрине магазина. Перепугавшись, он бросился бежать, но хозяин магазина догнал его.

— Попался, подлый бездельник! Ты должен заплатить мне за разбитую витрину!

— Конечно, — ответил Чарли, — я как раз бежал домой за деньгами.

Когда Уинстон Черчилль впервые был выбран членом парламента, один журналист спросил его:

— Какие были ваши впечатления, когда вы впервые вошли в палату лордов?

— Удивление, — ответил Черчилль.

— Что вас удивило?

— Как я попал сюда?

Удивительное совпадение. Спустя много лет журналисты задавали Черчиллю тот же вопрос.

— Какие были ваши первые впечатления от открывшейся вчера сессии?

— Удивление, — ответил Черчилль.

— Что вас удивило?

— Как остальные попали сюда?

Когда молодой Энрико Ферми учился в школе в Пизе, его одаренность не была секретом ни для кого из профессоров, и один из них очень быстро понял, что он мало чему может научить своего студента, зато сам может многое почерпнуть у него. Поэтому он нередко приглашал к себе Ферми и честно и простодушно просил:

— Расскажите мне что-нибудь из физики…

Известный американский джазист Луи Армстронг рассказывает:

«В молодости, когда я только начинал выступать, у меня не было часов. Часто по ночам, чтобы узнать, который час, я начинал громко играть на своей трубе. Играл до тех пор, пока кто-то из соседей не начинал стучать в стенку и громко ругаться:

— Что это за безобразие, ночью, в три часа, играть на трубе!

Так я всегда мог узнать точное время».

Луи Армстронг гастролировал в Копенгагене. После концерта его познакомили с лауреатом Нобелевской премии, известным физиком Нильсом Бором. Армстронг демонстрировал Бору игру на трубе, а Бор в свою очередь познакомил музыканта с несколькими методами расщепления атома.

В дальнейшем Армстронг рассказывал журналистам:

— Мы замечательно провели время. Теперь Бор столько понимает в джазе, сколько я в физике.

Однажды Тартаковер играл с Нимцовичем турнирную партию. Нимцович заказал себе стакан чаю. Размешивая медленно сахар, он долго звякал ложечкой о стакан. Тартаковер подумал, что противник делает это намеренно, чтобы подействовать ему на нервы.

Раз так, то око за око! И Тартаковер тотчас же заказал себе… пустую чашку с ложечкой и принялся на них музицировать.

Инцидент закончился смехом и преждевременной ничьей.

Однажды в московском «Кафе поэтов» Прокофьев играл свою фортепьянную пьесу «Наваждение».

В это время в кафе находился Маяковский — он сидел за одним из столиков и что-то увлеченно рисовал.

В конце вечера Прокофьев получил свой портрет с надписью: «Сергей Сергеевич играет на самых нежных нервах Владимира Владимировича».

Несколько лет назад югославский журнал «Политика» рассказывая о невероятном сходстве южноафриканского профессора Кристиана Бернарда, сделавшего первую в мире пересадку сердца человеку, и его шофера, писал:

«Шофер даже перенял манеры Бернарда, и настолько, что совершенно спокойно может проводить вместо него пресс-конференции. Однажды на встрече с учеными и журналистами шофер занял место хирурга, а хирург — шофера. Никто не заметил, что вместо Бернарда встречу ведет его шофер. Когда один известный медик задал весьма специфический вопрос, тот не растерялся:

— Я не понимаю, профессор, как вы можете обращаться ко мне с такими элементарнейшими вещами. Спросите моего шофера, даже он это знает.

„Шофер“ и на самом деле знал».