Откат к "заводским настройкам"

Глава 19

Я печально посмотрел на Патласа, понимая, что этого человека если и можно изменить, то для этого потребуется приложить чудовищные усилия. Его неуемная «левая» энергия всегда фонтанировала со страшной силой, в результате чего он постоянно влипал в нехорошие ситуации. Такую бы энергию, да в правильное русло — цены б ему не было. Мой «сосед» тоже «шевельнулся», словно соглашаясь с моими мыслями. Я вздохнул и неожиданно для себя продекламировал:

— Сигарет, никотин,

Сигарет бьет по легким и мотор.

Алкоголь, «Распутин»,

Алкоголь бьет по нервная систем.

Папирос, ганджубас,

Ганджубас бьет по головной мозг

Иммунитет-тет, дефицит-цит,

Дефицит бьет по половой систем

Буду погибать молодым. Буду погибать!

Буду погибать. Буду погибать, буду-буду!

Буду погибать молодым. Буду погибать!

(https://www.youtube.com/watch?v=-r6XAA8ZcE8)

Выдав это на одном дыхании, я остановился, а моя братва весело заржала.

— Не, по половой систем не надо! — отсмеявшись, произнес Патлас. — Она мне еще пригодится! А так — все верно — буду погибать молодым!

— А я вот не хочу молодым, — на полном серьезе произнес Леньчик. — Хочу до ста лет дожить — и это, как минимум!

— Вот это — правильный подход к жизни! — воскликнул я, протягивая Леньчику ладонь. — Держи краба! — И мы пожали друг другу руки.

— Да ну вас! — Патлас сморщился, словно проглотил червяка. — Бздите, словно два старых пердуна! Жизнь это… — он задумался, но так и не смог подобрать подходящее определение. — Это… это… это же ух! — наконец выдал он. — Это вечный праздник, а не, сука, серые будни… Ну вас — скучные вы!

— Лайдно, — произнес я, — завязывает с этой философией! Так мы купаться пойдем?

— А то! — в один голос закричали пацаны, которые тоже еще не были на море.

— Леня, где тут искупаться можно? — спросил я нашего старшего товарища.

— Да рядом, — произнес он, — хотя бы в Спортивной гавани.

— А то, что у нас плавок нет, никого не смущает? — произнес Леньчик.

— Да пофиг! — отмахнулся Патлас. — Мне и в семейках нормуль.

Сказано — сделано, и мы пошли в сторону моря. Идти действительно оказалось недалеко: мы дошли до Ленинской и свернули в противоположную от площади Борцов за власть Советов строну. Попялившись по дороге на самый большой Владивостокский кинотеатр «Океан», мы по широкой лестнице спустились на набережную. Легкий ветерок обдал нас прохладными брызгами из работающего фонтана, неплохо освежая — солнце, все выше поднимающееся по небосклону, неслабо так раскачалось. Мы свернули налево, оставляя за бортом виднеющийся невдалеке стадион «Динамо» и дошли до искусственной баржи, превращенной в уютную забегаловку с большой открытой террасой. Неподалеку от пришвартованной баржи на длинном пирсе, уходящем далеко в море, обнаружилась высокая вышка для прыжков в воду, выполненная в стиле корабельной мачты.

— Поныряем? — обрадовано потер руки Патлас.

— А с десяти метров не слабо? — ехидн усмехнувшись, подначил моего другана Леня.

Патлас взглянул на высокую площадку, и отрицательно мотнул головой, признавая свою несостоятельность:

— Слабо…

— Ладно, фраера, смотрите, как настоящие пацаны это делают! — Он быстро скинул с себя одежду, оставшись семейных труселях в красный горох. Вытащив из дырочки резинку, на которой и держалось это яркое чудо советской легкой промышленности, Леня натянул её, насколько это было возможно, и перехватил узелком. Пощелкав затянутой резинкой, он недовольно поморщился.

— Боишься, что слетят? — спросил я его.

— Стопудово слетят, — согласился Леня с моим предположением. — Были бы плавки — не было б проблем! Ладно, смотрите, босяки! — вальяжно произнес он, неторопливо направляясь к вышке. — Второй раз показывать не буду.

Мы во все глаза наблюдали за тем, как он поднимается по лесенке все выше и выше, пока не достиг самой верхней, десятиметровой площадки.

— Блин, — неожиданно произнес Леньчик, — так и убиться недолго…

— Не каркай! — шикнул на него Патлас, а Леня уже подошел к краю площадки и поднял руки.

— Твою мать! — прошептал Патлас, наблюдающий за Леней, задрав голову. — Не, я так бы не смог…

— Так те же пох — все равно умирать молодым, — не удержался я от подколки. — Знаешь, какой яркой кажется жизнь с такой-то высоты?

— Да я то готов… молодым… только как-нибудь по-другому…

— Вот они, двойные стандарты! — хохотнул я, а Леня тем временем оттолкнулся от площадки и ласточкой полетел к стремительно приближающейся воде.

Бах и он уже вонзился в водную гладь, оставив на поверхности лишь пузыри и свои трусиля в крупный и красный горох.

— Здорово! — Одновременно выдохнули мы.

— Леня! Красава! — заорал Патлас, когда наш Владивостокский приятель показался на поверхности, вылавливая слетевшие труселя.

— Чего стоите, утырки? — заорал он, размахивая ими, словно флагом. — Водичка — парное молоко! Сигайте сюда!

Мы наперегонки помчались по пирсу к вышке, и только Леньчик, не спеша, отправился к воде по берегу.

— Хе-хе! — подняв кучу брызг, Алеха, первым из нас, спрыгнул с самой маленькой платформы.

Я взобрался на среднюю, и, постояв немного на краю, тоже сиганул в спокойную лазурную воду. Водичка оказалась выше всяких похвал — в меру прогретой, но освежающей. В общем — полное наслаждение. Мы плескались, словно малые дети, ныряли бесчисленное количество раз с вышки, доставали со дна колючих морских ежиков и звезд. Да, море, это все-таки море! И никакая, даже самая большая река или озеро с ним не сравниться! Я понял, что влюбился в это мощное водное пространство целиком, без остатка.

Мы болтались на море практически до самого вечера, ни о чем особо не беспокоясь. Однако, по прошествии нескольких часов проведенных пол «ласковым» солнышком, наши, не привычные к морскому отдыху организмы, огорошили нас неприятным сюрпризом — мы напрочь обгорели. Леня, совсем чуть-чуть, я — терпимо, а вот Алеха с Леньчиком — до малинового оттенка. Особенно наш белобрысый толстячок, что провел на берегу дольше нас всех.

— Да-а-а, — почесал затылок Леня, оглядывая наши покрасневшие тушки, — как-то я об этом не подумал… Пипец вам, пацаны! Давайте-ка, валите домой… Ключи знаете, где лежат.

— А ты? — спросил Патлас, аккуратненько одеваясь, чтобы не тревожить саднившую кожу.

— А я к товарищу одному заскочить хочу, — ответил Леня, — денег у него перехватить. Он тут недалеко обитает — на Эгершельде. А если с деньгами и у него напряг, может чего присоветует — пацан суетной, с подвязками…

— Может, с тобой сходить? — предложил я. — Вместе повеселее будет.

— А сам как? — спросил он, намекая на солнечные ожоги.

— Да в поряде… вроде… — ответил я, прикасаясь ладонями к покрасневшим плечам.

Боли не было, да и по сравнению с друзьями я выглядел почти «огурцом».

— Тогда погнали, — согласно кивнул Леня. — А вы — топайте взад. Там в холодильнике у меня есть банка с остатками сметаны. Сметана правда пропала, но чтобы намазаться, думаю, сойдет.

Мы разошлись: Леньчик с Патласом потопали обратно, а мы с Леней пошли по прибрежной полосе в сторону виднеющихся вдалеке жилых домов.

— А где это — Эгершельд? — полюбопытствовал я.

— Да вон впереди, — указал пальцем Леня. — Одно из названий неофициальных районов города, на самом деле Эгершельд — часть Фрунзенского района, — проветил он меня. Но тут уж так принято. Так же как Чуркин и Тихая в Первомайском, по названию мыса и бухты. Привыкай! — по-дружески хлопнул он меня по плечу, заставив поморщиться. Хоть и не очень сильно я обгорел, но по коже воспаленной коже стянутой высохшей соленой морской водой слово наждачкой прошлись. — Блин, Серый, звиняй! — опомнился Леня, увидев мое страдальческое лицо. — Забыл, прям как дятел, что ты сгорел! — произнес он, поспешно одернув руку.

— Да нормально все! Слушай, а че за пацан, к которому идем? — спросил я.

— Колян-то? Нормальный поцик, — ответил Леня. — Бывший художник, даже в каком-то там институте искусств учился…

— А почему бывший? — уточнил я. — Во-первых, так и не доучился, — загнул один палец Леня, — а во-вторых: после кичи чей-то разонравилось ему картины малевать. Да и на нормальную работу после отсидки не берут, и в институте не восстанавливают. Мне ли не знать?

— Так он тоже сидел?

— Да. Мы с ним на зоне и познакомились. Корешились, помогали друг другу, чем могли. Там ведь отморозков немеряно, хоть и кичатся, падлы, что по «закону». А тот закон, что «родной», что «воровской» — шо дышло… Колька-то раньше моего откинулся, но и про меня не забыл — грев кидал, навещал, когда мог. А уж после зоны мы с ним частенько встречаемся, а если и подвернется где денюжку по-быстрому срубить — мутки разные вместе мутим.

Пройдя километра полтора-два, мы свернули в жилую застройку и вскоре оказались перед домом Ленькиного корефана. Поднявшись на скрипучем лифте на восьмой этаж, мы остановились перед дверью, обшитой зелеными дерматином.

— Хоть бы дома был, — произнес Леня, нажимая на кнопку дверного звонка.

Некоторое время было тихо, а затем раздался щелчок отодвигаемой в сторону щеколды. Высунувшийся из приоткрытой щели довольно крепкий мужичок лет тридцати — тридцати пяти, но уже с большими залысинами на полголовы, приветливо кивнул Лене и подозрительно уставился на меня:

— Ленька, братан… А это кто с тобой?

— Ты че, босота, лучшего другана на пороге держать будешь? — притворно возмутился Леня. — Если кто со мной пришел — свой чел! Не подведет, зуб даю! Давай, че мы как черти на пороге топчемся?

Коля приоткрыл дверь пошире, пропуская нас в квартиру.

— Знакомьтесь: Серега! — произнес Леня, и я протянул свою граблю хозяину квартиры.

— Колян! — Звонко хлопнул меня по руке мужик. — Чет я раньше тебя не видел, — сказал Коля.

— Так я и не местный, — пожал я плечами. — Во Владивостоке первый раз.

— А, тады понятно, — кивнул мужичок. — Ну, вы это, проходите, — кивнул он, — только у меня тут чернушка одна нарисовалась… Дело плевое, много времени не займет — пять сек обождете — закончу…

Мы с Леней разулись и прошли в единственную комнату, в которой проживал Коля. Присев на диван, я стал интересом наблюдать за действиями хозяина квартиры, который уселся за столом. Перед ним на лакированной столешнице было разложено несколько заполненных бланков. Немного поодаль стояло чайное блюдечко с тремя яйцами. Коля взял одно из яиц, постучал о край стола и принялся аккуратно счищать с него скорлупу. Особенно внимательно он снимал с белка тоненькую пленку, что иногда рвалась под его пальцами.

Он что, хавать их собрался? — подумал я и не угадал.

Очистив яичко, Коля прокатил его влажным боком по одному из бланков, единственному украшенному большой фиолетовой печатью. На белоснежном боку яйца появилась точная копия печати, которую Коля ловко перенес на пару пустых бланков. Пусть эти копии были и на несколько тонов светлее оригинала, но я бы, например, ничуть бы не сомневался в их подлинности. «Отработанное» яйцо отправилось в мусорку, а Коля повторил процедуру со свежеочищенным яйцом. Вскоре все бланки, разложенные на столе «щеголяли» свежими оттисками оригинальной печати.

— Вуаля! — отправив в мусорку последнее яйцо, Коля довольно потер руки. — Комар носа не подточит!

— Ну, ты, Колян, настоящий фармазон! — восхищенно произнес Леня, разлядывая полученный результат.

— Да это так — фигня халтурка! Пропуск — чернушка одноразового применения. Лень было печать для этой херни делать… И на яйцо сойдет… — Он вынул из кармана сигареты и закурил. — Вот если бы понадобился посерьезнее документ — тогда да, попотеть бы изрядно пришлось! Ладно, чего забежал-то? — спросил Коля. — По глазам вижу — не просто по пять капель принять со старым приятелем?

— Прям догада, — кивнул Леня. — Брательник мой, дебилоидный, вчера кору отмочил — на угнанной тачке поймался…

— Это Верблюд, что ли? — уточнил Коля.

— А ты другого такого заешь что ли? — вопросом на вопрос ответил Леня.

— Пришлось этого полудурка выкупать, чтобы не закрыли. Весь лавандос спустил, у пацанов, вон, занял… Теперь как мышь церковная — даже на корочку хлеба не осталось. Помочь деньгами сможешь?

— Помогу, — кинул Коля, — как братану не помочь. Заначка, правда, не сильно огромная, но есть…

— А может, знаешь, где на работенку, какую, подрядиться? В свободное, так сказать, время? Халтурка там… У меня четыре комплекта рабочих рук.

— Хм… — задумался Коля. — Есть у меня человечек, вот этот, который чернушку заказал… Только работенка у него не слишком чистая. Но заплатит хорошо.

— А в чем подвох? — поинтересовался Леня.

— А он скоро подойти должен, за работой, — Коля указал на изготовленные на наших глазах пропуска, — поспрошайте. За спрос денег-то оно не берут!

— Ладно, подождем, — согласился Леня. — Нам спешить некуда.

— И вот еще, — Коля бросил на стол небольшой пенальчик красного цвета, — если найдешь на эту дурь оптового покупашку — получишь неплохой процент!

— Че за хрень? — Леня взял в руки пенал с выдавленной на боку надписью «тарен 6 табл. проитивоядие ФОВ», развинтил его и высыпал на ладонь несколько маленьких белых таблеток.

— Тарен, — сообщил Коля. — Входит как противоядие в военную индивидуальную аптечку. Мне вояки подогнали несколько коробок. У колес срок годности недавно вышел — большую партию списали… А я им кое-какие бумажки выправлял, вот и предложили практически задарма, в качестве, так сказать, взаимозачета… Ну, я подумал и взял.

Леня подозрительно оглядел таблетки со всех сторон, явно пребывая в глубоких раздумьях.

— Да ты не меньжуйся, что просроченные, — улыбнулся Коля, понимая заминку, — торкает все равно не слабо! На себе проверено! Полколеса после еды — и никакой водяры не надо! Отходняка нет. Но больше двух колес за раз — не рекомендую. Глюками мощно накрывает! Может и чердак напрочь снести! Забирай эту фистулу — попробуешь на досуге, а там, может и клиенты подвернутся…

— Уговорил, — Леня кивнул, ссыпал таблетки обратно в упаковку, которую засунул в карман.

Где-точерез полчаса в дверь квартиры позвонили. Коля вышел открывать и вернулся с юрким чернявым мужиком явно кавказкой наружности.

— Нахапет, — представил нам Коля своего знакомого армяшку, — мой партнер по «бизнесу». Это — Леня, вместе зону топтали — пацан серьезный, доверяю ему на все сто! А это Серега — корешок его…

Мы пожали друг другу руки.

— Коля, сдэлал, что я просил? — поинтересовался Нахапет.

— Обижаешь, старина — все на мази! — Коля собрал со стола бумажки и протянул их Нахапету.

Тот пробежался глазами по поддельным документам, сравнивая их с оригиналом.

— Лав, — по-армянски произнес он. — Нормално.

Армяшка вынул из кармана кожаный бумажник, отсчитал несколько купюр и положил на стол. Коля, не пересчитывая сгреб их с деревянной поверхности и засунул в карман:

— В расчете. Если еще чего понадобится — милости просим!

— У тэбя, Коля, руки просто золото! — похвалил компаньона Армяшка. — Хорошая чернушка всегда пригодится!

— Слушай, дружище, — Коля приобнял армяшку за плечи, — товарищ мой в ситуацию нехорошую попал — брата из мусарни выкупил, а сам без копья остался. У тебя случайно никакой мульки нет, чтобы шевелюшек немного поднять? Четыре пары рабочих рук в наличии…

— Э-э-э, всэгда готов твоему другу помочь! Как раз на послэзавтра мнэ надежных человека три-чэтырэ нужна — груз в порту принять. Палэва практичэски никакого — все давно отработано. Косарь на всэх…

— Штука за ночь? — переспросил я.

— Э, я развэ нэ по-русски говорю? — «обиделся» Нахапет. — Косарь! Просто груз цэнный — икра. Палэва нэт — пропуска и накладные Коля рисовал, как настоящие! Никто и не прицэпиться! Грузовик с лэвыми номерами будэт, водила тожэ есть! Заезжаем в порт, становимся под загрузку, набиваем будку икрой — косарь в зубы и разбэжались ко всеобщему удовольствию!

— До завтра подумаю? — спросил Леня.

— До обэда подумай, — кивнул Нахапет. — Через Колю рэшэние передай.