Отклонение от нормы, или приключения томбоя, обыкновенные и невероятные (книга первая)

Спортивные сборы

Уже второго января нас обзвонил дядя Коля и велел собраться в школе.

— Завтра мы едем в военный санаторий «Звезда». На базе санатория проводятся детские спортивные сборы по самбо и дзюдо.

Собирайте свои вещички, паспорта, у кого есть, и завтра в 10 часов выезжаем. Автобус придёт сюда, к школе. Надеюсь, никто не проспит.

Ждать будем пятнадцать минут. У меня всё. Вопросы.

— Кто из взрослых ещё будет? — спросил я.

— Максим Сергеевич. Не так уж большая у нас команда. Жить будем в четырёхместных номерах. Удобства в конце коридора. Душ общий.

С размещением разберёмся на месте, — глядя на меня, добавил дядя Коля.

— Мама! — закричал я с порога, — мы едем на спортивные сборы!

Кое как раздевшись, я нашёл маму и кинулся ей на шею.

— Чему же ты так радуешься? — засмеялась мама, с трудом уворачивась от моих губ.

— Сам не знаю! Детская радость беспричинна. Радуюсь, и всё.

— Как же Юрик?

— Может, взять с собой? Болельщиком.

— Мне он тоже нужен. — Что-то с маминой беременностью было не в порядке. Радость моя немного потускнела.

— Ничего страшного со мной не случится, — появился Юрик, — поезжай спокойно.

— Спасибо, Юрик, — с чувством сказал я, взяв его на руки.

Мама собрала мне рюкзак и спортивную сумку.

— Отобьют там тебе все внутренности, — говорила мне мама, здесь тебя щадят, на соревнованиях никто щадить не будет. Вот здесь лежат гигиенические пакеты, не забывай ими пользоваться. Если почувствуешь недомогание, немедленно обращайся к врачу.

— Какой врач, мама! — возмутился я. — Я же мальчик!

— Здоровье дороже даже престижа школы. Кому ты будешь нужна больная? Ни школе, ни Саше.

— Саше?

— Поверь мне, как женщине.

Я задумался. Глупею, наверно, совсем ребёнком стал, тем более любовь совсем крышу сносит, тоже ума не добавляет. Надо слушать маму.

— Да, мама, ты, безусловно, права, я попробую смирить своё упрямство.

— А где папа? — вспомнил я.

— Вызвали на работу, — я снова мельком подумал, что не знаю, где работают мои родители. Оно мне нужно?

— У нас есть дедушка и бабушка? — вдруг вспомнил я.

— Есть. Живут в селе Незнановка.

— Где?!

— В Незнановке… ты чего вскинулся? Опять что-то вспомнил?

Ещё бы не вспомнить! Малая родина моей матери!

— Да так. Мы к ним, почему не ездим в гости?

— Они недолюбливают твоего папу, — я вздохнул:

— Я их где-то понимаю.

— Тебе не полагается понимать, тебе полагается безоглядно любить своих родителей.

— А родителям? — хмуро спросил я, почёсывая свой затылок.

— Мы тебя не любим?

— Про тебя я не говорю, я сам влюблён в тебя, но папа.

— Что папа?

— Не знаю. От него исходит иногда сильная любовь ко мне, а иногда — откровенная неприязнь.

Мама вздохнула:

— Надеюсь, ты когда-нибудь поймёшь его. Особенно, когда появятся свои дети.

— У меня… — начал я, но вовремя осёкся.

— Что у тебя? будут хорошие дети? — Юрик засмеялся, крепче прижимаясь ко мне.

— Хороших детей в принципе не бывает, — пробормотал я. Родители считают их своей собственностью, продолжением себя, в то время как каждый ребёнок — это совершенно самостоятельный человек со своими убеждениями и самосознанием.

— Ну, ты и завернул! — восхитилась мама. — Убеждения, самосознание! откуда им у вас взяться? Это самоуверенность и гордыня! Ничего вы без родителей не можете и не стоите.

— Самая распространённая ошибка родителей. Отсюда и появляется отчуждение. Нельзя просто давить на ребёнка, хоть немного надо ему доверять. Конечно, полной свободы и прав достойны единицы, но понимать надо учиться всех.

— Будут у тебя свои дети, будешь их понимать, а философствовать на темы воспитания может каждый, не каждый может правильно воспитывать.

— Не надо, мама, — неожиданно вступился Юрик, — Саша в чём-то прав. Кто тебе может сказать, что чувствует ребёнок, как не сам ребёнок?

— Да, наверно, но ты, Саша, не уводи разговор в сторону, и обещай, что на соревнованиях будешь осторожным. Хоть ты и мальчик, не забывай, что ты девочка, что у тебя есть любимый, которому ты небезразлична!

— Я буду помнить твои напутствия, мама!

— Ах, если бы можно было поехать с тобой!

Я счастливо рассмеялся. Когда-то, ещё в моё время, мамы готовы были за своих сыновей отслужить срочную.

Когда мы с Толиком утром прибежали к школе, автобуса ещё нее было, но наша команда была уже здесь. Ребята бурно приветствовали нас.

Саша подошёл и сразу заявил права на меня, утопив в своих объятиях.

— На сборах нам надо держаться скромнее, — прошептал я, — подумают ещё невесть что. Тем хуже, если догадаются.

— Я буду стараться, — тихо ответил Саша, а у меня внутри растекалась тёплая волна счастья. Я еле сдерживался, чтобы не впиться ему в губы поцелуем.

— Белов, отпусти мальчика! — сурово сказал дядя Коля, — придётся вам сдерживаться, и кроме братских объятий между вами ничего не должно быть. Зверева это тоже касается! О, господи, за что мне всё это! Подведёте команду, она вам этого не простит!

— Простим! — ответила команда.

Дядя Коля только махнул рукой.

Подошёл автобус, нам уступили заднее сиденье, где я оказался зажатым между Сашей и Толиком. Оба они взяли с собой гитары, и начали их настраивать, явно надеясь послушать меня.

— Спой, Саша, не стыдись! — кричали ребята и девчата.

— Что я мог спеть? Я не знал, не помнил ни одной походной песни.

— Взвейтесь кострами, синие ночи! Мы — пионеры, дети рабочих! неожиданно для себя заорал я.

— А что, ребята, давайте создадим у себя пионерскую организацию. Будет у нас свой символ, свой отличительный знак. Но никакой политики. Защищать слабых и обижаемых, всегда стоять друг за друга. Разбирать в своём проступки друзей, и прощать их, заставляя краснеть. Ну, и много ещё чего можно придумать, например, ходить в походы…

— А как же наша стая? — спросил Вовчик.

— Стая — это святое, это, как братство, вступление в стаю возможно только с клятвой на крови, а в пионеры вступить может каждый, кто докажет, что он достоин этого. Когда ребята узнают, какая у нас весёлая и дружная компания, желающие будут.

— А девочки? — спросила Валя, — девочкам можно?

— Куда же мы без девочек? — хмыкнул я, и все засмеялись.

— Если будет много ребят, можно их распределить по стаям, — предложил Тимка.

— Да, — согласился я, — надо ещё разработать общий устав, кодекс чести для стаи, — Максим и дядя Коля только переглядывались, пожимая плечами.

— С кем ты поселишься, Денисов? — спросил у меня тренеры.

— Со мной будут жить Белов, Зверев, и… кто хочет четвёртым? — спросил я команду. Все подняли руки, взревев. Один Борька ничего не сказал. Он разбирал на карманных шахматах, какую — то партию.

— Четвёртым жителем будет Борька! — решил я.

Ребята ответили недовольным, но одобряющим гулом. Борька ещё сторонился девочек. Поэтому его сочли подходящей кандидатурой.

Разобравшись с заселением, собрались в холле.

— Медлить не будем, — сообщил тренер, после обеда идём в спортзал, отрабатываем приёмы, боремся по жребию, выкладываемся полностью, в зале поместится только четыре татами, так что надо будет освобождать место другим.

Накормили нас настоящей спортивной едой: не очень вкусной, зато сытно.

Потом, взяв свои сумки, отправились в спортзал.

Спортзал порадовал своими размерами, высоким потолком, яркими красками, и хорошим освещением.

Разбившись по жребию, мы начали бороться. Как ни странно, мальчишки показались мне лёгкими. Юрик хорошо натренировал мою выносливость, заставляя его постоянно носить по квартире. Так что я побеждал в трёх схватках из четырёх.

Вот только Сашу мне победить не удалось. Два года — большая разница.

Как бы я ни сопротивлялся, змеёй уходя из захватов, силой Саша превосходил меня значительно, и схватка закончилась тем, что Саша нежно припечатал меня спиной о маты, едва не выбив дух из моего щуплого тела, и провёл удушающий приём. Я сдался.

— Если мне попадётся подобный противник, — пробурчал я тренеру, — можете заказывать мне билет домой.

— Не расстраивайся, — успокоил меня тренер. — Противники будут примерно одного веса, это по жребию тебе выпало, да и интересно было за вами наблюдать. Бились вы знатно, не поддаваясь.

— Спорт есть спорт, — неопределённо сказал я, наблюдая за отчаянной борьбой девочек.

На других татами боролись наши соперники. Я предложил их испытать, на что мне сказали, что испытывать будем на отборочных соревнованиях. А сейчас мы исподтишка наблюдали за манерой и стилем борьбы наших будущих соперников.

Перерывов мы себе позволяли немного, и, едва отдохнув, снова выходили бороться. Отрабатывали мы и броски на скорость.

Подошло время освобождать маты. Мы пошли в душ.

— В душе четыре кабинки, — сказал дядя Коля, с кем будешь мыться? — обратился ко мне он, — с девочками?

— Ну уж нет! — возмутился я, — со мной пойдут Саша, Толик, и Боря.

— Ну, уж нет! — воскликнул Борька, — не настолько я железный!

— Не радуйтесь! — охладил я пыл ребят, будем мыться в плавках, всё равно надо их стирать, все мокрые от пота, потом завернусь в полотенце.

Ребята разочарованно загудели, а Борька облегчённо вздохнул.

В предбаннике я быстро разделся и нырнул в свою кабинку. Чёрт! Опять забыл про прокладку!

Саша и Толик пошли в одну кабинку. Что бы это значило? Потереть друг другу спинку? ладно их, если бы я не был в своё время мальчиком, девочка внутри меня начала бы возмущаться, а так… мне-то сколько терпеть?!

Быстро помывшись, я взял полотенце и пошёл в предбанник, переодеваться, всё же немного расстроившись.

Борька, опасливо выглянув из кабинки, спросил: — Ну что, можно уже?

— Да иди уж, — проворчал я, застёгивая липучки на кроссовках.

После ужина мы не стали расползаться по норкам, а опять собрались в холле. Саша захватил гитару, меня попросили спеть. Настроение моё было не на седьмом небе, и я спел им грустную песню про потерявшуюся собаку.

Ко мне подсела незнакомая девочка.

— Я видела, как ты борешься, — заявила она, — да ещё и поёшь здорово. Меня Слава зовут, а тебя Саша? У нас половина девчонок запала на тебя.

«Вот здорово!» — подумал я, — «как мне теперь поклонниц отшивать? а не буду их отшивать, пусть мои ребята побесятся»

— Тебя отправили познакомиться?

— Я не такая дура, — заявила Слава. — Я хочу одна с тобой дружить.

Я весело рассмеялся, — если дружить, то можно!

— А если не только?

— Меня растерзают в своей команде, заодно и тебя.

— А мы никому не скажем!

Мне стало ещё веселее.

— Я всё слышу! — сказал Саша.

— Ты что, голубой? — испуганно спросила Слава.

— Нет, что ты, просто у нас строгие нравы.

— Не позволяют дружить мальчику с девочкой?

— До определённых пределов…

— Кто эти пределы определил?! — дерзко спросила девочка.

Мне становилось всё веселее. Я уже любил Славу.

— По крайней мере, до конца соревнований.

— Понятно, — разочарованно произнесла Слава, — боитесь, что ваших игроков выведут из строя.

— А вы не боитесь?

— Чего нам бояться, у нас борцы сильные.

— Да, согласился я. Борцы не плачут.

Может, они действительно, решили так действовать? Вон уже охмуряют наших пацанов, вон к девчонкам липнут какие-то подозрительные парни.

А это кто увёл моего Сашу?!

Лишь Толик остался верен мне… ненадолго. Его внешность не осталась незамеченной. Отчаянно оглянувшись на меня, он был увлечён куда-то симпатичной девчонкой.

Слава выбрала момент, и поцеловала меня в щёчку. Ах, эта конспирация!

Пришлось ответить в губы.

Хорошо, что она оказалась воспитанной девочкой, и не полезла ко мне в штаны. Что было бы.

Вот не знал, чего бояться на спортивных сборах!

По — моему, в моё время ребята и девчата были поскромнее.

Между тем девочка забралась мне на колени. Я замер.

— Ты, что ли, девственник, так реагируешь! — и впилась мне в губы.

Сейчас она поймёт!

Денисов! — раздался спасительный окрик тренера.

— Я здесь! — полузадушено отозвался я, умоляюще глядя на дядю Колю.

— Где Белов? Я вас ищу, давай в мою каюту, там штаб. Так, где Белов?

— Не знаю, его какая-то девчонка увела.

— «Какая — то девчонка!» — передразнил тренер. — Я с ума с вами сойду. Быстро ко мне! В следующий раз не возьму вас!

— Что вы не даёте отдохнуть детям?! — возмутилась Слава. У нас свободное время!

— У вас, может, и свободное, а у нас совещание! Денисов, я кому сказал.

— Да забирайте своего Денисова! — Воскликнула Слава, у него всё равно не стоит! — И, оставив нас в совершеннейшем оторопении, удалилась.

— Что это было? — пришёл, наконец, в себя дядя Коля. Мне оставалось только пожать плечами и сказать: — к сожалению, у меня стоять нечему…

В штабе дядя Коля бушевал.

— И это дети!! Надо же такое сказать: «у него не стоит» и это в двенадцать лет!! Белова я вытаскиваю почти из постели, ещё кричат с Денисовой: «любовь у нас»!

— Конспирация. — пытались мы вякнуть, я зло показывал кулак Саше, Саша побледнел.

— Я покажу вам конспирацию! Отправлю домой! Женю! Чтобы не заставляли меня краснеть перед родителями. Завтра вместо посиделок будете заниматься борьбой.

— Мы устанем! — попробовал возмутиться я.

— Ничего, попыхтите в партере! Ну, Саша, от тебя я такого не ожидал.

— Что мне оставалось делать? Бежать?

— Если бы она разоблачила бы тебя, что мы бы делали? Паковали чемоданы?

— Спасибо вам, вовремя меня спасли, — согласился я, — но каков мой любимый! — обещающе сказал я, сверкая на Сашу глазами. Тот вжался в кресло.

— Не сверкай, не сверкай глазами. Завтра будете на матах сверкать до девяти.

— Там же занято! — пытался я выкрутиться.

— Ничего, для двоих место найдётся.

— Как для двоих?

— Другие меня не волнуют, меня просили за вами присмотреть, а я чуть не упустил. Вдвоём вы что хотите, то и делайте. Всё, можете идти спать. Спать, я сказал, а не болтаться по девочкам!

— Ну, знаешь, Саша! — воскликнул я, когда мы пришли в свою комнату.

Борька играл в свои шахматы, Толика не было.

— Где Толик? — спросил я Борьку. Тот пожал плечами: — вас не было бы, тоже бы не знал.

— Предатели, — со злостью сказал я. — Ну, Саша! При мне затащить какую-то девчонку в постель!..

— Ну, Саша! — неожиданно отозвался Саша, — при мне целоваться с какой — то девчонкой!

Борька оторвался от шахмат и с любопытством уставился на нас.

— У меня не было выхода!

— А у меня был? Мне надо было сказать, что у меня роман с этим мальчиком? Но ты какова! Целоваться с девочкой!

— Ты забываешься! — топнул я ногой, — что было бы, ели бы твоя новая подружка захотела продолжения?

— Ну и… с тобой я только мучаюсь!

— Тише, друзья! — крикнул испуганный Борька.

Но слово было уже сказано.

Я смотрел на Сашу. Я ничего не понимал. Ничего не видел.

— Саша. — робко начал Саша, но я отвернулся от него, лёг, не раздеваясь, на свою кровать, обнял подушку, и, стиснув зубы, начал поливать её слезами. Сначала тихо, затем моё тело начали сотрясать рыдания.

— Саша, успокойся, — гладил мои плечи Саша, но у меня не было сил даже прогнать его.

— Ох уж мне эти семейные сцены! — в сердцах сказал Борька, и вышел из комнаты.

Не знаю, сколько прошло времени, когда раздался голос Максима:

— Что здесь произошло?

— Сашки поссорились, — убито сказал Борька.

— Они меня доведут до белого каления, — сердито сказал дядя Коля, чтобы завтра я видел, как вы целуетесь взасос!

— Они сильно поссорились, — сказал Борька.

— Что ты ей сказал? — спросил дядя Коля Сашу. Тот молчал, только я почувствовал, как на футболку начали капать горячие капли.

— Ну…. поплачьте пока. Завтра никому поблажек не будет. С утра кросс, потом борьба, после ужина вы, двое, будете выяснять отношения на матах.

В смысле, не материться, а… хотя, можете и материться, но, чтобы снова помирились. А то, стая, называется. Не будет у вожаков мира, и стая разбежится.

Меня ещё сотрясали рыдания, Саша, молча, лежал на своей кровати, когда ввалился счастливый Толик.

Быстро сообразив, в чём дело, Толик с криком возмущения кинулся ко мне:

— Сашенька, успокойся, я всегда говорил, что ты мой!

— Ну ка Толька, брысь оттуда! — закричал Саша.

— Ты кто такой, чтобы мне указывать? — смело и грубо отозвался Толик, — я за пять лет не довёл Сашеньку до слёз, а ты — за два месяца! Сашенька, не плачь, я с тобой, успокойся, повернись ко мне, — ворковал Толик, и мне действительно становилось легче. Я повернулся к Толику, обнял и поцеловал его. Саша заскрипел зубами. Этот скрип пролился мне бальзамом на душевную рану. Мы так и заснули, не раздеваясь.

Утром никто ни с кем не разговаривал. Но держались вместе. Тренер пригрозил, что если опять разбредёмся, он свою угрозу выполнит, и отправит нас домой, пусть рушатся все его надежды.

За ночь я успокоился и страшно страдал без Сашиного внимания, но виду старался не подавать. Саша… не знаю, хотел надеяться. А вдруг? Я похолодел. Что я буду делать, если он разлюбит меня? Пойти, сказать, что люблю его больше жизни? Что он скажет? Я попытался мысленно войти с ним в контакт, но, кроме отчаяния, ничего услышать не мог. Чьё это отчаяние, я тоже понять не мог. Меня мучило такое же.

Толик тоже был хмур. Он злился на Сашу, понимая, что наша размолвка ненадолго, и не тешил себя надеждой, что останется со мной навсегда.

На этот раз я боролся со злостью, однако контроль над собой не терял. Наоборот, постарался войти с соперником в ментальный контакт, и мне удавалось предугадывать все движения партнёра.

Это не чтение мыслей, борец сам не знает, что он предпримет в следующую секунду, он не успевает обдумать движения. Всё происходит автоматически, буквально спинной мозг руководит человеком. Однако за миллисекунду до этого проходит сигнал, и этого достаточно, чтобы наш суперсовершенный компьютер вычислил ответное действие.

Получается, я тоже не понимал, что делаю, подключившись к импульсам противника. И в то же время, не расслаблялся, самостоятельно руководя телом. Словами трудно объяснить.

Но стал выигрывать пять из пяти, нисколько не радуясь.

— Денисов, не злись! — выговаривал мне тренер, — Саша, успокойся! Злость не лучший советчик. Работай мягче, не дай бог, кого покалечишь! Все усилия коту под хвост!

Я слушал его, кивал, а сам думал о своём. Если мысли были вялые, я проводил приёмы, уходы и броски, даже силовые и болевые приёмы, мягко, растянуто. Если мысли прыгали, всё проводил зло, рывками. Доигрался. Растянул кисть Генке.

— Денисов! — ревел от ярости дядя Коля, — я порву тебя на части! Что мне с тобой делать?! Ты с Беловым не задушите друг друга? Уверены?

Сегодня я даже не прятался в душе ни от кого. Никто на меня и не смотрел. Они тоже, в отместку, наверно, мне, не прятались от меня. Но мы не видели никого, ослеплённые обидой и яростью.

После ужина, когда мы с Сашей и Толиком направлялись в спортзал, меня нагнала Слава.

— Ты куда это?

— Мы будем тренироваться?

— Втроём?

— Да, нас наказали, а Толик за компанию.

— Вчера все отметились, мне тоже попало, но никому не пришла в голову мысль заставить нас вечером заниматься.

— У нас особый случай.

— Ну, ладно, удачи, встретимся на татами.

— Ты что, за мальчиков выступаешь? — даже остановился я.

— Я в фигуральном смысле, — прыснула Слава.

— Я уже испугался, что ты замаскированный мальчик!

Слава звонко рассмеялась и ушла. Я покачал головой: уже и других стал подозревать!

Молча переодевшись, мы вышли на отведённый нам угол, где бросили несколько матов. Сначала мы поборолись с Толиком. Сильный боец, оказывается! Однако мне не соперник. Пару раз, свернув его в бараний рог, я сел отдохнуть.

— Ну, Саша, здоров ты стал, сказал мне Толик.

— Меня Юрик натренировал, — ответил я.

— Ты его так и носишь на руках? — я кивнул.

— Да, такую тяжесть поноси.

Потом мы вышли с Сашей.

Я сразу вошёл в ментальный контакт. Саша тосковал. Я позлорадствовал, почувствуй мою боль! Но тут же пожалел его до боли в сердце: мой любимый страдает! Мой любимый напал на меня. Я легко ушёл от его захвата, упав на шпагат, перевернулся, и подсечкой сбил с ног Сашу. Быстро встав в партер, начали меряться силой. Исход был предрешён.

Саша перевернул меня на спину и сказал: — или ты прощаешь меня, или сейчас начну тебя при всех целовать!

— Ага, — сказал я, — шантаж!

Тут же змейкой вывернулся и взял на болевой. Саша застучал по ковру.

— Ты мне всех борцов выведешь из строя! — услышал я сердитый голостренера.

— Он меня шантажирует! — пожаловался я. — Обещает зацеловать при всех.

— Ты, Белов, пока, это, воздержись. Я сказал, у себя в каюте! Давайте, спарринг.

Я понял, что сейчас мне пощады не будет. Долго уворачивался от его подсечек, захватов и подножек, но неожиданно для себя очутился лежащим лицом в ковёр. Саша не расслаблялся, держа мою голову за затылок, коленом упершись мне в поясницу. Левой рукой он заломил мне левую же руку.

— Простишь ли ты меня? — прошипел он.

— Обязательно прощу, — прошипел я в ответ.

— Когда? — спросил Саша.

— Когда выиграем этот турнир.

— А до этого?

— Буду смотреть на твоё поведение. Ты же не успокоишься… ай!! — я застучал по ковру, потому что Саша чуть не вывернул мне руку.

— Белов! Ты с ума сошёл!

— С ней кто угодно сойдёт!

— Белов! Выгоню!

— Ой! — Прикусил язык Саша.

— Белов, иди, — сказал дядя Коля. — Саша будет бороться с Толиком.

— Куда это вы его? — возмутился я, — его сейчас затащат в постель!

— И то правда, сиди, Саша, смотри, как надо бороться.

Саша пренебрежительно фыркнул, и уселся на скамейку.

Несколько раз уложив Толика, я тоже сел рядом.

— Успокоились? — спросил дядя Коля, — слушайте. Завтра медосмотр, потом начинаются отборочные соревнования. Не подведите, ребята, — умоляюще попросил тренер, — вот от кого не ожидал подвоха! Сейчас я нянчусь с вами, а что делается в санатории? вы должны помогать мне, а делаете всё, чтобы мы вылетели с турнира.

— Скажите ребятам, что, если они будут безобразничать, мы с ними разберёмся дома! — сердито сказал я, — у нас своих проблем хватает.

Дядя Коля вздохнул, и, уходя, сказал:

— Ещё немного, и идите отдыхать. Только без фокусов, Белов!

Мы ещё без энтузиазма поборолись с Сашей. Он больше не заводил разговор о прощении, проводил приёмы чисто. Я, со своей стороны, не лез ему в голову.

Помывшись, пошли к себе. К нам никто не приставал.

Легли мы рано, только Борька сидел со своими шахматами.

— Ты бы, Борька, лучше сходил с нами побороться, — предложил я.

— Это ваши, командирские, дела, — ответил Борька, — а у меня ещё турнир по шахматам!

— Да ну! — удивились мы. Вот тебе и Гуревич!

Толик обнаглел, и залез ко мне под одеяло. Я не выгонял его, и Саша взъярился: — Толька, вылазь оттуда, или уши оторву, и ещё что-нибудь. А ты, Сашка, если не выгонишь его, я окончательно уйду.

— Иди, Толик, на свою кровать, а то сейчас будет море крови.

Толик нехотя ушёл к себе.

— Наглость невероятная, — пробурчал Саша, — даже я себе такого не позволяю!

На следующий день нас повели на медосмотр. Я надел мальчишечьи трусы — шорты, осмотрел себя со всех сторон, не нашёл ничего компрометирующего.

На медосмотре нас раздели до трусов, послушали, осмотрели руки и ноги, заглянули в рот, спросили, нет ли жалоб. На этом закончили.

Анализы мы сдали ещё в городе, так что лазить в интимные места никто не стал. Никого не забраковали. Генке наложили тугую повязку, и разрешили выступать.

После обеда начались отборочные туры.

Прошли взвешивание. Я весил 35 килограмм. При всей своей худобе я ожидал большего. Ну и ладно. Легче будет расправляться с противником.

Одно плохо. Самые интересные схватки обычно случаются у больших.

Я дал себе слово, что не проиграю ни одного боя.

Начали с самых лёгких. Мне достался необычайно вёрткий, как юла, мальчик. Я привычно вошёл с ним в ментальный контакт, тоже ускорился, и через пять минут скрутил его. Нечестно? Может быть. Я был сердит. Очень сердит. На себя, на Сашу, на весь белый свет. Этот Саша даже не попытался утром меня поцеловать! Я, конечно, уклонился бы, но… какой злодей!

Со следующим соперником я тоже не церемонился, взяв его на болевой приём. Видя моё мрачное состояние, дядя Коля кричал мне: — Осторожнее, Саша! — зрители что — то вопили. Не знаю, за кого они болели, но, думаю, они тоже хотели крови и хруста костей.

Я вовремя опомнился. Это же дети! Совсем маленькие дети.

В перерыве ко мне подошёл один из судей и сказал, что, если я буду продолжать такой жёсткий стиль, меня снимут с соревнований, потому что здесь не гладиаторские бои. Тогда я нагло попросил кого посильнее. Мне велели успокоиться и не устанавливать своих правил.

Третьим соперником вышел опасный самбист. Это я понял с самого начала. Его, видать, настроили на победу, объяснив, как со мной надо драться.

Может, напрасно я успокоился. Я нашёл глазами Сашу. Тот смотрел на меня непонятным взглядом. Потом поднял руку с большим пальцем, и повернул его вниз. Тот же жест сделали остальные ребята.

Объявили схватку. Мальчик сразу сделал мне подсечку, я ушёл, но тут же попал на захват, из которого с трудом вывернулся. Я ускорился, и поймал соперника на приём. Кинув его на маты, попытался взять на болевой, но тот выскользнул. Снова встав друг против друга, мы осторожно прощупывали намерения соперника. Мне-то было всё ясно, а что он думал обо мне?

Сейчас он просчитывал связку: схватить за руку, провести приём, который удастся: у него проскочило ощущение дюжины приёмов, затем, крепко приложив меня спиной, захватит на удушающий.

— Боритесь!

Мы пробежались по кругу, и я решил провести его же связку. Незаметно для соперника я приблизился к нему, создав иллюзию неподвижности, крепко приложил его спиной, и, пока он собирал свои мозги и пытался вздохнуть, взял его на удушающий. Противник чуть не потерял сознание. Тренер выбросил полотенце.

— Я тебя предупреждал! — сказал мне судья.

— Извините, конечно, но это был необыкновенно сильный борец! — сказал я. — Я вынужден был драться жёстко, иначе на его месте был бы я!

— Это тебя и спасло. Серёжа действительно очень сильный самбист. Удивительно, что тебе удалось его победить.

Я подозрительно посмотрел на него:

— Не по моей ли просьбе?

— Считай, что мы пошли тебе навстречу.

— Ещё будут схватки?

— С тобой всё, ты прошёл в первый круг. Можешь идти отдыхать, завтра продолжишь.

Я пошёл и сел молча рядом с Сашей. Тот тихо радовался моему присутствию. Мне тоже было приятно, хотелось мурлыкать.

Но подошёл тренер.

— Ты конечно, молодец, Саша, только, прошу тебя, держи себя в руках! На тебя уже обратили внимание. Борись подольше, не спеши.

— Я постараюсь.

— Вот-вот, постарайся. Вы уже помирились?

— Ему ещё надо выиграть все схватки.

— Тебе тоже, — парировал Саша.

— Лучше посидите молча, а то снова поругаетесь. Саша, не злись на Сашу!

Тренер ушёл накачивать других ребят, а мы остались радоваться, что снова рядом. Скоро пришёл пыхтящий Толик. Сказал, что прошёл в первый круг. Мы промолчали, наблюдая за борьбой.

Наконец, Сашу вызвали на ковёр. Саша чисто провёл все схватки, тоже вышел в первый круг. У нас прошли все мальчишки, только несколько девочек выбыли. Так как это были спортивные сборы, а не соревнования, никого домой не отправили. Спортсмены продолжали тренироваться, потом переходили в болельщики. Были и зрители из отдыхающих в санатории.

Во втором круге мне опять повезло сражаться с Серёжей.

На этот раз я решил потянуть время, настроение у меня слегка улучшилось, глядя, как мучается Саша. Интересно, что он сказал той девочке?

Меня ещё осаждала Слава, но уже не столь настойчиво, чисто по-дружески.

Слава уставала на тренировках, времени и сил на флирт почти не было.

Мы обменялись телефонами, и я по секрету сказал, что у меня есть дама сердца, которой обещал хранить верность, а Саша — её брат, у которого тоже есть возлюбленная, поэтому мы следим друг за другом.

— Покажи фотографию!

Я показал ей свою фотографию в наряде Ледяной принцессы.

— Обалдеть! — вздохнула Слава, — конечно, куда мне до неё!

— Ну что ты, ты тоже прелесть. Я же не зря с тобой целовался!

— Да, а я-то думала, что ты так холоден? Можно скачать фото?

Серёжа несколько раз ловил меня на приёмы, которые я позволял ему провести для красоты борьбы, но финал провёл быстро, опять обманув его иллюзией покоя.

— Он нечестно борется, — услышал я. — Я не вижу, как он двигается.

Я почувствовал лёгкий укол совести, но потом подумал: какого чёрта!

Борюсь я, полностью выкладываясь, никаких допингов не принимаю, отрабатываю новые способности, что плохого? Дома попробую бороться без ментального контакта, интересно, навыки останутся?

Так думая, я машинально сел слишком близко к Саше. Опомнился, когда практически положил ему голову на плечо. И этот злодей ещё и обнял меня за талию!

— Сашки! — прошипел тренер, — вы меня до инфаркта доведёте!

Мы торопливо отодвинулись. Толик где-то боролся, и между нами некого было посадить.

Во мне боролись смешанные чувства: желание приласкаться к Саше, и злость на него, тёмным комком шевелящаяся в груди: он мучается со мной!

Где там мой противник? сейчас я его порву!

— Помиритесь вы с Сашей! — попросил меня Толик.

Он нашёл меня в столовой, где я в гордом одиночестве поглощал ужин, состоящем из перловки с постным маслом.

— Я с ним не ссорился, — буркнул я.

— Пойми, — попытался мне втолковать Толик, — мы действительно мучаемся…

— Да? — удивился я, — не донеся ложку до рта, — и что же вас мучает?

— Мы же мальчики.

— Вы не мальчики, вы эгоисты. Обо мне вы подумали? Мне легко? Я не мучаюсь? Во мне, может, мальчишеского больше, чем в вас! — я оглянулся на притихший зал, перегнулся через стол к отшатнувшемуся Толику, и прошипел ему в лицо: — если вам так не терпится почесать свои хотелки, идите и чешите! Я же пойду к Славе! Думаю, она не откажется поиграть с таким… экзотом!! — я швырнул на стол ложку и выскочил из столовой.

Меня обуревал гнев. «Стой!» — кричал мне внутренний голос — «вспомни, гнев — смертный грех!» — Иди ты! — ответил я, направляясь в свою комнату.

В комнате сидел Саша. Бросив на него яростный взгляд, я схватил свою спортивную сумку и побежал в спортзал.

Мне нужно было выпустить пар, а где это сделать, как не на татами?

Хорошо, что мне в этот момент не встретилась Слава, не знаю, чем бы закончилась эта встреча. Даже думать не хочу.

Я нашёл в спортзале дядю Колю, и сказал ему, зажав злость в кулак, что хочу побороться с кем — ни будь.

— Ты взволнован, — заметил тренер, — может, успокоишься сначала?

— Я успокоюсь только на ковре! — взорвался я, — дайте мне кого — ни будь поздоровее!

— Хорошо, — промолвил тренер, — Гриша! — позвал он кого-то. На его зов пришёл парень, раза в два тяжелее меня.

— Гриша, укроти этого котёнка, только без травм.

Гриша величаво кивнул и вышел на ковёр, я двинулся за ним.

С первого взгляда было видно, что высокая скорость — не сильная сторона этого борца. Я не стал задействовать ментальный контакт, мне нужен был выход для злости.

Гриша попытался схватить меня, и я его не разочаровал, отдав левую руку.

Гриша начал проводить бросок, но я ускорился, внезапно, вместе с его застрявшей в рукаве кимоно рукой, оказавшись у него сзади, подбил под коленки, и, когда он упал на колени, взял в захват его пальцы.

Гриша взвыл и застучал рукой об маты.

Я выпустил его и запрыгал вокруг. Тело вдруг стало, как стальная пружинка, лёгкое и послушное.

Когда Гриша снова встал против меня, я долго не раздумывал. Мне кажется, он не понял, как оказался на лопатках. Мне стало легко и весело.

— Двое! — крикнул я звонко, — двоих против меня!

Тренеры не успели остановить ещё одного борца, видимо, друга Гриши.

Без предупреждения они напали на меня с двух сторон. Что мне и надо было. Я схватил их за рукава, сделал сальто, и ушел от них, оставив друзей барахтаться на ковре, завязавшихся руками. Как это получилось, я не мог понять, но они не могли расцепиться. Тут сзади кто-то третий попытался меня схватить. Я тут-же свалился в глубокий шпагат, схватил напавшего за лодыжки, и сильно дёрнул на себя. Раздавшийся грохот подсказал мне, что человек упал не на маты…

Повернувшись, я со страхом увидел пытающегося сесть дядю Колю.

— Дядя Коля! — бросился я к нему.

— Уйди с глаз моих! — прохрипел он, — чтоб до утра я тебя не видел.

Я недоумевающе огляделся.

Двое ребят пытались развязать моих противников, дядю Колю поднимал с пола их тренер, Саша и Толик с непонятным выражением на лице смотрели на творящийся разгром.

Видя, что здесь мне никто не рад, поплёлся в раздевалку. Там я переоделся, не смывая с себя пот. Впрочем, смывать мне было нечего, я даже не вспотел. Забрав свои вещички, я отправился в свой номер.

Там я переоделся в шорты и майку, и, чувствуя невероятную пустоту, лёг на кровать и заплакал.

Кто-то стал гладить меня по голове. Я оглянулся и увидел Сашу.

Повернувшись к нему, я крепко обнял его за шею, и сквозь слёзы сказал: — мне очень плохо без тебя, не бросай меня, ладно?

— Я тебя никогда не брошу, клянусь! — прошептал мне в ухо мой самый любимый человек.

Я, весь в слезах, хотел его поцеловать, но Саша сначала, взяв полотенце, стёр с моего лица все сопли и слёзы, и, счастливо улыбаясь, покрыл моё лицо поцелуями.

Кто-то входил в комнату, мы никого не видели.

Но когда Саша покрепче прижал меня к себе, я вскрикнул, с удивлением поняв, что у меня болит каждая мышца, вероятно наступил откат от адреналинового отравления.

— Все мышцы болят, — со стоном пожаловался я.

— Ещё бы! — сказал Саша с осуждением, — устроить такое. Теперь тебя боятся выставлять против детей. Обозвали Бешеным Котёнком.

— Ох, как мне плохо, Саша, надо сделать массаж, иначе завтра не встану.

— У нас есть штатный массажист.

— Что ты, Саша! Он же не наш, увидит сразу, кто перед ним, и сразу заложит.

— Тогда раздевайся, сам тебя намну.

Делать было нечего, разделся до плавок, перевернулся на живот.

— Ты бы надевала мальчишечьи трусы, плавки тебя выдают.

Сквозь боль я хихикнул: — Ты просто не знаешь некоторых особенностей, гм, нашего организма… в плавках лучше держится прокладочка.

Я покраснел, Саша тоже, неуверенно начав массировать моё больное тело.

— Ягодички тоже сильно болят, — прошипел я.

— Как, сквозь плавки массировать? — Спросил Саша.

— Не поверишь, мне сейчас всё равно, лишь бы ты облегчил мне боль.

Саша лёгкими движениями стал растирать мне мышцы.

— Зато мне не всё равно! — заявил он, — меня всего начинает трясти!

— Может, позвать профессионального массажиста? — услышал я заботливый голос Максима Сергеевича.

— Нельзя, — ответил Саша, — лучше пусть Толик мне поможет.

«Толик поможет!» — подумал я, слушая, как пыхтит мой друг, но, как ни странно, под их нежными руками я задремал.

Вот и финал. В своём весе я — безоговорочный победитель.

После взрыва ярости, где я справился с двумя неслабыми борцами, меня зауважали, появились предложения от именитых клубов.

Но меня, по объективным причинам, эти предложения не могли заинтересовать. Тренер же только ухмылялся и отправлял соискателей ко мне. Один раз, правда, дядя Коля намекнул мне на женскую сборную, но меня спортивная карьера не прельстила. Я растворялся в счастливой любви.

— Наверно, хорошо, что вы тогда поссорились, — сказал однажды дядя Коля, — иначе вам было бы плевать на спортивные достижения, да и выдали бы себя.

Но он ошибался. Боролись мы, хоть и не отчаянно, как раньше, но ровно и с успехом. Так что, сильно не утруждаясь, добрались до финала.

Как-то ко мне подошёл робеющий Серёжа.

— Саша, — обратился он ко мне, — я вижу, тебе плевать на все медали и кубки, ты тешишь только своё самолюбие. Поверь, все уже знают, что ты сильнейший борец… — Серёжа замолк.

— Продолжай, что замолк, я думаю, ты пришёл ко мне не для того, чтобы раздавать комплименты.

— Да, — вздохнул Серёжа, — если ты победишь меня, не видать мне спортивной школы. А ты отказываешься.

Я стоял и думал. Мне не хотелось рушить спортивную карьеру этого славного мальчика, но не мог я и подставлять свою команду.

Лично мне было действительно плевать на медали и кубки. Может, поговорить с тренерами, попросить перевести меня в другую группу?

Понять они могут, а пойти против правил?

— Я подумаю, что можно сделать, — пообещал я, и удивился радостному блеску в глазах Серёжи.

— Дядя Коля, — обратился я к своему тренеру. — Можно сделать так, чтобы мы не встретились в финале с Серёжей?

— Это уже ничего не изменит. Ты не проиграл ни одного поединка, ты можешь даже не выступать в финале, золото тебе обеспечено.

— А Серёжа?

— Что с Серёжей?

— Его возьмут в спортивный клуб?

— Ему надо не в любой клуб, он хочет в престижный. «Трудовые резервы» его не устроят.

— Странные амбиции.

— Нормальные. Без амбиций получаются такие, как ты. Способные, но бесполезные.

— Ну и что мне делать, может, переведёте в другую группу?

— Ты потолстел?

— Скорее, наоборот.

— Вот видишь. Хотя ты побеждал более тяжёлых борцов, но это, наверно, на чистом адреналине?

— Сейчас могу и спокойно.

Тренер покачал головой:

— Однако ты изменился. Ты уверен?

— Я стараюсь не врать. Я могу предчувствовать движения партнёра, могу обманывать их ложными движениями… это запрещено?

— Такого запрета нет, многие пытаются так работать, просто у тебя получается чисто, противник не успевает отреагировать. Жаль, что ты не хочешь продолжать спортивную карьеру.

— Она мне ничего не даст, кроме славы и денег.

— А что ты хочешь?

— Счастливой семейной жизни.

— Надо же, — удивился дядя Коля, — такой маленький, а туда же! Впрочем, я опять забылся, с кем имею дело! Вот все вы такие!

— Я счастливо рассмеялся: — далеко не все, дядя Коля, я такой один!

Вот и подошли к концу спортивные сборы. Несчастные, и в то же время, счастливые. Со слезами горя и счастья, ненависти и любви. Мы завоевали золото и первое место. Мне вручили золотую медаль за личное и медаль за командное места. Никогда не любил торжественных моментов, поэтому их опускаю. Серёжу взяли в престижный спортклуб, он прибежал к нам, радостный, я еле успел спрыгнуть с Сашиных колен, где устроился, целуясь с любимым.

Серёжа объявил нам о решении тренера, сказал, что знает, кому этим обязан, и чмокнул меня в щёчку. Пока я приходил в себя, он скрылся за дверью. Прощайте, счастливые дни!