Отклонение от нормы, или приключения томбоя, обыкновенные и невероятные (книга первая)

Бедная Саша!

Мы пришли к Саше домой, когда у них дома никого не было.

Саша показал мне свою комнату, которая была побольше нашей с Юриком, рассказал про свои увлечения, показал модельки, которыми он увлекался совсем недавно.

Теперь он увлекался мною. Саша подвёл меня к своей кровати, в изголовье которой я обнаружил свой портрет. Не фотографию, а именно портрет.

— Кто это сделал? — поинтересовался я.

— Этот портрет я нарисовал в прошлом году.

Я внимательно посмотрел на Сашу: — Шутишь. Наверно, сфо-тал меня где-то и перерисовал.

— Саша, я стараюсь никогда не врать. Особенно тебе. Эта девочка приснилась мне во сне. Если внимательно присмотреться, она на тебя только похожа, но сходство всё равно поразительное. Маме я в шутку сказал, что так будет выглядеть моя жена.

— И что мама?

— Что мама… как все мамы. Она очень любит меня, я даже не представляю, как она отреагирует на твоё появление в моей жизни.

— Ты разве не рассказал ничего?

— Что я мог рассказать? Сказку о Золушке, которая сбежала от меня? Да, рассказал, даже сказал, что ты очень похожа на портрет.

— Сильно смеялись?

— Немного пошутили, но мне было не до шуток. Я был так взволнован, что всю ночь проворочался, клянясь себе, что найду тебя, любимая.

— Я пришла домой вся в слезах, не в силах сказать ни слова, и папа сразу сказал, что их принцесса влюбилась: — говоря это, я смотрел уже в глаза моему любимому. Он обнял меня, и мы начали целоваться, потом сели на кровать, продолжая целоваться, потом, с трудом оторвавшись от Саши, я сказал: — мне, наверно, пора домой.

— Ты боишься меня? — удивлённо спросил Саша.

— Я боюсь себя. Сейчас нападу на тебя и изнасилую жестоким образом! — Я схватил подушку и ударил Сашу по голове, повалив на кровать, сам навалился сверху. — И меня посадят!

— Не посадят! — Воскликнул Саша, вырываясь. — Я не буду на тебя подавать в суд! — Он перевернул меня и посмотрел сверху в глаза. Лицо его стало серьёзным:

— Люблю тебя, — сказал он, — ты не представляешь, как.

— Не представляю, — согласился я, — потому что люблю ещё сильнее.

Саша осторожно коснулся моих губ своими губами и с сожалением поднялся. — Пойдём, напою тебя чаем.

— Мне надо привести себя в порядок, — сказал я, отправляясь в ванную.

«С этим надо что-то делать!» — решил я, меняя насквозь мокрые прокладки.

К Марии Борисовне я решил сходить на следующий день.

Долго думал, в чём прийти, в том, в чём как — то сходил в школу, или в обычной своей одежде.

Решил, что в образе мальчика всё же привычнее… К гинекологу.

Возле кабинета тихо сидели четыре девочки примерно моего возраста.

В другом углу кучковались мамаши.

Спросив крайнего, я достал телефон и сделал вид, что занят игрой, сам же кидал косые взгляды на девочек. Те шушукались между собой, с удивлением поглядывая на меня. Когда атмосфера достаточно накалилась, я спросил: — Девочки, вы в который раз?

— А ты?

— Я в третий.

Девочки открыли рты.

— И что у тебя проверяют?

— Ну что могут проверять гинеколог? — удивился я.

— Ты нас разыгрываешь, ты, наверно, внук врачихи, ходишь над девчонками смеяться! — сказала одна из них.

— Нет, не угадала, — деланно вздохнул я. — на самом деле я вовсе не мальчик.

— А кто ты?

— Как кто? Девочка!

Девочки тупо уставились на меня.

— Не смотрите на одежду, это стиль такой, томбой называется. Сейчас мальчики такие женственные, приходится занимать их место.

Из кабинета вышла расстроенная девочка, но никто не пошёл в кабинет, желая послушать мои истории. Расстроенная девочка тоже присоединилась к нам, навострив уши.

— Ну и что это даёт?

— Как что?! Во — первых, мальчики всегда симпатичные, как бы они не выглядели, не надо особо прихорашиваться, мальчишки не пристают, пока не захочешь. Можно ещё одеться наполовину мальчиком, наполовину девочкой, этакой стервой…

— Кем? — открыли рот девочки.

— Это, если тебе понравился мальчик, и ты его хочешь довести до белого каления, потому что он не замечает тебя. Но сейчас речь не о том, дело в том, что я влюблён… влюблена в мальчика, и пришёл, чтобы.

Тут открылась дверь и вышла Мария Борисовна:

— Кто следующий? О, Саша, кого я вижу! И в окружении девочек! Что это ты им рассказываешь такое? Ты мне здесь всех девочек испортишь!

— Чем?! — изумился я.

— Языком своим длинным!

Я испуганно посмотрел на доктора, потом на девчонок. Девчонки стояли красные.

— Ты меня до греха доведёшь! — дошло, наконец, до Марии Борисовны, — проходи в кабинет.

Пройдя в кабинет, я поздоровался.

— Здравствуй, Саша, будешь осматриваться?

— Буду, — я начал раздеваться.

— С чем ты к нам пожаловал? — спросила доктор, подходя к креслу, куда я взгромоздился, — хотя я сама догадываюсь: наше чудо влюбилось. — Она прикоснулась к моим губкам, и я внезапно бурно отреагировал.

— Ну вот, я права.

— Я думаю, — продолжала она, ты пришёл, чтобы узнать, можно ли тебе вступать в связь. Мальчик очень нетерпелив?

— Не угадали. Я его хочу.

— Ты мне постоянно преподносишь сюрпризы.

— Что делать, я всё-таки мужчина.

— Должна тебя огорчить, но не советую. Дело в том, что в твоём возрасте половая сфера только формируется, растёт. Ткани очень нежные, не такие эластичные, как у более взрослых девушек. Вот у тебя влагалище сантиметров шесть, а у твоего мальчика? Сколько ему? Четырнадцать? Значит у него и размер уже соответствующий, от 12 до 14 сантиметров. Видишь разницу? Мальчики очень нетерпеливы и неопытны, и в тоже время, думают, что они все секс-гиганты, поэтому девочке без травм не обойтись.

Вместо удовольствия ты получаешь только болевые ощущения, второй раз накладывается на первый, потом ещё, вот и появляются фригидные женщины. Ты хочешь, чтобы у тебя была фригидная жена? Ты знаешь, кто это?

— Знаю. Это жена, у которой или голова болит, или спать хочет.

— Вот видишь, понимаешь. От такой жены может сбежать самый преданный муж. Так что выбирай. Хотя это не стопроцентный диагноз, можешь рискнуть.

— Спасибо на добром слове. На взгляд не определить?

— Всё у тебя обычно, ты не супермен и не супергёрл. Смири свои желания хотя бы на год. Когда тебе 13 будет?

— 20 мая.

— Вот и приходи после дня рождения, ещё посмотрим. Одевайся.

Когда я вышел в коридор, никто из девчонок не ушёл. Увидели моё унылое лицо и всё поняли:

— Что, не разрешили?

— Нет, девочки, сказали, подрасти надо, до четырнадцати сантиметров.

— Четырнадцати чего?

Я указал на низ живота: — чтобы четырнадцать сантиметров входило.

— Это сколько же лет надо расти! — ужаснулись девочки.

— Смиритесь! — вздохнул я.

Зима вошла в свои права. На нашем дворе залили каток. В свободное время мы гоняли шайбу. Родители и здесь пошли нам навстречу, прикупив, заодно коньки и себе.

Вот и сейчас, подойдя к дому, я увидел, что коробка полна игроков.

— Саша, выйдешь? — спросили меня.

— Выйду, — ответил я, — надо размяться.

Дома никого не было. Переодевшись, сделал себе бутерброд и налил чай.

Уселся за стол и вспомнил свой первый день здесь. Как я боялся, что меня выгонят. В принципе, дождался. Получил плюху. Я криво усмехнулся. Да… хорошо приложил тогда меня папаша… Вроде неплохой мужик, что ему надо от меня? Живу, никого не трогаю. Теперь припомнились Юркины слова о том, что мы собственность родителей. Разве это плохо? Заботятся о тебе, за уши таскают, одевают, обувают, в угол ставят, заставляют убираться в комнате, целуют и ласкают. В общем, воспитывают.

Я засмеялся. Нет, никогда мои родители — хозяева не сделают своему любимцу действительно больно, защитят, или постараются защитить от всех бед.

Радостное настроение быстро возвращалось, меня ждали на катке, а я тут развёл антимонии. Радуйся, малыш, пока есть время!

Я побежал в прихожую, надел спортивную одежду, схватил коньки и клюшку и кинулся вниз по лестнице.

На площадке уже шёл нешуточный бой. Я быстро переобулся и ринулся на помощь своим. Толикуже был здесь. Как и в футбол, в хоккей Толик играл, полностью отдаваясь процессу, здесь для него не было авторитетов, даже мне он как — то крикнул, что мне что-то мешает для хорошей игры.

Помню, все игроки, кроме меня, остолбеневшего, валялись на льду.

Когда отыграли первый тайм, я увидел Сашу. Он стоял у бортика, и с счастливой улыбкой смотрел на нас.

— Ты без коньков? — спросил я, подъехав к нему.

— Я к тебе в гости, не думал, что ко всему прочему, ты ещё и в хоккей гоняешь.

— Я разве не говорил?

— Не помню, я не всё слышу, когда вижу тебя.

Я радостно засмеялся и попросил подождать, пока мы не разгромим противника. Перерыв кончился, и мы снова кинулись в атаку. Подумаешь, не разгромили! Зато сколько удовольствия и криков.

Скоро выйдут наши «замшелые старички» — пацаны лет 30–40 и пойдёт такой хоккей!.. который нам не нужен.

Сначала выходили мужчины. Послышались восторженные маты, слышимые даже сквозь пластиковые окна. Тогда начали выходить их жёны.

Так мы стали оставаться по вечерам предоставлены сами себе.

Прихватив с собой Толика и Сашу, я отправился домой.

— Чур, я первый в душ! — закричал я.

— Чур, я с тобой! — закричал Толик, — и мы с хохотом умчались в нашу комнату. Взяв там чистое бельё, я вернулся в прихожую, где растерянно стоял Саша.

— Что стоишь? Раздевайся и проходи. Сейчас мы одни, будь, как дома. Проходи в ту комнату, там сейчас Толька. А я пока смою пот, — я побежал в ванную. Вымывшись наскоро, и надев бельё, вспомнил, что, конечно, забыл верхнюю одежду.

— Толик! — заорал я! — принеси мне одежду!

— Какую тебе сегодня? — услышал я крик Толика.

— Красную!

Через пару минут прибежал Толик, принёс шорты и майку.

— Неужели стесняешься Сашу? — удивился он. — Я думал…

— Меньше думай, особенно о таком. Где, кстати, твой розовый костюмчик?

Толик сам порозовел: — Яна постирала. Она что-то подозревает.

— Ещё бы. У мальчика девичий костюм.

— Да. Я сказал, что это ты мне подарил просто на память, и она больше ничего не спрашивала.

Я оделся, и мы пошли на кухню разогревать еду. Позвали Сашу.

— Я хорошо поел! — заотказывался Саша.

— Ничего, за компанию! — мы с Толиком никогда не отказывались лишний раз набить живот, и думали, что все такие.

— Ну, ты, Саша, кушать! — восхитился мой возлюбленный, увидев, как я работаю ложкой.

— Если бы ты увидел и попробовал, как он готовит, то не ковырялся бы сейчас в тарелке, а ел, как мы. — Отозвался Толик.

— Ты ещё и готовишь чудесно?! — восхитился Саша. — Такая жена нужна всем!

— Он ещё дерётся классно.

— Это я и сам знаю.

Не спеша, попив чаю, пошли делать уроки.

— Я уже сделал, — сказал Саша, взяв гитару, которую оставил Толик ещё с осени. Стал наигрывать переборами какую-то мелодию.

Мы с Толиком переглянулись.

— Будет нам с кем репетировать, — сказал я.

— Что репетировать? — перестал играть Саша.

— Скоро Новый Год, опять будет бал-маскарад, будем готовить костюмы, придумывать песенки, беситься, одним словом, — объяснил я.

— Я буду Ледяной Принцессой, Толик ещё не придумал. А ты?

— Костюм гардемарина тебя устраивает?

— Есть к нему шпага?

— Есть. В прошлый раз мне некогда было её искать, я спешил к тебе.

— Ну вот, готовый персонаж. Будешь меня завоёвывать.

— У кого?

Я засмеялся: — уж поверь, найдётся от кого!

— Когда я тебя рисовал, думал, ты одинока и несчастна, ждёшь, кто бы тебя отсюда вытащил, а ты вожак волчат, за тобой ходят поклонники…

— Когда ты рисовал меня, так всё и было, но я взял себя в руки, и переиначил судьбу. И не только себе, — я посмотрел на Толика. Тот важно кивнул:

— Было дело. Саша провернул такое дело! Никому не удавалось, а ему удалось играючи.

— Ну, уж и играючи. Я был мокрый, и едва стоял на ногах от страха. Вот надавал бы твой папа мне по окаянной шее.

— Не надавал бы. Он детей любит.

— Не буду спорить, но мне тогда было жутко. Помнишь, Саша, тренера Максима Сергеевича? Это папа Толика.

— Мне почему-то показалось, что его папа — дядя Коля.

— Не, это его сосед, так, попал под раздачу.

— Под какую ещё раздачу?

— Это Саша придумал. Он сделал антиалкогольный коктейль, и напоил им моего папу, дядю Колю и тётю Яну. Теперь они не могут пить ничего, крепче чая и кофе, — Толик уже не дичился Саши, и общался с ним, как с новым нашим другом. Пришлось ему дарить часть поцелуев. В щёчку.

— Здорово! Ты умеешь делать такие коктейли?

— Получилось случайно. Когда все прибежали на кухню, — тут Толик прыснул, вспомнив скандал, — появился Юрик и захотел прогуляться с нами. Вот он-то и доделал начатое, — с ним я и хочу тебя познакомить.

— Не с родителями? — уточнил Саша.

— Родители — само собой. Юрик хочет что-то тебе сказать.

— Вы, наверно, очень любите друг — друга.

Мои губы сами собой разъехались в радостную улыбку:

— Почти как тебя, Саша, когда нет вас с Толиком, я радуюсь Юрику, маме… — я запнулся.

Выручил меня шум в прихожей, я сорвался с места и полетел туда.

Первыми всегда приходят мама с Юриком, я уже узнавал их по шагам.

— Мама! — крикнул я, бросаясь ей на шею.

— Тихо ты! — смеялась мама, при этом целуя меня, — возьми вот сумки, отнеси на кухню.

— Мама, у нас в гостях Саша! — прошептал я.

— Неужели мы увидим таинственного Сашу? — обрадовалась мама.

Я ласково прижал к себе уже раздевшегося Юрика и понёс на кухню пакеты с покупками, радостно улыбаясь.

Когда на кухне появилась мама, Саша встал и представился:

— Александр Белов!

— Курсант Навигацкой Школы?

— Да, был им одно время, когда жили в Петербурге. Сейчас вот живу здесь.

— Вы часто переезжаете?

— Нет, не очень. В Петербурге прожили почти пять лет.

— Это хорошо. А мама кем работает?

— Она военный медик. Работает в госпитале.

Я мельком подумал, что даже не поинтересовался, где работают мои родители, но тут же забыл об этом.

— Она, наверно, очень красива? Только у красивых женщин могут рождаться такие сыновья.

— Мамы все красивы, но вы ещё прекрасней. Когда Саша рассказывала о вас, я даже ревновал её к вам. Неудивительно, что я с первого взгляда влюбился в вашу дочь.

— Он позволяет тебе называть себя девочкой?

— Да. Она сказала, что я единственный, кто может это делать.

— Очень приятно было познакомиться, освободите, пожалуйста, кухню, мне надо приготовить ужин. Саша, — обратилась она ко мне, — ты мне поможешь?

— С удовольствием, мамочка! — понял я её, — а Сашу займёт Юрик.

— Да, — сказал Юрик, вот только немного перекушу.

Мы решили потушить картошку с мясом, тем более что мама купила неплохую вырезку. Я занялся мясом, мама картошкой, хотя меня так и подмывало занять этим делом мужчин-бездельников. Но мама мне сказала, чтобы я никого сюда не звал, тем более что я должен теперь привыкать к обязанностям женщины. Я так возмутился, что не мог сказать ни слова.

Это что же, вместо любви, я буду только и стоять у плиты, а в перерывах — услаждать мужчину в постели?! Да будь он хоть трижды любимый!..

Но при воспоминании о Саше, сердце почему-то сладко заныло, а нож ещё ловчее стал нарезать аккуратные кусочки мяса.

Поставив его тушиться, я помог маме с картошкой.

— Мама, ну скажи…

— Тебя разве интересует моё мнение? Мне кажется, что ты всё решил. Или надо говорить — решила?

— Ах, мама, я и сам не знаю. Я просто люблю.

— Но голову терять, тоже не стоит. Твой Саша очень хорош. Даже неприлично хорош. Как-то мне даже страшно, потому что получается слишком складно.

— Не совсем складно, мама, слишком рано.

— Да, Сашенька, слишком рано, ты не наделаешь глупостей?

— Не наделаю, — вздохнул я, — хотя очень хочется. Я даже снова сходил к Марии Борисовне, и она мне всё объяснила.

— Мне даже не вериться, что ты стал такой практичный.

— Сам себе удивляюсь, поболтал там с девочками…

— Ты — с девочками?

— Что тут удивительного? У меня в классе много подружек.

— В чём ты ходил к гинекологу?

— Как всегда. По-моему, девочки мне не поверили. Даже не представляю, что подумали их мамаши.

— Ты ходил к гинекологу, как мальчик?

— Да, ты бы видела их лица! — засмеялся я, — они подумали, что я их разыгрываю!

— Обалдеть! В прошлом году я пыталась тебе на это намекнуть, так чуть не лишилась твоего уважения!

— Очень уж доктор хорош! Не только осмотрит, но и объяснит и расскажет, что к чему. Приятно к ней прийти. Хотя в первый раз я чуть не хлопнулся в обморок при виде кресла.

— Да. — задумчиво произнесла мама, — ты очень изменился.

— Хоть в лучшую сторону?

— Надеюсь. Я рада, что у тебя появилась куча друзей, что поклонники ходят за тобой по пятам, но что — то меня в этом настораживает. Я не узнаю своего ребёнка.

— Если расскажешь, как мне себя надо вести, чтобы тебе угодить, я это сделаю, мама.

— Я тебе верю, сынок, но это будет уже игра.

Я покраснел от стыда и обиды и шмыгнул носом.

— Ты там, не желаешь ли сырость пустить? Опять мама обидела?

— Почему ты всё обо мне? — постарался я увести разговор в сторону, — для чего я привёл Сашу?

— Сашу ты привёл для того, чтобы Юрка с ним поговорил.

— Да, Юрик сказал мне, что наша с Сашей любовь почему-то опасна, — я покрошил морковь и бросил в сковородку с мясом, помешал лопаткой, — говорит, что мы идеально подходим друг к другу. И ещё он доказал, что я ребёнок, и не принадлежу себе.

Мама помолчала.

— Юрик, как всегда, прав. Так влюбляться в твои годы очень опасно. Можешь перегореть.

— Я понимаю. Только это уже случилось, и случилось каким-то невероятным образом, как будто кто — то специально это сделал, для каких-то неведомых нам целей. Такое я видел только в кино: «Алые паруса», например. Тем более у Саши есть мой портрет, который он нарисовал в прошлом году.

— Не может быть!

— Сам видел. На портрете, правда, нарисована девочка, очень похожая на меня. Саша сказал, что увидел эту девочку во сне.

— Сестра — близнец? — непонятно и тихо сказала мама.

— Что ты говоришь? — но тут закипела картошка, и я потерял нить разговора.

Пока мы готовили, пришёл папа. Он сразу зашёл к нам и спросил, кто у нас в гостях, не мой ли возлюбленный.

Мы всё объяснили, и папа пошёл переодеваться.

Наконец у нас всё было готово, и я пошёл звать за стол.

Зайдя в свою комнату, я обнаружил Толика, сидящего за учебниками, а на моей кровати сидели Юрик и Саша. Саша был бледен, с крепко сжатыми губами.

— Вы закончили разговаривать? — спросил я.

— Да, — ответил Саша, — надеюсь. Ну, у тебя и брат!

— А то! — с гордостью сказал я, — это ты ещё мало его знаешь!

— Надеюсь не расставаться с вами никогда! По его словам, мы просто обязаны жить все вместе!

— Пошли за стол, пришёл папа, познакомитесь.

— Опять за стол?! — вскрикнул Саша, — мы же только поели.

— Кто-то ел, кто-то нет, всё равно надо знакомиться, так что не увиливай.

Я взял Сашу за руку и потащил на кухню, где уже сидели папа с мамой. Я завёл Сашу и представил его папе.

— Что встали? — вздохнул папа, — садитесь, раз пришли. — Мы сели, мама нам наложила тушёной картошки, положила ложки и хлеб, но мы не заметили этого, не сводя глаз с главы семьи. Глава семьи думал.

— Ешьте! — приказал он, — я ещё не обдумал речь.

Мы ели, не ощущая вкуса. Саша, несмотря на то, что притворялся сытым, съел всё и старательно вычистил кусочком хлеба тарелку. Видно было, что он сильно волнуется. Ужин проходил в полном молчании. В другое время мы отпускали шутки, смеялись, в основном доставалось нам с Толиком. Правда и я в карман за словом не лез. А сейчас…

Папа, наконец, отложил ложку и попросил чай.

— Я долго думал, — признался папа, — я и не представлял, что у нашей Сашки будет такой друг. Эту сорвиголову может терпеть только Толик. Он давно уже попал ей под каблук. Но такой парень! Ты хоть понимаешь, с кем ты собираешься иметь дело?

— Так точно, Иван Дмитриевич! — отчеканил Саша. — Я имею счастье иметь дело с Александрой уже более двух месяцев, и действительно, готов выполнять все её приказы. А попробовав сейчас её стряпню, я готов хоть сейчас поселиться у неё на любых условиях! Даже моя мама не готовит так вкусно!

— Да, Сашка у нас умеет удивить. Но характер у неё! Наплачешься ты с ней. Честно говоря, я хоть завтра бы вас поженил, если бы не ваш возраст. Что вы так торопитесь? Все нормальные люди влюбляются минимум в 15 лет, а вы? Сколько лет ждать? Не менее трёх лет, и это в то время как выяснено, что любовь и длится года три-четыре.

— У нас особый случай! — вякнул я.

— Помолчи, папа ещё не закончил. Дружить вам я не запрещаю, да и глупо было бы запрещать дружбу, тем более Сашка у нас — пацан. Так в дальнейшем и поступайте ближайшее время, ясно, Саша? — обратился он ко мне сурово.

— Да, я уже проконсультировался с кем надо, — скромно ответил я.

— И не обижай Александра, а то он сейчас влюблённый и глупый, будет во всём тебя слушать, и ходить за тобой, как бычок на верёвочке, — обратился он к Саше. — Все они любительницы вить из нас верёвки. Тебе, Саша, далеко? Давай я тебя отвезу, да и Толика прихвачу, хорошо?

Толик скорчил недовольную рожицу, но не стал протестовать.

Мы, молча, допили чай, и стали прощаться. Мы с Сашей мысленно поцеловались, и он вышел вместе с папой и Толиком. Я шумно вздохнул и поплёлся на кухню, слушать Юрика. Честно говоря, его заключения я боялся больше, чем папиного. Папа пусть сам меня боится.

Юрка с мамой, молча, ждали меня на кухне.

Я налил себе трясущимися руками чаю и сел за стол, чувствуя, как отливает кровь от щёк.

— Что побледнел? — спросила мама. Как влюбляться, он не бледнеет, как отвечать за свои поступки, так: пожалейте меня, бледного…

— Не печалься пока, братец мой любимый, — пропел Юрка, — будущее твоё темно, но предсказать можно. Ваши жизненные потоки начали срастаться, что значит, не увлечение это, всё слишком серьёзно. Вот это уже плохо. Лучше было бы минутное увлечение, даже с глупостями.

— Что-то мне уже становиться плохо, — простонал я.

— Не до шуток. Если вы расстанетесь, ваши души будут истекать кровью.

Мне показалось, что меня ударило током:

— Почему мы должны расстаться?

— Вот и я говорю: постарайтесь не расставаться. Это я уже объяснил Саше, и, кажется, он понял.

— Ты пугаешь меня, Юрик.

— Лучше напугаться заранее, и быть готовым ко всему.

Мне расхотелось пить чай.

— А если.

— А если вы не расстанетесь, вам не будут завидовать только камни.

— Спасибо на добром слове, — сказал я уныло, — к сожалению, жизнь вся состоит из встреч и разлук, боюсь, нам не избежать этого.

— Я рад, что ты это понимаешь.

— Мама, можно, я пойду? — спросил я.

— Иди, Сашенька, мне тоже надо подумать.

Я лежал на кровати и смотрел в потолок. Что нового сказал мне Юрик?

Мне и сейчас хотелось, чтобы Саша сейчас лежал рядом со мной, мы бы обнимались и целовались, и не могли бы насытиться друг другом. Я потянулся к нему всей душой, и мне показалось, что я слышу ласковый ответ, успокаивающий меня: я рядом, я с тобой, успокойся, малышка!

Я счастливо улыбнулся и моментально уснул.

Утром запищал будильник, который я положил с вечера под подушку.

Быстро задушив его, обнаружил под боком свернувшийся клубочек братика.

Нежно поцеловав его в макушку, отправился в ванную. Сделав все дела, я начал утреннюю гимнастику. Я уже подтягивался на перекладине пять раз!

Ну, почти пять. Ладно, не дадите соврать, но три раза — это точно!

И допрыгивал уже раза со второго — третьего, мягко приземляясь на цыпочки, чтобы никого не разбудить грохотом своих костей.

Прозанимавшись до пота, побежал принимать душ, потом приготовил завтрак на всех. Несмотря на грозные предупреждения нашего оракула, настроение моё было превосходно. Я даже напевал какую-то песенку: сейчас я пойду в школу, там меня ждут друзья, любимые учителя, Толик…

И сердце сладко заныло: Саша будет ждать меня на входе. Так, с глупой мечтательной улыбкой и закрытыми глазами меня и нашли на кухне мама с папой. Папа, как всегда, нёс сонного брата.

На физкультуре ребята стали спорить, в какой команде мне играть: с девочками, или с мальчиками. Спросили меня.

Я ответил:

— Пока ничего серьёзного у меня с Сашей не произошло, я буду принадлежать обеим командам, и разыгрывать буду с помощью монетки.

Установившаяся после моих слов мёртвая тишина удивила меня. Я поднял голову от монетки. Ребята и девчата смотрели на меня с открытыми ртами.

— Вы чего? — испугался я.

Ленка Бузыкина, моя ровесница, но уже начавшая сформировываться, сказала за всех: — Так вы ещё с Сашей… не того?

— Чего — того? — насторожился я.

Ленка беспомощно посмотрела на ребят.

— Все думали, что вы уже, как муж и жена, — разрешил сомнения Борька Гуревич, протирая очки. Все вам завидуют. Белой и чёрной завистью.

Я вздохнул.

— К сожалению, мне ещё слишком рано. Я специально ходил к гинекологу, проконсультироваться. — Почему-то здесь словосочетание «ходил к гинекологу» не вызвало ни у кого, даже у физрука, ни тени улыбки.

— Бедная Саша. — Пронёсся вздох.

— Девочки, не надо драматизировать, да, не скрою, очень хочется, но наши неокрепшие тела не готовы к этому. Мальчики — да, но они слишком нетерпеливы, и могут на всю жизнь оставить нас, да и себя тоже, несчастными. Потому что своему любимому надо доставлять радость, а не боль. Сегодня девочка уступит мальчику, а потом тот же мальчик скажет: — «я у тебя, оказывается, не первый» забыв, что первым был именно он.

— Что же касается нас, то, поверьте, ласковые взгляды, объятия, просто возможность быть друг с другом приносят нам огромную радость, ни с чем несравнимую. Любовь должна начинаться с ухаживаний, робких прикосновений, свиданий и только потом, с бьющимся от радости сердцем, можно попытаться поцеловать любимую. Смею вас заверить, это невероятное счастье, гораздо лучше, чем просто тупой секс, от которого останутся только неприятные воспоминания о перенесённой боли.

Наш физрук только головой покачал:

— Любовь творит чудеса, — сказал он, — чтобы от такого малыша такое услышать…