Открывая сознание заново

Введение

Эта книга имеет несколько целей, часть которых не допускает краткого изложения, и они будут возникать только по мере ее чтения. Наиболее же легко формулируемые цели книги следующие: я хочу подвергнуть критике и преодолеть доминирующие традиции в изучении сознания — как “материалистическую”, так и “дуалистическую”. И поскольку я считаю сознание главным ментальным феноменом, то хотел бы начать серьезное исследование сознания в его же собственных терминах. Я хочу забить последний гвоздь в гроб теории, согласно которой сознание является компьютерной программой. И таким путем хочу выдвинуть некоторые предложения по реформированию нашего изучения ментальных феноменов, чтобы это могло дать обоснование надежде на новое открытие сознания.

Около двух десятилетий назад я начал работать над проблемами в области философии сознания. Мне потребовалось объяснить интенциональность как для того, чтобы обеспечить основание для моей теории речевых актов, так и для того, чтобы завершить саму эту теорию. С моей точки зрения, философия языка является ветвью философии сознания. Следовательно, никакая теория языка не является полной без объяснения отношения между сознанием и языком, а также того, как значение, то есть производная интенциональность лингвистических элементов, основывается на более глубокой в биологическом отношении внутренней (intrinsic) интенциональности “сознание — мозг”.

Когда я читал труды общепризнанных авторов и пытался объяснить их взгляды своим студентам, я был потрясен, обнаружив, что, за небольшим исключением, эти авторы запросто отрицали как раз то, что я считал простыми и очевидными истинами касательно сознания. Тогда, да и сейчас тоже, было широко распространено отрицание — имплицитное или эксплицитное — таких утверждений, как следующее: нам всем присущи внутренние, субъективные ментальные состояния, подобные убеждениям и желаниям, намерениям и восприятиям. Как сознание, так и интенциональность являются биологическими процессами, причинно обусловленными нервными процессами нижнего уровня в мозге, и ни то, ни другое не сводится к чему-либо еще. Далее, сознание и интенциональность связаны существенным образом, так что мы понимаем понятие бессознательного интенционального состояния только в терминах его доступности сознанию.

Тогда и сейчас все это и многое другое отрицалось преобладавшими взглядами. Главное ортодоксальное направление состоит из различных версий “материализма”. Оппоненты материализма обычно используют — и это также плохо — некую доктрину “дуализма свойств”, принимая, таким образом, картезианский концептуальный аппарат, который, как я считал, уже давно дискредитирован. То, что я доказывал тогда (Searle 1984b) и повторяю здесь, заключается в том, что можно принимать очевидные факты физики, а именно, что мир состоит исключительно из физических частиц в силовых полях, не отрицая, что среди физических свойств мира имеются биологические явления вроде внутренних качественных состояний сознания и внутренней интенциональности.

Приблизительно в то же самое время, как у меня появился интерес к проблемам сознания, родилась новая дисциплина — когнитивная наука. Когнитивная наука обещала порвать с бихевиористской традицией в психологии, ибо она претендовала на то, что войдет в “черный ящик” сознания и изучит его внутреннее функционирование. К сожалению, большинство ученых-когнитивистов преобладающего направления просто повторили наихудшие ошибки бихевиористов: они настаивали на изучении только объективно наблюдаемых феноменов, игнорируя, таким образом, сущностные свойства сознания. Поэтому, когда они открыли большой черный ящик, то обнаружили внутри лишь множество маленьких черных ящиков.

Итак, мне в моих исследованиях мало помогли как главное направление в философии сознания, так и когнитивная наука, и я пошел дальше, пытаясь разработать свое собственное объяснение интенциональности и ее отношения к языку (Searle 1983). Однако разработка одной лишь теории интенциональности оставляла необсужденными многие главные проблемы и, что еще хуже, оставляла без ответа те ошибки, которые представлялись мне главными и преобладающими. Данная книга и есть попытка заполнить некоторые из этих пробелов.

Одной из труднейших — и наиболее важных — задач философии является прояснение различия между теми свойствами мира, которые внутренне присущи (intrinsic) ему в том смысле, что они существуют независимо от любого наблюдателя, и теми, что зависят от наблюдателя в том смысле, что они существуют относительно некоторого внешнего наблюдателя или пользователя (user). Например, то, что объекту присуща определенная масса, есть его внутреннее свойство. И если бы мы все умерли, у него по-прежнему была бы эта масса. А вот то, что этот же самый объект является ванной, не есть внутреннее свойство: он существует только по отношению к пользователям и наблюдателям, которые и придают ему функцию ванны. Обладание массой является внутренним свойством, но вот быть ванной — это зависит от наблюдателя даже несмотря на то, что данный объект одновременно имеет массу и оказывается ванной. Вот почему существует естествознание, включающее в свою сферу массу, но не существует естествознания ванн.

Одной из тем, проходящих через всю эту книгу, является попытка выяснить, какие предикаты в философии сознания обозначают свойства, являющиеся внутренними, а какие — свойства, зависящие от наблюдателя. Доминирующей чертой в философии сознания и когнитивной науке было предположение, будто вычислительность (computation) является внутренним свойством самого мира и что сознание и интенциональность могут быть каким-либо образом элиминированы: либо в пользу чего-то еще, либо потому, что они зависят от наблюдателя или редуцируемы к чему-то более фундаментальному, подобному вычислительное™. В данной книге я доказываю, что подобные предположения верны как раз наоборот: сознание и интенциональность суть внутренние и неэлиминируемые, а вычислительность, за ис-ключеним небольшого числа случаев, в которых вычисления действительно осуществляются обладающей сознанием психикой (mind), зависят от наблюдателя.

Вот краткий план, призванный помочь читателю сориентироваться в книге. Первые три главы содержат критику доминирующих взглядов в философии сознания. Они представляют собой попытку преодолеть как дуализм, так и материализм, причем больше внимания в этих главах уделено материализму. Одно время я склонялся к тому, чтобы назвать всю книгу “Что не так с философией сознания”, но в конце концов эта идея предстает в качестве темы первых трех глав и, в частности, является названием первой. Следующие пять глав — с IV-й по VIII-ю — представляют собой серию попыток охарактеризовать сознание. Если мы преодолели и материализм, и дуализм, то как же мы тогда локализуем сознание по отношению ко всему остальному миру (глава IV)? Как мы объясним его явную нередуцируемость в соответствии со стандартными образцами научной редукции (глава V)? И, что наиболее важно, каковы структурные свойства сознания (глава VI)? Как мы объясняем бессознательное и его отношение к сознанию (глава VII)? И каковы отношения между сознанием, интенциональностью и фоновыми способностями (Background capacities), которые позволяют нам функционировать в качестве сознательных существ в этом мире (глава VIII)? В ходе обсуждения всего этого я пытаюсь преодолеть различные картезианские предрассудки вроде дуализма свойств, интроспекционизма и идеи некорректируемости (incorrigibility), но все же мой главный акцент в этих главах не является критическим. Я пытаюсь локализовать сознание в рамках нашего общего понимания мира и всей остальной ментальной жизни. Глава IX расширяет мою раннюю (Searle 1980 а и b) критику доминирующей парадигмы в когнитивной науке, а в заключительной главе выдвигаются некоторые предположения относительно того, как мы могли бы изучать сознание, не делая так много очевидных ошибок.

В данной книге я должен больше сказать о мнениях других авторов, чем в любой из других моих книг, может быть, больше, нежели во всех из них вместе взятых. Это заставляет меня крайне нервничать, поскольку возможно, что я мог бы столь же неправильно понять их, как они неправильно понимают меня. Глава II в этом отношении доставила мне наибольшую головную боль, и я могу лишь сказать, что старался, насколько возможно, сделать беспристрастный обзор целой совокупности взглядов, которые я нахожу несхожими. Что касается отсылок: книги, которые я читал в своем философском детстве — Витгенштейна, Остина, Стросона, Райла, Хеара и др., содержат мало или вообще не содержат отсылок к другим авторам. Полагаю, что я бессознательно пришел к убеждению, что философское качество измеряется обратно пропорционально числу библиографических указаний и что никакой великий философский труд никогда не содержал множества ссылок. (Каковы бы ни были его недостатки, райловское “Понятие сознания” служит образцом в этом отношении: в нем вообще нет ссылок.) Однако в настоящем случае я не избежал библиографических указаний, и меня скорее следует упрекать за то, что я упустил, чем за то, что я включил.

Заголовок есть очевидная дань уважения классическому произведению Бруно Снелла “Открытие сознания” (The Discovery of the Mind). Так давайте же, заново открывая сознание (consciousness), то есть реальную вещь, а не картезианский эрзац или бихевиористского doppelganger'a,[4] также заново откроем и само психическое (mind).