Отмеченная волком

4

Саванна

Я была чертовски уверена, что Джексон Лоран промыл мозги шерифу. Как, я не знала.

По дороге домой я попыталась обсудить это с шерифом, но он был неправдоподобно привержен теории, что это было нападение волка и что похитители тут ни при чем. Хуже того, он не собирался проводить расследование.

— Я понимаю, что все кажется запутанным, Саванна, — объяснил шериф, — так что посмотри на это с другой стороны — если бы ты действительно сбила кого-то на дороге, это было бы непредумышленным убийством. И тюремный срок. Так что давай не будем копать слишком глубоко, а? Так будет лучше.

Я села на руки, чтобы убедиться, что не задушу его. Точка зрения Кеплера имела смысл, но я знала, что видела то, что стояло посреди шоссе, и это была не мохнатая собака. Мне нужна была правда. На меня напали и чуть не похитили, и это может случиться снова.

От отчаяния, близкого к тому, чтобы закипеть, я оставила попытки поговорить с Кепом и прокручивала события в уме, пока мы с грохотом катили по залитой лунным светом дороге. Некоторые вещи я просто не могла понять — когти, горящие глаза и человек в черном пикапе. Но я поняла несколько вещей.

На меня напала пара. Вероятно, они стояли за другими похищениями. И их целью была конкретно я.

Более того, я была готова поспорить, что они схватили Мэдисон Ли — рыжеволосую женщину из телевизора — случайно. Они искали меня. Татуированный мужчина даже сказал:

— Мы не можем снова все испортить, — прямо перед тем, как они набросились на меня.

Я сделала глубокий вдох. Кто они, черт возьми, такие, и почему они охотились за мной? Я должна была выяснить. Это было приоритетом номер один. К сожалению, казалось, что Лоран пытается все скрыть. Он уже добрался до шерифа.

Кто он? Плохие новости, вот кто.

Он определенно был не из ДПР штата Висконсин. Я проверила его номера — Иллинойс. Так на кого же он тогда работал? На ФБР? На ЦРУ? Люди в черном?

У моей крестной, Альмы, всегда были безумные идеи о правительственных скелетах в шкафу. Возможно, ее теории были не такими уж безумными.

И что это было с его глазами? Радужки нападавших стали алыми, когда они пришли за мной. У Лорана они пару раз становились медово-золотистыми, пока мы разговаривали. Я никогда не видела ничего подобного до сегодняшнего вечера.

Мое сердце бешено заколотилось. Был ли он в сговоре с нападавшими на меня? Либо скрывал что-то, либо работал с ними?

Наверное, нет.

С такими мускулами и мощным телосложением Лоран мог бы завладеть мной прямо там, если бы захотел. От одной мысли об этом у меня по спине пробежали мурашки. Не было ни малейшего шанса, что Кеплер стал бы сопротивляться. До отставки шерифу оставалось два года — по крайней мере, все на это надеялись.

Тогда в чем заключалась игра Лорана?

Мой желудок скрутило от бесконечных возможностей, и к тому времени, когда мы наконец остановились перед домом моей крестной, меня подташнивало.

Наше жилище невозможно было не заметить даже при лунном свете. Двор был украшен всевозможными диковинными вещами. Вертушки, колокольчики, слишком много кормушек для колибри. Скульптуры из стеклянных шаров, которые не совсем квалифицировались как искусство, но и ничем другим не считались. Они были похожи на мигающие неоновые вывески, которые кричали: мы здесь и мы странные.

— Мы приехали. — Шериф постучал костяшками пальцев по рулю. — С тобой все будет в порядке?

Со вздохом я вытащила свои уставшие кости из машины.

— Спасибо, шериф. Альма меня успокоит.

— Я уверен, что она это сделает.

Он закрыл дверь и подождал, пока я войду.

Я выбрала свой путь по дорожке для медитаций, которая беспорядочно вилась вокруг дома и вела к парадному крыльцу. Альма ходила по ней каждый день, чтобы восстановить свою энергию, но я была поражена, что она еще не сломала лодыжку. Тропинка была усеяна опасными предметами, о которые можно было споткнуться: шлангами, граблями и растениями в горшках, которые мигрировали оттуда, где им было место.

Я поднялась по ступенькам нашего шаткого деревянного крыльца, перепрыгивая через две за раз.

Альма сидела на диване в гостиной, потягивая чай из чашки с огромной веточкой, которую я не узнала. Она откинула с лица длинные седые волосы.

— В чем дело, милая? У тебя совсем нет энергии.

Я попыталась заговорить, но не смогла найти слов, чтобы объяснить, что произошло.

— Боже, Саванна, ты ранена!

Она вскочила и обхватила меня руками, напряжение и ужас покинули мое тело. Если бы мне когда-нибудь понадобилась перезагрузка сил, начать можно было бы с ее рук. Она была источником добра, спокойствия и внутренней красоты.

И она была всем, что у меня осталось в этом мире.

Я посмотрела на свою правую руку. Кровь запеклась в нескольких царапинах, похожих на когти. Я отвела взгляд, не в силах думать о том, как я их получила.

Альма принесла горячую воду и мочалку и начала возиться с моей раной. Моя милая крестная заботилась обо мне с тех пор, как шесть лет назад умерли мои родители, когда сгорел наш дом. Невежественная местная газета предположила, что это был взрыв в лаборатории по производству метамфетамина, но я не поверила в это ни на секунду.

В ночь их смерти Альма забрала меня из дома подруги и привезла жить в Бальмонт.

— Люди могут прийти за тобой, — предупредила она. Она не сказала почему, но я знала, что мои родители были в чем-то замешаны. Я даже сменила свою фамилию на ее — Кейн, — и мы больше никогда не возвращались на север.

Алма насильно вложила чашку чая мне в руки.

— Выпей это. Это восстановит твои чакры. И расскажи мне все.

Я вдохнула землистый аромат и сделала глоток. На вкус он был как грязь, а пах как коровье дерьмо, но если бы это могло прочистить мне голову, я бы выпила его галлон.

Альма сидела и ломала руки, пока я посвящала ее во все детали. Когти и алые глаза она восприняла спокойно, но когда я упомянула Джексона Лорана и его влияние на шерифа, она побледнела.

— Человек из правительства. О боже, Сави, это ужасно.

Моя крестная жила в страхе перед темными правительственными чиновниками, притаившимися в уголках ее воображения. Я всегда думала, что это просто паранойя, но теперь я представила себе человека из черного пикапа, выходящего в свет фар, таинственный силуэт.

— Что мне делать? — Пробормотала я, слишком измученная, чтобы думать.

— Тебе нужно убираться из города, Сави!

Затем она вылетела из комнаты, оставив мою челюсть трепыхаться на ветру.

Мгновение спустя Альма вбежала обратно, волоча пустой, слишком большой чемодан.

— Я всегда боялась, что этот день настанет.

— Что ты имеешь в виду?

— Ну, должно быть, это грехи твоих родителей возвращаются к тебе. Когда я привела тебя сюда, я знала, что это только вопрос времени, когда кто-нибудь придет на поиски.

Действительно ли мои родители были так глубоко в дерьме, что люди стали бы охотиться за мной шесть лет спустя?

— Это не может быть из-за дел рук моих родителей, — запротестовала я. — Было еще четыре похищения.

Альма вложила мне в руку листок бумаги.

— Дорогая, я не знаю, было ли это связано со взрывом, в результате которого они погибли, но они знали, что кто-то придет.

Я развернула бумагу и обнаружила записку — к моему удивлению, написанную рукой моего отца: Если с нами что-нибудь случится, присматривай за Саванной. Увези ее. Если ты считаешь, что есть опасность, или если кто-нибудь придет на поиски, отправь ее к Лорел ЛаСаль, 7546, Уайлдхейвен-авеню, Мэджик-Сайд, Чикаго.

Меня охватило замешательство, и мне пришлось опереться о дверной косяк. Мои родители знали. В чем, во имя всего Святого, они были замешаны?

Я оторвала взгляд от записки.

— Кто такая Лорел ЛаСаль?

— Твоя тетя.

Мир закружился, и я покачала головой, не совсем понимая.

— У меня есть тетя? И ты знала?

Мое сердце бешено заколотилось. Я попыталась обуздать свои эмоции, но это было невозможно, и гнев закрался мне под кожу. До этого момента, моей семьей были только я, мои родители и Альма. Я стиснула зубы. Почему она скрывала это от меня?

Пожилая женщина села на низкую кушетку и посмотрела на свои переплетенные пальцы.

— Я знала, что у тебя есть семья в Иллинойсе, но это ни к чему. Твои родители всегда говорили, что, если с ними что-нибудь случится, они хотели бы, чтобы я растила тебя здесь, в этом городе. Что никто другой не должен быть в этом замешан.

Реальность ситуации накатила на меня, пока я все обдумывала.

Я никогда не встречала тетю. Никогда даже не слышала о такой. Мои родители умерли, когда мне было шестнадцать, а Чикаго был недалеко. За эти шестнадцать лет у них было много возможностей встретиться.

Альма не лгала.

Записка выпала из моей руки.

— Они не хотели, чтобы я знала.

Она кивнула.

— Твои родители никогда особо мне не рассказывали. Они были замешаны в каком-то нехорошем деле, хотя я не уверена, в чем именно. Они уехали на север, чтобы исчезнуть. Единственное, что когда-либо говорила мне твоя мама, это то, что твой отец происходил из чрезвычайно опасной семьи. Смертоносной семьи.

Я опустилась на диван рядом с ней.

У меня есть тетя.

Альма сидела тихо, неподвижно примостившись на краешке подушки. Я почти ощущала вкус ее эмоций — горький вкус цикория, как у корня одуванчика.

— Почему моя тетя не приехала за мной? После смерти мамы и папы?

Она тряхнула седыми волосами и взяла меня за руку.

— Все, что я знаю, это то, что твои родители любили тебя больше всего на свете. И если они не хотели, чтобы ты знала о своей семье в Чикаго, то это было для твоей же безопасности.

— Так что на счет — сейчас?

— Звучит так, будто в город приехал бугимен.

Я с трудом сглотнула, и мы сидели молча, держась за руки, слышался только звон деревянных колокольчиков снаружи.

Наконец, я встала.

— За мной охотятся. Парочка из какого-то захолустья нацелилась на меня.

Альма кивнула.

— Похоже на то.

— Я понятия не имею, почему они охотятся за мной, но мне нужно это выяснить. Местные власти думают, что я умолишенная, и все это пытается замять правительственный чиновник на черном пикапе.

— Типично.

— Есть шанс, что это может быть связано с моими родителями, и они оставили записку, что, если меня когда-нибудь будут искать, я должна пойти…

— Не говори мне! — Вмешалась Альма.

— Что?

— Ах, ах, ах. — Альма заткнула уши. — Если ко мне придет представитель правительства и спросит, куда ты пропала, я чертовски уверена, что не хочу знать правду. Насколько я знаю, ты уехала в Тускалузу учиться в художественной школе, как всегда планировала.

— Но ты уже…

Альма подтолкнула меня к моей комнате.

— Собирай свои вещи и отправляйся в художественную школу!

Я ошеломленно покачала головой. Я любила Альму, но она была законченной чокнутой в соломенной шляпе.

Блин, я надеялась, что это не подействовало на меня.

Внезапно мой желудок сжался.

— Моя машина в ремонте. Рэнди пришлось отбуксировать ее.

Альма вытащила из кармана пачку наличных и протянула ей.

— Пусть он все починит, и побыстрее.

Я сунул деньги обратно.

— Я не могу их взять.

— Я их копила. Они тебе понадобятся, чтобы та развалюха доставила тебя туда, куда ты направляешься.

Сдавшись, я приняла ее подарок, затем вытащила из-под кровати маленькую сумку — сумку для вещей, которая была у меня в ту ночь, когда сгорел наш дом. В ней было полно неприличных вещей и пыли, но также несколько запасов, которые мне понадобятся, если мне когда-нибудь придется бежать. Мой желудок скрутило. Все эти годы я держала сумку под кроватью, как будто какая-то часть меня знала, что я никогда не буду в безопасности.

Я начала беспорядочно швырять нижнее белье и носки внутрь. Я действительно собиралась уехать из города?

Я никогда не была из тех, кто убегает от своих проблем. Обычно я просто надирала им задницы и заставляла расплачиваться по счетам.

Это не типичные проблемы типа «дай им по яйцам», Сави.

Но человек на черном пикапе предупредил меня, чтобы я не уезжала из города. Больше всего это говорило о том, что творится дерьмо. По моему опыту, когда кто-то велел тебе стоять спокойно и закрыть глаза, тебе нужно было убираться с дороги к чертовой матери.

Может быть, опасная семья — это как раз то, что мне сейчас нужно.

— Я не убегаю, — сказала я своим носкам и тому подобному. — Я собираюсь выяснить, какого черта люди охотятся за мной.

Чтобы сделать это, мне нужно было узнать о своей семье в Чикаго и о том, почему они были настолько опасны, что мои родители никогда не рисковали рассказывать мне о них.

Из сковороды и прямо в огонь.

Жаль, что я не любила готовить.